Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 4
Ночь после ухода музыкантов прошла тихо, зато первый рабочий день начался шумно и суматошно. Ученики вопреки представлениям Гвендолин о пунктуальности деревенских жителей стали осаждать школу задолго до начала уроков. Стоило Талуле открыть дверь, как пестрый гомонящий поток хлынул внутрь и застыл в дверях классной комнаты. Дети – одни чистые и умытые, другие с чумазыми лицами, некоторые неплохо одеты, но большинство в поношенных ботинках и дырявых чулках – с опасливым интересом рассматривали новую учительницу. Под их взглядами Гвен ощутила пугающую неуверенность. Она знала, чему ей следует научить этих детей, знала, что лишние премудрости им не нужны – лишь самое главное. Так им говорили в пансионе. Но за годы учебы будущую преподавательницу не подготовили к тому, как найти общий язык с деревенской ребятней. Гвен заставила себя улыбнуться и указала рукой на парты.
Классная комната была достаточно просторной, чтобы вместить всех учеников. Их, как подсчитала Гвендолин, было двадцать четыре. Правда, двое – милая белокурая девочка и мальчуган в штопаных одежках – оказались малы, чтобы чему-либо учиться. Их привели старшие братья, и Гвен не стала спорить, поняв, что детей просто не с кем оставить дома. К тому же малыши сидели тихо и хлопот не доставляли, в отличие от настоящих учеников. Прежняя учительница не привила им понятия дисциплины, а что еще хуже – практически не дала никаких знаний. Видимо, она сама не была в достаточной мере образованной и компенсировала этот недостаток тем, что помнила большое количество интересных историй. Их учительница, как выяснилось, рассказывала на уроках. Неудивительно, что дети ждали того же от Гвен и недовольно зашумели, поняв, что теперь придется учиться по-настоящему. Гвендолин с трудом удалось их утихомирить, пообещав, что в конце учебного дня, если они станут прилежно заниматься, она, так и быть, почитает или расскажет что-нибудь интересное.
Существовал более простой и быстрый способ добиться хорошей дисциплины. Наставницы пансиона, где воспитывалась Гвен, не тратили бы время на уговоры, в ответ на возмущение тут же последовало бы наказание. Но Гвендолин еще по дороге в Трелони решила, что обойдется без жестких мер. Ей хотелось, чтобы дети относились к ней так же тепло, как она сама – к самым терпеливым и добрым своим учителям, и большее, что она себе позволила, – это постучать указкой по столу, призывая к тишине.
Стучать приходилось часто. К концу занятий голова у Гвен раскалывалась от гомона, и даже когда ученики наконец разошлись по домам, в ушах еще звенели их голоса.
– Строже с ними надо, – то ли укоризненно, то ли сочувственно сказала Талула, когда Гвен появилась в кухне. – Обедать будете?
Гвендолин так проголодалась, что проглотила все, что подала служанка, не чувствуя вкуса. Сытная еда вернула силы, а хорошее настроение принесла Джесмин. Дочь старосты сегодня выглядела еще более нарядной и довольной жизнью, чем вчера. Она влетела в кухню вихрем оборок и лент и тут же забросала Гвен вопросами:
– Как прошел день? Как дети? Не слишком озоровали?
– Как сказать, – неопределенно протянула Гвендолин. – Похоже, моя предшественница не достигла особых успехов. Только не передавай ей мои слова, пожалуйста!
– Ей сейчас не до того, – отмахнулась Джесмин. – А что до детей, вряд ли кому-то из них пригодится твоя наука. Им ведь придется, как родителям, работать на земле, никто не станет доктором или адвокатом.
– Отчего же? – не согласилась Гвен, хоть и понимала, что собеседница права. – Возможно, у кого-то из них появится шанс продолжить образование и освоить другую профессию. Но знания в любом случае не бывают лишними.
– Ты говоришь, как альд Линтон. Это он велел, чтобы в деревне открыли школу. Ты ведь с ним знакома, да?
– Знакома, – подтвердила Гвендолин. Должно быть, староста рассказал дочери о том, что новую учительницу привез в Трелони сам сквайр. Хорошо бы, чтобы данный факт не оброс нежелательными домыслами. Гвен поспешила сменить тему: – Что за люди поют и играют на народных инструментах? Вчера, когда я вернулась от вас, они выступали прямо под моим окном!
– А, есть тут такие! – рассмеялась Джесмин. – Обычно они играют на праздниках и ярмарках, но перед тобой, видно, решили отдельно покрасоваться.
– Мне понравилась их музыка, – улыбнулась Гвен.
– Я передам. Среди этих старичков-трубадуров затесался и мой дядюшка.
– Старичков? Но я заметила среди них молодого человека.
– Молодого? – Джесмин нахмурилась. – Вот уж не знаю. Может, родственник к кому-нибудь приехал? Надо выяснить! – Она подскочила с места, явно уязвленная тем, что новой учительнице известно что-то, чего не знает она сама. – Я попозже загляну! – крикнула уже от двери и, захлопнув ее, побежала по лестнице, грохоча каблуками.
– Вот егоза! – проворчала, заглянув в кухню, Талула. – Ничего, замуж выйдет – будет ходить медленно и степенно, как и положено хранительнице очага. Глядишь, скоро и ее деток учить будете!
Поблагодарив служанку за обед, Гвендолин отправилась к себе в комнату, где наконец-то смогла посвятить несколько часов исключительно Арчибальду. Никто не потревожил писательницу. Слова кружевной вязью ложились на бумагу, и Гвен казалось, будто герой ее истории тоже здесь, совсем рядом, неслышно стоит за спиной. Она даже чувствовала запах прелых листьев, налипших на подошвы его сапог за время долгой дороги.
А к закату вернулась Джесмин – влетела прямо в комнату Гвен, взбудораженная, горящая желанием немедленно поделиться новостями.
– В самом деле, родственник! Одного человека, который тут уже не живет, а домишко его остался, так тот прислал сына своей кузины приглядеть за хозяйством и подыскать покупателя для дома! Ума не приложу, как парень так быстро втерся в доверие к нашим и начал петь с ними! Не иначе, настоящий талант! А до чего же хорош собой!
– Но ведь тебе уже кто-то нравится? – напомнила Гвендолин.
– Нравится, – призналась Джесмин. – Но любоваться же никто не запретит! Ты ведь и сама его заприметила!
Гвен опустила взгляд. Вот досада – любовь к Арчибальду не помешала ей обратить внимание на приятного молодого человека. И отчего-то захотелось узнать о нем побольше.
– Его зовут Криспин Дэй, – будто угадала ее мысли дочь старосты. – У него есть лошадь и телега. Ни жены, ни детей, а родители – фермеры, как и у тебя. Видать, не бедствуют.
Гвендолин повторила про себя услышанное имя: Криспин Дэй. Простое и звонкое – так и звенит весенней капелью. Вот бы познакомиться с ним…
– Я уговорю родителей пригласить его на мой день рождения, – заявила Джесмин. – Это уже скоро. Будет вся деревня. Ты тоже приглашена! Можешь подарить мне книгу, – беззастенчиво добавила она, оглядывая прибранную комнату учительницы.
– Хорошо, подарю, – отозвалась Гвен. – Но, если он приехал только для того, чтобы продать дом, значит, скоро уедет?
– А если ему у нас понравится? Если он захочет остаться? Или присмотрит себе невесту и увезет ее с собой?
– В телеге?
– С таким парнем – хоть пешком в соседнее графство! Жаль, мое сердце уже занято.
– Ты ведь еще не знаешь, взаимны ли твои чувства.
– Выясню! Вот подойду и спрошу. А если он так и не соизволит сделать мне предложение, я дождусь високосного года и…
– Сделаешь его сама? – не поверила Гвендолин.
– Почему бы и нет? И… что это за запах?
Гвен принюхалась. В хорошо прогретой комнате витал неприятный сладковатый запашок, и это точно были не прелые листья с сапог Арчибальда. Гвендолин повертелась, оглядывая свое жилище, но так и не нашла источника запаха.
– Дохлая мышь, – сказала Джесмин.
– Ты думаешь? – с сомнением уточнила Гвен.
– Знаю, – вздохнула новообретенная приятельница. – Болтается у тебя на платье. Сзади.
Гвендолин испуганно взвизгнула и попыталась посмотреть себе за спину, одновременно думая, что вовсе не хочет видеть мышь.
– Можно? – Джесмин взяла с ее стола чистый лист бумаги. – Не волнуйся, сейчас сниму. Интересно, какой шутник тебя ею наградил? Поспорить могу – один из братьев Бенсонов.
Гвен вспомнила трех мальчишек-погодков, больше всех шумевших на занятиях, и мысленно согласилась с этой догадкой.
– Не дергайся, – велела Джесмин. – Мальчишки ее на крючок подцепили, как бы платье не порвать… Фу, гадость какая! – Она распахнула окно, вышвырнула за него «подарочек» от маленьких шутников вместе с бумагой и брезгливо отерла руки о подол. – Эти дети совсем от рук отбились. Мать два года назад умерла, а отцу не до них. Может, женится снова, будет кому его разбойников воспитывать, да пока не похоже, что он собирается новую хозяйку привести в дом. Хотя дом у него хороший и надел большой… Но у альда Линтона вон какой домище, а тоже один в нем кукует, не торопится снова жениться.
– Альд Линтон? Снова? – заинтересовалась Гвен, позабыв о дохлой мыши. – Выходит, он уже был женат? И его супруга…
– Сбежала она! – припечатала Джесмин. – Не по душе пришлась наша провинция – в столицу захотелось! А вообще там темная история, так что, может, никуда и не сбежала, а пострадала от рук любовника! Утопил он ее в озере или топором зарубил и в лесу прикопал! А альд Линтон до сих пор тоскует…
– Постой-постой! С твоей фантазией только «Грошовые ужасы» сочинять! – осадила приятельницу заинтригованная Гвен. – Давно это произошло?
– Года три назад. Может, меньше, может, больше. За временем не угонишься.
– И с тех пор он один? Но… ведь, если она жива, все еще считается его женой?
– Не думаю. Неверность женщины – повод для развода, это всем известно. «Адюльтер», во! – гордо выговорила Джесмин сложное слово. – А уж коли ее убили, то он и вовсе вдовец. Значит, может жениться во второй раз!
– А если она просто исчезла и он не знает, где жена, жива или нет? – предположила Гвендолин. – Что тогда?
– Если сгинула и нет вестей? – задумалась собеседница. – Тогда он и правда считается женатым. Несправедливо! – сочувственно вздохнула девушка. Но вздыхать и грустить было не в характере Джесмин, и она тут же сменила тему: – Насчет Криспина Дэя я еще сведения соберу, – заявила с уверенностью заправского сыщика. – Очень уж незаметно он свой приезд обставил. И вдруг – раз – уже поет в нашем хоре!
