Что ждёт Дятлова за перевалом судьбы. Том 3. Расследование

Завтра снова еду на аэродром

01 марта 1959 года. Ивдель. Свердловская обл. СССР

Самому расследовать причины гибели туристической группы Дятлова хотелось не только амбициозному следователю Владимиру Коротаеву, но и журналисту Геннадию Григорьеву. Однако мотивы у них были разные.

Геннадий Григорьев проснулся в этот день рано, в шесть утра, и отправился на избирательный участок, где сегодня, 1 марта 1959 года, проходили выборы в Областной совет депутатов. Проголосовав одним из первых избирателей как ответственный гражданин, журналист Григорьев сделал ещё несколько заметок и взял интервью для статьи, освещающей выборы, для областной газеты и для своей, «Уральский рабочий», где он до сих пор ещё был собственным корреспондентом.

Возвращаться обратно в гостиницу Григорьев не стал, чтобы не терять времени зря. И сразу с избирательного участка, как обычно, направился в аэропорт. Там он собирался дописать свою статью о выборах и к вечеру отправить её в Свердловск и Краснотурьинск.

В этой же гостинице, но чуть позже, в 7 часов 30 минут, проснулся Моисей Аксельрод в номере, где он ночевал со своей группой. Первую ночь после нескольких холодных ночёвок они, наконец, выспались в тепле и уюте, хотя пару человек из-за отсутствия свободных кроватей в номере улеглись на полу. Но это было намного лучше, чем спать в холодной яме на горе Отортен. Моисей открыл глаза и долго ещё, минут тридцать, лежал в кровати, разглядывая потолок гостиницы, который требовал обновления побелки.

«Странная эта штука – жизнь, – думал Моисей Аксельрод, глядя на жёлтые разводы от протёкшей воды на потолке. – Ещё месяц назад я отказался от предложения Дятлова идти в поход на гору Отортен. Я хотел сэкономить отпуск, оставив его на лето. А сейчас, ровно через месяц, этой же зимой, я волей провидения (опять же) оказался на этой злополучной горе Отортен, но уже совсем по другой причине: не для того, чтобы весело и задорно провести время, покоряя в походе с товарищами высокую вершину, а для того, чтобы отыскать своего дорогого друга – Игоря Дятлова.

Кто распоряжается нашими судьбами? Кто расставляет приоритеты? И кто рассчитывает, кому сколько суждено прожить? Кто решает, где и при каких обстоятельства человеку умирать? И какой будет его смерть: лёгкой и незаметной либо мучительной и долгой?..»

Моисей украдкой смахнул со щеки слезу и посмотрел, заметили ли его слёзы товарищи, но те мирно сопели в тёплых кроватях.

Моисей Аксельрод глянул на часы. Уже было 8 часов утра. Нужно было вставать, завтракать и идти к полковнику Отортену, чтобы тот поставил перед группой Аксельрода новые задачи.

После столовой ребята наведались в номер полковника. Тот уже был полностью одет, с иголочки, как обычно, в военную форму. Начищенные хромовые сапоги музыкально скрипели при ходьбе, оповещая задолго о его появлении. Полковник радостно принял группу Аксельрода, крепко пожав каждому руку, а Моисея даже приобнял. Его глаза улыбались.

– Ну что, ребята, надеюсь, спалось вам хорошо? Какие ваши дальнейшие планы? – мягким голосом спросил он. Ребята переглянулись, а затем все вместе посмотрели на своего руководителя Аксельрода, давая понять, что тот может принимать решение за всю команду.

– Вся группа полностью предоставляет свое время в распоряжение Штаба поисков! – по-военному отчеканил Моисей Аксельрод.

– Ну что же, такого ответа я от вас и ожидал! – ещё больше заулыбался полковник Ортюков. – Тогда даю вам двадцать минут на сборы своих рюкзаков, и выходим строиться у подъезда гостиницы. Поедем в аэропорт, а оттуда – на перевал.

***

Около 11 часов полковник Ортюков с группой Аксельрода уже были на Ивдельском аэродроме. Здесь уже готовились к отлёту несколько экипажей вертолётов. И здесь уже «дежурил» журналист Геннадий Григорьев, которого на аэродроме стали принимать за своего. Он познакомился и стал приятелями с лётчиками: Гладыревым Петром Васильевичем, Патрушевым Геннадием и Карпушиным Георгием Александровичем. Между собой члены Поискового штаба и работники аэродрома называли журналиста Григорьева «аэродромным домовым», потому что он здесь почти дневал и ночевал. Григорьева это нисколько не обижало, он сам смеялся над этим прозвищем и был с этим согласен.

В этот момент аэродромный домовой Григорьев писал, сидя на стуле со сломанной спинкой возле диспетчерской аэродрома, статью о выборах.

Около 15 часов на аэродроме появился прокурор-криминалист Иванов, и вертолёт МИ-4, взяв на борт вместе с Ивановым ещё и команду Аксельрода, вылетел в сторону Уральского хребта.

Журналист Григорьев с грустью наблюдал очередной рейс «Ивдель – Уральский хребет – Ивдель» через запылившееся окошко аэродрома.

– Зачем сапёров с миноискателями? – слышались голоса спасателей, разговаривающих с полковником Ортюковым.

– Вдруг пуговица, часы на руке, и труп найдём…

Улетевшего в Лагерь прокурора-криминалиста Иванова журналист Григорьев считал самым счастливым человеком.

«Давно пора ехать домой, – думал Григорьев под шум взлетающего вертолёта, – стареют материалы, собранные о гидролизном, Северном руднике, Полуночном, а я не могу отцепиться от аэродрома. Скорей бы нашли остальных, тогда бы поехал домой. Ведь от редакции попадёт. Каждый день в моей голове всё сильней и сильней развивается и растёт рассказ об этой девятке…

Я никогда в жизни не видел этих ребят и девчат, которые погибли, но я их так полюбил, мне их так жалко, и эта любовь, и жалость с каждым днём растут. Есть ещё одна цель, на неё меня подсадил полковник, не пускает в лагерь. Завтра снова еду на аэродром…»