Чей нос лучше? (сборник)

Правда отца и правда сына

По книгам Бианки можно изучать классификацию животного мира: среди героев его книг – млекопитающие, рыбы и птицы, земноводные и пресмыкающиеся, насекомые и членистоногие… Есть, наверно, и представители других классов, но сразу всех не упомнишь. Однако среди этих бесчисленных героев есть у него и самые любимые – птицы! Недаром они явно преобладают в творчестве писателя, им посвящено подавляющее большинство произведений, притом лучшие из них!

Среди предков Бианки, ведущих свой род из Италии, были выдающиеся певцы, чаровавшие своим искусством весь мир, – вот и ещё одна причина любви писателя к птицам! Да что там предки, когда отец писателя, Валентин Львович Бианки, имел к птицам самое непосредственное отношение: до революции он заведовал орнитологическим (птичьим) отделом Петербургского зоологического музея Академии наук. В музей этот Виталий (впрочем, в детстве его звали Витей) приходил чуть ли не ежедневно. Звери, птицы, рептилии там были представлены в разных живых сценках, которые маленький Витя принимал за взаправдашние: вот два тигра с оскаленными зубами – сейчас бросятся друг на друга… Вот утка вылетает из травяного гнезда, а в гнезде – яйца… Вот орёл поймал громадную рыбину… А это крючконосые грифы пируют, отыскав мёртвую собаку…

Ну а дома был действительно живой, не музейный уголок. В огромной клетке жили птицы, был аквариум с рыбами и террариум с черепахами, ящерицами и даже змеями. Летом, когда жили в деревне, бывали у них и ежи, и зайчата, и белки. Ручной лосёнок бегал за Витей как собака.

До 1915 года, пока была жива мать семейства, Клара Андреевна, семья Бианки каждое лето уезжала в Лебяжье – недалеко от Ораниенбаума. Природа там была на любой вкус: и камыши на побережье, и открытая вода Финского залива, и поля, и речка, и казённый лес, полный дичи… А весной и осенью пролетали через эти места тысячи птиц: здесь как раз пролегал их Великий морской путь. О нём Бианки написал потом книгу «На Великом морском пути».

Да и другие его книги зарождались здесь, в Лебяжьем: повести «Одинец» и «Лесные домишки», сказка «Красная горка», цикл рассказов «Про одного мальчика».

Замечательно подготовил отец для Вити и его среднего брата Толи их первый поход с матерью в настоящий, дикий лес. Впечатления от этого похода всю жизнь питали фантазию писателя.

«– Видите эту согнутую берёзку? – сказала мать сыновьям. – Это папа согнул её, чтобы нам не сбиться с пути…

Отец сейчас же представился мне великаном «выше леса стоячего», – вспоминает об этом замечательном дне писатель. – Он взял и пригнул рукой эту высоченную тонкую берёзу, как травинку.

Но это была далеко не последняя забота отца.

…Вышли к лесному роднику – небольшой песчаной ямке, тщательно прикрытой кусочком лесной коры. И вновь прозвучал голос матери:

– Это наш папа положил кору, чтобы в родничок не сыпался всякий мусор. А это папа сделал берестяной ковшичек, чтобы удобней было черпать воду».

«В жизни я не пил такой вкусной воды, как эта!» – признаётся писатель.

«Они позавтракали, отдохнули. Пора было возвращаться обратно.

– А найдём ли мы дорогу домой? – спросила мать. – Куда бы вы отсюда пошли?

Братья растерянно оглянулись вокруг. С трёх сторон их полянку окружал лес. Он был везде одинаковый. А с четвёртой стороны виднелся обрыв. Куда же идти?..

– Вот так мы и заблудились бы, – сказала мать, – если бы папа заранее о нас не подумал. Смотрите: он всюду поставил стрелки.

В самом деле: на затёсанных стволах деревьев чернели стрелки, оставленные отцом…»

«После этого дня, – вспоминает Бианки, – у меня надолго осталось убеждение, что отец мой – вроде какого-то лесного духа, маленького, но могущественного. Он может взлететь к вершине самого высокого дерева и согнуть его в дугу, пригнуть вершиной к земле. Он знает в лесу все тайные тропинки, все скрытые роднички, знает всех лесных птиц и зверей, понимает их язык и распоряжается ими».

Справедливости ради скажем, что и мать тут оказалась на высоте. Воспитательный спектакль, разыгранный в тот день в лесу, был поставлен и сыгран при её активном участии.

Думается, тот памятный день и решил судьбу обоих братьев, первый раз побывавших в настоящем лесу.

Старший из них стал учёным-биологом, а младший – писателем.

Наверно, у него было больше фантазии.

Этим он отличался и от отца.

В рассказе «Птичья песенка» из автобиографического цикла «Про одного мальчика» юный герой, коему отец подарил ружьё, стреляет в ястреба, схватившего зяблика. Когти хищника разжались, и «спасённый зяблик взлетел на дерево, отряхнулся, повернулся к мальчику и запел…

Мальчику очень понравилась эта песенка. Он подумал: «Ведь это он благодарит меня за то, что я спас его от ястреба».

Дома, однако, отец разочаровал юного спасателя:

«– Всё-то ты выдумываешь. Совсем не для того пел зяблик, чтобы поблагодарить тебя.

– А для чего же? – спросил мальчик.

– Ни для чего. Ушёл от когтей ястреба, вот и запел. Поёт и сам не знает, почему, отчего, для кого он поёт. А что это ты освободил его от ястреба, он даже и не подумал».

На стороне отца – бесстрастная научная правда, на стороне сына – правда фантазии, если хотите – правда художественная. Читателю, особенно юному, она, конечно, дороже. Не только своей справедливостью (ведь слово «правда» означает не только истину, но и справедливость), но и логикой повествования. Ибо читатель не может поверить, чтоб случай этот рассказывался просто так. Ни за чем. Внесение логики и смысла в случайные факты жизни – это и есть задача искусства, сущность работы писателя.

Подобный же случай происходит в другом рассказе этого цикла – «Дробинка». Убив уточку из того же злополучного ружья, мальчик видит, как селезень, друг этой уточки, взмывает после этого в небо и вдруг как камень падает вниз…

Мальчик подумал: «Ах, зачем я убил уточку! Вот и селезень не захотел жить без неё».

Отец, однако, снова поправляет сына: оказывается, в селезня тоже попала дробина – оттого он и упал, и разбился…

Да, «по науке», наверное, так и было. И всё же, читая рассказ, мы опять больше верим мальчику, а не его всезнающему отцу, потому что настроились на волну переживаний юного героя. Такова сила художественной правды.