Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 5
– Ты что, вконец ополоумел, ромей! – сорвался на крик Святослав. – Да ты знаешь, что я с тобой за Малфриду могу сотворить!
Будучи ниже рослого Калокира, он надвигался на него с такой яростью, что тот невольно попятился. И даже перестал улыбаться – лицо сделалось надменное, слегка презрительное.
– Великий архонт, наверно, забывает, что говорит не со своим холопом, а с патрикием великой державы, – холодно произнес Калокир.
Малфрида стояла в толпе обступивших князя и Калокира дружинников, взволнованно теребя переброшенную на грудь косу. А ведь она упреждала Калокира, что Святославу не понравится то, что они полюбились. Но патрикий упрямо твердил, что он посланец базилевса, посол, к тому же друг князя, а потому тот поймет все… Как же, поймет… Святослав от нее чародейской помощи ждал, а как уразумеет, что она женщиной ромея сделалась и силу свою потеряла…
Они догнали войско Святослава у широкого Буга. Святослав сперва только поглядел на нее странно – Малфрида, одетая в мужской наряд, ехала подле Калокира, в кои-то веки причесанная, с заплетенными волосами. А как еще скакать по степи, сидя в седле? И только этим утром, когда Святославу донесли, что на ночь ромей с чародейкой уходили в степь, далеко от стана, да и вернулись в обнимку, счастливые и безмятежные, князь обо всем догадался. И тут же повелел Калокиру явиться.
Теперь же бушевал.
– Ты планы мои на Малфриду порушил! Она мне должна помочь своей силой чародейской, а ты… ты с хотелкой твоей дурацкой…
– Ну, не такой уж и дурацкой, если женщине понравилась, – попробовал отшутиться Калокир.
В толпе кто-то рассмеялся. Но большинство молчало, с любопытством ожидая, что из этого выйдет. К ромею Калокиру многие относились с подозрением – чужак, втершийся в доверие к князю, щеголь, постоянно следивший за собой, чистый и холеный. К чему эта щепетильность в походе? Ну а теперь, похоже, этот чужеземец еще и на ведьму Святославову позарился.
За Калокира неожиданно вступился Свенельд.
– Княже, ты ведь должен был знать, что такой, как Калокир, к Малфриде потянется. Только о ней ведь и расспрашивал тебя, из-за нее и на Хортице задержаться пожелал. И ты позволил. Так что прежде надо было объяснить патрикию, что любовью своей он может лишить ведьму силы чародейской. Сам-то он этого не знал.
– Да о шашнях ли Калокира мне было думать, когда войско выступало! – ударил кулаком в ладонь князь. – Что ж, я про их удовы страсти должен был размышлять? Да и Малфрида хороша. Где она? А ну подойди, ответ предо мной держать будешь. Ишь разохотилась к иноземцу! А князю своему послужить?
Калокир хотел загородить любовницу, но она выступила вперед.
– Я и послужила, Святослав пресветлый. Хортицу чарами охранила, страхи наколдовала, духов призвала. Тебе этого мало? Или решил, что я и в чужом краю смогу тебе…
Она резко оборвала себя. Не станет она перед всеми о силе и бессилии колдовских говорить. Поэтому сказала иное:
– А ты никак взревновал?
Святослав едва не задохнулся от гнева. Вот же баба – волос длинный, ум короткий! И не хватало еще, чтобы она при всех упомянула, что и с ним у нее бывало. Не ровен час кто-то Малуше донесет. А Малуша… Такая, как она, никогда не простит!
Опять Свенельд отвлек. Напомнил князю, что Калокир – посол Царьграда, лицо неприкосновенное. Да и Малфрида не единожды услуги Святославу оказывала, он помнить о том должен.
Тут кто-то в толпе сказал:
– Ишь как они трое из-за чародейки сцепились. Заморочила она их!
Это сказал беловолосый новичок по прозванию Варяжко. Сын девицы из племени дреговичей и заезжего варяга, он прибыл в дружину из лесной глухомани и еще не соображал, что можно говорить при воеводах, а чего нельзя, ибо то – дерзость. И все трое – Святослав, Свенельд и Калокир – повернулись разом в его сторону. Воевода Инкмор едва успел оттолкнуть болтливого парня в толпу, и дружинники заслонили его собой. Те трое между собой разберутся, а вот охочему до болтовни Варяжко перепасть может. Инкмору же Варяжко нравился: в парне чувствовалась отцовская кровь, он сразу выделился среди новичков. Такого и поберечь надобно.
Но в это время к стану на храпящем коне подскакал один из дружинников, хрипло выкликая, что идут печенеги.
Святослав тут же отвернулся. Стоял, сжимая кулаки, желваки на щеках еще ходили, однако понимал, что и впрямь зря затеял эту ссору. Разве князю так надлежит держаться при воинах? И даже рад был отвлечься, стал расспрашивать гонца о печенегах. Была у Святослава с ханом Курей договоренность о встрече именно в этом месте – у большого кургана близ места, где речка Мертвовод впадает в широкий Буг. И вот уже третий день Святослав охотится на водную птицу в здешнем краю, а его приятеля Кури нет как нет. С копчеными всегда так – больше обещаний, чем дела, да только Куря меч перед посланцами Святослава целовал, клялся своим Тенгри, обещая явиться по первому зову. И вот наконец-то…
Но князя ждало разочарование. То, о чем сообщил гонец, совсем не походило на появление Кури: будто бы движется с противоположного берега Буга группа всадников, причем неспешно, поскольку обременены они обозами. Присмотревшись, русы вскоре определили, что едут венгры, а по бунчуку с пучком белых соколиных перьев во главе отряда поняли, что это люди молодого царевича Акоса.
