Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье (сборник)

Глава 3. Насекомые в Зазеркалье

Конечно, первым делом надо было хорошенько оглядеться и познакомиться со страной, по которой ей предстояло путешествовать.

«Это очень похоже на уроки географии, – подумала Алиса, поднявшись на цыпочки, чтобы увеличить себе обзор. – Главные реки… их тут нет. Главные горы… я стою на единственном здесь холме, но вряд ли у него есть название. Главные города… Ой, а это что такое? Что это за существа? Похожи на пчёл, которые собирают мёд с цветов, но они не могут быть пчёлами – разве можно увидеть пчёл на таком расстоянии?»

И Алиса некоторое время молча наблюдала, как одно из этих существ хлопотало между цветами, вонзая в их чашечки своё жало.

«Прямо как настоящая пчела», – подумала Алиса, однако это было всё, что угодно, но только не пчела. Понаблюдав за существом, девочка скоро убедилась, что её первоначальная догадка подтвердилась: это действительно слон, – хотя эта мысль сначала испугала её до полусмерти.

«Какие же это должны быть огромные цветы, – подумала Алиса в следующее мгновение. – Вроде домов, вероятно, с которых сняли крыши и внутрь воткнули тычинки. И сколько же в них должно быть мёду! Пожалуй, стоит спуститься туда…»

Она сделала несколько шагов вниз, но вдруг чего-то испугалась и остановилась.

«Надо сначала запастись хорошей веткой на всякий случай, мало ли что у этих слонов на уме… Вот смешно будет, когда меня спросят дома, как мне понравилась моя прогулка, а я им скажу: «Ничего себе, только пыльно было и жарко… а ещё слоны докучали».

– Спущусь-ка я вниз по другой дороге, – сказала себе Алиса, подумав. – А на слонов посмотрю в другой раз. Кроме того, мне так хочется поскорее попасть в Третий ряд.

Оправдав таким образом собственную трусость, Алиса сбежала с холма и перепрыгнула через первый из шести маленьких ручейков.

– Ваши билеты! – потребовал Кондуктор, всунув голову в окошко вагона, и через минуту у всех в руках очутилось по билету.

Поскольку билеты были размером почти с пассажиров, в вагоне сразу стало тесно.

– Ну-с, ваш билет, дитя? – рассердился Кондуктор на Алису, которая не приготовила билет, как другие.

Со всех сторон раздались недовольные голоса:

– Не задерживайте его, девочка. Минута его времени стоит тысячу фунтов.

– К сожалению, у меня нет билета, – испуганно пролепетала Алиса. – Там, откуда я пришла, не было кассы.

И опять раздался хор пассажиров:

– Там, откуда она пришла, нет места для билетной кассы, – там земля стоит тысячу фунтов за квадратный дюйм.

– Не оправдывайтесь! – прикрикнул Кондуктор. – Вы должны были купить билет у машиниста.

И опять раздался хор:

– Машинист! Ха! Да один дым его паровоза стоит тысячу фунтов.

Алиса подумала: «Говорить, видно, тут бесполезно». Голоса на сей раз не раздались, потому что она ничего не сказала, но, к её великому удивлению, все пассажиры подумали хором (я полагаю, вы понимаете, что значит думать хором? Я лично, признаться, нет): «Лучше ничего не говори. Каждое слово стоит тысячу фунтов».

«Мне теперь, наверное, эта тысяча фунтов будет сниться», – подумала Алиса.

Всё это время Кондуктор рассматривал её: сначала в телескоп, потом в микроскоп и, наконец, в бинокль, – потом он опустил окно и удалился, пробормотав что-то вроде «вам в другую сторону».

– Такая маленькая девочка, – заметил джентльмен, сидевший напротив и одетый в белую писчую бумагу, – должна знать, куда едет, даже если не знает, как её зовут.

Козёл, который сидел рядом с господином в белом, закрыл глаза и громко проговорил:

– Она должна знать, где билетная касса, даже если не знает азбуки.

Сидевший рядом с Козлом Жук (это вообще была довольно странная компания пассажиров) вступил, соблюдая, по-видимому, установленную очередь для замечаний:

– Её надо убрать отсюда в багажный вагон.

Алиса не могла разглядеть, кто сидел за Жуком, но некто с хриплым голосом произнёс:

– Пусть перейдёт в другой…

Фразу незнакомец так и не закончил: начал вдруг икать, кашлять, а потом вовсе вышел из вагона, шлёпая калошами.

«Похоже, это была лошадь», – подумала Алиса, и в тот же миг тонюсенький голосок пропищал ей в ухо:

– Не оттого ли лошадь, что она в калошах?

Потом чей-то приятный голос произнёс из-за угла:

– На неё надо наклеить ярлык: «Осторожно! Крюками не трогать!»

И всё время раздавались – один за другим – голоса («Сколько же народу набилось в вагон!» – изумилась Алиса): «Ясно, как мармелад: её надо отослать по почте…» «По телеграфу послать её надо…» «Она сама должна тащить поезд…» И множество других – самых разных – замечаний.

Джентльмен в белой писчей бумаге наклонился к Алисе и шепнул на ушко:

– Не обращай, детка, внимания на то, что они говорят, но каждый раз, как поезд остановится, бери обратный билет.

– И не подумаю, – огрызнулась Алиса. – Я вовсе не собираюсь путешествовать по железной дороге, меня гораздо больше привлекает лес, куда мне очень хотелось бы вернуться.

– А ты не знаешь, что на всякое хотенье есть терпенье? – пропищал тот же тонюсенький голосок прямо ей в ухо.

– Не дразните меня, пожалуйста, – попросила Алиса, тщетно стараясь понять, откуда исходит этот голос. – Если вам так хочется острить, острите на свой счёт.

Обладатель тоненького голоска глубоко вздохнул: он был, очевидно, очень несчастен, – и Алисе захотелось сказать ему что-нибудь утешительное. «Уж хоть бы он вздыхал по-людски», – подумала она, поскольку это был такой крохотный вздох, что вполне можно было его и не услышать, не раздайся он у самого её уха, так что она даже поёжилась от щекотки.

– Я знаю, что ты мне друг, – услышала Алиса. – Дорогой, старый друг, который никогда не обидит, хотя я всего лишь насекомое.

– Какое именно насекомое? – не без тревоги осведомилась Алиса, поскольку хотела бы знать, есть у него жало или нет, а прямо задать этот вопрос сочла неприличным.

– Так ты не всех любишь… – начал голосок, но утонул в резком свистке паровоза.

Все вскочили как по тревоге, а с ними и Алиса.

Лошадь, которая высунула голову в окно, втянула её обратно в вагон и спокойно сказала:

– Пустяки… Надо только перескочить через ручеёк.

Все, по-видимому, успокоились, выслушав это заявление, и только Алиса почувствовала себя не очень уютно при мысли о поезде, перепрыгивающем через ручей, в то же время подумав: «Во всяком случае, мы очутимся в Четвёртом ряду. Хоть какое-то утешение». Через секунду она почувствовала, как вагон дыбом поднялся в воздух, и в страхе схватилась за ближайший к ней предмет, который оказался бородкой Козла.

Но борода эта словно растаяла, стоило Алисе ухватиться за неё, и она оказалась преспокойно себе сидящей под деревом, в то время как Комар (потому что именно с этим насекомым она разговаривала в вагоне) раскачивался на ветке, как раз над её головой, и обмахивал её, как веером, своими крыльями.

Хотя это был, конечно, необычайно большой Комар («С цыплёнка», – подумала Алиса), она уже его не боялась, после того как они так мило поговорили в вагоне.

– Так ты вообще не любишь насекомых? – поинтересовался Комар таким спокойным тоном, словно ничего не случилось.

– Люблю, но лишь тех, что умеют говорить. В моей стране таких нет.

– И что, ни одно из насекомых не доставляет тебе радости? – удивился Комар.

– Они меня совсем не радуют, потому что многих я боюсь, в особенности крупных. Кое-кого могу назвать.

– Они, конечно, откликаются, когда их называют по имени? – мельком заметил Комар.

– Я никогда не обращала на это внимания.

– Наверняка откликаются, иначе на что им имена?

– Им, может, и ни к чему, но тем, кто их этими именами обозначил, наверное, нужны. Я так думаю. Зачем вообще всем вещам дали названия?

– Этого я не могу объяснить, – сказал Комар. – Знаю лишь, что там, в лесу, ни у кого нет никаких имён, как у вас. Хочешь, устроим перекличку – но только время зря потеряешь.

– У нас есть, например, Овод, – начала между тем Алиса и загнула один палец.

– Совершенно верно, Обод, – согласился Комар. – Вон там в кустах можешь его увидеть: это деревянная качалка на круглых полозьях.

– А чем он питается? – полюбопытствовала Алиса.

– Стружками да опилками. Ну кто там у тебя дальше?

Алиса с интересом оглядела Овода и решила, что его, верно, совсем недавно выкрасили: такой он был блестящий и липкий.

– Ещё у нас есть Стрекоза.

– Посмотри на ветку у себя над головой, – предложил Комар, – и увидишь свою Стрекозу. Её тело – это сливовый пудинг, крылья – листья мальвы, а голова – пьяная вишенка.

– А чем питается она? – спросила Алиса.

– Кашей и пирожками с мясом, а гнездо себе вьёт в ящике с рождественскими подарками.

– Ещё есть Бабочка, – переключилась Алиса с насекомого из сливового пудинга.

– Взгляни себе под ноги, – пропищал Комар, и Алиса инстинктивно подтянула колени к груди. – Это сдобная Бабка: крылышки у неё из жжёного сахара, тело из куличного теста, а голова – марципановая.

– А чем она питается?

– Слабым чаем со сливками.

– А если нет чаю? – поинтересовалась девочка.

– Ну, тогда она помрёт, ясное дело, – спокойно, что очень удивило Алису, ответил её собеседник.

– Так ведь это, должно быть, очень часто случается?

– Да без конца, – не выразил никаких эмоций Комар.

Алиса молчала несколько минут в раздумье, а Комар тем временем развлекался, летая и жужжа над её головой. Наконец он опять уселся и заметил:

– Ты, вероятно, не хотела бы потерять своё имя?

– Конечно, нет, – с тревогой сказала Алиса.

– А что в этом плохого? – продолжил беззаботно Комар. – Только представь: вот вернулась ты домой безымянная, а, например, твоя гувернантка, которой нужно позвать тебя на урок, начинает кричать: «Поди сюда…» – и замолкает, потому что имени-то у тебя нет и никак тебя позвать невозможно, хоть кричи она до вечера. И идти тебе к ней поэтому совсем необязательно.

– Из этого ничего бы не вышло, – возразила Алиса. – Моей гувернантке и в голову не придёт из-за такой ерунды, как отсутствие имени, избавить меня хоть от одного урока. Даже если бы она вдруг забыла, как меня зовут, то просто назвала бы «мисс».

– Ну, если бы она сказала просто «мисс», ты вполне могла бы ей ответить просто: «Брысь!» Видишь – почти в рифму. У меня, кстати, иногда получаются очень остроумные рифмы. Меня бы очень порадовало, если бы и ты придумала рифму.

– Это была очень плохая рифма, – возразила Алиса.

Комар вздохнул тяжело, и две крупные слезы покатились по его щекам.

– Зачем острить и сочинять стихи, если это доставляет вам огорчение? – в недоумении спросила девочка.

Тут опять раздался меланхолический тихий вздох, и на этот раз Алисе показалось, что бедный Комар испустил дух. Когда она подняла глаза, на ветке никого не было. От долгого сидения на одном месте Алиса замёрзла, и поэтому она решила отправиться знакомиться с неведомой страной.

Скоро она очутилась в открытом поле, а за ним начинался лес, который выглядел куда более мрачным, чем тот, где она недавно была, и Алисе стало немножко жутко. Впрочем, немного подумав, она решительно шагнула к опушке. «Ведь не идти же назад, – сказала она себе. – Тем более что это единственная дорога к Восьмому ряду».

Прошагав немного вдоль опушки, Алиса подумала:

«Вероятно, это тот самый лес, где ничто не имеет названий. Что же будет с моим именем, когда я вступлю туда? Я вовсе не хочу стать безымянной. Впрочем, папе и маме придётся дать мне другое имя, только и всего. И скорее всего, это будет какое-нибудь некрасивое имя. Вот смеху-то будет, когда я стану искать ту, что нашла моё старое имя! Пожалуй, придётся публиковать в газетах объявление наподобие тех, что печатают, когда потеряют собаку: «Отзывается на кличку Нептун, на ошейнике – медная табличка». Или пришлось бы окликать всех встречных девочек: «Алиса!» – пока кто-нибудь не отзовётся. Только ведь, если не глупая, может и не отозваться».

Между тем Алиса вошла в лес. Здесь было очень тихо и прохладно. «Ничего, – сказала она себе. – После такой жары вовсе не худо очутиться в этом… перенестись в этот… во что? – Алису очень удивило, что слово никак не находилось. – Я хочу сказать, что после жары очень приятно побыть в… очутиться под… ну, под этими, ну как их… – Она положила руку на ствол дерева. – Как оно называется, вот это?.. Кажется, у него нет названия… Ну конечно, нет…»

Она поразмышляла с минуту и вдруг начала понимать: это действительно произошло… Так кто же она теперь? Кто? Ей необходимо вспомнить. Но, к сожалению, всё, что она могла сказать о себе после долгих раздумий, было: «Я знаю, что моё имя начинается на букву А».

В эту минуту между деревьями показалась Козуля и, посмотрев на девочку своими большими кроткими глазами, по-видимому, ничуть не испугалась.

– Пожалуйста, поди сюда! – позвала её Алиса и протянула руку, чтобы погладить.

Козуля чуть отступила в сторону и, остановившись, спросила:

– Как тебя зовут?

Голос у неё был такой мягкий, такой приятный.

«Я и сама хотела бы это знать», – подумала бедная Алиса и ответила печально:

– Никак не могу вспомнить.

– Нет, так не годится. Подумай ещё, – сказала Козуля.

Алиса, казалось, напрягла все извилины своего мозга, но из этого ничего не вышло, и она робко попросила:

– Может быть, ты скажешь, как зовут тебя, а я вспомню своё имя.

– Хорошо, но для этого нужно пройти чуть глубже в лес: здесь я не могу вспомнить.

Алиса нежно обхватила руками мягкую шею Козули, и они направились вместе в глубь леса. Благополучно добравшись до опушки, путешественницы оказались перед другим бескрайним полем. Тут Козуля вдруг высоко подпрыгнула и, освободившись от Алисиных объятий, радостно воскликнула:

– Я Козуля! А ты… боже мой, ты человеческое дитя.

В тот же миг в её прекрасных карих глазах мелькнула тревога, и через секунду, сделав огромный скачок, она во всю прыть понеслась прочь.

Алиса смотрела ей вслед и чуть не плакала от огорчения: ах как жаль лишиться вдруг такой приятной спутницы.

«Однако теперь я знаю своё имя, – быстро утешилась Алиса. – и уж теперь-то я его не забуду. Ладно, но по какой же дороге мне двигаться дальше?»

Решение, куда идти, далось без труда, потому что перед Алисой была всего одна дорога – через новый лес, а два столба с указателями в виде рук на неё и указывали.

– Ясно! – сказала себе Алиса. – По этой дороге дойду до развилки, а потом придётся выбирать: руки, я уверена, будут указывать различные направления.

Но этого, к счастью, ни разу не случилось. Алиса долго шла по дороге, не раз ей попадались развилки, но руки-указатели на столбах всегда были вытянуты в одну и ту же сторону, только надписи на них различались. На одной руке было написано: «В усадьбу Твидлдума», а на другой: «В усадьбу Твидлди».

«По-видимому, – решила Алиса, – эти господа живут в одной усадьбе. Как это мне раньше не пришло в голову? Ну, я у них не задержусь. Скажу им: “Как поживаете?” – и попрошу указать выход из леса. Мне бы только добраться до Восьмого ряда засветло».

И она двинулась вперёд, разговаривая сама с собой, пока не наткнулась за крутым поворотом дороги на двух маленьких толстячков. Они появились так неожиданно, что Алиса невольно отшатнулась, но тотчас же поняла, что бояться нечего, потому что была совершенно уверена: это хозяева Четвёртого ряда – Твидлдум и Твидлди.