Переписка художников с журналом «А-Я». 1976-1981. Том 1

Шелковский – Чуйкову 28.11.76

Сначала долгое время у меня было ощущение, что последняя интересная выставка, которую я видел, – это наша выставка в мастерской Лёни Сокова. Те художники, с которыми я встречался в Вене, удивлялись, покачивали головами, когда я им показывал наши фотографии, и говорили примерно так: «Опять там, в Москве, что-то выдумали!» На вопрос, что такое Венская школа, объясняли – фантастический реализм: Hausner, Hutter и др.

Потом в Париже после абсолютно разочаровывающих галерей с различной коммерческой живописью попал на две грандиозные, безо всяких оговорок, интересные выставки. Первая называлась «Grands et Jeunnes d’aujourd’hui» («Великие и молодые сегодня»), вторая FIAC (Интернациональная ярмарка современного искусства). На первой были представлены французские художники авангардных течений, на второй – художники всего мира, всё, что считается современным в искусстве, начиная с Шагала, кончая Уорхолом, который присутствовал сам на этой экспозиции.

Организована она была крупными европейскими и американскими галереями (их было около ста), которые показывали весь свой товар лицом. Билет стоил дорого, открыта она была всего неделю с двух дня до одиннадцати ночи. Я был на ней два раза и купил каталог, специально, чтобы при случае послать тебе. Но, к сожалению, он даёт представление о выставке на какую-то сотую долю. Репродукции даны с мало интересных работ, к тому же чёрно-белые, а вся выставка была зрелищем необыкновенно красочным.

Нет какого-то одного довлеющего направления. Примерно в равной степени значительности сосуществуют гиперреализм, сюрреализм, абстрактное искусство (в новой модификации – абстрактный иллюзионизм – к пятну подрисовывается аэрографом тень, как будто оно плавает в воздухе), концептуализм, кинетическое искусство, многие другие, ещё жив оп-арт.

Что меня почему-то поразило больше всего своей неожиданностью – шевелящаяся скульптура. Именно не движущаяся, а шевелящаяся. Весь объект разрезан на тонкие ломтики, и всё приводится в движение с эффектом волнообразного шевеления. А сюжеты – натуральные: женские груди, руки, одна рука с указательным пальцем сделана из прозрачной пластмассы, шевелится и светится изнутри – глаз оторвать нельзя. Такие бы возможности да в Москве!

Всё описать невозможно, поэтому упомяну то, что поразило и запомнилось. На тонкой проволоке висит цилиндрик льда. Под ним большой диск с раскалённой серединой. Цилиндрик тает, выделяет каплю, которая падает на диск с шипением, брызгами и паром.

Чёрный квадрат из металла в другом квадрате и третьем. Когда становишься напротив (приспособление под полом), то всё начинает выдвигаться на тебя и обратно с какой-то музыкой, странной и непонятной. Называется «Карнавал».

Один американец лишил проблему пространства следующим образом: изображение (яркое, в стиле комиксов) рисуется на оргстекле, и каждый лист помещается за другим на некотором расстоянии. Первый план, затем второй и так далее. Иногда они сознательно слегка спутываются. При пустяковости изображения всё выглядит очень эффектно, как картина в раме.

Работы Тэнгли нужно видеть в движении. Так они ничего не говорят, но когда нажимаешь ногой на кнопку и они начинают крутиться, пищать, дрыгаться, то здесь и раскрывается их подлинный смысл. Я от них получил большое удовольствие.

Andy Warhol выставил индейскую серию. Сделано так: на большой холст (по вертикали метр с чем-нибудь) нанесена цветная подкладка – по абрису лицо и фон. Затем чёрное обобщённое фотоизображение одного и того же лица – индейской девушки. Вся серия (работ пятнадцать) – одно и то же изображение с различной раскраской (иногда красивые пастельные тона в стиле Матисса). Кроме того, были рисунки на бумаге такого же размера, той же девушки, но с некоторым разнообразием ракурсов. Нарисовано толстым карандашом, легко и декоративно, напоминает опять же Матисса, но никакой деформированности. Чувствуется, что сделано всё по проекции фотографии.

В первый день в зале был он сам. Подписывал плакаты с репродукцией одного портрета из этой серии. Маленький, щупленький, узкие американские джинсы с отворотами, синий вельветовый пиджак. Белые волосы и белые брови на розовом, слегка водянистом, лице, с некоторым фиолетовым оттенком. Ему помогала какая-то смуглая, бойкая девица с чёрными волосами. Я так и не понял – та, что изображена на портретах, или похожа на неё. Была очередь человек пятнадцать, хотя постер стоил дорого. Французы раскошеливались и отсчитывали бумажки, исчезавшие в маленьком чемоданчике. Когда через полчаса я опять вернулся в этот павильон, художник стоял на том же месте, так же молча, подписывал, только стал ещё более фиолетовым.

В Цюрихском Кунстхаузе меня поразил Лихтенштейн. Это была самая живая вещь во всей современной экспозиции. Что-то с картофельным пюре, нарисованное в его манере точками. Каждая точка была нарисована кисточкой, очень аккуратно, прочувствованно. А на этой выставке он меня несколько разочаровал. Было много холстов одного и того же большого размера с интерьером – стол, лампа, бумага. Сделано, на мой взгляд, уж очень поверхностно и механично.

Расхожей монетой стали различные концептуальные идеи. Один немец (на другой выставке в музее Art Modern) выставляет 15 баков с речной водой из разных рек. Над каждым фотография, как он черпает ковшом на длинном шесте эту воду из данной реки.

Какая-то француженка подбирает что-нибудь на улице. 10 стендиков, на каждом фотография этого места (улицы Парижа, Марселя) с присутствием автора. Витрина с этими предметами – окурок, цветок, билет от метро, коробочка от презерватива и т. п., описание и зарисовка этих предметов. Полный список свидетелей, точное указание места, часа.

Всякая вновь появившаяся идея или идейка тут же подхватывается и обрабатывается безо всякого зазрения совести. Кто-то придумал нарисовать на бумаге ботинки, а шнурки сквозь бумагу пропустить настоящие. И вот это уже подхвачено в различных вариантах то в одной, то в другой галерее. Кажется, коммерческое искусство – не такая уж безопасная вещь. Всё настоящее, что имело какой-то денежный успех, моментально всеми подхватывается, предельно опошляется, вводится в моду, наводняет рынок. На французский манер всё ещё сдабривается эротикой и сексом. И вот всё это, от вещей в абстрактном стиле до вещей в стиле Магритта, прекрасно оформленное, в рамах, предлагается по всем галереям, только купи.

Пожалуй, самый преуспевающий сейчас Христо. На выставке FIAC чуть ли не все галереи предлагали его, выставляли его. Обычно его вещи – небольшого размера (что тоже важно – более доступная цена) фотография какой-либо площади с вырезанным и упакованным в ткань памятником. Чуть-чуть что-нибудь написано.

Купить можно графику Пикассо (правда, уже без подписи) и литографии Дали (с подписью). Кстати, это в той же галерее «Карпантье», которая выставляет Шемякина (как художника номер один и Зеленина как художника номер два, вчера хозяин сменил витрину, теперь вместо Шемякина в центре Зеленин). Я долго смотрел папку с работами Дали. Литографии, иллюстрации к Рабле. По-моему, это не Дали, а халтура, в них ничего настоящего, кроме подписи и цены.

Как-то не хочется писать о нашей русской выставке. Я уже много писал и говорил по телефону о ней. Хорошая выставка, учитывая имевшихся в наличии московских неофициальных художников 60‐х годов. По парижским стандартам прошла с успехом, хорошо посещалась. Не было очереди, но и залы никогда не были пустыми. А обычно здесь толпа в первый день, потом – никого. Интересных выставок здесь много. Скоро пойду на одну, о которой мне рассказывали. 40 эротических гравюр Хокусая. Привезены из Японии, собственность какого-то коллекционера, неимоверная ценность. Чтобы не выгорали краски, в зале темно, а каждому входящему дают электрический фонарик, чтобы освещать то, что смотришь. И цена за вход – неимоверная – 25 франков. Пока я видел только плакат с репродукцией – действительно очень красиво.

Обменялись письмами с Сашей Косолаповым. Он пишет, что счастлив, что живёт в Нью-Йорке, это сейчас город номер один в смысле искусства, зовёт туда. Не торопится с коммерцией и выставками, хочет в полной свободе и независимости поработать с новыми материалами и идеями. Старался меня поддержать, ободрить. Прислал 20 долларов «чтоб не голодал». Познакомился с Сашей Неждановым, который был здесь две недели. Ничего не пишу о своей жизни, расспроси Алика С. [Сидорова] – он всё знает.