Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Роль 10. Виновница
Запах нашатыря врезался в нос, я поморщилась, закрутила головой, пытаясь от него отвернуться, но чьи-то ладони сжали плечи, заставляя замереть, а над ухом раздалось негромкое:
– Ш-ш-ш-ш, миледи, не двигайтесь.
Голос был чужой, но тихий и ласковый.
Я с некоторым трудом разлепила ресницы, и увидела склонившегося надо мной мужчину лет пятидесяти в позолоченном пенсне. Раздражающая нашатырная вонь никуда не делась, хотя ватку со спиртом никто под моим носом уже не держал, но только спустя несколько мгновений я поняла, что запах этот облаком окутывал самого мужчину. Целитель. Н-да, ирония судьбы.
Я попыталась приподняться, но и эта попытка была пресечена строгим надавливанием на плечи, но прежде, чем целитель успел меня пожурить, сбоку раздался другой голос. Этот я знала прекрасно и прямо сейчас не была уверена, что хочу слышать.
– Эри угомонись ради бога и дай господину Листеру сделать свою работу.
Несмотря на вернувшуюся боль в шее, я повернула голову и поняла, наконец, что нахожусь в герцогской спальне, а сам герцог с многообещающе мрачным видом подпирает стену, скрестив руки на груди. Мне сделалось не по себе, по позвоночнику пробежала холодная дрожь.
– Вот так, миледи.
Целитель утвердил мою голову прямо, чуть приподняв, и принялся осматривать шею. Прикосновения сухих теплых пальцев были едва ощутимы и не причиняли дискомфорта, а вот запах нашатыря значительно усилился, и я против воли поморщилась.
– Больно? – тут же среагировал господин Листер.
Я, благоразумно не открывая рот, отрицательно мотнула головой.
– Леди Рейвен – запечатанный маг, – снова вмешался Кьер, каким-то мистическим образом уловив, что меня беспокоит. – Возможно, ей неприятна ваша магия. – И, помолчав мгновение, он добавил. – Продолжайте.
Я метнула в герцога раздраженный взгляд, тот ответил мне вздернутой бровью. Целитель же немного виновато пожал плечами, улыбнулся:
– Это не займет много времени.
Он сдержал слово и уже менее, чем через четверть часа паковал свои инструменты в черную кожаную сумку. Тошнотворный нашатырный аромат постепенно развеивался.
– Все не так страшно, ваша светлость. – Отчитывался целитель, что показательно, не передо мной. – Гортань и голосовые связки почти не пострадали. Отек под заклинанием спадет через пару часов, хотя трудности с речью могут сохраняться еще несколько дней, так что я настоятельно рекомендую покой, обильное теплое питье и поменьше разговоров.
– А синяки? – уточнил герцог, и мне захотелось натянуть одеяло до самых ушей, чтобы прикрыться
– Помилуйте, ваша светлость, где вы видите синяки? Я же не шарлатан из Черного округа! Всего доброго. Миледи.
И господин Листер ушел, оставляя меня один на один в клетке с разъяренным львом.
В процессе лечения целитель меня все-таки усадил, так что теперь я вжалась спиной в подушки, подумывая, а не сползти ли мне обратно вниз и не притвориться ли снова обморочной дамой. Скандал, в неотвратимости которого я уже не сомневалась, не заставил себя ждать.
– Господи, Эрилин, позволь поинтересоваться, чем ты думала? И я еще наивно полагал, что у тебя в отличие от большинства высокосветских идиоток есть мозги!
Кьер стремительным шагом пересек комнату, обогнул кровать.
– И чем бы все закончилось, если бы я не увидел, как ты позавчера беседовала с этим типом? И не приставил бы слежку?
Он схватился за графин с водой, и я машинально зажмурилась, будто боялась, что он сейчас в меня им запустит. Звук плеснувшей о края стакана жидкости, заглушило продолжение пламенной речи:
– А если бы они просто не успели? Эри, ты женщина, черт побери, а не всемогущая воительница! Ты можешь хоть иногда рассчитывать свои силы исходя из этого?!
Пахнуло озоном. Он там уже огненными шарами что ли швыряется?..
Детское желание полезть под одеяло взыграло с новой силой.
– Пей.
Я открыла глаза и с удивлением уставилась на сунутый мне под нос стакан с водой. Под пылающим гневом взглядом взяла его в руки. Теплый.
Помня о первом неудачном опыте, я сделала маленький глоток. Жидкость скользнула по саднящему горлу, чуть облегчая боль, и я продолжила пить, а Кьер… Кьер тоже продолжил.
– Меня не устроило твое заявление после бала. Когда ты сказала, что разберешься сама. Из-за пустяка ты бы не плакала, а участие в чем-либо серьезном, мне казалось, я заслужил. Но ты известная упрямица, и я отступил, хотя заподозрил, что дело касается одного из моих гостей. А потом я увидел тебя с этим типом возле департамента, и увидел выражение твоего лица… счастливая случайность! Выяснить, что графское семейство владеет поместьем, граничащим с вашим, не заняло много времени. Выстроить версию, исходя из этого, образа жизни виконта и твоих слез – еще меньше. И тогда я еще наивно полагал, что уж теперь-то ты поделишься и позволишь помочь. Как идиот полагал, что ты мне доверяешь.
Кажется, текущее положение вещей, когда я сижу и молча слушаю, глядя на него снизу-вверх, герцога полностью устраивало. Более того – успокаивало и толкало на откровения.
А я неожиданно для себя поняла, что оно меня тоже устраивало. Кьер имел полное право на меня злиться. И выговаривать мне, как маленькой девочке, тоже имел полное право. И даже швыряйся он сейчас этими треклятыми огненными шарами – он все равно был бы прав.
А я нет.
И мое собственное признание за ним всех этих прав стало для меня главным откровением. Поэтому уж лучше я молча посижу и переварю это все.
– А когда ты ушла, так и не сказав ни слова, хотя у тебя в глазах читалась вселенская тоска, тогда я приставил к тебе своих людей. С указанием следить и при необходимости – вмешаться, искренне надеясь, что вмешиваться не придется… Господь всемогущий, Эрилин, чем ты думала?!
Я отставила стакан в сторону, взяла Кьера за руку, под его недоуменный взгляд потянула, заставляя сесть на кровать. А потом, выпутавшись из одеяла, торопливо, пока не успел опомниться, перебралась к нему на колени, обхватила руками за шею и уткнулась носом в плечо.
Герцог тяжело вздохнул, и массивные руки сомкнулись вокруг меня кольцом.
– Ты мне все расскажешь.
Я активно покивала.
– Во всех подробностях.
Я закивала еще активнее.
– Во всех, Эрилин!
Ой, какие мы недоверчивые! Я фыркнула и куснула его за шею. А нечего палку перегибать, пользуясь моментом. Я, конечно, бессловесная, но не обездвиженная же! Впрочем, чтобы получить ответы на вопросы, Кьеру в любом случае придется поднабраться терпения.
Собираясь домой, я перебирала в голове версии для объяснения с родителями. Пока что самым лучшим мне казался вариант проскользнуть в комнату незамеченной и попросить Марианну подать ужин наверх, сославшись на нездоровье. При таком раскладе мой хриплый голос с утра уже никого не удивит. Воскресенье отлежусь, в понедельник на работу полная сил и бодрости. Параллельно с этими размышлениями терзал меня и другой вопрос. И, коль скоро обсудить этот момент все равно еще придется, я уже увереннее наступила на горло самонадеянной гордости и повернулась к герцогу, наблюдавшему за моими сборами с плохо скрываемым недовольством. Направлено оно было не столько на меня, сколько на ситуацию, из-за которой мне «в моем состоянии» приходится двигаться.
– Кьер… – Мне показалось, что голосовые связки трутся в горле друг о друга со ржавым скрипом, но, тем не менее, звук получился хоть и хриплый, но узнаваемый. Правда, для толкания речей определенно непригодный, поэтому я постаралась ужать вопрос до минимума: – Как быть с Арчи?
После того, как мой собственный план провалился с таким оглушительным треском (почти что моих косточек…), я уже не была уверена, что на этого мерзавца может хоть что-то повлиять. В силе герцогских кулаков я не сомневалась, а вот в эффекте, который они произвели на данную конкретную «грушу», – пожалуй. Озвучить все это я, конечно, сейчас не могла, но Кьер понял.
– Не переживай, – в голосе герцога звучала сталь. – Я сумею заставить его молчать.
А через два дня виконт Арчибальд Оллин, несостоявшийся граф Ривер, был обнаружен мертвым.
Узнала я об этом еще от газетчиков, шныряющих по улицам столицы меж спешащих на работу горожан. В несколько расплывчатой, однако, форме…
«Живодер за социальное равенство!». «Новая жертва Живодера! Титул не спасает от убийцы!». «Перед лицом смерти все равны!».
Эти выкрики ломкими мальчишескими голосами заставили ускорить шаг, торопясь скорее добраться до отдела криминалистики, но я даже мимолетно не могла предположить, кто именно скрывался за громкими заголовками.
– Кто? – все еще хрипло выдохнула я, едва войдя в отдел.
И услышав ответ, я не удержалась и медленно опустилась на ближайший стул. Сердце подскочило и забилось бешено где-то в больном горле, я сглотнула сухой ком, стараясь взять себя в руки как можно скорее, но мое потрясение от внимания коллег, конечно же, не ускользнуло.
– Вы хорошо его знали? – участливо поинтересовался Тарн.
– Просто знала. Поместье графов Ривер находится рядом с нашим.
– Мои соболезнования…
– Не стоит, – машинально открестилась я и прежде, чем кто-то успел это заметить и озадачиться, спросила: – Как это случилось?
– Тело было найдено в проулке возле Блейк-клуба. Виконт был его членом и завсегдатаем. Обстоятельства те же, что и всегда – ни свидетелей, ни следов, идентичные показатели амулетов. Вырезаны почки.
Перед глазами стремительно пронеслось воспоминание-образ – как кулак с жесткой силой врезается в пошатывающееся тело.
– Почки… – повторила я.
– Ричи сейчас проводит вскрытие в присутствии адвокатов семьи. Граф сначала вообще требовал, чтобы тело сына вернули ему неприкосновенным, но Трейту удалось уговорить его пойти на уступки.
– Трейту? А герцог?
– Герцога известили, но он пока не прибыл в департамент.
Что может задерживать Кьера в такой момент?! Мало того, что департамент за разгуливающего на свободе Живодера проклинают уже все, кому не лень, а теперь, когда его жертвой пал графский сын… с нас же вообще три шкуры снимут, если не распустят к чертям!
От других мыслей, настырно лезущих в голову, я отмахнулась. Нет. Этого не может быть. Просто не может. Почему? Потому что!
И все же…
И все же я попросила у Тарна опись с места преступления. Внимательно вчиталась, сверяя все детали с тем, что уже зачитала до дыр ранее. Хлороформ. Идеальная рана, нанесенная твердой рукой…
Особое внимание я уделила показателям, которые до сих пор никто не смог объяснить. Все сходится до последнего значка.
У меня отлегло от сердца. Это точно Живодер, а не подражатель, не подделка. Нельзя подделать то, что лучшие криминалистические умы не могут расшифровать. Так ведь? А значит, угроза Кьера заставить Арчи замолчать не имеет к убийству никакого отношения. Просто совпадение. Не может же герцог быть серийным убийцей, это просто смешно.
Но смешно мне почему-то не было. Было нервно, тревожно и отчаянно хотелось прямо сейчас поговорить с Кьером, чтобы убедиться, что случившееся – просто совпадение. Страшное совпадение, которое не имеет ни к нему, ни ко мне ни малейшего отношения.
Я всем сердцем ненавидела этого слизняка Арчи Оллина. Но смерти я ему не желала. По крайней мере, такой смерти.
Вот только отделаться от мысли, что все равно косвенно виноват Кьер, виновата – я, не получалось. Я была теперь абсолютно уверена, что маньяк вырезает у жертв больные органы. Потому что до встречи со мной и с герцогским кулаком, с почками у Арчи все было в порядке…
Попытка заняться делами не увенчалась успехом – сосредоточиться не получалось. Это злило. Еще не хватало, чтобы коллеги заметили мое расшатанное состояние и начали задаваться ненужными вопросами, вроде, с чего это вдруг леди Рейвен, с неженским хладнокровием воспринимающая каждый новый труп, теперь так разнервничалась. И, поняв тщетность усилий сосредоточиться, я отправилась оттирать стол в алхимической лаборатории. Физический труд если и не облагораживает, то отвлекает – точно.
Я так увлеклась битвой с одним особенно упрямым пятном, что даже не заметила, что уже не одна, и вздрогнула, когда от дверей донесся незнакомый мужской голос.
– Леди Рейвен? – звучал он неуверенно.
Вскинув голову, я увидела пожилого статного мужчину в круглых очках и с тростью. Лицо его мне было смутно знакомо, и хоть представлены мы никогда не были, я его узнала. Граф Ривер, мой несостоявшийся свекор.
Я неловко вытерла руки о передник и убрала с лица выбившиеся из прически пряди. Леди! Вид, конечно…
– Искренне соболезную вашей утрате, лорд Ривер, – произнесла я, ничуть не лицемеря. Каким бы человеком ни был Арчи, отцу, который потерял сына, я действительно искренне сочувствовала.
– Благодарю, – скупо отозвался граф, внимательно меня изучая и не делая попыток приблизиться. – Мы, конечно, не имеем чести даже быть представленными, но я хотел бы попросить вас об услуге, леди Рейвен.
– Чем я могу вам помочь? – спросила я с немалым удивлением.
– Найдите убийцу моего сына.
Приплыли.
– Вы знали Арчибальда, – он не спрашивал, он утверждал, и я продолжала напряженно молчать, не зная, что именно известно этому человеку. – Вернувшись в столицу, он отзывался о вас и о семействе виконта в целом, как о милейших людях и…
Граф осекся, помолчал и снова заговорил надтреснутым голосом.
– Я знаю, он был… сложным молодым человеком. Рано потерял мать, я был слишком занят делами, а когда опомнился, спохватился, момент уже был упущен. С моей второй супругой у него отношения не сложились, хотя она искренне любила его как родного. И…
Мужчина снова замолчал. Создавалось ощущение, что он сам не совсем понимает, что и почему сейчас мне рассказывает. Просто горе, распирающее изнутри, пробивается сквозь намертво вколоченные рамки благовоспитанности и выдержки.
– В глубине души он всегда был очень хорошим мальчиком. Просто запутался. А я… я не знал, что с этим делать и предпочел закрыть глаза. И появились другие дети, и с ними все было как-то проще и понятнее, и…
Граф зажмурился, с усилием провел пальцами по глазам, потер переносицу, поправил очки.
– О вас отзываются, как о крайне неординарной личности, леди Рейвен. И поэтому я хочу попросить вас, как специалиста, и как человека, знавшего моего сына. Найдите убийцу.
– Я сделаю все, что в моих силах, лорд Ривер, – негромко произнесла я.
– Спасибо.
Граф почтительно кивнул, прощаясь, развернулся и вышел.
До конца рабочего дня я досидела с трудом. А стоило часам пробить семь, как одной из первых выбежала из отдела, одеваясь на ходу. Сунув первому встречному мальчишке, жаждавшему оказать прохожим любую услугу, записку для матери (убийство, кошмар, задерживаюсь на работе, буду поздно, не ждите), я вскочила в пролетку и уже спустя четверть часа, проскользнула незамеченной в заднюю дверь особняка, выходившую на пустынную улицу. Условиться с Кьером о встрече у меня не было сегодня никакой возможности – он так и не появился в департаменте, поэтому заявляться к герцогу через главный вход я побоялась. Мало ли каких гостей изволит принимать его светлость…
Однако дворецкий, вызванный первым же встреченным лакеем, сообщил, что герцога нет, он уехал с утра и до сих пор не вернулся. Впрочем, лорд Томас здесь, не желает ли леди, чтобы ему сообщили о ее визите?
Леди не желала. Я не была уверена, что смогу сейчас легко и непринужденно болтать с юным лордом на отвлеченные темы, поэтому просто отправилась привидением бродить по особняку, дожидаясь возвращения хозяина и надеясь, что все же он явится раньше полуночи.
Ноги сами потянули меня в комнату изобретений. Почему бы не воспользоваться шансом еще раз все осмотреть без скучающего Кьера за спиной? И хорошенько принюхаться, вдруг фиалковый запах мне все-таки примерещился.
Войдя в комнату, я закрыла за собой дверь и вздрогнула, когда откуда-то сбоку раздалось сдавленное женское «ой».
Я повернулась на звук и встретилась взглядом с Томасом. А из-за спины юного лорда выглядывал край клетчатой юбки и светловолосая макушка, увенчанная шляпкой с фиалками.
– Л-леди Рейвен, – юноша аж запнулся, и рука дернулась, будто хотела задвинуть «юбку» еще дальше за себя. – Какая неожиданность…
– Приятная? – уточнила я, с интересом разглядывая шляпку. Она отчего-то казалась знакомой, а может, это просто мысли о фиалковом запахе магии наложились на вид цветов.
– Очень, – вымученно признал Томас. Еще бы не признал! – А Кьера нет, он еще не вернулся из дворца.
Вот, значит, где пропадает его светлость. Причина уважительная. Кьера мне сделалось тут же жалко, но от этой мысли меня отвлек робко выглянувший из-за плеча Томаса голубой глаз, а потом ойканье повторилось, и девушка вышла из укрытия, уставившись на меня с улыбкой.
– А мы с вами уже встречались!
Шляпка с фиалками и голубые испуганные глаза. Выступление пулисток и облава…
– Томас, я тебе рассказывала, помнишь? – девушка обратила на лорда сияющий взгляд. – Леди помогла нам с Мерилин выбраться из толпы и сбежать от полиции.
Она сделала два шага мне навстречу и протянула руку.
– Спасибо вам еще раз огромное! Меня зовут Джейн. Джейн Свифт.
– Леди Эрилин Рейвен, – я пожала протянутую ладошку и невольно задержала на ней внимание. Рукопожатие было совсем не женским, а кожа ладони – горячей и немного шершавой, совсем не похожей на мягкий бархат юных девичьих пальчиков.
Томас с алеющими ушами, солнечно-беззаботная девочка, друг изобретатель, упоминание о котором не проходит без спотыканий… все это начало складываться в подозрительно четкую картину. Да быть не может!
– Это ваше? – просто уточнила я, кивая на окружающие нас конструкции.
Голубые глаза стали круглыми, как блюдца.
– Как вы догадались?
– Томас много о вас рассказывал, – безмятежно отозвалась я.
– Томас! – возмущенно прошипела Джейн, оборачиваясь.
– Да я ни словом! – оскорбленно возмутился юный лорд, уставившись на меня воспылавшими гневом глазами. – Я говорил, что у меня есть приятель!
– Да-да, приятель, кто же спорил, – согласилась я.
К алеющим ушам Томаса добавился проступивший на щеках Джейн румянец, неловкость нарастала, и чтобы разрядить ее я поинтересовалась, ткнув в первую попавшуюся штуковину:
– И что же это такое?
– Ой, вы знаете, все что стоит здесь – это исключительно неудачные эксперименты, – Джейн опустила глаза в пол. – Просто… разобрать их нет возможности, пока они не… в общем, нельзя. А дома у нас места для хранения недостаточно, и Томас любезно предложил свою помощь…
Ну конечно, для чего еще строился герцогский особняк, как не для складирования неудачных изобретений!
Два юных партизана. Томас скрывал девицу, девица, судя по оговоркам, скрывает что-то другое. Впрочем, ее как раз можно понять. Верх безрассудности пускаться в детальные беседы о своих работах с первым встречным.
Зудевший на губах вопрос о магии, ощущаемой в механизмах, я в свете этого приберегла на потом. Что-то подсказывало мне, что раз уж судьба столкнула нас в толпе пулеток, а потом свела здесь, то новой встречи не избежать.
– А вы интересуетесь наукой? – голубые глаза смотрели на меня почти с надеждой.
Изобретательница. Гений. Пулистка. Юное создание, дышащее энтузиазмом и желанием перевернуть мир. И, судя по всему, во мне она сейчас усиленно пытается отыскать сестру по разуму, не предполагая даже, что на той площади в тот день я оказалась случайно.
– Нет, от науки я далека, – улыбнулась я и, прежде чем солнечное личико омрачила тень разочарования, добавила: – Я работаю магическим криминалистом.
– О-о… – уважительно протянула девушка, оглянулась на Томаса, и протараторила: – Вы знаете, мне, к сожалению, уже пора бежать, но мне очень-очень хотелось бы познакомиться с вами поближе. Я могу пригласить вас на чай? Мой отец, я уверена, тоже будет очень рад познакомиться! Мы живем на Шестой Университетской улице, 12. Отцу выделили дом от университета… приходите в любой день! А лучше даже на ужин!.. я ведь могу пригласить вас на ужин?
И она снова бросила взгляд на Томаса, будто хотела уточнить, можно ли так обращаться с леди.
– Несомненно, можете.
Настроение, после всех событий последних дней, колеблющееся где-то между «все отвратительно» и «все еще хуже, чем отвратительно» волей-неволей поползло в сторону «а все не так плохо, как кажется».
– Тогда мы будем ждать вас завтра!
– Дже-ейн! – братец Кьера, наконец, соблаговолил подать голос, больше похожий сейчас на шипение. Кажется, намерение его «приятеля» свести со мной более близкое знакомство его не то, чтобы вдохновило.
– Послезавтра? – неуверенно исправилась изобретательница.
Теперь Томас сверлил взглядом меня.
– Давайте мы спишемся и условимся о встрече. – Я этот взгляд с достоинством проигнорировала. – Ваш адрес я запомнила и непременно вам напишу.
– Хорошо. Ну… мне пора!
Я кивнула и вместе с парочкой двинулась прочь из Кладбища Неудавшихся Изобретений, как я теперь мысленно величала эту комнату.
– А вы?.. – Томас ненавязчиво втиснулся между мной и изобретательницей.
– А я в библиотеку, – безмятежно ответила я, прекрасно зная, что она лежит по дороге к черному входу. Вряд ли, скрывая девицу от Кьера, мальчик потащил бы ее через парадный. – Расскажите мне, Джейн, как же вы познакомились с Томасом?
– О, мы столкнулись однажды возле университета в Альбурге. Я уронила книги, Томас помог их собрать, мы разговорились, я обмолвилась, что мой отец профессор, преподает физику и механику. И Томас сказал, что очень интересуется этим предметом, ну и…
Ох, что-то подсказывало мне, что интерес к физике и механике проснулся у юного лорда исключительно после столкновения с хорошенькой профессорской дочкой!
– А вы… ему родственница?
– Друг семьи, – невозмутимо отозвалась я. – Очень близкий!
Томас поперхнулся неозвученным возмущением, и от очередного едкого комментария его спасла только дверь библиотеки на моем пути.
– Всего вам доброго, Джейн.
– До свидания, леди Эрилин! Я буду ждать вашего письма!
И почему-то я совершенно не удивилась, когда спустя несколько минут, Томас, проводив своего «приятеля», нашел меня в библиотеке.
– У вас это наследственное? – поинтересовалась я, едва он перешагнул порог.
– Что? – озадачился юный лорд.
– Выбирать для отношений глубоко неподходящую партию.
– Да как вы… да мы… и вообще Каролайн вышла замуж за форсийского герцога!
– Ясно, значит, передается по мужской линии.
– Да с чего вы вообще взяли, что?..
– Мой юный друг, я, может быть, конечно и не гений, но глаза имеются не только у них.
Томас пересек комнату и сел в кресло напротив меня.
– Кьеру не говорите, пожалуйста! И Джейн, она не знает… и вообще, никому не говорите!
Ой, да пожалуйста. Буду молчать, мне совершенно, ни капельки не сложно. И что изобретательница однозначно пылает к герцогскому брату ответными чувствами, я тоже никому не скажу. Меня же попросили…
– Не переживайте, лорд Томас, я унесу вашу тайну в могилу, – пробубнила я загробным голосом.
– Опять вы надо мной смеетесь, – упрекнул юноша.
– Это моя слабость – смеяться над пылкими увлеченными мальчиками.
На удивление, на «мальчика» Томас совершенно не обиделся, а выдал и вовсе неожиданное:
– Вы только над Джейн не смейтесь. Ей непросто приходится, хоть она этого никогда и не показывает.
– Над пылкими увлеченными девочками, лорд Томас, я не смеюсь, я их поддерживаю.
– А почему же тогда?..
– Потому что мальчиков есть кому поддерживать и без меня. Общество у нас такое.
Брат Кьера смерил меня долгим задумчивым взглядом.
– Можете и дальше надо мной смеяться, но я рад, что Кьер вас встретил.
– Вот как? – удивилась я. – А я-то думала, вы проклинаете тот день и час…
На очередную шпильку юный лорд не обратил ни малейшего внимания, кажется, начал вырабатывать иммунитет. Молодец! Растет!
– Вы знаете, – он уставился себе в ноги и заговорил как-то излишне торопливо, будто боялся, что я не стану слушать. – Ему очень нелегко пришлось. Отец был очень жестким человеком и строг с нами со всеми, но к Кьеру он был особенно требователен. Во всем. Он задался целью вырастить идеального наследника, человека, который может управлять герцогством и служить королю так же, как делал это он сам. А когда у Кьера открылось «окно», то к списку требований добавилось еще и безукоризненное владение магией…
Томас метнул взгляд на дверь, на меня, снова уперся им в пол.
– Отец был против запечатывания, считал это слабостью. Считал, что его сын обязан суметь взять это состояние под контроль, а не идти по пути наименьшего сопротивления. «Должны» и «обязаны» это вообще единственный слова, которые мы слышали в свой адрес от отца, а Кьеру их перепадало еще в два раза больше. И Кьер подчинялся. Ему все подчинялись. Ни минуты свободного времени и тотальный контроль. Удивительно, как после его смерти Кьер не сорвался и не пустился во все тяжкие, наверстывать упущенное.
Я сидела и молчала, с интересом вслушиваясь в неожиданный сбивчивый монолог. Кьер не любил говорить о прошлом, и я не настаивала – свое я тоже не особенно любила. Но сейчас, когда о нем рассказывал Томас, появилось какое-то странное ощущение, будто то, что он рассказывает – очень важно. Будто это знание поможет мне лучше понять, что на самом деле представляет из себя герцог Тайринский.
– Он перенял дела отца, занял его место при дворе, заменил его нам с Каролайн. Когда он устроил ей брак с приглянувшимся на балу герцогом Алуйским, сестрица пищала от восторга, как канарейка. И… – Томас хотел, кажется, перечислить еще кучу достижений брата, но сообразил, что это может затянуться, осекся и подытожил смущенно: – Я всегда им восхищался, всегда. И мне казалось, что все это Кьеру ничего не стоит. Я понял, что ошибался, только когда вернулся домой сейчас. Ему хорошо с вами, леди Эрилин, по-настоящему хорошо. Я никогда не видел, чтобы он столько улыбался. Да и вообще, чувствуется, что он оживает, будто внутренние путы ослабляются.
Ох, сегодня прямо день откровений. То, в какую сторону завернул свою речь юный Томас, меня, признаться, очень озадачило. И, надо признать, взволновало. И согрело. И…
К счастью, никак реагировать на столь внезапное заявление не пришлось. Дверь в библиотеку отворилась, явив нам герцога собственной персоной. Он перевел взгляд с брата на меня и произнес:
– Судя по выражению ваших лиц, темой животрепещущей беседы был я. Все кости перемыли или мне вернуться через полчасика?
– Все-все, – не стал отпираться Томас, опередив меня, и подскочил с места. – И вообще у меня дела, всего доброго, братец.
Одарив меня на прощание полупоклоном, мальчишка проскочил мимо Кьера и был таков. А герцог пересек комнату, тяжело опустился на освободившееся место и откинул голову на спинку, прикрыв глаза.
Я молча поднялась, подошла к стоящему неподалеку столику, щедро плеснула в бокал виски из хрустального графина.
– Держи. – Я протянула бокал Кьеру. – Вид у тебя такой, будто тебе не помешает выпить.
– Пожалуй.
Я собралась вернуться на свое место, но герцог ухватил меня за ладонь и притянул к себе на колени. Сделал большой глоток, отставил виски в сторону и обвил мою талию обеими руками, лишая возможности высвободиться. Как будто я собиралась…
– Я не ждал тебя сегодня.
– Я бы хотела сказать, что приехала потому, что ужасно соскучилась, но это будет не совсем правда.
– Не совсем? – Кьер уткнулся носом мне в шею.
– Но чуть-чуть правда!
– Ах чуть-чуть?
Какое-то время тишину библиотеки разбавляли лишь мое сдавленное хихиканье и шорох юбок, пока я ерзала и извивалась, пытаясь увернуться от щекочущих поцелуев. А когда герцог, наконец, угомонился – пристроила голову на его плече. Я поглаживала кончиками пальцев лацкан сюртука и испытывала острое чувство жалости. Казалось бы, кого жалеть – герцог, владелец огромного состояния, сравнимого с королевским, глава департамента, маг, красивый мужчина. Что еще можно пожелать? А мне все равно было жалко человека, у которого практически никогда не было свободы выбора.
Поэтому я просто тихонько наблюдала, как Кьер медленно опустошает бокал, глядя куда-то в пустоту и рассеянно поглаживая-почесывая меня по спине, как пригревшуюся на коленях кошку.
– Все плохо? – Все же решилась я, когда виски было допито и пустой бокал с холодным стуком встал на столик.
– Эдгар в ярости. Сначала выброс в центре столицы, теперь еще и это. От меня требуют немедленных мер. Впрочем, главе полиции и главнокомандующему тоже досталось. Ну а совсем по правде, досталось вообще всем, кто сегодня подвернулся под монаршую руку. В дни, как этот, мне хочется подать в отставку и свалить куда-нибудь к Дьяволу из страны.
Не подаст. И не свалит. И я, и он это прекрасно знали.
Слова поддержки и утешения я озвучить не успела, Кьер заставил меня выпрямиться, чтобы посмотреть в глаза.
– Зачем ты приехала, Эрилин?
– Поговорить насчет убийства, – честно признала я.
Взгляд герцога потяжелел.
– Только не говори, что думаешь, будто Живодер – это я!
– Нет, не думаю, – я успокаивающе погладила его по плечам. – Но я не могу без оснований предположить, что это просто совпадение.
– Значит, основания предполагать, что это не совпадение, у тебя есть.
Я чувствовала, как в Кьере нарастает глухое раздражение, и поторопилась произнести:
– Подожди. Не злись. Дай я объясню.
Герцог бросил на меня мрачный взгляд исподлобья и, забывшись, снова потянулся к бокалу. Я соскочила с колен, выхватила его из пальцев и отошла, чтобы повторно наполнить. А, поразмыслив, перенесла на стол рядом с креслом весь графин.
– Помнишь, во время моего дежурства, у тебя в кабинете мы читали отчет? И я еще обмолвилась тогда, что забавно – у пьяницы вырезана печень.
Кьер кивнул, однако упоминание о приятной ночи его взгляд не смягчило, поэтому я поторопилась продолжить:
– А потом, когда я была в Тарнхиле, где все указывает на то, что похозяйничал там наш же Живодер, жена убитого подтвердила, что у него была язва желудка. Которую ему вместе с желудком маньяк любезно удалил. Я еще тогда предположила, что убийцу интересуют больные органы, но, поскольку основанная на этом версия благополучно провалилась, я эту идею больше толком не думала. Но теперь, когда у Арчи…
Герцог поморщился, будто вместо великолепного виски хлебнул лимонный сок.
– Лорда Оллина, – поправилась я, сообразив, что именно его задело, – были вырезаны почки – я уверена, что Живодер целенаправленно вырезает у людей именно больные органы. Таким образом мы с тобой становимся в некотором роде причастными к убийству, потому что…
– Я причастен к убийству, потому что отбил этой твари внутренности, – зло поправил Кьер. – Ну, и что дальше? Если тебе хочется знать, не жалею ли я об этом – то нет абсолютно. Я бы свернул ему шею и сам, так что даже рад, что удалось поспособствовать этому богоугодному делу.
У меня создавалось ощущение, что я разбудила только-только уснувший вулкан. Во дворце Кьеру, очевидно, и впрямь сильно досталось. И так мало приятного выслушивать безосновательные обвинения, не имея возможности на них ответить, а тут еще и я с больной мозолью. Но что-то подсказывало мне, что если я сейчас попытаюсь улизнуть со словами: «Ты устал и не в настроении, давай поговорим завтра», – то станет только хуже. Поэтому я продолжила, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
– В свете этого напрашивается вопрос. Допустим, вычислить пьяницу проблемы не составляет, и узнать, что у человека язва, особенно в маленьком городке, где все друг про друга знают все, вплоть до бородавок, тоже не сложно. Пока нельзя судить о том, что за проблемы со здоровьем были у остальных убитых, но в случае с лордом Оллином… прошло совсем мало времени? Отбитые почки на лице не написаны, как убийца о них узнал?
– Мало ли кому этот идиот мог растрепать?
– Не знаю, – я покачала головой и прошлась туда-сюда вдоль окна. – А в своих людях ты уверен?
– Более чем, – Кьер произнес это абсолютно непререкаемым тоном.
– То есть ты уверен, что если кто-то будет копать в этом направлении, то цепочка событий не приведет к тебе? Как именно ты собирался заставить его молчать?
– А копать будешь ты? – Герцог откинулся на спинку стула и покачал бокал в руке. – Прежде, чем говорить об этом, ты сама задолжала мне объяснение, Эри.
Я мысленно взвыла – ну не об этом же речь! По крайней мере, не сейчас! Внутри зудело ощущение, будто я нахожусь на грани какого-то важного вывода, а необходимость иметь дело с готовым взорваться мужчиной отчаянно тормозило разгадку. А теперь еще отвлекаться на посторонние, не имеющие отношения к делу разговоры. Которые, ко всему прочему, настроение Кьеру точно не улучшат.
– Хорошо. – Я обошла кресло, села в него, положила на колени сцепленные в замок руки. – Он был моим любовником.
От этих простых слов Кьера аж перекосило. Хотя, подозреваю, он и без того догадывался о причине наших с Арчи «разногласий». Но одно дело догадываться, другое – услышать из моих уст.
– Это было восемь лет назад, еще во время опалы, когда он приехал отбывать «ссылку» за плохое поведение. Я думала, что он собирается на мне жениться, но, как видишь, ошибалась. Мы встретились снова на твоем балу, и лорд Оллин попытался… возобновить отношения. Идея не вызвала у меня энтузиазма. И тогда, испытывая острую нужду в деньгах из-за своего образа жизни, он не придумал ничего лучше, чем шантажировать меня этой давней связью.
Говорить было тяжело. Я пыталась сжать откровение как можно сильнее, чтобы быстрее с ним разделаться, и голос звучал сухо, неприятно царапая еще не до конца зажившее горло. Мне не хотелось себя оправдывать, не хотелось приукрашивать действительность. Если Кьер так хочет знать – пусть знает.
– Он потребовал пятьсот толлов и дал мне срок до субботы. Как ты догадываешься, у меня таких денег не было, а если бы и были, я не настолько глупа, чтобы отдавать их ему вот так. Я попыталась вызнать о нем побольше, и выяснила, что лорд Оллин погряз в долгах, причем если сесть и посчитать общую сумму того, что он должен людям высшего света, все это и проценты, то из долговой ямы виконту не выбраться даже если вступится папенька. Не говоря уже о том, какой резонанс такое дело произведет в обществе.
Я перевела дух и пожалела, что кроме виски на столе ничего нет. Стакан воды мне бы не повредил.
– Мне виделся один единственный вариант заставить молчать шантажиста – это шантажировать его в ответ. И тогда я пошла в банк. Они готовы были предоставить мне кредит, достаточный для того, чтобы выкупить большую часть долговых расписок Арчи. Пришлось бы отдавать им все жалование в течение трех лет, но… отец все равно не берет моих денег, так что никто и не заметил бы их исчезновения, и я решила считать это платой за наивность. Да, по сути вышло бы, что лорд Оллин получил свои деньги. Но так я была уверена, что он будет молчать. А чтобы убедиться в этом, я не стала брать кредит сразу, а сделала несколько фальшивых расписок и пошла с ними к виконту. Я предполагала, что он будет в бешенстве, но подумать не могла, что… – я осеклась, сглотнула, и закончила: – Что он попытается меня убить. Судя по брошенной реплике, он связался с кем-то, кто будет грозить ему отнюдь не долговой ямой, поэтому тот факт, что я пришла без денег…
Я замолчала. Больше мне сказать было нечего. И по правде говоря, я была бы не против, если бы и Кьер ничего не говорил, а просто успокоился, получив ту правду, которую он так желал. Впрочем, на это надеяться было бессмысленно.
– Теперь понятно, почему ты так безрассудно пошла к нему одна, – фыркнул герцог.
– Прости? – Я нахмурилась.
– Надеялась, что в глубине души он помнит о ваших трепетных чувствах и не причинит вреда?
Эти слова заставили меня поморщиться, как от сильнейшей зубной боли.
– Перестань. Мне и без того противно и тошно. Утешает меня только мысль, что все ограничилось тем, что я подарила ему свою невинность. И никаких трепетных чувств не было. Я поверила, он воспользовался и сбежал на следующий день.
Очень хотелось огрызнуться в ключе: «Все? Удовлетворил любопытство или нужны еще подробности?» – но я с большим трудом все же сдержалась. Он и без того взвинченный, ни к чему подобные провокации. Двух мужчин, жаждущих меня придушить, моя нежная душевная организация (и шея!) не перенесет.
Усилие не пропало даром. Кьер с силой потер лицо, пытаясь то ли взбодриться, то ли стряхнуть с себя неприятные ощущения, вызванные разговором, помолчал немного и нехотя произнес:
– Ладно. Давай о делах. Что там с этими чертовыми отбитыми почками?
Тон мне все же не нравился категорически. Слишком уж был злой. И пусть злость эта, по ощущениям, была направлена не конкретно на меня, а на все, что случилось с герцогом за последние дни в целом, все равно было как-то… боязно. И я уже немного жалела, что прибежала в особняк с такой поспешностью.
– Кьер, может…
– Рассказывай, – безапелляционно отрезал герцог, перекрывая пути к отступлению.
Я потерла лоб, пытаясь отыскать в голове потерянную мысль. Живодер, больные органы, Арчи…
– Мы остановились на том, что я причастен к гибели лорда Оллина, – с легкой ядовитой ноткой подсказал Кьер.
– Да! То есть нет. То есть исключительно, как причина заболевания его почек, но если кто-то об этом узнает, то…
– А что тебя однозначно убедило, что это не я? Ну, помимо моего безграничного обаяния.
А и правильно, пусть лучше так злость сцеживает, чем копит ее в себе. Поэтому на шпильки я не обращала внимания, а продолжала рассуждать.
– На время одного из убийств у тебя имеется неопровержимое алиби, это раз. То есть Живодером на постоянной основе ты быть не можешь. А версия с подделкой под него не выдерживает никакой критики. Помимо того, что ты, насколько мне известно, не имеешь хирургического, криминалистического или прочего, связанного с прицельным вспарыванием людей образования, я не представляю, как кто-либо мог подделать те колебания фона, которые считывают наши амулеты и артефакты. Мы, специалисты, не можем определить их природу, к тому же они больше никогда и нигде не…
Я осеклась. Озарение накрыло меня приливной волной, вымыв из головы все прочие соображения. Господи ты боже мой, какая же я идиотка!
Я в прямом смысле схватилась за голову – запустила пальцы в волосы и потерла виски. Разгадка маячила у меня перед носом уже такое долгое время, а я, увлеченная новой тайной и собственными личными переживаниями, совершенно о ней забыла. Такие показатели уже встречались в криминалистической практике! И я ведь даже выяснила уже где, когда и при каких условиях.
Испытания новой печати и массовые убийства людей. Я ведь пошла к старой ведьме по одной-единственной причине: магические показатели тех прошлых убийств совпадали с нынешними.
– Эри? – голос Кьера выдернул меня из лихорадочных размышлений, и я внезапно поняла, что должна все-все ему рассказать. Прямо сейчас и не медля ни секунды. И если он меня убьет за очередную жизненно важную тайну, то по крайней мере, это будет на благо Отечества!
Я подскочила и прошлась туда-обратно, нервно сжимая пальцы одной руки ладонью другой и мысленно выстраивая проведенное расследование в логическую цепочку.
– Эрилин!
– Да-да, сейчас… ты сидишь? Сиди!
А я бы предпочла куда-нибудь за шкаф спрятаться и вещать оттуда, но кто бы дал такой шанс. Поэтому я зашла за спинку своего кресла и вцепившись ногтями в обивку начала рассказывать. Про от скуки просмотренные бумаги из архива и вялое любопытство, про поход к старой ведьме, про печати – старую и новую, – про страшную тайну далекого прошлого, завесу над которой мне удалось приоткрыть. Про изобретателя, про его ученика «Профессора», про убитого Майка и родство Стэнли с тогдашним главой департамента, при прикрытые им убийства, неразгаданные и запрятанные в архив. И про то, что все это более, чем вероятно (Господи, чем раньше была забита эта светлая голова?!), имеет непосредственное отношение к убийствам сегодняшнего дня.
Потому что, несмотря на заверения многоуважаемого профессора Блайнта о том, что в наше время печать не может быть поставлена неправильно, сейчас я была уверена – с нашим Живодером именно это произошло.
Я рассказывала все это воодушевленно, торопливо, опасаясь, что он вмешается с каким-нибудь вопросом и собьет меня со стройного повествования. Герцог слушал меня внимательно, не перебивая. Молча сверлил бездонно-черным задумчивым взглядом, и я уже почти перестала бояться и почти начала верить, что обошлось.
Ровно до того самого момента, как Кьер, опершись руками на подлокотники, не подался вперед и не произнес спокойным-спокойным ласковым-ласковым голосом:
– Ты поправь меня, если я ошибаюсь…
А потом он медленно поднялся, и у меня заледенели пальцы, а в ушах зазвенел приближающийся громовой раскат.
– То есть ты сама взялась за старое путаное дело, не имея на то указаний начальства. Сама – одна! – пошла в Черный округ к сестре потенциального убийцы. И потом сама копалась в деле, в котором работали профессиональные ликвидаторы. В деле, которое могло стоить тебе головы? Сама!
Голос его, сначала тихий, становился все громче и громче, и Кьер уже не просто говорил, он орал, и стакан из-под виски лопнул, рассыпался бриллиантовыми брызгами, и каминная решётка загудела, а книги посыпались с полок, но не попадали на пол, а завертелись в воздухе. Острый запах грозы кружил голову, мешал дышать, и я стояла, оглушенная закручивающимися потоками силы, и чувствовала, как шевелятся в волосах шпильки, норовя покинуть прическу…
– И Господи, а я еще удивлялся, что она поперлась одна к этому подонку и опиоману! Я еще переживал, как она оказалась на облаве самоучек! Тоже – сама!! Проверить остроту гильотины ты тоже сама голову сунешь?!
Я стояла не шевелясь, не дыша, и только мысль мелькнула – это он еще про пулеток и панику на площади не знает…
– Да как ты вообще дожила до сего дня с таким полным отсутствием представлений об опасности?! А поезд? Если бы я не вернулся, где бы ты была сейчас? На дне Оливии?! И ради кого! Случайного попутчика!.. Зато – сама!
И когда список моих прегрешений иссяк, Кьер замолк, тяжело опершись на стол, склонив голову так, что волосы скрыли лицо. Книги с хлопками попадали на пол и в библиотеке воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумным дыханием.
– Мне… уйти? – осторожно уточнила я, сделав шаг в сторону. Под туфлей звонко хрустнул осколок стекла.
– Стоять.
Я послушно замерла. Кьер сам приблизился, неожиданно подхватил меня на руки, и вынес из библиотеки, опустив на пол сразу за ее дверями.
– Уберите там, – сухо бросил он замершему изваянием лакею. – И подайте ужин в малую столовую. Живее.
Весь путь до столовой прошел молча. Кьер молчал и пока слуги проворно накрывали на стол. В тишине прошел и ужин. Стоило мне попробовать открыть рот, как герцог метал в меня такой многозначительный взгляд, что я торопливо закидывала в этот рот кусок мяса и молчала. И только когда со стола унесли десерт, и на нем осталась только бутылка красного вина и два бокала, Кьер заговорил.
– Ты прекрасно поработала, Эрилин. И ты продолжишь свое расследование, потому что я не имею никакого морального права у тебя его отбирать. Но. Начиная с сегодняшнего дня куда бы ты ни отправилась по делам расследования, ты берешь с собой моего охранника. И что опасно, а что нет решает он, а ты слушаешь и выполняешь, ясно?
– Но…
Черный взгляд вперился в меня, как иглы ведьмы вуду в тряпичную куклу.
– Далее. Прежде, чем кидаться по всем окрестным артефакторам, ломать себе ногу и ловить маньяка на живца, ты досконально выясняешь все детали прошлых убийств. Все ли замешанные в том деле мертвы? Выясни это. Перечитай архивы, перерой дневники и записи, все что удастся найти, все что сохранилось. И только потом ты осторожно – осторожно Эрилин! – начинаешь выяснять, как в наше время могла случиться подобная оплошность, почему она первая за тридцать лет, кто ее совершил и как нам отыскать человека с неправильной печатью.
– Но я могу делать это одновременно и…
– Леди Рейвен. – Исключительно деловой тон заставил едва ли не вытянуться по струнке.
– Да, ваша светлость?
– Вы хотите вылететь из департамента?
– Нет, ваша светлость.
– Тогда помолчите.
– Да, ваша светлость.
Я выпрямилась с дивно торжественным лицом и заметила, как уголки мужских губ дрогнули в невольной и быстро задавленной улыбке. Кьер взял бокал, покачал его в руке и отставил в сторону, положил на стол сцепленные в замок руки.
– Эрилин, это не шутки. Я знаю, что ты привыкла все свои проблемы решать самостоятельно, но тебе сейчас надо понять, что не все их самостоятельно можно решить. Воришку с ножом из Черного округа не остановит твой очаровательный вид или меткое слово. Как оно не остановило виконта. Я понимаю, что ты выбрала для себя занятие и не отступишься, и не собираюсь тебя отговаривать. В конце концов, именно этим ты меня в первую очередь и восхитила. Но я просто хочу создать хоть какие-то гарантии того, что ты при этом не свернешь себе шею.
Я протянула руку и положила пальцы поверх мужских ладоней. Погладила шершавую кожу.
– Я понимаю. Спасибо.
И я действительно понимала. Причем понимала гораздо больше, чем следовало бы.
Когда я подъехала к дому, все огни в нем еще ярко горели. Что не удивительно – слишком засиживаться у герцога я не стала. А вот тот факт, что семейство всем составом высыпало встречать меня в холл, порядком озадачил.
– Ну наконец-то, – маменька всплеснула руками и закатила глаза.
– Что-то случилось? – удивленно поинтересовалась я, стягивая печатки, шляпку и отдавая их Марианне. – Извините, у нас происшествие и полный аврал. Надеюсь, вы поужинали без меня?
– Тебя дожидаться – с голоду можно помереть, – буркнул Грей, правда, почему-то с донельзя довольным выражением лица.
– Случилось! – категорично заявила виконтесса и, взяв меня под локоть, потянула в гостиную. – Но Грей отказывается рассказывать, что именно, пока мы не соберемся всей семьей! Я уже два часа страдаю от любопытства! Между прочим, я говорила, что твоя работа приносит сплошные неудобства и никакого, даже морального вознаграждения!
Я сладко улыбнулась маменьке, привычно пропуская мимо ушей ее монолог мимо ушей и не делая попыток превратить его в диалог. Хотя насчет вознаграждения мне было бы что сказать! По крайней мере, малахитовые бусы, которые сейчас украшали шею виконтессы, были куплены с моего первого жалованья. И не похоже, что этим вызывали у маменьки отвращение…
Леди Рейвен чинно опустилась на диван, дернув меня вместе с собой, расправила складки платья (незаметно – и моего в том числе) и сложила ладони на коленях, приняв вид важный и внимательный.
Отец устроился в любимом кресле, а брат так и остался стоять, сияя как начищенный толл. Выдержав значительную торжественную паузу, он произнес подрагивающим от радости голосом:
– Позвольте представиться! Лорд Грей Рейвен, лейтенант пятого взвода, четвертой роты Карванонского полка!
Маменька ахнула, папенька застыл с ошеломленным и одновременно счастливым выражением на лице, а Грей смотрел на нас ликующим взглядом и таким счастливым я не видела его еще никогда в жизни.
– Боже правый, – мама промокнула глаза платочком и тут же распорядилась: – Это нужно отметить! Марианна! Марианна! Шампанского подай, немедленно!
Пока горничная бегала за бутылкой и бокалами, пока разливала, Грей, выпятив грудь, вещал о том, что он знал – знал! – что его усилия будут вознаграждены по достоинству. Что он не зря трудился не покладая рук на благо короны! И что есть в этом мире справедливость.
В продвижении Грея по службе было и впрямь что-то сравнимое с чудом. Все те, с кем он начал служить уже давно получили новые чины, а некоторые уже и по паре раз, только сын опального виконта продолжал с упорством топтаться на месте, вкладывая в службу всего себя и пытаясь доказать всем окружающим, что он – достоин. Что его семья верна короне и готова служить ей, не щадя своей жизни. Вот только никто из командующих не готов был взять на себя ответственность поощрить юного лорда. Недели три назад Грей вообще пришел домой мрачный как туча: один из командиров по-дружески посоветовал ему подать в отставку. По той простой причине, что здесь он признания своих заслуг не найдет. И тут на тебе, такая приятная неожиданность!..
И на фоне сегодняшних разговоров и с Томасом, и с Кьером меня вдруг посетила одна мысль.
В чудеса я давно не верила, а вот в то, что могущественный человек, приближенный к королю, мог замолвить словечко и юному офицеру дали повышение и шанс проявить себя – очень даже.
Ах, герцог, опять вы меня обхитрили, подсунув непрошеный подарок!
Как бы там дальше с нами ни было, как бы все ни сложилось – но спасибо тебе, Кьер, герцог Тайринский, за сегодняшнее счастье моего брата. Может быть, тень твоей поддержки и поможет ему вырваться из ямы дурной репутации рода и построить эту клятую военную карьеру, раз уж он так ее хочет!
Впрочем, все мое умиление смыло в мгновение ока, когда брат повернулся ко мне и поинтересовался:
– …мне и жалованье повысили в два раза! Эрилин, может, ты теперь бросишь наконец свою работу? Мы с отцом вполне сможем вас содержать!
Взгляды всех присутствующих обратились на меня практически с надеждой. Даже в глазах отца мелькнуло что-то такое, правда, есть подозрение, что он желал не столько моего расставания с должностью, сколько расставания с тем, кто мне эту должность дал. Впрочем, аргумент на это у меня был.
– А бриллианты? – нарочито капризно поинтересовалась я, пригубив шампанское. – Твоего жалованья хватит на бриллианты?
– Н-нет, – запнувшись, отозвался Грей и даже слегка порозовел.
– Ну вот когда будет хватать, тогда мы и вернемся к этому вопросу!
Маменька закатила глаза и поджала губы. Братец тяжело вздохнул, мысленно испросив Господа, за что ему такое наказание, отец только дернул уголком губ, задавив улыбку. А когда шампанское закончилось, и мы вознамерились расходиться каждый к себе, он вдруг посмотрел мне в глаза и произнес негромко:
– Эрилин, на два слова.
И под громкое ворчание «опять у них секреты от бедной, больной, никому ненужной женщины!» я проследовала за отцом по коридору. В отцовском кабинете пахло бумагами, чернилами и немного сигарами – виконтесса просила не злоупотреблять, и папенька послушно не злоупотреблял, утешая себя контрабандной бутылочкой хорошего коньяка, спрятанной за собранием сочинений известного экономиста Вильяма Дорлема. Впрочем, я подозревала, что маменька о бутылочке прекрасно осведомлена, но в коньяке видит меньше вреда, чем в сигарах. А то и сама иногда потихонечку «употребляет» вместо капель.
Мысли эти, неожиданно теплые, вдруг дали мне понять, что по отцовскому кабинету я соскучилась. И вообще – по отцу. По его незримой поддержке, по доброму слову. И мне очень не хватало этих бесед наедине в маленьком, но знакомом до малейшего книжного корешка кабинете.
– Герцог постарался? – спокойно, без особых эмоций спросил отец, направляясь прямиком к Дорлему.
Я промолчала, потому что с полной уверенностью на этот вопрос все же ответить не могла, но папу и такой ответ, кажется, устроил.
– Значит, все-таки он, – кивнул отец. Тихонько звякнула о горлышко хрустальная пробка, и янтарная жидкость плеснула о края коньячной рюмки. – Милость любовника – не слишком надежная дорожка.
– Я его ни о чем не просила, папа!
Отец сел в кресло и устало потер переносицу.
– Я знаю, девочка моя, знаю. Просто… ай, – он махнул рукой. – Я не смог обеспечить тебе лучшей жизни, не мне тебя и судить.
Я сделала два быстрых шага и опустилась на пол, сжав лежащую на коленях ладонь.
– Ты дал мне самую лучшую жизнь, папа, – ты дал мне право самой ее выбирать. И за это я всегда буду тебе благодарна.
Отец ничего не сказал, просто наклонился и молча коснулся губами моего лба.
Я вышла из кабинета в состоянии невероятной легкости и чувствовала себя сейчас, наверное, не менее счастливой, чем молодой лейтенант Рейвен. У меня прекрасная семья, у меня прекрасный мужчина, а чертово расследование сдвинулось с мертвой точки, и скоро мы обязательно найдем этого безумца-маньяка, и все поймут, что леди-криминалист – это звучит гордо!
У себя в комнате я села за стол и достала чистый лист бумаги. Чернильные строчки ложились на нее бодро и ровно:
Мой дорогой профессор Блайнт!
Я невероятно признательна вам за те сведения, что вы смогли добыть по моей просьбе. Они имели, не побоюсь этого слова, судьбоносное значение для того дела, которым я сейчас занимаюсь. А потому я смею просить вас о еще одном одолжении. Не могли бы вы выяснить для меня, остались ли еще в живых люди из ближайшего окружения господина Стэнли? Его ученик? Какие-то родственники, знавшие его лично?
Буду невероятно вам признательна!
С безграничным уважением,
Леди Эрилин Рейвен.
P.S. Надеюсь, Тед продолжает радовать вас своими успехами на магическом поприще.
