Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
III век. Нотр-Дам-де-Шам. Мученичество святого Дионисия
Нотр-Дам-де-Шам. Эскалатор метро извергает своих пассажиров прямо посередине бульвара Распай (boulevard Raspail), и пешеходам ничего не остается делать, как переходить через проезжую часть, чтобы добраться до спокойного тротуара. Я приехал сюда в надежде найти следы античной Лютеции, но ничто вокруг пока не напоминает о тех временах. Напротив, на маленькой рахитичной площади, стоит статуя капитана Дрейфуса. Этого офицера, еврея по происхождению, в конце XIX века обвинили в шпионаже. Немного дальше церковь Нотр-Дам-де-Шам (l’église Notre-Dame-des-Champs) в районе Монпарнаса (Montparnasse) задрапирована фасадом в стиле рококо конца века – свидетельство веры буржуазии Второй империи.
Несколько вдали от места зарождения города мы вступаем в зону, подернутую дымкой легенды и мистики. Здесь все скрыто, завуалировано от глаз того, кто ищет следы и требует гарантий: нужно проникнуться легким дыханием веры и доверчивости.
В середине III столетия Лютеция становится городом настолько значительным, что христианская церковь считает важным озаботиться евангелизацией населения. Здесь люди обожают Тутатиса и Юпитера, бога галлов и бога римлян, – они дружно сосуществуют на алтаре.
Тем временем в Италии энергичный епископ, некий Дионисиус – тот, кого впоследствии назвали святым Дионисием Парижским, – горит неутолимым пылом совершить что-то ради Христа. Он хочет рассказать всем о правильной вере, хочет, чтобы о Боге, распятом на кресте, узнало как можно больше людей, и спасти души тех, кто потерялся в язычестве. Смиренно падает он к ногам папы римского, преемника святого Петра, и умоляет позволить ему начать проповедовать… Но у прелата другие заботы: он прежде всего озадачен тем, как уберечь от гонений местных христиан. Распространение благой вести христианства отложено до лучших времен. Чтобы как-то отвязаться от навязчивого епископа, он посылает его с миссией обратить в христианство галлов… и тот с этим прекрасно справляется! Хотя хорошо известно, что живущие там люди невероятно строптиво относятся ко всему новому и упрямо цепляются за старых идолов. Эта ужасная репутация нисколько не пугает Дионисия, он готов преодолеть любые трудности, свернуть любые горы для победы Христа-царя.
Вместе с двумя другими служителями, пресвитером Рустиком и дьяконом Елефрением, в 250 году Дионисий входит в Лютецию. Пока три мужа идут по кардо максимусу до форума, они пугаются того, что видят перед собой: народ предан удовольствиям и фальшивым богам! Здесь все потрясает взор строгого христианина: магазины открыты, чтобы тешить тщеславие женщин, а каменным статуям приносят жертвы. Они, мечтающие о Боге добра и справедливости, чей нежный взгляд смотрит с заботой на безысходность человеческой души, не могут понять, как горожане живут с такими вульгарными суевериями.
Итак, они перебираются в город и теряются где-то вдалеке, в виноградниках, где и начинают практиковать и разъяснять культ, о котором пока никто ничего не знает. Благочестие Дионисия привлекает к нему небольшие группы последователей, они добровольно обращаются в другую веру. Но их подстерегает опасность, так как на христиан здесь тоже ведутся гонения. Поэтому, чтобы защитить себя, Дионисий уходит в подполье. Он продолжает проповедовать, но делает это тайно. В одном из коридоров заброшенного карьера, где раньше добывали камень для строительства Лютеции, христиане прячутся с намерением совершать свои обряды.
Первая тайная месса исполняется в подземном святилище. Традиция дала ему имя Нотр-Дам-де-Шам (Notre-Dame-des-Champs – храм Богородицы в полях), но точнее его надо бы назвать храм Богородицы в глубинах – Notre-Dame-des-Profondeurs. В этом невероятном месте укрепляется вера первых обращенных. Под темными сводами пещеры, ставшей собором, возникает новая формация, на основе нее выстроится христианство.
Вокруг Дионисия собираются галльские и римские семьи. Им страшно, но они решаются на крещение, несмотря на опасности. В темноте видны только мерцающие масляные лампы, Дионисий говорит… Переодевшись в белые одежды, с горящими глазами, которые, кажется, пронзают ночь, он взывает к памяти трепещущие слова «Иерусалим» и «Голгофа». Огромный крест из темного дерева, еле видимый в сумерках подземелья, добавляет сказанному истину – драматичную и ощутимую.
Поскольку святой Дионисий стал первым епископом Парижа, тайная церковь, где он проповедовал, может считаться первым собором. Чтобы ее отыскать, после выхода из метро поднимитесь по улице Нотр-Дам-де-Шам (rue Notre-Dame-des-Champs). Ключ к разгадке находится в конце… После того как пересечете бульвар Сен-Мишель, вы окажетесь на улице Пьер-Николь (rue Pierre-Nicole) – небольшой прямой дороге, которая, кажется, задержалась в своем провинциальном прошлом. Прижатое к каменным стенам коллежа, тянется вверх жилое здание, отделанное деревом и плиткой, яркий представитель архитектуры модерна 1960-х годов.
Бесстрашный консьерж здания не хочет пускать туда какого-то плутающего историка. Это частная собственность, входить нельзя! Чтобы проникнуть в здание и найти памятные свидетельства Дионисия, необходимо быть немного настойчивее. Или воспользоваться случаем. Благодаря сочувствующему жителю дома мне удается попасть в подвал…
Лифт, затем парковка, где между нарисованных белых линий аккуратно запаркованы машины, и неожиданно – неброская дверь… Преодолев и это препятствие, я отправляюсь в прошлое. Черная лестница спускается вниз, в глубину античного карьера. Двигаясь по ступенькам, представляю, что я спускаюсь по шкале времени. Все своды укрепили и отреставрировали в XIX веке. Но чуть дальше появляются знаки более древних времен. Под одной из погребальных плит покоится святой Реджинальд, умерший в 1220 году; говорят, что появление Пресвятой Девы Марии определило его призвание священнослужителя. Длинный неф тянется до алтаря, увенчанного статуей святого Дионисия. Таким необычным образом уже много веков чтят память того, кто когда-то здесь проповедовал.
Туристические гиды столетней давности еще упоминают об этой крипте. Потом ее сделали частью подвала, а наверху построили здание. Так вот и получилось, что первый парижский собор спрятан под обычной парковкой. Он является частью общей собственности жильцов, и они несут ответственность за ее содержание. Но увидеть это сокровище могут лишь избранные. Абсурдная ситуация: уникальное свидетельство первых христиан Парижа сохраняется силами доброй воли нескольких парижских собственников жилья! Но история этого места не заканчивается…
В VII веке потайной собор заменен на часовню, век спустя – на церковь, а потом в XII веке вокруг построили монастырь. В итоге в начале XVII века здесь обосновался орден кармелиток Нотр-Дам-де-Шам. Ярость революции не пощадила монастырь, но крипта, хорошо спрятанная в глубине подвала, избежала разрушения. В 1802 году сестры выкупают землю, находящуюся над криптой, приводят ее в порядок и строят новый монастырский комплекс. Все эти здания разрушили, когда в 1908 году монастырь окончательно закрылся.
От всей этой истории осталось несколько разбросанных разрозненных частей:
– сохранилась каменная частичка колонны при входе в монастырь, она вставлена в нишу в стене магазина на первом этаже современного жилого дома по адресу улица Сен-Жак, д. 6, 284;
– небольшая часовня, скрытая в частных садах на улице Пьер-Николь (rue Pierre-Nicole), 37;
– и конечно же крипта, расположенная под парковкой дома № 14 бис на улице Пьер-Николь. Там же можно увидеть несколько фрагментов стены монастыря, извлеченных на поверхность во время нового строительства.
Чтобы почувствовать дух первых христиан Парижа, лучше спуститься в катакомбы. Вход в них расположен на площади Данфер-Рошро (place Denfert-Rochereau). Здесь вы оказываетесь в глубине самого большого некрополя Парижа, точно так же, как некогда это сделал святой Дионисий.
Во время жизни святого некрополь занимал часть заброшенных старых карьеров под кардо максимус… Это место, бывшее прибежищем умерших, идеально подходило святому Дионисию и другим христианам, для кого смерть являлась лишь переходом в божье царство до воскрешения. Таким образом тело отдыхает в царстве теней: не происходит ли слово «катакомбы» от латинского сumbere, что значит «отдых». Это место еще называют «вотчиной могил», надпись FDT (fief des tombes) на доме № 163 бис на улице Сен-Жак напоминает нам об этом.
Некрополь в наши дни открыт для посещения, его создали в 1785 году по соображениям гигиены. Место находилось на периферии города и должно было собрать скелеты из всех церквей столицы. Сюда перевезли останки шести миллионов людей, и экскурсия впечатляет. Фуке, Робеспьер, Мансар, Марат, Рабле, Люлли, Перро, Дантон, Паскаль, Монтескье и многие другие…
Но давайте вернемся назад. Дорожка, которая привела нас к входу в оссуарий, не что иное, как дно античного римского акведука, снабжавшего столицу водой из города Аркей (Arcueil). Этот путь предлагает нам вновь вернуться в римскую эпоху, в то время, когда святой Дионисий молился в темноте подполья…
Однажды в 257 году легионеры врываются в небольшой подземный собор. Они пришли арестовать тех, кто возвещает воскрешение Христа: Дионисия, Рустика и Елевферия. Эти агитаторы должны прекратить вносить смуту. Все время повторяя, что каменные идолы – это не настоящие силы вселенной, они подорвали и пошатнули дух даже самых сильных их поборников. Если оставить этих провокаторов и дальше говорить, то появляется риск нарушения установленного общественного порядка… Эти три человека немедленно представлены перед префектом Сиссинием Фесценинусом, поверенным в Лютеции императора Валериана. Префект, как и его повелитель в Риме, не поддерживает беспорядки, вызванные деятельностью христиан.
В языческие времена император – это объект поклонения, а христиане, которые не практикуют культа поклонения императорской личности, преследуются. Для них надо отдать кесарю кесарево, а Богу Божие. Христиан не волнует мирская, светская сторона, они озабочены небесной жизнью. Поэтому для императора они – дрянные люди с сомнительной благонадежностью, к тому же еще и подрывающие общественный строй, так как отрицают официальную религию и признают Христа Сыном Божьим.
Префект Фесценинус готов расправиться с нарушителями со всей строгостью, но в то же время он хотел бы проявить великодушие к раскаявшимся: смерть или подчинение императору.
– Ничто не может заставить меня подчиниться императору, так как правит Христос, – восклицает Дионисий.
Фесценинус не понимает ничего в такой неясной речи. Он должен прекратить бред этого сумасшедшего. И чтобы тот научился мыслить более правильно, префект отдает распоряжение отрубить ему голову.
В тюрьме в ожидании казни Дионисий и его ученики продолжают свою службу. Они по-прежнему проповедуют великую тайну искупления человечества и вместе служат последнюю мессу за решетками темницы.
Без всякой задержки виновных вытаскивают из тюремной клетки и тащат на самый высокий холм, возвышающийся над Лютецией. Казнь осужденных должна быть видна издалека! Устанавливается распятие, к нему привязывают Дионисия и рубят ему голову. Но появляется Спаситель, и безжизненное тело преображается, оно оживает, освобождается от пут и начинает шагать… Дионисий берет свою голову в руки, моет ее в источнике и спускается с холма мученичества. Он идет два с половиной лье (больше восьми километров) и наконец вверяет свою голову доброй римской женщине Катулле. И только тогда тело падает. С уважением Катулла хоронит благочестивого епископа на том месте, где он рухнул. Вскоре как следующее чудо там вырастает необычайно светлая пшеница.
Холм, где святому Дионисию отрубили голову, по вполне понятным причинам назвали горой Мучеников (Mont-des-Martyrs), он то и стал Монмартром. Этот холм долгое время считался священным. Храм, посвященный Меркурию, несомненно, возвели римляне. В 1133 году Людовик VI выкупил территорию Монмартра и основал там бенедиктинский монастырь. Во время революции монастырь разграбили, а его последнюю мать-настоятельницу, пожилую, слепую и глухую, обвинили в «слепом и глухом заговоре против революции».
Сегодня только белая кондитерская и базилика Сакре-Кер (basilique du Sacré-Cur) напоминают о религиозном предназначении Монмартра. Первый камень заложили в 1875 году, и сказано, что базилика построена «во искупление преступлений Парижской коммуны». Ошибочка! Уже при Наполеоне III приняли решение вернуть Монмартру его религиозное призвание.
Что же касается святого Дионисия, то он спустился с холма по улице Мон-Сени (rue du Mont-Cenis). Ему надо было сделать крюк по улице л’Абревуар (rue de l’Abreuvoir), чтобы омыть свою голову в фонтане на площади Жирардон (square Girardon), сейчас об этом событии напоминает статуя. Затем он, должно быть, вернулся на улицу Мон-Сени, где у дома № 63, на пересечении с улицей Маркаде (rue Marcadet), обратите внимание на небольшую башенку. Она является частью дома, построенного в XV веке, – это самый старый дом на Монмартре. Башня намного более аутентична, чем несчастная площадь Тертр (place du Tertre). Последнюю уже давно надо переместить в Диснейленд.
Так святой Дионисий со своей головой в руках прошел несколько километров. Там, где он рухнул на землю, сейчас высится базилика Сен-Дени (basilique Saint-Denis).
Вокруг его усыпальницы построили мавзолей, которым также можно полюбоваться в крипте собора. В VII веке король Дагоберт решил основать на этом месте монастырь и сделать мавзолей мученика местом усыпальницы для себя и своей семьи. Таким образом, Сен-Дени стал некрополем королей Франции.
Где же отыскать эхо мученика Дионисия в Лютеции? По правде говоря, это событие, вне всякого сомнения, прошло незамеченным. В те времена головы часто летели с плеч, и никого не волновало такое банальное событие.
У жителей Лютеции много других хлопот. Их город, который на протяжении более столетия уютно дремал в спокойствии и благополучии, переживает ужасные потрясения.
В имперском Риме все идет наперекосяк. И уже довольно долгое время. Императоры сменяют друг друга, бывшие сторонники свергают их, и власть переходит из рук в руки по капризу случайной победы, компрометирования, заговоров и предательства. Император Валериан, отправившись воевать в Месопотамию, терпит поражение и попадает в плен к персам. Его грустная судьба никого не беспокоит. Ни один человек в Риме не желает возвращения побежденного императора, никто не хочет договариваться с врагом. Бывшего императора оставляют гнить в персидской темнице, где он в результате и заканчивает свои дни от истощения к огромному облегчению всех. Прекрасный шанс для его сына Галлиена – он остается единственным законным императором…
В одно мгновение Рим перестает быть Римом! Император уже не тот человек, который стоит выше других, которого все обожают и страшатся. Он превращается в предмет заговоров, центр коррупции и главное лицо мелких переговоров. Такая деградация политических нравов и менталитета власти является катастрофой для огромной империи. Как никогда, именно сейчас нужна стабильность, чтобы империя могла себя поддерживать. Такие беспорядки неминуемо ведут к хаосу. Империя распадается на куски, со всех сторон наступают варварские племена. Они знают, они чувствуют: римляне дрогнули, значит, время наступать. Германские племена переходят Рейн, и Галлия становится для них местом грабежа. Враг громит деревни и возвращается с богатыми трофеями.
Около 260 года на арену политической борьбы выходит Марк Кассианий Латиний Постум, блестящий римский генерал галльского происхождения. Поскольку германские племена нападают на римскую Галлию, Галлиен и Постум решают дать им отпор. Каждый берет на себя разных врагов. Император спешит на восток бороться с алеманнами, а Постум отправляется на север отбиваться от франков.
Постум сражается мужественно, не щадя захватчиков. Его доблестное поведение в боях заслуживает ему огромный авторитет среди войск вплоть до того, что легионеры готовы признать его своим императором! Император – это хорошо, но император чего? Рима? Галлии? Галлиен чувствует, что династия в опасности. Он в спешке наделяет своего сына званием Август: отныне только он может наследовать трон и больше никто. Таким образом он думал, что усмирит амбиции своего галльского генерала.
Но для сына императора наступают сложные времена… Постум, не поддерживающий идею когда-либо увидеть римскую власть в руках слабого Салонина, атакует Кельн, захватывает новоявленного Августа в плен и казнит его. Ему ничего не остается делать, как надеть на себя имперские знаки отличия: солдаты провозглашают его императором Галлии! Его лицо становится всеми узнаваемым, его добродушный образ, с бородой и золотой короной на голове, чеканится на монетах для поддержания экономики области.
Конечно, в глазах Рима Постум не кто иной, как узурпатор, но узурпатор, чьи амбиции, к счастью, ограничены. Он не желает свергать императора Рима, он не хочет переходить Рубикон и не просит сенат легализовать его, он не подвергает сомнению свою принадлежность к римской культуре.
Но тем не менее он хочет править, даже если подчеркнуто избегает называть себя верховным титулом, а предпочитает более скромное звание – «освободитель галлов». Однако, объединяя Галлию под своей властью, он тем самым разрывает связь галлов и римлян. Впервые за очень долгое время два народа разделены политически и не подчиняются одной верховной власти.
Что до Галлиена, это неподчинение его, конечно, раздражает, но он слишком занят разборками с алеманнами, предпринимающими очередные попытки вторжения, и вынужден заниматься вопросами охраны границ. Таким образом, между императором Рима и освободителем Галлии устанавливается молчаливое соглашение, выгодное обеим сторонам: Постум берет на себя обязанности по защите Рейна и, в свою очередь, получает право контролировать Британию, Испанию и большую часть Галлии.
В итоге судьба первого верховного вождя галлов печальна – того, кто преодолел так много испытаний, убивают свои же собственные бравые солдаты! В 268 году город Майнц (Mayence) восстает против власти. Постум осаждает мятежный город, берет в плен предводителей бунтовщиков и затем их казнит. Такое быстрое восстановление справедливости не устраивает галльские войска, они намерены воспользоваться всеми преимуществами войны – хотят разграбить город! Что толку вести войну, если после похода нельзя как-нибудь нажиться и положить в карман несколько звенящих монет и драгоценностей?
Постум наотрез отказывается. Он даже подумать не может, чтобы грабить город собственной империи, а тем более разрушать такую великолепную крепость, как Майнц, столь ценный при защите берегов Рейна. Солдаты остаются глухи к этим доводам: они хотят разбогатеть, все остальное не имеет никакого значения. И поскольку освободитель галлов стоит у них на пути, это значит, что его надо уничтожить. Сказано – сделано: Постума, его сына и личную охрану жестоко убивают. Так исчезает человек, который десять лет стоял во главе Галлии, которому удалось справиться с захватчиками и прогнать их из региона, установив там стабильное экономическое благоденствие.
Эти события, имевшие отголоски повсюду – от островной Британии до Испании, глубоко потрясают Лютецию. На берегах Сены драма просто осязаема. Орды германских варваров в шлемах, вооруженные топорами, врываются в деревни, уничтожают урожай и грабят жителей. Однако они благоразумно не входят в сам город. И все же часть Лютеции, расположенная на левом берегу, остается богатой, но беззащитной окраиной… Именно эту Лютецию, роскошно красивую и беззащитную, захватывают варвары! Дикие волны быстро накатывают и так же стремительно исчезают.
Когда отступают германские племена, надо думать о багодах (от кельтского слова bagad – «сборище, скопище людей»). Эти разнородные банды состоят из разбойников, солдат-дезертиров, сбежавших рабов и безземельных крестьян. Они не нападают на войска, стараются не заходить в города, но терроризируют фермы и поля.
Таким образом, на холмах сейчас находят прибежище не только дикие звери и химеры, но и люди в лохмотьях – все они прячутся на склонах в густой траве и кустарнике. Обитая на окраинах империи, эти бандиты нападают на одинокие деревни и жилища, режут горло их обитателям, все разрушают и уносят с собой любую хоть сколько-то ценную вещь. Именно поэтому на отдаленных дорогах иногда можно наблюдать странные когорты грубых мужчин с поклажей из золотых кубков, разнообразного оружия, тяжелых кувшинов превосходного вина; они гонят перед собой овец и тучных коров; как животных, они тащат женщин со связанными руками, несчастные в ужасе сдерживают слезы, чтобы не вызывать ярости новых хозяев.
Под угрозой объединения варварских племен и багодов римская аристократия покидает Лютецию ближе к 270 году, и все сразу же меняется. Элегантный город, простиравшийся на левом берегу, уже наполовину разгромленный, выглядит заброшенным. Кардо максимус – дорога, по которой приезжали красавцы римляне, вскоре зарастет бурьяном, дома, построенные вдоль нее, опустеют и превратятся в руины. От форума, где еще вчера приносили жертвы богам, от форума, где торговцы продавали дорогие украшения и душистые мази, останется один пустой каркас.
Против всех ожиданий Галльская империя не рушится после смерти «освободителя». Появляется последователь, он заменяет убитого властителя и обеспечивает преемственность: Тетрик, римский сенатор из галльской аристократии, большой приверженец Рима, берет бразды правления в свои руки. В отличие от предшественника он не военный, он – политик. Он знает, что настанет день и его территория вновь окажется под единым владычеством Рима. С ним империя галлов обречена на возвращение в лоно Римской империи. Его роль в конечном счете ограничивается тем, чтобы сохранить Галлию на настоящий момент, во времена, когда от многочисленных набегов политический режим на берегах Тибра трещит по швам.
Однако в 273 году император Аврелиан начинает отвоевывать потерянные провинции. В битве при городе Шалон-ан-Шампань (Châlons-en-Champagne) войска Тетрика сдаются без особого сопротивления. По возвращении в Рим Аврелиан с пышностью празднует свой триумф. Империя наконец-то воссоединилась! Роскошные колесницы, пленные из разных варварских племен выставляются на обозрение на улицах. Тетрика также проводят по всему городу… Все галлы представлены в нем одном как в живом символе мощи Аврелиана, ставшего «реставратором римской империи».
После своего безоблачного триумфа победоносный император спешит помиловать Тетрика. К бывшему властителю Галлии не относятся как к побежденному врагу: его назначают губернатором Лукании на юге Италии, таким образом галлы вновь обретают свое место в сенате.
Но варвары по-прежнему угрожают Лютеции, сжавшейся в комок на острове Сите. Жители решают, что защиты реки недостаточно, хорошо бы еще возвести вокруг города крепостную стену. Для строительства прочной стены вокруг Лютеции сгодится любой материал. Дома, памятники, могильные камни, избавленные от надписей, становятся строительными блоками для внушительной цитадели. Она кольцом окружает город, захватывает порт и вгрызается в берега.
Отныне на всех высоких точках Сите стоят на посту часовые и следят за рекой. Малейшее подозрительное движение – и объявляется тревога. Лютеция готова себя защищать! Она кажется даже неприступной… Во-первых, она способна выдержать долгую осаду – в городе всегда достаточно воды, есть леса и поля. Во-вторых, армии, которые пополняют население города, и флотилии, заходящие в порт, свидетельствуют о том, что город становится важнейшим элементом системы защиты Северной Галлии.
С ее небольшим размером агломерация превосходно изолирована и защищена. Лютеция становится сильным городом, но, лишившись своего левого берега, она не может соперничать с крупными населенными пунктами империи. Население уменьшается, а самые красивые здания разрушаются. По сравнению с Пуатье, например, город паризиев выглядит весьма бледно.
Лютеция, еще в недавнем времени галло-римский город, становится просто галльским, и его отныне можно называть Парижем по имени его жителей Civitas Parisiorum. Они способны выжить без посторонней помощи, спрятавшись за крепостной стеной. Но Парижем, увы, не по милости Лютеции. Он уже не то крошечное селение, расположившееся на острове посреди реки и дрожащее в ожидании новых набегов германских племен с севера и востока.
