Антихрист. Ecce Homo (сборник)

Казус Вагнер. Проблема музыканта

1

Чтобы отнестись справедливо к этому сочинению, надо страдать от судьбы музыки как от открытой раны. Отчего страдаю я, страдая от судьбы музыки? – Оттого, что музыка лишена своего миропрославляющего, утверждающего характера, – от того, что она сделалась музыкой décadence и уже перестала быть свирелью Диониса… Но если кто-нибудь, подобно мне, чувствует в деле музыки собственное дело, историю собственных страданий, то он найдет это сочинение все еще слишком снисходительным, слишком мягким. Быть веселым в таких случаях и добродушно высмеивать попутно самого себя – ridendo dicere severum, – где verum dicere⁶⁹, оправдало бы всякую суровость, – это сама гуманность. Кто, собственно, сомневается в том, что я, как старый артиллерист, могу выкатить против Вагнера мое тяжелое орудие? – Все решительное в этом деле я оставил при себе – я любил Вагнера. – Впрочем, в смысле и на пути моей задачи лежит нападение на более тонкого «незнакомца», которого другой не легко разгадает – о, мне предстоит открыть еще совсем иных «незнакомцев», чем какого-то Калиостро музыки, – и конечно же более сильное нападение на становящуюся в духовном отношении все более и более трусливой и бедной инстинктами, все более и более делающуюся почтенной немецкую нацию, которая с завидным аппетитом продолжает питаться противоположностями и без расстройства желудка проглатывает «веру» вместе с научностью, «христианскую любовь» вместе с антисемитизмом, волю к власти (к «Империи») вместе с еvangile des humbles… Это безучастие среди противоположностей! Эта пищеварительная нейтральность и это «бескорыстие»! Этот здравый смысл немецкого нёба, которое всему дает равные права, – которое всё находит вкусным… Без всякого сомнения, немцы – идеалисты… Когда я в последний раз посетил Германию, я нашел немецкий вкус озабоченным предоставлением равных прав Вагнеру и трубачу из Зэкингена; я сам был свидетелем того, как в Лейпциге, в честь самого настоящего и самого немецкого музыканта в старом смысле слова, а не только в смысле имперского немца, мейстера Генриха Шютца, был основан ферейн Листа с целью развития и распространения извилистой⁷⁰ церковной музыки… Без всякого сомнения, немцы – идеалисты…

69. Смеясь, говорить горькие вещи (лат.). Видоизмененная пародия на строку Горация: «Quamqam ridentem dicere verum quid vetat?» (Но кто мешает, смеясь, говорить правду? – Horat. Sat. I1,24). Verum (правда) стало здесь severum (горькая правда).

70. В подлиннике игра слов: Liszt и listig; оттого мне пришлось передать listig как «извилистый».