Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
5
Недалеко от битого места дерутся две бабы. У них в руках было по караваю хлеба. Теперь хлеб затоптан в песок, а бабы, сорвав с головы платки, таскаются за волосы, шатаясь, тычутся в толпу. Толпа науськивает:
– Белобрысая, ты за подол ее, за подол!
– Кажи народу ее подселенную!
– Черная жонка, вали ее, дуй коленкой-то в пуп! В пуп, чертовка, да коленкой, – э-эх!
– А не, робята! Русая забьет. Страсть люблю у жонок зады – мякоть…
– Лакомый, видать, снохач?
– Зады у жонок… я знал одну…
– Беги!
– Площадной дьяк!
– Не кусит! Чего бежать?
Дьяк со стрельцами подходит не торопясь. Бабы лежат, лежа, держат одна другую за волосы, плюются и языки высовывают.
– Эй, спустись, кошки!
Бабы не спускаются. Дьяк говорит стрельцам:
– Берите-ка на съезжую!
Бабы вскакивают, подбирают волосы, одергивают сарафаны. Одна, тощая, с желтым лицом, кланяется:
– Господине, дай молыть?
– Ну?
– Да как же, господине, она моему мужу передом, все передом угобжает – без ума мужик стал!
Другая тоже кланяется:
– Господине дьяче, она жена ему постылая, на всех лжет, а у самой жабы в брюхе квачут и кулькают. Чуять ее страшно, болотной тиной смородит, икота у ей завсегда…
– Ах ты сволочь, перескочи твою утробу! Да я тебя…
– Вот, господине дьяче, вишь кака она привязучая!
– Робята, разведите их дале врозно да в зад коленом, – говорит стрельцам дьяк и идет в толпу, громко выпуская из себя газы.
– Будь здоров, дьяче! – слышится голос.
Дьяк отвечает строго, чувствуя насмешку:
– Поди, постов не блюдете? А я блюду – с редьки это у меня по брюху ходит.
Он обошел ряды возов и, не видя того, с кого можно взять тамгу, исчез. Толпа шатающихся праздно прибывает. В толпе появился татарин. На худощавом рябом лице горят зоркие глаза; татарин – в синей ермолке, в серой чалме, в желтом бархатном зипуне, в зеленых чедыгах с загнутыми носками, с мешком в руке.
– Купим соли, урус? Купим соль! – и трясет мешком.
Народ лезет к татарину, покупая, дивится, что дешево:
– Да где ты добыл, поганый, соль?
Татарин запускает в мешок большие руки, пригоршнями мерит соль, а берет за фунт грош…
– У нас на Казань нет бояр, нет Морозов, нет Плещеев, на Казань соль три пригоршни – грош… А был на Казань князь, татарский князь, соль дорожил – народ не давал, рубили ему башка, соль дешев стал!..
– Православные, ино татарин правду сказывает!
– Кабы Плещееву завернуть голову, то соль была бы…
– Морозову…
– Морозову заедино!
К татарину протолкались сквозь толпу два человека в длинных сукманах, в черных, похожих на скуфью шапках:
– Пойдем-ка, поганый, с нами!
Татарин на всю площадь крикнул:
– Гей, люди московские! За добро и правду к вам меня истцы берут.
– Пошто? Где истцы?
– Бей псов боярских!
– Гони! Лу-у-пи сатану-у!
Один из истцов быстро выдернул из-под полы сукмана тулумбас, но татарин не дал ему ударить сполох. Пистолетом, спрятанным в длинном сборчатом рукаве, стукнул по голове истца – черная шапка вдавилась в череп, истец упал. Другой побежал, призывая стрельцов, но его схватили тут же и, свалив, забили до смерти сапогами. Синяя тюбетейка и повязка свалились с черных кудрей татарина…
Народ теснился на площадь. Ловили и избивали истцов – истцы исчезли.
Кто-то закричал:
– Поганый ты, свой ли, нам все едино – веди на бояр!
Смуглый, в черных кудрях, в татарской одежде, крикнул на всю площадь:
– Народ! Гож ли я в атаманы?!
– Гож! Гож!
– Пойдем – веди-и!
– Веди! Будет им нас грабить!
– Имать Морозова-а!
– Молотчий, веди-и!..
– К тюрьме-е! Колодников спустим.
– Бояр солить – идем!
