Записки младшего научного сотрудника

Член общества

В конце собрания наш профорг Любочка сказала:

– А еще, товарищи, нам всем нужно вступить в Общество охраны природы и избрать ответственного.

Я около окна сидел и в этот момент как раз смотрел на природу. Вот, думал, теперь мы будем ее охранять. Станет ей совсем хорошо. Скоро она распустится и засияет яркими красками. Птички будут петь. Травка покроет землю мягким ковром.

И так я размечтался, что не успел среагировать на события.

– Верлухина! – слышу, кричат. – Он у нас ничего не несет.

Это была неправда, потому что я уже давно нес бремя забот. Этого только никто не замечал.

– Кто за? – спросила Любочка.

Кроме меня, все были за. В такие минуты ощущаешь железную волю коллектива. Все смотрели на меня и улыбались, будто я выиграл в лотерею. Замечательные все-таки у нас люди!

– А что делать нужно? – спросил я, но все уже выносили стулья.

Через три дня мне сказали, что члены Общества любят родную природу, активно участвуют, имеют право голоса и могут быть избраны. Кроме того, они платят взносы.

Короче говоря, нужно было собрать по шестьдесят копеек.

Я повесил объявление и стал ждать, как охотник в засаде.

Через месяц в кассе общества насчитывалось рубль двадцать копеек. Я прикинул, что такими темпами все станут защитниками природы к двухтысячному году.

А у меня уже лежала пачка новеньких членских билетов. От бездействия они стали засыхать и коробиться, как осенние листья. На них неприятно было смотреть.

Тогда я решил действовать по-другому. Вышел я на лестницу, где все снуют. И тут же навстречу мне дядя Федя. Он мне всегда попадается в решительные моменты жизни. Идет и несет свое ажурное стекло.

– Дядя Федя! – сказал я. – Тебя небось совсем заел урбанизм! Вон какой ты бледный. Как твое стекло. Твоим легким нужен озон. Ты дышишь раскаленными газами, а в это время гибнут миллионы гектаров леса. Их уничтожают гусеницы и туристы. От таких, как ты, дядя Федя, зависит многое. Давай вместе охранять нашу природу и насаждения. Ты получишь членский билет и будешь гордо смотреть в лицо товарищам.

И я положил руку ему на плечо.

– Не трожь меня, – сказал дядя Федя. – Стекло уроню. У меня сегодня самочувствие слабое. Руки дрожат.

– Лес – единственное, что может тебе помочь, – сказал я. – Ты знаешь, как хорошо сейчас в лесу! Подснежники пробиваются, воздух струится, все пробуждается от зимней спячки.

– Не говори! Сейчас брошу к чертям эту арматуру, возьму отгул!

Смотрю я, у человека глаза блестят. Разволновался.

– Дядя Федя, – сказал я. – С тебя шестьдесят копеек. Как с полноправного члена.

Он посмотрел на меня как-то дико сквозь свое стекло и молча ушел. Но мне показалось, что я в его душу что-то заронил.

Отгул дядя Федя взял. На три дня. Через три дня приходит он на работу, крепкий, как Добрыня Никитич, и несет что-то длинное, завернутое в мокрую тряпку. Оказалось, это деревце. Дубок небольшой.

Берет он лопату, роет яму и сажает дубок прямо при входе в институт. И вешает табличку: «Руками не трогать!» Ничего удивительного, отзывчивый человек оказался.

Я ему присвоил звание почетного члена, потому что деньги он так и не дал.