Тёмное Пламя

Глава II

Заседание Высшего Совета Академии Горя и Радости

В снегах певучих жестокой столицы,

Всегда один блуждал я без цели,

С душой перелётной пойманной птицы,

Когда другие на юг улетели.

И был мир жесток, как жестокий холод,

И вились дымы–драконы в лазури.

И скалил зубы безжалостный голод…

А я вспоминал о стране Гонгури.

И всё казалось, что фата–моргана

Все эти зданья и арки пред мною,

Что всё, пред лицом урагана,

Исчезнет внезапно, ставши мечтою.

Здесь не было снов, но тайн было много.

И в безднах духа та нега светила -

Любовь бессмертная мира иного,

Что движет солнце и все светила.

В. Итин, 1917 г.

1

Через четыре дня состоялось экстренное заседание Высшего Совета Академии Горя и Радости. Оно транслировалось на всю планету.

Небольшой зал заседаний был тем не менее очень величественным. Члены Совета, подобно рыцарям короля Артура, сидели вокруг круглого, тёмно–синего – «сапфирового» стола, светящегося мягким, чуть мерцающим светом. Тринадцать человек, признанных учёных, художников, иных представителей творческих профессий. Куполообразный потолок был выполнен в виде звёздного неба Северного полушария. Небеса были живыми. Тончайшие эйдопластические голограммы точно и зрелищно передавали вид ночного неба. На нём, на порядок быстрее, чем в жизни, двигались звёзды и планеты. И ещё рукотворное небо звучало. Компьютер синтезировал тончайшую, почти не слышную и поэтому не мешающую мелодию, символизирующую полёт звёзд и планет. Движение и звучание завораживало каждого, кто видел и слышал удивительный купол, но в то же время не отвлекало, а помогало сосредоточиться. Над созданием купола работали не только лучшие художники, но и лучшие психологи. Они тщательно проработали необходимый элемент аутогипноза, проявлявшийся в световых и звуковых переливах.

Хоть стол был круглый, но что–то неуловимое в позе Рама Мары сразу указывало, кто руководит заседанием. Рам был в неизменной тунике, но она не казалась чужеродной. За века Ноосферной эры произошло органичное смешение видов и стилей одежды разных времён и народов. Европейские женщины научились носить сари и кимоно не хуже индусок и японок. Восстановили множество исторических стилей, и никого не удивляли древнеримские тоги, древнегреческие хитоны и химатионы, платья с открытой грудью Древнего Крита. Условие соблюдалось одно – одежда должна быть красивой.

В мужской одежде в зале преобладал консервативный стиль – однотонные, светлые и тёмные костюмы и рубашки различных цветов, с галстуками или без. Один вид костюмов сохранился с Века Расщепления, пиджак с двумя пуговицами, рубашка с галстуком, брюки. Другой несколько изменился, пиджак сменила куртка на молнии, сочетаемая с рубашкой, галстуком и брюками. Третий молодежный: короткая куртка, футболка и брюки. Но двое мужчин оделись в хитоны и химатионы, один – в тогу. Одежда женщин была разнообразнее и легкомысленнее. Этот неписаный закон установился давно – женщина, даже в деловой одежде, может позволять себе больше свободы. Он вносил в жизнь элемент разнообразия. Выделялись две женщины в сари, тёмно–синем с серебряной искрой и вишнёвом с золотой. На Эдне было скромное серебристо–серое платье.

И вот она закончила сенсационный доклад. Ошеломлённые члены Совета долго молчали. Руку ладонью вперёд с растопыренными пальцами – известный со школы знак желания выступить – поднял Даг Лорин, знаменитый биофизик. Эдна вздохнула облегчённо: его позиция с первых слов отвечала её чаяниям.

– Хочу кое–что добавить к словам Корн, – взволнованно начал он. – Мне всегда казалась сомнительной гипотеза гибели Ириды из–за накопления радиации живым веществом. Мы ведём изыскания в данном направлении. Недавно по моей инициативе при Академии Естественных Наук создан биофизический институт, специально занимающийся этой проблемой. Мы близки к доказательству, что подобные незаметные изменения тканей в живом веществе невозможны.

В наше время – время познания Законов Прямого Луча – все понимают, что предварение Корн нашего сообщения не может быть случайным. Чем больше постигается глубинная суть Закона предварительного преодоления обстоятельств, тем яснее, что то, что наши предки называли Судьбой, или Кармой, действительно существует. В то же время очевидно – судьба не фатальна. У человека есть возможность улучшить или ухудшить Судьбу. И не только свою, нередко и Судьбу других, Судьбу целого народа и даже цивилизации. Это хорошо понимали древние греки. Древнегреческая богиня Тихе, единственная, над кем не властны Законы Судьбы, подчинившие людей и богов, с незапамятных времён стремилась изменить несправедливую судьбу и сделать мир совершеннее.

Нужно рекомендовать Совету Звездоплавания подготовить специальную экспедицию на Ириду, она поможет изучить глубже и эту проблему – проблему Судьбы.

Руку поднял академик Вин Карт, который, несмотря на почтенный возраст, стал членом Совета недавно. И Эдна подумала, что рано она обрадовалась. Вопреки возрасту, он оделся в открытую серебристую куртку, светло–синюю футболку, чёрные брюки без стрелок и в тёмные кроссовки. Эдна просмотрела личные дела членов Совета и знала – Вин Карт любит подчёркивать, что он поборник нового, прогрессивного, друг молодёжи, и старается это выразить и в одежде.

– Простите, Корн, – глядя в сторону, произнёс он, – в архиве, который вы исследовали, имеются копии документов, доставленных на Землю иридианами?

Эдна, ничем не выдав волнения, ответила:

– Нет, в архиве только документы министерства обороны.

Карт удовлетворённо кивнул.

– Знаете, Корн, – более уверенно продолжил он, – если бы сообщение сделали не вы, а другая женщина, я счёл бы её увлекающейся фантазёркой. – Бросив на всех многозначительный взгляд, Карт с пафосом сказал: – Я не верю в «зло из космоса»! Гуманизм – вот к чему неизбежно приходит высокоразвитая цивилизация! Вы уверены в подлинности обнаруженных документов?

– Экспертное заключение это подтверждает, – мягко сказала Эдна.

– Всё равно не могу поверить, – продолжил Вин Карт. – Мы не так много знаем о цивилизации Ириды. Может, иридиане ошиблись, там, на планете Альграба?

– На этот вопрос ответить не сможет никто, но, учитывая уровень развития их цивилизации, положительный ответ маловероятен, – как можно мягче ответила Эдна.

– Вы ещё очень молоды, Корн, – с некоторым высокомерием продолжил Карт. – Вот уже более двухсот лет живу я на свете, и если жизнь чему меня и научила, так это тому, что ошибиться может кто угодно. Вы один из ведущих историков Земли, большую часть своей небольшой жизни отдали этой царице наук, – Эдне почудилась язвительная насмешка. – Неужели вы допускаете, что подобная уродливая цивилизация может существовать? Есть нижний предел несовершенства, переход за него приводит систему к самораспаду. Рассчитать этот уровень не только для обществ, но и для экологических систем и живых организмов смогут даже старшеклассники… Ваше сообщение противоречит самим основам теории амбивалентных систем и гипермодальной теореме Грина Лэста. Всё, что вы говорите, – невозможно! Тут какая–то ошибка, этого просто не может быть…

– И всё–таки есть, – твёрдо сказала Эдна.

Руку поднял Амор Морэ, астроном, астрофизик и астронавигатор, в прошлом великий звездолётчик. Экипажи его кораблей глубже всех проникли в космическое пространство. Даже сейчас, спустя многие годы, на его суровом лице оставался сероватый загар, который можно получить только в космосе. Серебристая седина подчёркивала этот благородный, уважаемый каждым жителем планеты сероватый оттенок.

– Карт, – подражая Эдне, мягким тоном сказал он, – я прожил на свете ещё больше, чем вы. И если жизнь чему и научила меня, то только тому, что в этом мире возможно всё и, к сожалению, не только хорошее. Вам знакома теория Эрфа Рома?

– Теория инфернальности, – с сильным раздражением и даже с негодованием сказал Карт. – Да, слышал о ней. Историки её признают, но, думаю, они поторопились. Я знаю, историки и психологи с уважением относятся к Тантре, но брать за основу настолько древнее учение… Вспомните, в какое страшное время создавалась Тантра. Я убеждён – мы, люди Ноосферной эры, должны забывать настолько свирепые, античеловечные учения…

– Тантра не античеловечна и не свирепа, Карт! – неожиданно сурово и жёстко отрезал Амор Морэ. – А если беспощадна, то лишь потому, что отражает саму жизнь, законы которой установили не мы.

– Эдна, – примиряющим тоном произнёс Рам Мара, – а почему бы вам не напомнить нам о теории инфернальности? Это, конечно, получится не быстро, но и вопрос мы решаем чрезвычайный.

Эдна, взглянув на Рама с благодарностью, встала.

– Да. Думаю, вы правы, – сказала она.

2

Эдна рассказала, что Тантра является одним из герметических учений. Их было множество, и возникли они в глубокой древности. В Древнем Египте их создателем считали бога мудрости Тота, в Древней Греции – бога торговли Гермеса (отсюда и название «герметические»). Ряд исследователей считают их создателем Гермеса Трисмегиста, реальное историческое лицо, египетского жреца Тота, жившего в третьем веке до нашей эры. Но есть и противоположное мнение – учения гораздо древнее, и их родина Древний Крит – Атлантида. Есть точка зрения, что их родина – ещё более древняя и таинственная страна Арктида. Из древних учений наиболее известными являются учение орфиков в Древней Греции и учение индейцев майя, изложенное в сборнике легенд «Пополь–Вух». В Эру Разобщённого Мира распространёнными герметическими учениями были тайная еврейская религия – Каббала, тайная часть индуизма – Тантра и некоторые толкования части буддизма – учения об Алмазном пути. Из них выросли йога и боевые искусства Востока.

Суть герметических учений в том, что они считали весь мир сотворённым преступно. Наш мир – результат преступления единого бога, известного в христианских странах как Саваоф, а в мусульманских – Аллах.

Герметизм был секретной религией, но в начале христианской эры среди герметиков произошёл раскол. Часть из них, так сказать, вышла из подполья и создала новую религию – гностицизм, который раскрыл часть герметических тайн и дал очень неожиданное толкование христианства. Герметические тайны долго были доступны науке только благодаря гностикам, они также породили эзотерическое толкование христианства.

Христианство заимствовало из герметизма часть установок, в частности, апокриф о мятеже Люцифера. Он не канонизирован в Библии, но и в Тёмные Века и в Эру Разобщённого Мира священнослужители признавали, что изначально Люцифер был первым помощником и лучшим другом Творца. Они вместе создавали мир, но затем поссорились. Апокриф не называет причины ссоры, но он интересен положением о так называемых Серых Ангелах.

Мятеж Люцифера привёл к расколу ангелов на три части. Часть решила – прав Творец и поддержала его, они стали Белыми Ангелами; часть – прав Люцифер и поддержала его, они стали Чёрными Ангелами, то есть демонами, бесами, чертями; часть – что не правы ни Творец, ни Люцифер, они стали Серыми Ангелами. Суть их доктрины в том, что они в равной мере отвергают как Добро, так и Зло, считая, что крайности вредны всегда и во всём. То, что вчера было Добром, сегодня становится Злом, и, напротив, Зло с течением времени способно обернуться Добром. Всегда нужно идти серединным путём, соблюдая Равновесие, которое, помимо прочего, является секретом бессмертия. Серые Ангелы решили сделать ставку не на Творца и не на Люцифера, а на людей. И помочь им вернуть как себе, так и миру нарушенное Равновесие. И с тех пор живут среди нас. Через реинкарнацию они воплощаются в тела обычных людей, рождаясь от обычных женщин. И живут смертную жизнь как люди, в условиях мира, чудовищно изуродованного преступлением Творца, выпивая вместе с нами полную чашу страданий. И конечно, они не просто живут, они действуют. В течение смертной жизни Серые Ангелы не знают, кто они.

С апокрифом смыкается секретная тантрическая легенда об узурпации Брахмой творческого процесса Вселенной.

Индуизм намного более демократичная религия, чем христианство и авраамические религии. Он далёк от того, чтобы развивать известный тезис о великом счастье быть рабами – «рабами Божьими», и утверждает – богом способен стать каждый. В процессе развития каждый человек, совершенствуясь из инкарнации в инкарнацию, однажды может достичь собственного бессмертия, а если он станет более совершенным, чем тот или иной бог, то автоматически займёт его место, включая и место Творца.

Индуизм интересен и тем, что считает материальные миры реально несуществующими, иллюзией – майей.

Мы воспринимаем их как реальность лишь потому, что наши материальные тела часть иллюзии. Выражаясь современным языком, мы живём в условиях виртуальной реальности, только вместо компьютера сознание – сознание Брамы. Но наши индивидуальности не тени, порождённые его воображением, они – равноправная часть системы, каждый из нас существует вечно, душа не рождаема и неуничтожима. Именно поэтому она и способна занять в системе доминирующее положение.

Руководят материальными вселенными Брахмы бессмертные существа, отвечающие за их развитие перед верховным божеством – Махадевой – и управляющие гуной страсти. Однажды один из Брахм воспылал великой завистью к верховному богу и захотел стать ему подобным. В условиях мира богов заговор с целью захвата власти невозможен, занять место бога можно, только став более совершенным, чем он. Для этого же Брахме понадобилось бы много миллиардов лет. И тогда он нашёл другой выход.

Втайне от Махадевы он создал закрытую «причинную» материальную вселенную, изолированную от внешней Великой «Внепричинной» Вселенной. И замкнул её лично на себя, став полюсом, от которого она зависела, нарушив великий принцип биполярности и породив изначальный перекос, уродующий развитие. Есть ещё одна особенность. Индуизм учит: мужчина может создать только мёртвый мир, вернее, он мёртв, если не оплодотворён великим женским принципом – Шакти. Зная об этом, Брахма обманом уговорил свою жену Сарасвати оплодотворить преступно созданный мир. И мир получился живым, но извращённым, обрекающим живые существа на вечные страдания.

Эрф Ром учил – человечество не выработало научного определения фашизма. И дал его: фашизм – монополия на информацию в пространстве и во времени. Власть имущие берут под контроль все источники информации, поступающей как извне, например, из других стран, так и из исторических документов. Прежде всего, монополизируется научное знание, и обывателю можно внушить всё, что угодно. Контролировать власть в таких условиях невозможно. Любые преступления против народа можно оправдать в глазах обывателей интересами народа, что и делалось в истории много раз. Мысль развил советский писатель двадцатого века Чингиз Айтматов. Историки двадцать третьего века часто используют для названия таких систем его термин «социальные манкурты».

Именно такую систему в нашей вселенной установил Творец – он ввёл в мир смерть. Человек по индивидуальным возможностям богоравен. Но высшие способности его сознания – Эрф Ром назвал их способности Прямого Луча – подавлены, и ничтожно краткая жизнь не позволяет их пробудить и развить. То же с развитием цивилизации. Вселенная смертна. С интервалом в несколько десятков миллиардов лет происходит Большой Взрыв и наступает Ночь Брахмы. В огне вселенского взрыва гибнут звёзды и планеты, Вселенная начинает опять конденсироваться из туманно–пылевого облака. Этот механизм не позволяет людям и разумным цивилизациям стать настолько могущественными, чтобы установить прямые контакты, научным путём совместно овладеть способностями Прямого Луча и решить проблему смерти. К счастью, он упустил контроль над этим механизмом, что и даёт нам надежду. Это явилось последствием мятежа Люцифера. Ещё одно «преступление» Люцифера прорвало информационную блокаду, хотя и не в полной мере, – дало «плод с Древа Познания», и мы перестали быть марионетками. Оно также указало путь к Равновесию – бессмертию, к «Древу Жизни». Поэтому есть мнение, что Люцифер – это Прометей.

Узнав об этом, Махадева пришёл в ярость. Но предпринимать что–либо было поздно. Уничтожить живую вселенную означало совершить гипергеноцид. Нельзя было уничтожить и Брахму, вселенная замкнута на него, и её нельзя лишать единственного полюса. Остался один реальный, но очень долгий путь – окончательно разомкнуть круг космической опухоли изнутри, восстановив равновесие. Махадева поручил Шиве–разрушителю и его вечной супруге Кали, внедрившись в наш мир, окончательно разомкнуть порочный круг. Что они и делают. Этому служит их тайное учение – Тантра, и все герметические учения. Опираются они на людей. На нас с вами.

После сказанного не трудно понять, из–за чего поссорились Господь Бог и Люцифер. Люцифер бросил Господу Богу в лицо обвинение в содеянном и призвал ангелов бороться с его властью. Но он только использовал это как повод самому занять место Творца. Схожесть их ущербных душ стала основой их великой дружбы и великой вражды. Но, к счастью, не все их Ангелы и Архангелы оказались им подобными. Нашлись и Серые Ангелы. Именно они вместе с Шивой и Кали пытаются помочь нам. И им в нашем мире труднее всего, поскольку они более тонко, чем мы, умеют чувствовать боль.

Христианство и авраамические религии признают – Творец установил монополию на информацию, но объявляет её великим благом. «Смысл жизни в спасении души», – учили интерпретаторы христианства, запрещая дальнейшую эволюцию человека.

Эдна протянула руку к «секретарю», в воздухе вспыхнули огненные буквы: «И сказал Господь Бог: вот Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял так же от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно». (Первая книга Библии – Бытие.)

– И вот ещё, – сказала она, буквы вспыхнули вновь: – «И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни». – Отсюда авраамический тезис о существовании запретного знания.

– Творец изгнал людей из Эдема, – продолжала она, – не потому, что разгневался, а потому, что испугался. Испугался, что человек разрушит монополию на информацию и критически, без преклонения, посмотрит на дела богов. Испугался того, что человек, ставший равным богам, не захочет быть бездумной игрушкой, не захочет «спасать» свою душу для вечного страдания. Что он станет совершенствоваться, познавать себя и мир вокруг, а значит, будет совершенствовать этот мир, во всём став равным Творцу.

«В самой основе христианской церкви коренятся гибельные семена нетерпимости, мракобесия и тирании, то есть фашизма», – писал Эрф Ром. Точнее сказать, эти отравленные семена коренятся в главной христианской книге – в Библии. Но однажды люди поняли, у человека есть только один путь – путь свободы, путь по лезвию бритвы. Это не путь Бога и не путь Люцифера, а его собственный путь. И человек обязан бороться за свободу и за свой путь, и, если необходимо, то бороться и против Бога, и против Люцифера.

Конечно, данное герметическое положение не доказано научно. Но указанный перекос, уродующий развитие, действительно существует. Эрф Ром писал, огненные буквы вспыхнули вновь: «Получить лучшее, создать совершенство природа может лишь через бой, убийство, смерть детей и слабых, то есть через страдание, наращивая его по мере усложнения и усовершенствования живых существ. Это первичный, изначальный принцип всей природной исторической эволюции, и он изначально порочен. Поэтому понятие о первородном грехе, издревле обрушенном на женщину, должно быть перенесено на нескладную конструкцию мира и жизни, и, если бы был создатель всего сущего, тогда это – его грех. Ибо мыслящее существо будет всегда думать об облегчении страдания, а не об увеличении его, какая бы цель не ставилась, потому что все цели – ничто перед миллиардом лет страданья».

Гностики в своё время сделали из этого вывод, что инфернальная вселенная должна быть уничтожена, а люди, вернее, их души, должны вернуться в Великую «Внепричинную» Вселенную. Гностицизм – смертеутверждающая религия. Ещё до гностиков такой же вывод был сделан и в Атлантиде. Однако орфики и тантристы избрали Другой путь. Английский учёный двадцатого века Грейвз (его книгу «Белая Богиня» Эрф Ром использовал в качестве источника для романа «Таис Афинская») писал – Эдна коснулась «секретаря»: "«Должно ли всё кружиться вечно? Как можно сбежать с Колеса?» Вот в чём проблема ослеплённого солнечного героя Самсона, когда «он молол в доме узников» в Газе (Книга Судей 16:21). Заметим, что мельница в греческой философии символизировала вращающиеся небеса. Самсон блестяще справился с проблемой, сдвинув с места столбы, на которых держалась крыша святилища, так что она обрушилась на всех находившихся там. Орфики предлагали другое, более мирное, решение. Они гравировали его шифром на золотых пластинках, которые надевали на шеи своим любимым покойникам. Там было: не забывать, отказываться пить воду из текущей в тени кипарисов Леты, как бы ни мучила жажда, пить воду только из священного, обсаженного лесным орехом источника Персефоны, чтобы стать бессмертным господином мёртвых и избежать в будущем раздираний на части, убиений, воскрешений и возрождений».

Персефона, или Дейра, – знающая, это её тайное имя, посвящена в знание, тайное даже для богов, и потому помогает людям, помогает им идти своим путём.

В обществе, в условиях инферно, перекос ведёт к тому, что в элите выживают и доминируют не лучшие, а преимущественно мерзавцы. Действует отрицательный отбор, его проявления Эрф Ром назвал Законом Стрелы Аримана, суть которого в том, что любая категория, пройдя высший пик развития, превращается в свою противоположность. То есть, стремясь к лучшему, люди всегда невольно переступают тонкую грань меры – лезвие бритвы, что и ведёт к доминанте мерзавцев. Стрела Аримана, бьющая общество, увеличивающая шансы гибели лучших, тех, кто выделяется красотой, особенно среди женщин, умом, добротой, творческими способностями, – это и есть двуострый меч Ангела Творца, не дающий человечеству выйти из замкнутой Вселенной инферно.

Какую ещё форму могут принять «замки» и «запоры», повешенные на границах познания и самосовершенствования? Если, как утверждают математики, возникновение космической цивилизации–манкурта столь маловероятно, то нельзя ли предположить, что закон Стрелы Аримана может увеличить вероятность и это станет ужасной реальностью?

3

Последние слова Эдны заставили надолго замолчать всех членов Совета, включая и Карта, который всё выступление Эдны заметно нервничал.

На рукотворном звёздном небе сквозь мерцающий обсидиан космоса продолжали стремительный полёт звёзды и планеты, их волшебное движение и тончайшее пение скоро вернули всем равновесие. Немного успокоился и Карт.

Во время выступления Эдна увлеклась, говорила страстно, полностью отдавшись речи, и, как всегда в такие моменты, стала намного красивее, хотя красивой была и без того. Рам Мара, наблюдая за ней, в очередной раз поражался немыслимой силе жизни и красоты молодой по меркам Ноосферной эры женщины. «В Тёмные Века, – подумал он, – её только за одно это, равно как и за одни глубокие зелёные глаза, способные гипнотически воздействовать, сожгли бы на костре». И лишний раз поразился ущербности чувств обывателей, люто ненавидевших таких женщин. «Воистину, – думал Рам Мара, – обыватель может простить человеку любые недостатки, но достоинства – никогда. Сколько лучших женщин Европы исторически совсем недавно сгорели на кострах под улюлюканье тупой толпы, торжествующей в своей посредственности? И всё же вопреки всему, ценой немыслимых жертв и усилий, жизнь и красота побеждали, из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие становясь всё прекраснее и могущественнее, пока не наступил резкий и почти никем не ожидаемый переход в двадцать первом веке, названный Второй Великой Революцией. И только теперь такие как Эдна по праву получили возможность того, к чему стремились так долго, – возможность спокойно жить, честно и хорошо работать, служить миру вдохновляющей красотой. Равно как мешавшие им на протяжении тысячелетий стоящие у власти и лидирующие в обществе «звери» и «скоты», натравливающие на одарённых людей посредственностей, раз и навсегда потеряли возможность вести подлую травлю.

И сколько удалось сделать человечеству всего лишь за два с половиной века Ноосферной эры! Жизнь продлена в несколько раз, и Земля на грани открытия биологического бессмертия. Всё ближе возможность изобретения Звездолётов Прямого Луча, позволяющих практически мгновенно пронизывать Вселенную в любой конец и забыть о громадных астрономических расстояниях. Из жизни раз и навсегда исчезли голод, бедность, преступность, алчность, злоба и многие другие постыдные категории».

«Впрочем, – переключил направление мысли Рам, – Эдна и в инфернальные времена умела действовать, и если надо, то невероятно решительно и беспощадно». Ему вспомнилась собственная регрессия в сознание молодого синоби Такуми, жившего в феодальной Японии. В тот сеанс он записал регрессию на мнемограмму, и Эдна, затем проработавшая её, подтвердила, что Такуми – его инкарнация, равно как и то, что тогда они оба действительно жили в древней Японии, и женщина–синоби Саори – это она.

Те далёкие события сами встали перед мысленным взором Рама Мары.

Тусклый бумажный фонарик освещал мрачную камеру. Соломенные циновки в углу – вот и всё её убранство. Низкий массивный потолок, казалось, давил на голову.

Хмурый и мрачный Такуми сидел на циновке. Сидевшая чуть в стороне Саори была бесстрастна и казалась несколько отрешённой.

Никогда ещё за всю его пока короткую жизнь Такуми не было так плохо. И дело не только в том, что они, синоби, попались в ловушку даймё Рийо Фудзимори. Хотя и это, конечно, невероятный позор, и не только для них, но и для всего клана.

Всё шло хорошо. Они всегда работали в паре с Саори. Такуми был уверен, что только благодаря ей так хорошо справлялись с заданиями, и именно поэтому он в свои двадцать три года уже тюнин – один из руководителей клана, подчиняющийся только дзёнину – его главному руководителю.

Получив заказ на убийство владетельного даймё Фудзимори, дзёнин не задумываясь, поручил его исполнение им.

У князя были дальние родственники в соседней провинции по линии его давно умершей жены. Они были не самураями, а купцами, и он давно не поддерживал с ними отношений. Этим и воспользовались. В городе распустили слух, что купец – родственник Фудзимори, вместе с сестрой привёз товар для продажи и остановился на постоялом дворе. Князь, узнав о том, что его гостеприимством пренебрегли, обиделся. Но недоразумение легко разрешилось, и «родственники» переселились во дворец князя.

Саори великолепно владела дзюдзюцу – искусством страстной любви. Можно было не сомневаться, что князь не устоит перед её чарами. Князь действительно вскоре буквально потерял голову от Саори и преподнёс ей несколько дорогих подарков, которые она милостиво приняла. Но случилось непредвиденное – их кто–то предал.

Прекрасно зная, кто такие синоби, Фудзимори и не подумал захватить их в честном бою. Их пригласили на совместную трапезу с князем, а в блюда подсыпали опий. Очнулись они уже в камере. Самой надёжной камере в подземелье.

Прошло больше недели. Два раза в день несколько молчаливых стражников приносили еду. Их никто не допрашивал. Казалось, владетельный даймё забыл об их существовании. В этом не было ничего удивительного. Допрашивать синоби было бесполезно. Единственная возможность что–то узнать – это наблюдать, с этой целью их и не стали разлучать.

Поэтому они с Саори старались почти не разговаривать, но через несколько дней он заметил, что Саори выглядит необычно. Она всегда владела собой лучше его, но теперь было заметно, что печаль в её глазах стала глубокой как никогда. Однажды, не выдержав, он спросил, в чём дело, и услышал ответ, разбивший его сердце. Саори сказала, что её сердце, похоже, ответило на чувства господина Фудзимори.

И вот теперь ему просто не хотелось жить.

Видя, что он в отчаянии, Саори на следующий день сказала:

– Ты – синоби, идущий Алмазным Путём.

Она напомнила ему о долге. Но он и сам прекрасно понимал. Для любого уважающего себя японца того, что произошло, более чем достаточно, чтобы покончить с собой. Но не для него. Алмазный Путь позволяет понять, как прихотлива судьба и как она переменчива, самое главное. И поэтому рано сдаваться – случай не только спастись, но и выполнить задание всегда может появиться внезапно, оттуда, откуда его меньше всего ждёшь.

Только теперь он понял, как любит Саори.

Да, с ней и ради неё он готов идти через любые испытания. Алмазный Путь учит – настоящая любовь только в совместном пути. Именно совместный путь подарила им судьба. Но теперь этот путь невозможен – Саори полюбила владетельного даймё.

Такуми как никогда захотелось вонзить зубы в собственный язык. Он знал – его пронзит адская боль, которую сердце может не выдержать. Но даже если оно выдержит, он захлебнётся в собственной крови, её много вытечет из прокушенного языка.

Легкий скрип заставил поднять голову. Перед ними стоял владетельный даймё.

Фудзимори вошёл через потайную дверь, совершенно незаметную в стене. Лицо его было бледным. Чувствовалось, что он с большим трудом сдерживает волнение.

– Саори–сан, – с поклоном сказал он, – несколько дней я тайно наблюдал за вами. Мне передали ваши слова, и за эти дни я убедился – они искренни.

Даймё помолчал.

– Я понял, мне никогда не найти женщину лучше, чем вы, – продолжил он. – Если вы согласитесь порвать со своим ремеслом, то я хотел бы, чтобы вы стали моей женой. Со мной вы сможете не бояться мести. Я сумею защитить вас даже от синоби.

Такуми захотелось броситься на него и разорвать голыми руками, он весь напрягся, но давно отработанные навыки властно остановили. На поясе даймё меч, и расстояние большое. Пока он вскочит и бросится, князь несколько раз успеет выхватить оружие и изрубить его.

Саори тоже медленно поклонилась.

– У меня одно условие, мой господин, – тихо сказала она.

– Какое? – быстро спросил Фудзимори.

– Вы должны отпустить Такуми.

– Да будет так, – сразу же ответил князь. – Я не только отпущу его, но и верну товар. Но в следующий раз пощады не будет.

Саори опустила глаза, безмолвно соглашаясь. Фудзимори подошёл к ней и протянул руку. Саори с поклоном протянула ему свою.

Такуми почти не увидел стремительного движения ноги Саори, обрушившейся Фудзимори в область паха. Князь рухнул как подкошенный, меч чуть звякнул о каменные плиты пола.

Ещё не осознавая, что делает, Такуми бросился к нему и сорвал с пояса меч.

– Беги! – крикнул он, указывая на потайную дверь.

– Успокойся, Такуми, – тихо сказала она, – князь был в камере наблюдения один. Я знаю, как устроено подземелье. Камера очень тесная, и того, что произошло, никто не видел.

Она взяла его за руку.

– Я добью его, – резко сказал он, выхватывая меч из ножен.

– Он мёртв, – спокойно сказала Саори.

Ошарашенный Такуми опустился на колени и убедился, что она сказала правду.

– Так ты не любишь его?! – прозревая, с безумной надеждой в голосе спросил он.

Саори улыбнулась одними глазами, и в них, наконец, вспыхнули огоньки, вонзившиеся ему в самое сердце.

– Какой же ты ещё глупый, – тихо сказала она и ласково провела ладонью по его щеке.

Рам Мара вернулся от мыслей к реальности и оглядел зал.

Успокоившийся Карт поднял растопыренную руку.

– Всё, о чём здесь говорилось, мне, как, думаю, и всем присутствующим, в общих чертах известно, – начал он. – Я со многим не согласен. Сейчас не время для общественно–научной дискуссии. Пора вернуться к гуманитарным ценностям. И не я один так думаю. Концепция Аристона помогла человечеству выбраться из инферно, но её время прошло. В мире нет ничего выше добра, и красота лишь тогда красота, когда служит гуманизму. Послушайте трансляции Великого Кольца. Вы слышали хотя бы в одной из них концепцию Аристона?! – Эти слова он произнёс с патетикой в голосе. – Многотысячелетняя мудрость Галактики учит нас гуманизму, а мы говорим о Тантре. Я убеждён, не за горами время, когда человечество сдаст в архив Аристон! Кроме того, – добавил он обычным тоном, – насколько мне известно, в теории Эрфа Рома нигде не сказано, что подобные режимы способны выходить в межзвёздный Космос. Более того, он подчёркивает – они склонны к замкнутости.

– То, что для таких режимов характерна замкнутость, действительно подчёркнуто, – согласилась Эдна, – а первое ваше утверждение ошибочно. Гипотетическая планета Торманс, что в переводе означает «мучение», у Эрфа Рома возникает в результате выхода инфернального социума в космос. Он также подчёркивает, если бы на планете Торманс до того существовала цивилизация, она была бы истреблена пришельцами.

– Однако из передач по Кольцу следует, что не зарегистрировано ни одного случая выхода подобной цивилизации в межзвёздный космос, – возразил Карт.

– Это не значит, что он невозможен в принципе. К тому же мы недавно подключились к Кольцу. Не забывайте, с какой задержкой мы принимаем передачи оттуда. Мы видим свет давно погасших звёзд и слышим голоса давно умерших людей. Утверждать наверняка нельзя ничего.

Руку подняла Сандра Кара.

– Карт, – с лёгкой, почти неуловимой насмешкой спросила она, – я не совсем понимаю, чего вы хотите. Вы возражаете против экспедиции на Ириду?

– Я считаю, ставить вопрос об экспедиции на Ириду преждевременно, – резко ответил Карт, уловивший насмешку в словах. Он был заметно уязвлён, хотя и сам постоянно применял такой приём. – Не забывайте, каких колоссальных средств стоит межзвёздный полёт, и непонятно, ради чего человечество должно их платить. И почему именно мы? В космических негодяев я не верю… Если и допустить, что подобная уродливая цивилизация где–то однажды состоялась, то она давно уже погибла. Разве в нашем мире может быть иначе?

– Как раз в нашем мире, поражённом инферно, Карт, и может быть иначе, – с сарказмом ответила Сандра. – И негодяи, как индивидуальные, так и социальные, очень живучи. Инфернальная социальная система, отражающая изначальный перекос мироздания, почти ни в чём не уступает Ноосферной. Она опирается на Законы Кармы и использует их. Только Законы Прямого Луча выше Законов Кармы, и лишь непрерывное познание Законов Прямого Луча, как в мире, так и в душе каждого способно сделать личность и общество сильнее индивидуальных и социальных манкуртов.

– Пока доказана только реинкарнация, уважаемая Кара, – жёлчно заметил Карт, – ни Законы Кармы, ни Тантра не доказаны. А значит, ваше утверждение не наука, а натурфилософия. И, повторяю, я убеждён, время этой натурфилософии проходит.

Наметившийся конфликт слишком близко подошёл к критической черте. Поэтому Сандра промолчала, хотя ей было что возразить.

Руку подняла Реа Драма, известный композитор. Благообразная, несколько полноватая – крайняя редкость для Ноосферной эры, в чёрном платье, черноволосая, с выразительными карими глазами.

– Ну, что вы так накинулись на Карта, Кара, вместе с Корн, – осуждающе сказала она. – Согласитесь, мысль о «зле из космоса» после веков Ноосферной эры воспринимается как наивная. Мне лично доказательства, о которых говорит Корн, не кажутся убедительными. У нас есть документы, изданные военным ведомством агрессивного государства в период, когда дезинформация в государственном и военном деле была нормой. Откуда, в конце концов, нам знать, что это не какая–нибудь провокация?

– Исключено, Драма, – мягко сказал Рам Мара, – откуда провокаторам знать самоназвание Ириды и внешний облик иридиан?

– А может быть, – ответила она, – тут как раз и проявились, причём совершенно спонтанно, способности Прямого Луча, которыми обладал какой–нибудь генерал? Ведь не будете же вы утверждать, что генералы той эпохи – сплошь посредственности? А вдруг один из них «прочитал» информацию о будущем, как Эрф Ром и писатель Айтматов?

– Трудно возразить, – сказал Рам Мара, – но трудно и поверить: проявление способностей Прямого Луча на таком уровне доступно лишь религиозным гениям или очень талантливым людям, долго эти способности развивающим. Ни тех, ни других в СССР не было… Эрф Ром – редчайшее исключение, а Айтматов, видимо, просто знал о контакте с Иридой.

Руку поднял Амор Морэ.

– Я хочу сказать по поводу ресурсов, необходимых для межзвёздного полёта. Ресурсы, накопленные цивилизацией за двести пятьдесят лет Ноосферной эры, огромны. Мы можем позволить себе строительство даже не десятков, а сотен релятивистских звездолётов. Их строительство, правда, приостановлено особым решением Совета Звездоплавания, но дело не в ресурсах. Релятивистские звездолёты исчерпали себя. Полёты действительно требуют колоссальных затрат анамезона, а в мироздании количество золота ограниченно.

Работы продолжались бы. Особенно после того, как мы начали процесс колонизации двух планет зелёной циркониевой звезды Ахернар – альфа Эридана, близких к Земле по природно–климатическим условиям. Но последние исследования в области Прямого Луча позволяют прогнозировать создание нуль–пространственных звездолётов в течение ближайших ста лет. Полёт до Ахернара длится около ста шестидесяти лет, и звездолёты с переселенцами ещё не достигли этой звезды. Звездолёты Прямого Луча же будут достигать Ахернара почти мгновенно. Кроме того, в распоряжении научных учреждений много информации, доставленной релятивистскими звездолётами с ближайших звёзд, и нужно время, чтобы её обработать. В последние десятилетия совершено много межзвёздных полётов, и научные учреждения просто тонут в потоке полученной информации, это не говоря уже о том, что массу необработанной информации дало изучение планет Солнечной системы, особенно планет–гигантов. Многие загадки Юпитера, Сатурна, Урана ждут разрешения, и нужна работа, прежде всего, фундаментальной науки, а не прикладной.

Кроме анамезонных двигателей, уже созданы двигатели нового поколения – гравитационные. Они пока не позволяют развить скорости, близкие к скорости света, но потенциал их огромен.

Кстати, Эдна, ответьте на вопрос: вы за использование одного из имеющихся звездолётов или за строительство нового?

– Я за строительство нового особого звездолёта, – сказала Эдна. – Но перед тем как обсуждать это, требуется решить главный вопрос: быть ли экспедиции на Ириду?

Эдна почувствовала себя бросившейся в ледяную воду.

Рам Мара поставил вопрос на голосование.

4

Из тринадцати членов Совета девять проголосовали за экспедицию, двое против, двое воздержались.

Эдна облегчённо вздохнула.

– Что ж, – заговорила она, – благодарю тех, кто меня поддержал. Мне сейчас придётся обосновать неожиданную точку зрения. Считаю, что звездолёт, идущий на Ириду, нужно оснастить системой боевого вооружения. Вернее, звездолёт нужно оснастить различными системами боевого вооружения, в том числе самой могучей, которую может создать наша цивилизация – боевыми аннигиляционными установками.

На этот раз члены Совета были ошарашены так, что тишина продолжалась несколько минут. Такая мысль на Земле не высказывалась никем более двухсот лет.

Молчание нарушил Рам Мара.

– Эдна, – сказал он, – вам действительно придётся с фактами в руках обосновать эту свою, и в самом деле, более чем необычную точку зрения. Убедите нас!

– Я понимаю. У меня есть несколько аргументов, – спокойно сказала Эдна. – Во–первых, я не уверена, что все иридиане погибли. В отличие от жителей планеты Альграба они знали об опасности и не могли не подготовиться. А значит, должны были создать систему противокосмической обороны, боевой космический флот и систему подземных убежищ, например для детей.

– Подождите, Корн, – перебил Карт, – если вы правы и около Ириды действительно разыгралось космическое сражение, то первое, что иридиане должны были сделать, это оповестить Великое Кольцо и Землю.

Карт всё больше раздражался и сдерживал себя с трудом.

– Да, должны. Но что мы знаем о научно–технических возможностях атаковавшей их псевдоцивилизации? – ответила Эдна. – Что мы вообще знаем о ней? До сих пор из «тёмного» района Галактики не пришло ни одного сигнала. Не говорит ли это о том, что псевдоцивилизация умеет создавать огромные энергетические экраны? Нам никогда и в голову не приходило экранировать от прохождения радиосигналов Землю, скажем, до уровня орбиты Луны, но вы же не будете утверждать, что такое невозможно?

– Хм, – задумался Карт, – для этого требуется создать огромное поле или комбинацию полей, вроде ионосферы Земли, но намного более плотное, делающее район битвы невидимым и неслышимым в радиодиапазоне?

– Именно. Не забывайте, они знают о том, что существует система Великого Кольца, и подобные экраны необходимы им в первую голову.

– Да, – неохотно признал Карт, – подобные установки существовали. В Век Расщепления был даже особый вид боевых действий, РЭБ – радиоэлектронная борьба.

– Да, я знала, – подтвердила Эдна. – На войне огромное значение имеет скрытность, и поэтому подобные экраны первое, что наряду с высокотехнологическим оружием должна создать агрессивная псевдоцивилизация.

– Всё равно я не улавливаю вашу мысль, Корн, – продолжал Карт. – Вы полагаете, что представители псевдоцивилизации могут находиться в районе Ириды и угрожать звездолёту?

– Вряд ли. Но всё же полностью исключить этого нельзя. Они должны периодически посылать экспедиции на уничтоженные планеты хотя бы потому, что планеты, пригодные для жизни, редки и представляют большую ценность в плане колонизации. А проблема радиоактивного заражения местности довольно быстро решается сама собой.

– Вы допускаете, что в районе Ириды возможна случайная встреча нашего звездолёта и звездолёта, посланного псевдоцивилизацией? – скептически спросил Карт.

– Вероятность, безусловно, ничтожна, но полностью такое нельзя исключить. Но это не главная причина, по которой нужно вооружить звездолёт. Если на Ириде сохранились остатки цивилизации, то они могут представлять опасность для звездолёта, а в перспективе и для Земли.

– Корн, что вы говорите?! – воскликнула Реа Драма. – Если на Ириде кто–то выжил, то это немыслимо несчастные люди, и наш долг помочь им, а не воевать с ними!

Негодование Драмы разделяло большинство членов Совета. Эдна, остановив взглядом готовую броситься в бой Сандру, сказала:

– Дело в том, Драма, что в нашем мироздании действует закон Стрелы Аримана, о котором уже говорилось немало. Экологическое и социальное равновесие достигается жестоким путём. Не знаю, знакомы вы или нет с тем, что, например, в момент семяизвержения гибнет триста миллионов сперматозоидов, всё население бывшего Советского Союза, ведь каждый сперматозоид способен стать человеком. Такая же картина при элементарном порезе пальца. Для того чтобы залечить его, гибнут миллионы клеток крови, каждая из которых, при клонировании, тоже способна стать человеком. Вот так, путём безмерных страданий, из тысячелетия в тысячелетие в мироздании исправляется его изначальная дисторсия, и мы приходим к прекрасным формам жизни и общества. Любое нарушение системы, тем более настолько чудовищное, как массированный ядерный удар, неизбежно ведёт к тому, что начинают выживать и доминировать преимущественно вредоносные биологические и социальные формы. Это главное проклятие нашего мира, истинное преступление Творца. Мы его называем инферно. Если на Ириде кто–то выжил, то вряд ли сложившийся там за прошедшие двести лет социум может быть привлекательным. Скорее всего, в нём восторжествовал агрессивный фашизм.

Главная опасность – Ирида была очень высокоразвитой цивилизацией. Для того чтобы выжить в условиях постядерного опустошения, высокие технологии нужны, их будут сохранять. Если на Ириде кто–то выжил, то за последующие двести лет этот социум мог немыслимо деградировать нравственно, сохраняя высокие технологии. И тогда ему прямая дорога стать социумом–манкуртом.

Реа Драма мрачно опустила голову и задумалась.

– Никогда не думала, что так страшно жить! – сказала она.

– Не вы одна, Реа, в этом и есть великая заслуга Ноосферной цивилизации, но за то, чтобы вы не думали об ужасе страданий и смерти, заплачено ценой борьбы, крови и страданий, – печально сказала Эдна.

– Я понял вашу мысль, Эдна, – сказал Рам Мара. – То, что вы говорите, чудовищно, но, боюсь, вы правы – звездолёт нужно оснастить системами боевого вооружения.

Большая часть членов Совета с этим согласилась.

Победа не принесла Эдне никакой радости. Напротив, она почувствовала, как в сердце проснулась давно дремавшая боль.

– Эдна, а почему вы допускаете, что на Ириде мог кто–то выжить? – спросил Амор Морэ. – Могу согласиться – они должны были построить противоатомные убежища, но ведь по данным иридиан на планете Альграба псевдоцивилизация высадила большой десант. Если то же самое произошло на Ириде и если пришельцы таковы, как вы предполагаете, то первое, что они должны были сделать, – это уничтожить всех выживших.

– По двум причинам, уважаемый Морэ. Во–первых, такое убежище ещё нужно найти, иридиане не могли не позаботиться о его надёжной маскировке и об обеспечении всех мер секретности. Во–вторых, я думаю, на этот раз они не высаживали десант.

– Почему?

– Я изучила отчёт девятой звёздной. На естественном спутнике Ириды – позже мы перевели его название созвучно земному – Луона, они обнаружили нетронутую постоянную станцию. Если бы они высадили десант, то высадили бы его не только на Ириду, но и на Луону, а тогда станция не осталась бы нетронутой.

– Но что же им могло помешать?

– По–видимому, то же самое, что и высадке девятой звёздной. Межзвёздные полёты требуют колоссального количества энергии, и её запас всегда ограничен. А им нужно было ещё возвращаться домой, и, по–видимому, дом находится далеко. Ведь им пришлось выдержать космическое сражение, а значит, затратить очень много энергии. Сокрушив флот Ириды и её систему противокосмической обороны, они и сами могли остаться обескровленными. Возможно, им пришлось даже оставить в районе звезды Барнарда часть звездолётов, которым не хватало анамезона для возвращения.

– Вы допускаете, что экспедиция может найти их звездолёты?! – с живейшей заинтересованностью воскликнул Морэ.

– Сами звездолёты вряд ли, их наверняка взорвали. Другое дело – обломки. Все обломки кораблей, поражённых в ходе боя, они не могли уничтожить по той же причине, по которой не высадили десант. На обломках могут оказаться носители информации, которые помогут узнать, кто такие пришельцы и где находится их звезда или звёзды. Думаю, звездолёт нужно оснастить большим количеством беспилотных стрелоидов, они могли бы в автоматическом режиме провести такую работу на околоиридианской орбите и в близком межпланетном пространстве.

– Да, это разумная идея, – поддержал Амор Морэ. И все видели, что мысленно он уже там, около Ириды, и занят поиском таинственных звёздных кораблей.

«Надо попытаться убедить Морэ принять участие в экспедиции, – подумала Эдна. – Он, конечно, не молод, но на всей Земле нет более опытного звездолётчика, чем он, большую часть жизни проведший в межзвёздном космосе».

– Ну что ж, коллеги, – сказал Рам Мара, – похоже, пора принимать решение. Есть ли возражения против того, чтобы рекомендовать Совету Звездоплавания то, о чём просит нас Эдна?

Возражений не было.

– Решение принято. Я закрываю заседание Высшего Совета Академии.

5

Сразу после Совета Эдна зашла к Раму Маре.

– Рам, неужели всё настолько серьёзно, – встревоженно спросила она, – неужели Карт может добиться немыслимого – пересмотра Ноосферной системы взглядов?!

– Ты слишком много работаешь, Эдна, – задумчиво ответил Рам Мара, – и поэтому часто забываешь, что после избрания в Высший Совет обязана активнее участвовать в общественной жизни. У Карта много сторонников, произошло какое–то взрывообразное внедрение в общественное сознание его идеи возвращения к традиционным гуманитарным ценностям. Всего за несколько лет его поддержали более четверти населения планеты, и количество сторонников растёт. Ни я, ни Академия оказались к этому не готовы. Недавно я поручил ПНОИ исследовать феномен, но, боюсь, поздно.

– Карт может стать лидером цивилизации? – уточнила Эдна.

– По всем признакам.

– Неудивительно, что он почти потерял голову, – задумчиво сказала она. – Он очень честолюбив, вернее, слишком честолюбив, и наше археологическое открытие – страшный удар по его планам. Похоже, за два века благополучной жизни многие напрочь позабыли о чудовищных событиях, которые историки и психологи помнят по долгу службы. Мы стесняемся напоминать людям, сколько в мире боли. Это урок. Люди не любят боль и предпочитают не вспоминать, что её нужно уметь преодолевать. Почти каждый из нас в душе ребёнок – он боится уколов. И, к сожалению, этот ребёнок становится реальной силой. Мы допустили большую ошибку, позволив мере инфантильности общества стать высокой. Советы, Академии, службы ПНОИ и РТИ, другие учреждения слишком опекают людей, считая чрезмерную опеку долгом. Стрела Аримана рано или поздно проявила бы себя, что и произошло в самый неподходящий момент. Ты утверждаешь, что такое стечение обстоятельств не поддаётся объяснению?

Эдна помолчала и продолжила:

– Наверное, в какой–то мере, поддаётся. Видимо, здесь проявляется Закон Финнегана, о котором говорил Эрф Ром. В народе его выражают словами: «Беда никогда не приходит одна». Инферно обладает непознанным свойством притягивать другое инферно. Но в главном ты прав, природа этого непонятна и будет понята не скоро. Это часть того, о чём сказал Лорин.

– Теперь я припоминаю, что не раз, как и все мы, сталкивался с проявлением Закона Финнегана, но от этого не легче. Я, как и ты, чувствую, что опасность вторжения из космоса – чудовищная реальность, но, если мы не получим доказательств, Земля погибнет. Мера инфантильности общества слишком высока, и слишком много людей предпочтут поверить Карту, а не нам. Это, прежде всего, моя вина.

– Не вини себя. Мы все уверовали в великую мудрость Галактики и порог Роба, а значит, прорыв рано или поздно должен был произойти. Мне всегда казалось, что инферно сложнее и многограннее, чем считает Великое Кольцо, но кто посмел бы идти против мудрости, проверенной, возможно, миллионами лет. А знаешь, ведь и Тантра и Эрф Ром предупредили нас. Как можно считать, что мы раз и навсегда победили социальное инферно, если мы не знаем причины, сделавшей мир таким. Более того, герметизм и Эрф Ром предупредили – инфернален мир богов, сотворивших мироздание. Эрф Ром прямо писал – закон Синед Роба должен иметь исключения, и ведь если допустить, что мир богов существует, то он и есть такое исключение. Ты читал «Изумрудную скрижаль»?

Рам задумался.

– Читал, – наконец ответил он. – Но получается, что недостаточно внимательно. Только сейчас благодаря тебе я понял – она и есть предупреждение, что мир богов инфернален. И ты можешь говорить, что в происшедшем нет моей вины? Я был обязан пусть не всё, но многое предвидеть. Иначе зачем я занимаю этот пост?!

– Во–первых, всё может оказаться ещё сложнее, чем мы думаем, – сказала Эдна. – Не забывай, нападение на меня реальность, и великолепно организованное нападение со стороны несомненно могучей силы. Карт может быть только марионеткой в её руках, а эту версию обязана проверить ПНОИ, и это неплохой повод для неё. А во–вторых, я думаю, Земле очень повезло, что ты занимаешь этот пост именно сейчас, – улыбнулась Эдна. – Иногда огонь нужно гасить огнём. «Клин клином вышибают», – говорили в народе вопреки тому, что христианские и постхристианские моралисты оспаривали это с пеной у рта, доказывая: «Насилие всегда порождает насилие». Мудрость народа была выше принципа доминанты гуманизма, и народ хорошо понимал – не всегда, и далеко не всегда. Напротив, в большинстве случаев именно насилие является единственным способом насилие остановить. Вот так и произошло. И лучше тебя разобраться не сможет никто. Ты помнишь, что означает твое второе имя?

– Конечно. Демон Мара, божество, одно из главных в индуистском пантеоне. В христианстве ему эквивалентен Люцифер, или Сатана.

– Итак, – вновь улыбнулась Эдна, – ныне Высшим Советом Земли управляет Сатана! Но так ли это плохо? В самом имени Люцифер хранится отголосок его первоначальной роли – нести свет. За это в древнем мире могли покарать. И карали, вспомним судьбу Прометея… В индуизме всё намного сложнее, в нём Создатель нашего мира Брама, или Брахма, не так уж и хорош, равно как и Мара не так уж плох.

– И тем не менее ты дала ему в своём выступлении весьма нелестную оценку.

– Вот теперь пусть попробует изменить моё мнение, – опять улыбнулась Эдна.

– Мне бы твою веру в меня, – всё так же мрачно ответил Рам, но его лицо несколько просветлело.

– Хайре, Рам! – Эдна мягко взяла его за руку.

– Хайре, Эдна! – ответил он. – Очень жаль, что скоро нам придётся сказать «Гелиайне»! И надолго. И это в лучшем случае, – не удержавшись, добавил он.

– Такая опасность есть, – ответила Эдна, – но у нас есть и возможность с ней справиться. И мы справимся. Обязательно, Рам!

От доброго взгляда Эдны у Рама потеплело на душе.