Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
8
Да сегодня прямо день исполнения потаенных желаний! Свалить от сволочной физкультурички подальше и прямо сейчас? Да я каждый день практики готов начинать с этого дейст…
– Солонго Пуревовна, а можно мы останемся и посмотрим на ваше выступление? – елейным голоском спросила Светка, вставая с лавки вместе со мной. Одну руку она при этом незаметно для учительницы завела за спину и неожиданно ухватила меня за запястье, не дав даже шаг сделать. Это произошло так неожиданно, что я на секунду просто застыл, пытаясь понять: что такое происходит?
– Какое еще выступление, Светлана? – хмуро, но уже менее раздраженным тоном отозвалась Пургеновна.
– Ваше и вашей ученицы. Мы давно хотели увидеть вашу технику работы с мечом… – Мамедова мало того, что убедительно сыграла интонацией голоса, так еще и внезапно-резко чуть дернула кистью руки вниз: со стороны Найдаковой скорее всего это было похоже на кивок.
– А с чего ты вообще взяла, что мы сегодня где-то будем выступать? – уже заинтересованно переспросила женщина. Пока они со Мамедовой обменивались репликами, Солонго успела миновать коридор и войти в зал. Оказалось, мечница тоже успела переодеться в красивое и явно не предназначенное для ежедневного ношения тонкое фиолетовое ципао со штанами и действительно похожее на форму для выступления фехтовальщиков-цзянь.
– Я совершенно случайно видела, как вы отдавали оружие для обряда… – протянула генеральская дочка дочка таким голосом, что я сразу понял: «увидела» она это явно не случайно. У Пургеновны в ответ на такую неприкрытую наглость сначала даже не нашлось, что ответить, а я, наконец, сообразил выдернуть свою руку из Светкиного захвата.
– Вот что: гуляйте отсюда. – Тодаева сказала это совсем другим тоном – вроде бы спокойно, но лично у меня мурашки по спине побежали.
– Конечно-конечно, Солонго Пуревовна… – Мамедова на редкость фальшиво улыбнулась и даже ресничками похлопала, однако добилась только ничего не выражающего взгляда. Лично я почел за лучшее не досматривать сцену, а просто свалить по-быстрому, даже не пытаясь попрощаться ни с «любимой» учительницей, ни с все так же подпирающей стену зала непривычно молчаливой Кристой. Шайтанова Светка – на фига меня-то впутывать было? Ей-то ничего не будет, а вот мне?!
Я так спешил покинуть «гостеприимные» своды школы, что едва не столкнулся у наружных дверей с еще одной знакомой мне девушкой, увидеть здесь которую я не ожидал. Откуда… хотя да, туплю. Сейцура же говорил, что на практику осталось четверо десятиклассниц, а войти в локальную сеть школы и просмотреть список я так и не удосужился. И зря – заодно бы и посмотрел, кого запихнули вместе со мной в один класс…
– Привет, Жар. – Я освободил дверной проем и придержал створку, пропуская возможно-одноклассницу: в руках у той был длинный сверток из знакомой темно-бордовой ткани, расшитый чуть вытертыми от времени ритуальными драконами и перевязанный золотым шнуром с кистями. Родители Жаргал содержали маленький семейный буддийский храм и регулярно припрягали дочку относить владельцам прошедшие ритуал освящения предметы – для меня, формально-православного да еще и из другого мира, традиции и обряды местных буддистов выглядели поначалу очень странно и необычно, но потом ничего – привык. Тем более различия казались большими только на первый взгляд: как я узнал, иерею тоже приход дают в окормление фактически на семью: всего и отличия, что сан нельзя передать по наследству… В общем, понятно и почему Жар вообще осталась в Ундерхаане – отцу и матери помогать.
– Привет, Егор, – тихо поздоровалась девушка и еле заметно кивнула мне, благодаря за помощь. А до меня внезапно дошло, почему я ее не видел на тренировке: вот кого посылали освятить мечи перед выступлением.
Освящение оружия именно в буддистском храме – старая традиция. Как я читал, пошла она с поверья, что меч положено обнажать для битвы, а вынутый просто так, как бы забавы ради, может… не то чтобы испортиться – «обидеться». Вот в храме мечам и «объясняют», что готовят их на битву, но не кровавую, а духовную – между прочим, демонстрация фехтовального мастерства издревле же считается в Хань способом изгнать злых духов. Таким вот образом проводится как бы предварительная подготовка оружия, которым теперь лить кровь невместно, хотя лезвия и заточены: какая битва – и на тупом оружии? О прохождении ритуала свидетельствуют специальные монетки-ляны, вплетенные в темляк рукоятей мечей. Собственно, классическое китайское спортивное фехтование состоит из двух частей, где поединки именно поединки – только половина зачета, и в общем-то понятно, почему. Зрелищность боя один на один не зашкаливает – короткий обмен ударами и победитель обычно уже виден. Зато показать мастерство во владении клинком в одиночку – о, это целое шоу, синтез художественной гимнастики и мистического ритуала экзорцизма. Только в гимнастике обручем или лентами нельзя пораниться так, как боевым клинком – еще один момент, придающий спортивному мероприятию дополнительную волнующую остроту. Мистика, практика и состязание с реальными призами и риском для жизни: обычное дело для спортивной дисциплины в Империи. Теперь привык, а поначалу уложить в голове такое было непросто…
…пройдя с полсотни шагов, я обернулся – как раз вовремя, чтобы заметить, как вышедшая следом за мной Мамедова подходит к стволу одной из лип, образующих аллею вокруг беговой дорожки. Девушка воровато оглянулась, характерно помахала мне рукой – иди давай куда шел, не мешай – и внезапно подпрыгнула, ухватившись руками за толстую нижнюю ветку на высоте в два своих роста, молниеносно подтянулась – и скрылась в кроне. Я еще с секунду пялился на дерево, пытаясь понять, что меня больше восхищает – навыки Светки или то, на какой идиотизм она их растрачивает: слабый ветер теребил темно-зеленые листочки, и никаких признаков засевшего наблюдателя я, сколько ни силился, заметить не смог. Кто-то, похоже, не понимает слова «нет» от слова «совсем» и чужим мнением не интересуется в принципе. Мной пыталась воспользоваться – типа «я не одна хочу смотреть», не получилось психологически – в дело тут же пошла сила и хитрость. Запомню. С другой стороны, надо признать – Мамедова своего все-таки добилась: окна в физкультурном зале огромные, хоть и забраны сеткой-рабицей изнутри, если выступление будет там (перед кем, интересно только?), ловкая засранка его увидит не хуже, чем с трибуны стадиона. И если, конечно, ее раньше не засекут – для белки она все-таки крупновата. Но это уже не мои проблемы. У меня сейчас своё, мать его, «приключение» будет, ничуть не хуже.
Следователь Особого Отдела ЦПУ капитан Долгин Василь
Железнодорожная станция «ВЧ 16732»
Путь капитана Долгина к текущей своей должности и званию был прихотлив и извилист, причём без особого какого-то на то старания со стороны самого Василя. И ведь не сошлёшься же на казачьи традиции и казачьи же корни – други-станичники служили и служат, а жизнь «закрутила» только его! Ну вот везёт ему на «приключения» – и что ты будешь делать?
Начинал службу Долгин не с ВТУ, а сразу с военного вуза – как и положено представителю династии потомственных адептов пути Воина. Казаки после домашнего обучения – уже готовая войсковая разведка или армейский же спецназ: «скрыт» – знаменитые навыки предков-»пластунов» с Дона, «казачьи ухватки» – давно сложившиеся в систему боя без оружия, и готовность любое оружие, если оно есть, по необходимости применить – от камня, найденного в кустах, и до только что захваченных арт-систем и мобильных пусковых ракетных установок. Это всё не считая сабельного фехтования – дисциплины в современной войне не сильно востребованной. Вот это фехтование Долгина и подвело – на летней практике на четвёртом курсе – оно и бухие танкисты. Точнее, сам Василь даже не опьянел – тренированному адепту пути Воина органические яды страшны в гораздо меньшей степени, чем обычному человеку. Просто кураж нашёл – молодой он ещё был, глупый: перед «полевой игрой», слово за слово, и поспорили за хрестоматийное «с шашкою на танк». Поспорили – и, «не отходя от кассы», решили проверить. Оружие на танке было заменено на учебное – холостые в пулемётах плюс видеорегистратор. А вот пушка была снаряжена маркерно-дымовым, как оказалось…
В отличие от экипажа, Василь практически не пострадал. Из военного университета казака не выперли, но честно предупредили – экзамены он теперь не сдаст никогда. Только не после того, как ректора и деканов залило маркерной краской – хорошо ещё около банкетных столов и шашлычницы именно в этот момент никого не оказалось: причём здесь курсант Долгин, или просто неудачно мимо проходил – это не тот вопрос, который кого-то волнует. Перевестись в любой другой военный вуз не получалось, к счастью, двоюродный дядя поспособствовал парню избежать позора стать рядовым-«перестарком» (правда, смеялся над причинами минут двадцать не переставая), зачислив в академию МВД… с потерей двух лет обучения. Вот так из казака получился младший лейтенант полиции, которого немедленно по выпуску «с руками оторвал» полицейский спецназ: там обученных адептов пути Воина постоянно не хватало.
Контракт кадрового офицера, неважно, полиции или армии, подразумевал пять лет службы по распределению – и казак был полон решимости по его завершению всё-таки перевестись на службу в армию. В спецотряде «Беркут» он оказался самым молодым Воем – в полицию из армии шли дядьки в годах, не продвинувшиеся, как того желали, по лестнице званий, и не желавшие «просиживать штаны» в качестве инструкторов на базах подготовки рядового и сержантского состава, либо преподавателями в ВТУ. Так что в спецоперациях активного типа, вроде захвата подпольного цеха по производству химических стимуляторов реакции, позволявших маргинальным элементам на какое-то время потягаться с адептом невысокого класса, Долгин всегда оказывался в первых рядах – не только из-за возраста, разумеется, ещё и из-за родовых навыков. Получил несколько знаков отличия, и даже внеочередное повышение, которое позволило ликвидировать двухлетний разрыв между ним и казаками-однокашниками, что нормально выпустились из военного института. И вот, на четвёртом году службы, когда Василь уже мысленно прикидывал, к кому из многочисленных родственников пойти на поклон – мол, пристрой к себе (урок с мыканием во время учёбы пошел впрок), спецполицейский… взял и влюбился.
Причём всё опять началось по-глупому: действующие спецназовцы полиции отпуска имели стандартные, чего в такой нервной работе было недостаточно. Потому, послушав психологов, начальство изобрело финт ушами – инструктора по оперативной работе курсантам академии нужны? Ещё как! Особенно если имеют, так сказать, непрерывный боевой опыт, а не как «обычные» опера. Для «обычной» полиции захват и задержание оказывающих активное сопротивление преступников – «вишенка на торте», а для спецотряда «Беркут» – ежедневная работа. Вот пусть и учат, и опыт передают. Дошла очередь и до лейтенанта Долгина. Учебная группа, курсанты… а среди них – Она. Как добивался внимания красавицы-курсантки «настоящий офицер спецотряда» – опустим, ничего такого необычного: награды и рассказы, сформированная личная учебная оперативная группа на курсовую работу. Для последнего – пришлось побренчать медальками, «тупой боевик», по мнению «настоящих» полицейских, работавших над раскрытием дел, в наставники чего-то, кроме самой «боёвки» не годился. Но – разрешили. Уже потом, задним числом, Василю стало ясно – всё из-за той же красавицы: дядя её оказался генералом на службе в ЦПУ. А не отвечала она на знаки внимания явно, потому как хотела продемонстрировать – не красотой единой хороша. Показать хотела – если она не ровня красавцу-лейтенанту, то хотя бы «на уровне». Показала… на контрольную отсечку времени, после организации уличного слежения за вполне реальной шайкой, учебная группа не пришла.
Долгин действовал строго по инструкции: тревожная кнопка, доклад о ЧП… увы, телефоны и радиомаячки курсантов нашлись в трёх разных мусорных баках на трёх окраинах Петрограда. «Накрытие» известного «логова» ничего не дало – похоже, не в меру талантливые курсанты вышли на «крупную рыбку» – и решили предъявить результат «на блюдечке». А вроде взрослые люди уже – под двадцать два года было лбам… Был объявлен «план-перехват»: полетели клочья от подпольных торговцев дурью, закрывались притоны и «клубы досуга», – но оперативные меры ничего не давали. Через сутки Василь нарушил половину своих инструкций и начал действовать сам. Как казак за линией фронта – этому его ещё в семье хорошо научили. Спустя шесть расчленённых тел (так прятать проще) со следами полевого допроса и полторы тысячи километров на восток, пройденных за три дня (пришлось доставать не только информацию, но и оружие со взрывчаткой) адепт пути Воина замкнул радиозапалы и в одиночку штурмом взял «охотничий» особняк одного купца первой величины. К тому моменту он загнал себя в состояние изменённого сознания при помощи отчасти трофейной «химии», отчасти – родовой техникой, которую до того не мог освоить. «Доказательства», добытые упомянутым путём, не являлись достаточно весомыми, чтобы инициировать спецоперацию – со стороны бандитов, как и упоминалось, работали профи. Правда, против «двинутого» одиночного противника адепты Духа слажали… ну а дальше – дело техники. Курсанты нашлись – живые, пострадавшие немного лишь от штурма… все, кроме генеральской дочки. Она действительно многое могла и умела, обучение у казака так же пошло впрок – потому её захват прошёл не по плану. Переломы костей конечностей, осложнённые длительной неподвижностью под очередной «химией»… врачу бандитского босса, когда «пациентку» доставили, пришлось для спасения жизни ценной заложницы провести ампутацию обеих ног, спасая остальное тело от начавшейся гангрены…
Узнать, кто же таинственный налётчик, точнее, ах, конечно же – группа налётчиков, случайно спасших курсантов, так и не смогли: жалость, жалость. Наверняка разборки конкурентов, ага. Так же жаль было и тяжело переживавшего пропажу курируемой группы и оттого ушедшего в отягощенный «веществами» злостный запой (официальный диагноз) лейтенанта Долгина – ему объявили выговор без занесения и отправили в больницу на лечение. Из больницы, правда, выпустили только в диспансер-пансионат на психологическое кондиционирование, потом долго мотали по специалистам врачебных комиссий. Потом… в общем, было понятно – один раз «слетевшего» (пусть все кому надо и знают, что по делу) Воина, к спецоперациям больше не допустят. И, заставив израсходовать на врачей остаток дней службы, контракт просто не продлят. А «больничная» отметка в личном деле и четыре месяца по кондиционированию после «срыва» поставят крест на возможности службы в любом спецназе – не говоря уже о войсковой разведке.
Отдельно «порадовала» любимая девушка. Когда её выпустили, наконец, из больницы, она спешно отбыла в монастырь – правда, написав подробное письмо, в котором просила и умоляла Василя «найти другую», потому что она сама способна только стать ему обузой на всю жизнь. Разумеется, для дочери генерала обязательно нашелся бы мастер Духа, способный вернуть утраченные конечности – пусть и не мгновенно, как только Христос мог, но за вменяемый срок. Но девушка уперлась и твердо решила пойти по стезе Духа самостоятельно: полным самоотречением от Мира и прочими «прелестями» аскезы – только так можно было добиться большого прогресса тому, кто увечен телом. Не зря сказано – «в здоровом теле и дух здрав», верно было и обратное.
Скорбное письмо от теперь уже безвозвратно потерянной любимой казаку передал сам генерал Макаров – одновременно вместе с приглашением в Особый отдел Центрального Управления Полиции, подразделения, непосредственно подчиняющегося замглавы ЦПУ. Конечно, для квалификации следователя, необходимой для работы там, казаку требовалось пройти переподготовку, – но тут как раз не было ничего сложного. Главное, такая работа позволяла погрузиться в себя с головой и полной самоотдачей – именно то, что Долгину сейчас и требовалось. Занимался спецотдел, к слову, делами, на которые, по уму, нужно было отправлять команду следователей с прикреплённой силовой группой, – но позволить себе ЦПУ мог выделить только одного или двух человек. Лично Василь всегда работал один…
…очередной эшелон остановился в одном из оборудованных чисто символическими «платформами» тупиков – и к нему немедленно заспешили солдатики-срочники, подгоняемые интендантами, и наряд военной инспекции – требовалось зарегистрировать всех прибывших, пока они не канули, как в воду, в суету разворачивающихся учений. По идее, комендатура должна была сама дожидаться, когда в её стены пожалует очередной солдат или офицер с предписанием, но в таком аду некоторые штаны забывали надеть (на полном серьёзе), не то что пойти и вовремя поставить отметку… Человек в штатском сразу привлёк внимание патрульных – выделялся, как ворона среди попугаев, своим серым пиджаком. Учитывая, что гражданских на территории станции вообще быть не должно было, «комендачи» сразу сделали стойку.
– Следователь по особо важным, полиция, ОО ЦПУ, – разочаровал их «шпак», демонстрируя корочки, от которых рядовые резко поскучнели, а офицер, ими командующий, скривился как от разжеванного вместе с кожурой лимона. – Мне нужно встретиться с генералом Мамедовым. Желательно – как можно скорее.
