Ученик

III

Студент давно уже понял, в чем дело. Для него было совершенно ясно, что эти три человека составляют обыкновенную компанию пароходных шулеров. Но, очевидно, ему нужно было кое-что обдумать и сообразить. Он взял в буфете длинную черную сигару и уселся на балконе, следя, как тень от парохода скользила по желтой воде, игравшей солнечными зайчиками. Помощник капитана, увидев его, сбежал с рубки, многозначительно смеясь.

– Профессор, хотите, я вам покажу одного из самых интересных людей в России?

– Да? – сказал равнодушно студент, стряхивая ногтем пепел с сигары.

– Посмотрите, вон тот господин, с седыми усами и с зеленым шелковым зонтиком над глазами. Это – Балунский, король шулеров.

Студент оживился и быстро посмотрел направо.

– Этот? Да? В самом деле Балунский?

– Да. Этот самый.

– Что же, он теперь играет?

– Нет. Совсем упал. Да если бы он и сел играть, так ведь, вы знаете, мы обязаны предупредить публику… Он только торчит за столами, смотрит и больше ничего.

В это время Балунский проходил мимо них, и студент с самым живым интересом проводил его глазами. Балунский был высокий, прекрасно сложенный старик с тонкими, гордыми чертами лица. Студент многое увидал в его наружности: давнишнюю привычку держать себя независимо и уверенно на глазах большой публики, выхоленные, нежные руки, наигранную внешнюю барственность, но также и маленький дефект в движении правой ноги и побелевшие от времени швы когда-то великолепного парижского пальто. И студент с неослабным вниманием и с каким-то странным смешанным чувством равнодушной жалости и беззлобного презрения следил за всеми этими мелочами.

– Был конь, да изъездился, – сказал помощник капитана.

– А внизу идет большая игра, – сказал спокойно студент.

Потом, вдруг повернувшись к помощнику капитана и глядя ему каменным взглядом в самые зрачки, он сказал так просто, как будто заказывал себе завтрак или обед:

– Вот что, mon cher ami¹, я к вам приглядываюсь уже два дня и вижу, что вы человек неглупый и, конечно, стоите выше всяких старушечьих предрассудков. Ведь мы с вами сверхлюди, не правда ли?

– Да, вообще… И по теории Ницше, вообще… – пробормотал важно помощник капитана. – Жизнь человеческая…

– Ну, ладно. Подробности письмом.

Студент расстегнул сюртук, достал из бокового кармана щегольской бумажник из красной кожи с золотой монограммой и вынул из него две бумажки, по сто рублей каждая.

– Держите, адмирал! Это ваши, – сказал он внушительно.

– За что? – спросил помощник капитана, захлопав глазами.

– За вашу за прекрасную за красоту, – сказал серьезно студент. – И за удовольствие поговорить с умным человеком, не связанным предрассудками.

– Что я должен сделать?

Теперь студент заговорил отрывисто и веско, точно полководец перед сражением:

– Во-первых, не предупреждать никого о Балунском. Он мне нужен будет, как контроль и как левая рука. Есть?

– Есть! – ответил весело помощник капитана.

– Во-вторых, укажите мне того из официантов, который может подать на стол мою колоду. Моряк немножко замялся.

– Разве Прокофий? – сказал он, как бы рассуждая с самим собой.

– Ах, это тот, худой, желтый, с висячими усами? Да?

– Да. Этот.

– Ну, ну… У него подходящее лицо. С ним у меня будет свой разговор и особый расчет. Затем, мой молодой, но пылкий друг, я вам предлагаю следующую комбинацию. Два с половиной процента с валового сбора.

– С валового сбора? – захихикал восторженно помощник капитана.

– Да-с. Это составит приблизительно вот сколько… у полковника своих, я думаю, рублей тысяча и, может быть, еще казенные – скажем кругло, две. Земского начальника я тоже ценю в тысячу. Если удастся развертеть его жену, то эти деньги я считаю как в своем кармане. Остальные все – мелочь. Да еще у этих сморкачей, я считаю, тысяч около шести – восьми… вместе…

– У кого?

– А у этих пароходных шулеришек. У этих самых молодых людей, которые, по вашим словам, торгуют зерном и мукой.

– Да разве? Да разве? – спохватился помощник капитана.

– Вот вам и разве. Я им покажу, как нужно играть. Им играть в три листика на ярмарках под забором. Капитан, кроме этих двухсот, вы имеете еще триста обеспеченных. Но уговор: не делать мне страшных гримас, хотя бы я даже проигрался дотла, не соваться, когда вас не спрашивают, не держать за меня, и главное – что бы со мной ни случилось, даже самое худшее, – не обнаруживать своего знакомства со мной. Помните – вы не мастер, не ученик, а только статист.

– Статист! – хихикнул помощник капитана.

– Экий дурак, – сказал спокойно студент. И, бросив окурок сигары через борт, он быстро встал навстречу проходившему Балунскому и фамильярно просунул руку ему под руку. Они поговорили не больше двух минут, и, когда окончили, Балунский снял шляпу с льстивым и недоверчивым видом.

1. Мой дорогой друг (фр.).