Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
VII
На больших часах замка Блуа пробило десять. Приемная королевских покоев была переполнена придворными, ожидавшими пробуждения Генриха III.
В одной из оконных ниш шептались между собой Келюс и Шомберг.
– Это животное Можирон навлек на нас неприятность, – сказал Шомберг. – Король лег спать в отвратительном расположении духа, повернувшись спиной ко всем нам!
– Король совершенно прав, – небрежно ответил Келюс. – Надо быть такими идиотами, как Можирон, д'Эпернон и ты, чтобы оторвать порядочных людей от приятного ужина и повести их в туман и мороз на неприятное приключение!
– А знаешь ли, этот бешеный гасконец убил бы нас всех друг за дружкой!
– Не исключая короля! Этим и объясняется для меня его дурное расположение духа: король не любит встречать людей, владеющих шпагой не хуже его самого!
– А Можирона ты видел сегодня?
– Он провел дурную ночь; его лихорадит, а голова распухла, словно тыква.
– А этот дьявол Крильон, которого нам уже совсем удалось было отодвинуть в тень, опять сразу вошел в милость короля!
В то время как миньоны разговаривали таким образом, в приемной послышался серебристый звук колокольчика, которым Генрих III обыкновенно оповещал пажей о своем пробуждении.
Среди ожидавших началось сильное движение, а два камер-пажа, сидевших у дверей спальни на скамеечке, сейчас же вскочили и бросились к королю. Келюс, на правах первого камердинера короля, последовал за ними.
При входе его король отложил в сторону молитвенник, по которому читал утренние молитвы, и сказал:
– Здравствуй, Келюс! Как ты спал?
– Плохо, государь.
– Я тоже, вернее сказать, я вовсе не спал. Я провел ночь в размышлениях!
– Вот как? – сказал Келюс, который никак не мог понять, в хорошем или дурном расположении теперь король, настолько было непроницаемо лицо Генриха.
– Да, – продолжал последний, – я много размышлял, милый мой, и, кажется, нашел секрет бедствий, терзающих человечество, всех несчастий, нарушающих спокойствие государства!
– Черт возьми! – отозвался Келюс. – Неужели вы нашли этот секрет, государь?
– Да! Первая причина всех бедствий человечества – женщина!
– Вот золотые слова!
– Не правда ли, милый? Это слабое, хитрое, изменчивое, скрытное, наглое, бесстыдное существо, женщина, словом, – причина всех наших бед!
– Это правда, государь!
– И вот рассуди и трепещи! Что могло случиться прошлой ночью! Проклятый гасконец чуть-чуть не убил меня… он попал мне в плечо, и если бы на мне не было ладанки, предохраняющей меня от всех бед, то…
Келюс не мог упустить такой прекрасный случай ввернуть льстивую фразу и сказал:
– Ну вот еще! Неужели вы думаете, государь, что Провидение не оглянется несколько раз, прежде чем позволить убить французского короля?
Генрих III милостиво улыбнулся и продолжал, приказав сначала пажам отойти в дальний угол комнаты:
– Допустим, я хорошо отделался. Но опасность быть убитым – еще пустяки! А ты подумай, что поднялось бы, если бы на шум прибежал дозор? Я был бы узнан, и можешь себе представить, что бы тут поднялось!
– В самом деле, государь!
– И все это – боже мой! – из-за женщины… из-за самой обыкновенной женщины, до которой мне нет никакого дела, как и тебе тоже!
– Я думаю!
– Я хочу издать указ против всех женщин вообще! Я начну с королевы, которую сошлю в какой-нибудь дальний замок. Когда при дворе не будет больше женщин, ты увидишь, как мы станем забавляться!
– Во всяком случае, это чудная мысль, государь!
– Ну а пока одень меня! Прежде всего я покажу достойный пример. Я подвергну опале Можирона!
– Вот как?
– Да, и ты передашь ему это от меня. Кроме того, я подвергну опале и Шомберга тоже, потому что оба они с Можироном – вконец испорченные люди, недостойные моей дружбы, так как ухаживание за женщинами представляет для них большую прелесть.
– Ну а д'Эпернон? – спросил Келюс, начинавший опасаться также и за свою участь.
– Гм… Разве тебе не показалось, что д'Эпернон последовал за нами вчера с большим неудовольствием?
– Так же, как и я, государь!
– Ну, так оставим д'Эпернона. Ах да, я вспомнил о гасконце.
– Надеюсь, вы попросту повесите его, государь?
– Нет, он мне нравится; это ловкий фехтовальщик. Кроме того, этот дьявол Крильон взял его под свою защиту!
– А, это другое дело, ха-ха-ха! Ну-с, так что же будет с этим гасконцем?
– Он должен прийти.
– Куда?
– Сюда.
– Сюда?!
– Да, я назначил ему аудиенцию утром.
– Государь! Какой-то искатель приключений…
– Та-та-та! Его вид заслуживает полного доверия! Но тише, я слышу чьи-то шаги, кто-то стучит!
Около королевской кровати была маленькая дверца, замаскированная драпировками и выходившая во внутренние переходы замка. Вот в эту-то дверь и стучался кто-то.
– Открой! – сказал король Келюсу.
Келюс открыл дверь и очутился лицом к лицу с толстым седым мужчиной, которого король приветствовал в следующих выражениях:
– Батюшки! Да ведь это мэтр Фангас, конюший герцога Крильона!
– Он самый, государь! – ответил тот.
– А что нужно от меня герцогу в такую рань?
– Лично ничего, государь, но мне поручено провести к вашему величеству некоего гасконского дворянина.
– А! Отлично, знаю, знаю!.. – Король соскочил с кровати, обулся, накинул камзол. – Где же этот гасконец?
– Там, в коридоре, государь!
– Так пусть войдет!
– Простите, государь, но меня просили напомнить вашему величеству, что гасконцу обещана секретная аудиенция!
– Да, это правда! Келюс, милочка моя, выйди и, кстати, скажи там, что сегодня приема не будет!
Келюс вышел, строя кислую гримасу и думая: «Что же это за гасконец?»
Когда он вышел, Фангас откинул драпировку дверцы, и гасконец вошел в королевскую спальню.
