Золотая коллекция классического детектива (сборник)

Глава 5. Тьма сгущается

Если что и могло еще выше поднять популярность Джека Макмердо среди братьев по ложе, так это его арест и последующее оправдание. За всю историю общества еще не было случая, чтобы прямо в день посвящения новичок совершил нечто такое, за что предстал бы перед судом. К этому времени он уже заслужил репутацию эдакого рубахи-парня, жизнерадостного гуляки, а вдобавок еще и запальчивого человека, который не простит оскорбления никому, даже всесильному боссу. Кроме того, он сумел убедить всех, что, если нужно будет составить какой-нибудь план очередного кровавого преступления, лучше него с этим не справится никто и никто лучше него не воплотит его в жизнь. «Этому парню по плечу выполнить чистую работу», – говорили друг другу старейшины ложи и ждали времени, когда можно будет применить его в деле.

У Макгинти и без того было достаточно талантливых исполнителей, но он понимал, что этот ирландец выгодно выделялся даже на их фоне. Он чувствовал себя как человек, удерживающий на поводке породистую охотничью собаку. Для повседневной работы было полно дворняг, но когда-нибудь настанет тот день, когда он отпустит поводок и натравит это создание на добычу. У некоторых членов ложи, среди них был и Тед Болдуин, столь стремительный взлет новичка не вызывал восторга, наоборот, они ненавидели его за это, однако предпочитали держаться от него подальше, потому что он всегда шел в драку с такой же готовностью, с какой ходил с друзьями в салун.

Впрочем, если среди товарищей по ложе он добился полного успеха, то в другом, более важном для него обществе, все складывалось далеко не так гладко. Теперь отец Этти Шафтер даже имени его слышать не хотел, не говоря уже о том, что запретил ему появляться на пороге своего дома. Сама Этти была слишком сильно влюблена, чтобы полностью отречься от него, но ее здравый смысл подсказывал ей, что брак с человеком, которого считают преступником, ни к чему хорошему не приведет.

Однажды утром, после бессонной ночи, она все же решилась увидеться с ним (может быть, думала она, в последний раз) для того, чтобы попытаться вырвать его из трясины, которая затягивала молодого человека все сильнее. Она пришла к нему домой, о чем он так часто просил ее, и направилась в небольшую гостиную. Макмердо сидел за столом спиной к двери над каким-то письмом. Он не услышал, как она открыла дверь, и, очевидно, от этого ею неожиданно овладело игривое настроение – ведь Этти было всего девятнадцать. Она неслышно, на цыпочках подошла к молодому человеку и легонько положила руку ему на плечо.

Если она хотела заставить его вздрогнуть от неожиданности, ей это в полной мере удалось, да только в следующую секунду ей самой пришлось испугаться не меньше, потому что, стремительно вскочив, он с разворота вцепился одной рукой ей в горло, а другой скомкал лежавший перед ним листок. На миг он замер, но потом удивление и неподдельная радость сменили то жуткое выражение, которое приняло его лицо, то непонятное ей выражение, которое заставило ее отпрянуть, как от какого-то доселе неизвестного ей ужаса, который впервые вторгся в ее безмятежную жизнь.

– Ты! – воскликнул он, проведя рукой по лбу. – Подумать только, ты, отрада моего сердца, пришла ко мне, а я вместо объятий хотел тебя задушить! Но иди же ко мне, дорогая. – Он раскрыл объятия. – Позволь мне исправить свою ошибку.

Однако выражение затаенной вины и страха, которое она только что прочитала в его взгляде, все еще стояло у нее перед глазами. Особое женское чутье подсказывало ей, что человек, просто испугавшийся неожиданного прикосновения, так бы себя не повел. Вина, вот что это было… Вина и страх!

– Что на тебя нашло, Джек? – воскликнула она. – Почему ты так испугался? О Джек, если бы у тебя на душе все было спокойно, ты бы так не вскинулся!

– Ну да, я просто задумался о своем, а ты подкралась так бесшумно своими милыми ножками, и я…

– Нет, нет, это было что-то большее, Джек… – И тут внезапное подозрение охватило ее. – Покажи письмо, которое ты сейчас писал.

– Ах, Этти, я не могу этого сделать.

Ее подозрение тут же превратилось в уверенность.

– У тебя есть другая женщина! – вскричала она. – Я знаю! Что еще ты можешь скрывать от меня? Может быть, ты пишешь своей жене? Откуда мне знать, может, ты женат? Ты же… ты же совсем чужой, о тебе здесь никто ничего не знает!

– Я не женат, Этти. Клянусь! Ты для меня единственная женщина на всем белом свете. Клянусь Крестом Христовым!

Лицо его сделалось таким бледным, он смотрел на нее так искренне, что она не могла не поверить его словам.

– Ну хорошо, – сказала она. – Так ты… не покажешь мне это письмо?

– Поверь, милая, – покачал он головой, – я дал слово никому его не показывать. Как никогда не нарушил бы я клятвы, данной тебе, так же не могу нарушить и это обещание. Письмо это связано с ложей, и даже тебе я не могу раскрыть эту тайну. Понимаешь, когда я ощутил прикосновение к плечу, первым делом я подумал, что это какой-нибудь сыщик.

Этти почувствовала, что он говорит правду, а он обнял ее, прижал к груди и поцелуем заставил позабыть все страхи и сомнения.

– Садись сюда, посиди рядом со мной. Конечно, это не подходящий трон для такой королевы, но это лучшее, что может найти твой бедный поклонник. Но ничего, я думаю, скоро все изменится. Ну что, ты успокоилась?

– Как я могу быть спокойна, Джек, если знаю, что ты сам преступник и общаешься с преступниками? Когда я каждое утро просыпаюсь с мыслью о том, что тебя могут судить за убийство? «Макмердо-сердитый» – вот как тебя назвал вчера один из наших постояльцев. И эти слова резанули меня прямо по сердцу.

– Ну, это всего лишь слова.

– Но он ведь сказал правду.

– Милая, не все так плохо, как ты думаешь. Мы всего лишь бедные люди, которые пытаются по-своему отстоять свои права.

Этти обвила плечи любимого руками.

– Брось их, Джек! Ради меня, ради Господа Бога, брось их! Я ведь пришла сегодня, чтобы просить тебя об этом. О Джек, видишь? Я буду просить тебя на коленях! Я стою перед тобой на коленях и умоляю: брось все это!

Взяв за плечи, он поднял ее и прижал к груди.

– Поверь, дорогая моя, ты не знаешь, чего просишь. Если я это сделаю, я нарушу клятву и предам своих товарищей. Если бы ты узнала, что это все для меня на самом деле значит, ты бы не стала меня об этом просить. К тому же, если бы я захотел, как бы я смог это сделать? Ты же не думаешь, что ложа отпустит человека, которому известны ее тайны!

– Джек, я уже думала об этом. Я уже все спланировала. Отец скопил немного денег. Он уже давно хочет уехать из этого страшного места и готов сделать это в любую минуту. Мы можем вместе уехать куда-нибудь в Нью-Йорк или Филадельфию, где они не смогут нас найти, и мы будем в безопасности.

Макмердо рассмеялся.

– У ложи длинные руки. Ты думаешь, они не достанут до Филадельфии или Нью-Йорка?

– Ну, тогда на Запад, или в Англию, или в Германию, на родину отца… Куда угодно, лишь бы подальше от этой Долины Ужаса!

Макмердо вспомнил старого брата Морриса.

– Я уже второй раз слышу, что эту долину так называют, – сказал он. – Похоже, многих из вас действительно гнетет это место.

– Мы живем здесь, как в аду. Ты думаешь, Тед Болдуин простил нас? Что, по-твоему, с нами было бы, если бы он не боялся тебя? Если бы ты только видел, как он смотрит на меня своими черными голодными глазами!

– Что? Ну, я научу его манерам, если когда-нибудь замечу это! Но послушай, девочка моя, я не могу отсюда уехать. Не могу… Поверь мне. Но, если ты позволишь мне самому во всем разобраться, я попытаюсь с честью, не потеряв лица, выбраться отсюда.

– О чем ты говоришь? Здесь о чести не может быть и речи!

– Это как посмотреть. Дай мне еще полгода, я сделаю так, что смогу оставить это место и мне не стыдно будет смотреть людям в глаза.

Девушка счастливо рассмеялась.

– Шесть месяцев! – воскликнула она. – Ты обещаешь?

– Ну, может быть, семь или восемь. Самое большое – год, и тогда мы уедем из этой долины.

Большего Этти добиться от него не смогла, и все же теперь у нее появилась надежда. Неуверенный, слабый лучик затрепетал в окружающем мраке безысходности. Домой к отцу она вернулась в таком приподнятом настроении, какого у нее еще никогда не было с тех пор, как Джек Макмердо ворвался в ее жизнь.

Поначалу Макмердо считал, что его, как члена ложи, будут ставить в известность обо всех делах общества, но вскоре выяснилось, что устройство организации намного сложнее и масштабнее, чем могло показаться, и не ограничивается одной лишь ложей. Даже босс Макгинти много чего не знал, поскольку в Хобсонс-пэтч, чуть ближе к середине долины, если ехать по железной дороге, жил человек (все его называли окружным делегатом), который возглавлял сразу несколько лож. Надо сказать, управлял он ими довольно жестко, и никто не понимал, какими он руководствовался соображениями, принимая те или иные решения. Макмердо видел его лишь однажды. Это был маленький, по-крысиному юркий человечек с серенькими волосами, мягкой походкой и косым злобным взглядом. Звали его Эванс Потт, и даже великий босс Вермиссы испытывал перед ним нечто наподобие страха и отвращения, как, возможно, гигант Дантон перед невзрачным с виду, но опасным Робеспьером.

Однажды Сканлан, сосед Макмердо, получил письмо от Макгинти. В конверт была вложена записка от Эванса Потта, в которой тот сообщал, что направил в Вермиссу двух надежных людей, Лоулера и Эндрюса, для выполнения определенного задания, правда, чем именно они будут заниматься, в записке сказано не было. Окружной делегат просил владыку подыскать им удобное жилье на то время, пока они будут оставаться в Вермиссе. Макгинти в своем письме добавил: из-за того, что поселить их в Доме Союза невозможно, там слишком много посторонних глаз, он был бы весьма признателен, если бы Макмердо и Сканлан на несколько дней приняли гостей у себя.

Посланцы Эванса Потта прибыли в тот же вечер, у обоих в руках было по саквояжу. Лоулер был пожилым мужчиной, молчаливым и замкнутым, с проницательным взглядом. Одет он был в старый черный сюртук, который в сочетании с мягкой фетровой шляпой и клочковатой седой бородой придавал ему сходство с приходским священником. Его спутник, Эндрюс, был еще совсем мальчишкой. Открытое улыбчивое лицо, ясные глаза, беззаботный взгляд. И вел он себя так, словно приехал в Вермиссу на отдых и был намерен насладиться каждой минутой своего пребывания здесь. Они оба наотрез отказались пить и вообще вели себя как образцовые граждане с той лишь небольшой разницей, что на самом деле были наемными убийцами, одними из лучших в своей организации.

– Именно нас послали на это дело, потому что ни я, ни этот парень не пьем, – пояснил Лоулер, когда все четверо сели ужинать. – Они уверены, что мы не сболтнем лишнего. Не поймите меня неправильно, но мы подчиняемся только приказам окружного делегата.

– Ну понятно, мы же все в одном котле варимся, – сказал Сканлан.

– Да, это верно. Мы можем хоть до утра обсуждать убийство Чарли Вильямса или Саймона Берда либо любую другую предыдущую работу, но об этом задании, пока оно не выполнено, – ни слова.

– Черт возьми, здесь есть полдюжины гадов, с которыми я сам хотел бы перекинуться парой ласковых, – взволнованно воскликнул Макмердо. – Надеюсь, вы не за Джеком Кноксом из Айрон-хилла приехали?

– Нет, на этот раз не за ним.

– И не за Германом Строссом?

– Нет, и не за ним.

– Ну, не хотите говорить – не надо, но все-таки было бы очень интересно узнать.

Лоулер с улыбкой покачал головой. Дело свое он знал.

Несмотря на замкнутость гостей, Сканлан и Макмердо все же решили во что бы то ни стало посмотреть, как будет проходить «веселье», как они это называли. Поэтому однажды рано утром Макмердо, услышав тихие шаги на лестнице, разбудил Сканлана, и они стали одеваться. Когда оделись, оказалось, что Лоулер и Эндрюс уже вышли из дома, оставив дверь открытой. Рассвет еще не наступил, но света фонарей хватило, чтобы рассмотреть вдали две удаляющиеся фигуры. Хозяева пошли следом за своими скрытными гостями, бесшумно ступая по глубокому снегу.

Дом, в котором они жили, находился на самой окраине города, поэтому довольно скоро они вышли в предместье. На одном из перекрестков их поджидали трое мужчин. Они коротко поговорили и дальше пошли вместе. Похоже, работа предстояла серьезная, требующая больших сил. В этом месте от дороги отходило несколько тропинок, ведущих к разным шахтам. Незнакомцы двинулись по той, что вела к «Кроу-хилл», большому предприятию, в котором благодаря жесткой хватке энергичного и бесстрашного управляющего – выходца из Новой Англии Джосайи Х. Данна все еще удавалось поддерживать порядок и дисциплину, несмотря на столь долгое господство страха.

К этому времени уже начало светать, по уходящей черной змейкой вдаль дорожке группами и по одному медленно шли шахтеры. Макмердо и Сканлану было нетрудно затеряться среди них, держа при этом в поле зрения заговорщиков.

Все вокруг было укрыто густым туманом, и откуда-то из самого его чрева неожиданно раздался вопль парового свистка. Этот сигнал означал, что через десять минут клети опустятся под землю и начнется рабочий день.

Когда дошли до открытой площадки у входа в шахту, там уже столпилась сотня шахтеров. Пытаясь хоть как-то согреться, они переступали с ноги на ногу и дышали на окоченевшие пальцы – было очень холодно. Незнакомцы стояли отдельной группкой у машинного здания. Сканлан и Макмердо, чтобы лучше видеть все вокруг, взобрались на кучу шлака. Оттуда они увидели, как из машинного здания вышел горный инженер, огромного роста бородатый шотландец по имени Мензис, и дал сигнал к началу работы.

Как только прозвучал свисток, высокий стройный молодой человек с чисто выбритым сосредоточенным лицом энергичной походкой двинулся ко входу, но, сделав пару шагов, остановился, заметив незнакомцев у машинного здания, которые стояли неподвижно и молча, надвинув на глаза шляпы и пряча лица за поднятыми воротниками. На миг предчувствие смерти холодной рукой сдавило сердце молодого управляющего. Однако в следующую секунду он прогнал это чувство и сделал то, что велел ему долг.

– Кто вы такие? – спросил он, подходя к ним. – Что вам здесь нужно?

Вместо ответа юный Эндрюс сделал шаг вперед и выстрелил управляющему в живот. Никто из сотни шахтеров не пошевелился. Все они стояли, словно парализованные. Управляющий схватился двумя руками за рану и согнулся пополам. Потом он попытался отбежать, но кто-то другой из убийц выстрелил ему в спину. Он упал рядом с кучей шлака, поджал ноги, впился пальцами в землю и замер. Видя, что происходит, шотландец Мензис, взревев, бросился на убийц с железной монтировкой, но, получив две пули в лицо, рухнул замертво к их ногам.

По толпе шахтеров прошло движение, кто-то закричал от ужаса, раздалось несколько невнятных криков возмущения, но двое из нападавших разрядили свои револьверы над головами толпы, и шахтеры бросились врассыпную, кое-кто побежал со всех ног домой, в Вермиссу. Когда несколько самых смелых из них собрались и решили все же вернуться к шахте, банды убийц там уже не было, они растворились в утреннем тумане, и никто из свидетелей не смог бы опознать тех, кто на глазах сотни людей совершил это двойное преступление.

Сканлан и Макмердо поспешили обратно. Сканлан был изрядно подавлен, поскольку это было первое убийство, которое он увидел собственными глазами, и все оказалось не так весело, как об этом рассказывали его бывалые братья. Ужасные крики жены погибшего менеджера преследовали их, пока они торопливо шли к городу. Макмердо был мрачен и молчалив, но никакого сочувствия к слабости спутника не проявлял.

– Это как на войне, – все повторял он. – Да, мы на войне и бьем врага так, как можем.

Вечером в зале Дома Союза было шумно и весело. И не только из-за убийства управляющего и инженера шахты «Кроу-хилл», которое отныне поставит это предприятие в один ряд с остальными запуганными компаниями в этом районе, исправно выплачивающими дань вымогателям. Отмечали также и успешное завершение дела, выполненного руками самой ложи.

Оказывается, окружной делегат, направив в Вермиссу пятерых своих людей, потребовал за это, чтобы вермисская ложа тайно подобрала и прислала ему троих своих бойцов, которые должны были убить Уильяма Хейлса из «Стейк-ройял», одного из самых известных и успешных горнозаводчиков в районе Гилмертон. О нем говорили, что у этого человека во всем мире нет ни одного врага, потому что свои дела он ведет честно и справедливо. Однако от своих работников он всегда требовал строгого соблюдения дисциплины и недавно за пьянство и прогулы уволил нескольких человек, которые оказались членами всемогущего общества. Записки с угрозами, которые вешали ему на дверь, не ослабили его решимости, поэтому этот свободный гражданин цивилизованной страны оказался обречен на смерть.

И вот казнь была приведена в исполнение. Убийство было спланировано Тедом Болдуином, который сейчас сидел, развалившись, на почетном месте рядом с владыкой. Раскрасневшееся лицо, горящие, налитые кровью глаза свидетельствовали о том, что в последнее время он долго не спал и много пил. Прошлую ночь он с двумя друзьями провел в горах. Вернулись они грязные и уставшие, но товарищи приветствовали их как настоящих героев.

Рассказ о том, как прошло дело, быстро расползался по залу, со всех сторон то и дело разносились крики восторга и взрывы грубого смеха. Жертву подстерегли на вершине крутого обрыва, где он по вечерам обычно проезжал на лошади домой. На нем была такая плотная шуба, что он даже не сумел достать из-под нее свой пистолет. Его просто стащили с лошади, бросили на землю и расстреляли. Он кричал, умолял о пощаде, и эти мольбы теперь повторялись под общий хохот собравшихся.

– А ну-ка, давайте еще раз послушаем, как он визжал! – кричали братья.

Никто из них не знал этого человека лично, но убийство всегда действует возбуждающе на толпу, к тому же они показали гилмертонским «сердитым», что и в Вермиссе кое-что умеют и что на них всегда можно положиться.

Правда, во время проведения операции возникло одно непредвиденное осложнение. Продолжая расстреливать из револьверов уже затихшее тело, они увидели на дороге мужчину с женой. Сначала они хотели убить и их, но это были совершенно посторонние, безобидные люди, никоим образом не связанные с шахтами, поэтому их отпустили и велели ехать своей дорогой и держать язык за зубами, если они не хотят, чтобы с ними случилось что-нибудь пострашнее. Оставив залитый кровью труп в назидание другим несговорчивым владельцам шахт, трое «благородных мстителей» поспешили скрыться в скалах, которые нависают над бесчисленными горнами и терриконами долины. И вот они дома, целы и невредимы, работа выполнена, и друзья рукоплещут им.

Это был великий день для «сердитых». Туча над долиной сгустилась еще сильнее. Но, как мудрый полководец, чувствуя, что настало время побеждать, решает удвоить усилия, чтобы сломить противника, пока тот не оправился от очередного удара, так и босс Макгинти, обводя поле битвы хмурым, недобрым взглядом, замыслил еще одну атаку на тех, кто продолжал противиться ему. Когда захмелевшая братия начала расходиться, он хлопнул по плечу Макмердо и провел в ту самую тайную комнату, в которой состоялся их первый разговор.

– Могу тебя обрадовать, – сказал он. – Наконец-то нашлась достойная тебя работа. Разработку и проведение я доверяю тебе.

– О, это честь для меня, – ответил Макмердо.

– Можешь взять двух человек… Мандерса и Рейли. Их уже предупредили. Мы не добьемся полной власти в этом районе, пока не уладим дело с Честером Уилкоксом. Все ложи, существующие в долине, будут благодарны тебе, если ты избавишь нас от этого человека.

– По крайней мере, сделаю все, что в моих силах. Кто он и где мне его найти?

Макгинти вынул изо рта вечную сигару и набросал на листке из записной книжки грубую схему.

– Он старший мастер в «Айрон-Дайк компани». Крепкий орешек, ветеран войны, бывший полковой сержант-знаменщик, весь в шрамах, седой. Мы два раза пытались достать его, но оба раза неудачно. Прошлый раз погиб Джим Карнауэй. Теперь тебе предстоит наконец закончить это дело. Теперь смотри, слушай и запоминай. Вот это его дом… Стоит на отшибе, у перекрестка Айрон-Дайк, видишь, как на карте нарисовано? Других домов рядом нет. Днем туда соваться не стоит – он всегда вооружен и вопросов не задает, стреляет быстро и точно. Но ночью… Живет он с женой, тремя детьми и служанкой. Свидетелей оставлять нельзя. Убить надо всех. Если удастся подложить под дверь мешок пороха с фитилем…

– Что он сделал?

– Ты что, не знаешь? Он подстрелил Джима Карнауэя.

– За что?

– Какого дьявола это тебя интересует? Карнауэй крутился ночью у его дома, он его и застрелил. И мне, и тебе этого достаточно. Ты должен поквитаться с ним.

– А эти две женщины и дети? Их тоже в расход?

– Придется, иначе как мы до него доберемся?

– Довольно жестоко, они-то ни в чем не виноваты.

– К чему эти глупые разговоры? Ты что, отказываешься?

– Тише, советник, тише! Я когда-нибудь говорил или делал что-нибудь такое, что вы могли бы подумать, будто я стану отказываться исполнять приказы владыки собственной ложи? Хорошо это или плохо – решать вам.

– Так ты это сделаешь?

– Конечно же.

– Когда?

– Я думаю, мне понадобится одна-две ночи, чтобы присмотреться к дому, придумать план. Потом…

– Прекрасно, – Макгинти пожал ему руку. – Я на тебя надеюсь. Когда ты принесешь нам добрые вести, для всех нас это будет великий день. После такого удара все наши враги падут на колени.

Макмердо долго и глубоко размышлял над неожиданным заданием. Одинокий дом, в котором жил Честер Уилкокс, находился в глубине долины, милях в пяти от города. В ту же ночь Макмердо сам отправился к дому на разведку и вернулся только утром. На следующий день он поговорил со своими помощниками, Мандерсом и Рейли, легкомысленными молодыми людьми, которые радовались этому заданию, словно им предстояло участвовать в охоте на оленя.

Двумя ночами позже они встретились за городом. Все трое были вооружены, у одного в руках был мешок с порохом, который применяется при горных разработках. К дому подошли в два часа ночи. Ночь была ветреная, через неполный диск луны стремительно проносились рваные облака. Заговорщики знали, что нужно опасаться сторожевых собак, поэтому продвигались очень осторожно, держа наготове револьверы. Но кроме завывания ветра не было слышно ни звука, и нигде не было заметно ни движения, лишь ветки качались у них над головами.

Макмердо подкрался к двери и прислушался. В доме все было тихо. Тогда он положил на порог мешок с порохом, ножом прорезал в нем отверстие, вставил фитиль и поджег. Едва фитиль разгорелся, все трое со всех ног бросились прочь и успели залечь на безопасном расстоянии от дома в неглубоком овраге, когда сперва прогремел оглушительный взрыв, а потом глухой рокот обрушившихся стен здания дал понять им, что дело сделано. Более «чистой» работы за всю свою кровавую историю общество еще не видело.

Но увы, вся эта прекрасно организованная и идеально выполненная работа оказалась напрасной! Зная о судьбе предыдущих жертв и догадываясь, что в покое его не оставят, Честер Уилкокс всего за день до этого переехал вместе с семьей в более безопасное место, под охрану полиции. Взрыв разрушил пустой дом, и суровый отставной сержант-знаменщик по-прежнему продолжал следить за дисциплиной на шахте «Айрон-Дайк».

– Оставьте его мне, – сказал Макмердо. – Я достану этого человека, хоть бы пришлось ждать целый год.

На общем собрании ложи исполнителям были вынесены благодарность и доверие, и на какое-то время дело отложили. Когда через несколько недель газеты сообщили, что Уилкокс был застрелен из засады, не понадобилось объяснять, что это Макмердо сдержал обещание и довел до конца начатое дело.

Вот чем жил Орден свободных тружеников, вот какими приемами «сердитые» насаждали страх в великом и богатом шахтерском районе, обитатели которого так долго страдали от их власти. К чему пятнать эти страницы рассказом об очередных преступлениях? И о людях, и об их поступках сказано уже достаточно.

Все эти события вписаны в историю, желающие узнать подробности могут обратиться к архивам. Там можно прочитать о том, как были застрелены полицейские Хант и Эванс, которые решились арестовать двух членов общества… Это двойное убийство было спланировано в вермисской ложе и хладнокровно воплощено в жизнь, когда жертвы были безоружны и беззащитны. Там же можно прочитать о том, как застрелили миссис Ларби, выхаживавшую своего мужа, которого по приказу босса Макгинти забили чуть не до смерти; об убийстве старшего Дженкинса и о последовавшей в скором времени расправе над его братом; о том, как изувечили Джеймса Мердока; о взрыве, унесшем жизни семьи Степхаусов; о жуткой смерти Стендалов; обо всех тех злодеяниях, которые были совершены в ту кошмарную зиму.

Страх накрыл Долину Ужаса черным крылом. Весна пришла вместе с побежавшими ручьями и распустившимися почками на деревьях. Природа, так долго скованная железной хваткой холода, была полна надежд, но для мужчин и женщин, живущих под игом террора, надежды не было никакой. Никогда еще тучи не сгущались над ними так плотно, как в начале лета тысяча восемьсот семьдесят пятого года.