Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Спутники – 3
Мелоранж и окрестности (герцогство Литленд)
Две балки сколочены наискось, в форме буквы Х. Грубая работа, но надежная: сколько Неймир ни напрягал мышцы, балки не дали ни дюйма слабины. Его конечности разведены и притянуты к балкам ремнями, так что и сам Неймир напоминал букву Х. Шею сдавливала петля на скользящем узле: дернешь головой – сам затянешь удавку. Он прилагал силы, чтобы шевелиться как можно меньше, и пока еще дышал свободно. Чара была не так осторожна. Неймир слышал судорожное и хриплое дыхание спутницы: похоже, она стянула удавку нечаянным рывком. Повернуться и глянуть на Чару, не задохнувшись, Неймир не мог.
Всем, что он видел, был кусок каменной стены и стол перед нею. На стене, в кольце света от факела, поблескивал жирный слизень. Сырой камень высыхал от огня, и слизень пытался отползти подальше – в тень и влагу. Сокращался и вытягивался, сокращался и вытягивался, но все не мог выбраться из пятна света.
За столом у стены сидел другой слизень, покрупнее. Этот тоже был жирен и тоже поблескивал – факел отражался в его лысой макушке. Глядя в пустоту между Неймиром и Чарой, человеческий слизень чесал брюхо. Запускал руку под фартук и скреб живот, издавая шорох. Вытаскивал ладонь на свет, разглядывал грязные пальцы и снова принимался чесать: шурх-шурх-шурх. Единственным делом слизня было следить за пленниками, и даже с этим он справлялся плохо. Пока слизень занимался своим брюхом, Неймир сумел вывернуть кисть руки и прикоснуться к ремню. Нечего надеяться расстегнуть или порвать. Но кожу ремня – старую, изношенную – покрывали трещинки. Если вогнать ноготь в одну из них и долго царапать… Час или два упорного труда, а затем рвануть как следует… Только и нужно – чтобы слизень за столом все так же тупо скреб свое брюхо. Шур… шурх… шурх…
Тишину вспорол лязг засова, факел качнулся от движения воздуха. Несколько пар каблуков простучали по камню, заставив Неймира отдернуть пальцы от ремня.
– Вот они, ваше высочество.
Человеческий слизень выпрыгнул из-за стола и согнулся в поклоне, насколько позволяло брюхо. Никто из вошедших не глянул на него. Их было четверо. Два воина в пластинчатых доспехах и островерхих шлемах, какие носят южане. Невысокая женщина… нет, девушка: куколка лет семнадцати, тонкие брови – как шрамы на белой-белой коже. И тот, кого назвали «высочеством»: мужчина, похожий на вороного жеребца. Грива смоляных волос до плеч, сквозь пряди недобро и насмешливо сверкает карий глаз.
Полувраг – так назвал этого парня Моран Степной Огонь. Да, именно, полу. Не слишком грозный, не много злобы в глазах, мало твердости в скулах. Если разобраться, собственный вождь пугал Нея значительно больше, чем вражеский. Однако сейчас жизни Спутников в руках полуврага, и придется очень постараться, чтобы спасти их.
– Долгих лет вашему высочеству! – выкрикнул Неймир, стараясь не затянуть петлю.
– Знаешь, кто я? – ухмыльнулся полувраг. – Или повторяешь, как попугай?
– Кто не знает принца Гектора Шиммерийского, Первого из Пяти, славного среди славных?
Полувраг прищурился с любопытством. Обронил:
– Стул…
Воины свиты подсунули сиденье под задницу принца, он сел, куколка встала рядом, приобняв его за шею.
– Как твое имя, шаван?
– Ваше высочество, простите, но тут закралась печальная ошибка. Ошибка из ошибок, ваше высочество! Я не шаван!
– А кто же, позволь узнать?
Неймир ответил с чистейшим южным выговором, какой только услышишь от Львиных Врат до Берега Бивней:
– К услугам вашего высочества славный Ней-Луккум, делец Юго-восточной гильдии, хозяин трех кораблей, почтенный гражданин Оркады!
– Хочешь сказать, ты – шиммериец? – губы принца изогнулись гримасой недоверия.
– Ваше высочество, я не только имел желание сказать, но и выполнил его. Я – шиммериец, сын южного солнца, вернейший из ваших подданных!
Принц Гектор бросил взгляд на свою куклу, и та мурлыкнула:
– Он врет, мой господин.
– Ты врешь, – повторил принц.
– Пускай мои чресла усохнут, как сорванный цветок, если посмею солгать вашему высочеству!
– Ты смуглый, как кочевник.
– Странствия сделали меня таким. Солнце не знает жалости к мореплавателю.
– Ты явился в Мелоранж, чтобы шпионить.
– Я приехал заключать сделки. Война – лучшее время для торговли.
Куколка принца шепнула:
– Бессовестная ложь. Мой господин, он даже дня не жил в Шиммери!
Неймир ответил со всею гордостью, какую позволяла ему петля на шее:
– Жаль, что вы так заблуждаетесь, госпожа, ведь стыд за эти слова измучит вас. Я родился и вырос в Оркаде – жемчужине Юга. Особняк моего славного отца – Калим-Луккума – стоял на Портовом проезде Глубокой гавани. В окна детской я видел башню Белой Девы и чайный дом славного Аферана.
– Отец обучил тебя ремеслу купца? – поинтересовался принц.
– Отец лишь начал мое обучение, ваше высочество. А после на пять лет отдал меня в услужение славному Оберлику – третьему старшине гильдии. Ваше высочество не может не знать: по традициям Оркады, купец отдает сына в обучение другому купцу, чтобы дополнить свое искусство мастерством коллеги.
– Чем ты торгуешь? Шелком?
– Горько, что ваше высочество унижают меня такой догадкой. В Оркаде лишь глупец торгует шелком, ведь эта привилегия отдана купцам города Лаэма. Самый прибыльный товар, что уходит из гаваней Оркады, – это чай. Его я и продаю дворянам Литленда и Короны.
– Сколько ты имеешь кораблей? Четыре?..
– Три, ваше высочество.
– Какого измещения и класса?
Неймир ответил, не колеблясь.
– Сколько мачт и парусов?
Неймир сказал.
– В каких верфях заказал постройку?
Неймир назвал лучшие верфи Оркады.
– Но там я заказал только два судна из трех. Первый корабль был мне подарен отцом на совершеннолетие, по традиции моего славного рода.
Принц потеребил свою куколку и метнул вопросительный взгляд: видала, каков? Она изогнула бровь: вот уж сюрприз!
– Ты многое знаешь о Юге, – сказал принц пленнику. – Наши порядки тебе известны, и в Оркаде ты бывал не раз, и купеческое дело понимаешь. Но скажи мне, ловкач, отчего тогда ты женат на шаванке?
Принц Гектор направил палец в лицо Чаре. До сих пор он ни разу не глянул на нее. Кажется, лишь теперь заметил.
– Женат?.. – удивленно переспросил Ней.
– Скажешь, она – тоже южанка? Ее кожа – кофе с молоком! Ни одна белокровная не доведет себя до такого! А глаза – узкие, злющие; смотрит – будто целится. Она – лошадница! Что на это скажешь?
Ней пожал бы плечами, если бы ремни позволили. Сказал с безмятежным спокойствием:
– Конечно, шаванка, ваше высочество. Понял бы и менее наблюдательный человек, чем вы. Но кто сказал, что она мне жена? Разве славные женятся на лошадницах?
– И кто же она?
– Чара – моя альтесса для любовных утех, ваше высочество. Альтессу для бесед и альтессу для домашнего уюта я оставил в Оркаде, чтобы не рисковать ими в опасном путешествии. Но от любви мужчине никак нельзя воздерживаться, иначе стержень усохнет, как яблочный черенок. Потому и взял Чару с собой. Она – мастер в этом деле.
Ней лукаво подмигнул принцу:
– Не желаете ли испробовать?..
– Хе-хе! – Гектор издал смешок. Судя по искоркам в глазах, он еще не поверил Нею до конца, но был очень близок к этому. – И где же ты купил свою Чару? В Оркаде?
– В Лаэме, ваше высочество. Тамошний привоз гораздо богаче.
– А за какие деньги?
– Шаван-торговец просил двести тридцать, а я сбил до двухсот: у нее на левой груди шрам. Хотя теперь, ваше высочество, я бы Чару не уступил и за триста. А что шрам – так это даже лучше, на мой взгляд: больше остроты и пикантности.
– Ты, как я вижу, и в женщинах знаток?.. – улыбнулся принц.
– Каким бы я был мужчиной, если бы не знался в женщинах? Эта наука – первая среди всех!
– Раз ты знаток, то не скажешь ли: в какие деньги обошелся мой цветочек?
Принц обнял за талию хрупкую девицу. Неймир хмыкнул:
– Я бы сказал, ваше высочество, но вежливость заставляет молчать.
– Отчего так?
– Боюсь, мой ответ огорчит вас, а расстроить ваше высочество – последнее, чего бы мне хотелось.
– Не скромничай, славный. Я нынче в прекрасном настроении, и что бы ты ни сказал, слова не омрачат его.
– Ну, раз так, ваше высочество, то скажу, но наперед прошу прощения. Ваша девушка – бела кожей, изящна и юна. Такой товар редко встретишь. Полагаю, шельмец-торгаш взял с вас не меньше пятисот эфесов. На сотню он завысил цену потому, что вы – принц. С меня просил бы четыреста. Я сказал бы: она – не леди Центральных земель, а всего лишь болотница Дарквотера, это по губам и подбородку видно. Цену скинули бы до трехсот, а я бы сказал: в ней нет чистоты, больно нагло смотрит в глаза, по всему – не девственница. Торгаш бы сказал: двести двадцать. А я бы ответил: сто десять. В ней еще один весьма крупный изъян имеется.
– Это какой? – фыркнула девица.
– Не умеет молчать, когда не спрашивают, – сказал Ней, не глянув в ее сторону.
Гектор Шиммерийский рассмеялся. Встал, откинул волосы с лица, впервые глянул на пленника обоими глазами.
– Ты очень порадовал меня, славный. Нужно всегда наслаждаться жизнью. Что я ни делаю – воюю ли, торгую, пирую, допрашиваю узников – люблю все делать с удовольствием! Если бы ты запирался и молчал, или визжал от ужаса, пуская слюни, или умолял о пощаде – было бы неприятно. Я бы так скверно провел утро, словно выбросил его из жизни. Но ты говорил спокойно и красиво, доставил мне много удовольствия. Благодарю тебя!
– И для меня было счастьем побеседовать с вашим высочеством! Жаль, что петля на шее не дает мне поклониться, как требует вежливость.
Принц хлопнул себя по лбу:
– Ах, конечно! Какая бестактность с моей стороны…
Он своими руками взялся за узел, но не сумел распутать. Подозвал слизня:
– Сними петлю.
Тюремщик был ниже пленника и не доставал до узла. Со скрипом подтащил табуретку, влез на нее, принялся пыхтеть за ухом Нея, возясь с веревкой. Принц Гектор сказал:
– Пока ты здесь, славный, позволь продлить нашу беседу и обсудить еще один вопрос.
– Почту за честь, ваше высочество!
– Коль скоро ты прибыл из Шиммери, то мало знаешь о здешней войне. Придется мне посвятить тебя в дела. Наш враг – орда грязных разбойников под руководством самого отъявленного мерзавца, Морана Степного Огня. С помощью полков владыки Адриана, вечное счастье его душе, мы разбили шаванов так, что они бежали в степь, очертя голову. Погиб каждый четвертый из них, что по меркам орды – чудовищные потери. Прежде, если в бою умирал хотя бы каждый десятый, то шаваны уходили и не возвращались. Чтобы ты понимал, кочевники бьются не за славу и не за гордость, а только ради денег. Мертвецам же деньги не нужны.
Слизень наконец стащил петлю с шеи Неймира, тот с наслаждением вдохнул полной грудью и попросил:
– Моя альтесса…
– Да, да, конечно, – принц махнул тюремщику, и тот перебежал к Чаре. – Так вот. Я ожидал, что теперь, после страшного разгрома, шаваны уберутся за Холливел и больше не покажутся. Но Моран Степной Огонь, этот кровавый зверь, сумел удержать орду в Литленде. Он перебил сотни дезертиров, до полусмерти запугал шаванов и заставил их беспрекословно подчиняться приказам. А это, чтобы ты знал, славный, очень не в духе орды. Ничем так не дорожит шаван, как конем и свободой, – поскольку больше ничего не имеет. Отними у шавана свободу – получишь лютого врага. Всадники должны быть очень недовольны Мораном, – так подумал я. И, представь, получил подтверждение.
Петля слетела с шеи Чары, лучница задышала глубоко и ровно.
– Позвольте, ваше высочество… Мои руки совсем затекли… – пожаловался Ней, и принц кивнул:
– Тюремшик, слышал его? Руки славного затекли!
Слизень снова запыхтел над ухом Нея, а принц продолжил:
– Я получил письмо от одного ганты из орды. Ганта – это у них, на Западе, мелкий вождь, вроде нашего барона. Представь, среди них бывают грамотные!.. Так вот, один ганта написал мне…
Вынув из кармана замусоленный листок, Гектор зачитал вслух:
– «Принц, ты наш враг, но Моран – хуже. Хочу положить его в пыль, потому помогу тебе. Предупреждаю: Моран послал в Мелоранж разведку. Сколько всего лазутчиков – мне неизвестно, но знаю двух из них: мужчину и женщину. У женщины зоркий глаз и меткий лук, а мужчина – ловок, храбр и может притвориться кем угодно. В орде эту пару зовут Спутниками, а настоящие имена – Чара и Неймир».
Принц наклонился к самому уху Нея:
– Скажи, славный, не знаешь ли ты этих двоих?..
Еще звучало последнее слово, когда Ней рванулся, выдрал руку из ремня и ухватил принца за горло. Тот отдернулся, цепкие пальцы Нея впились в его кадык, сжались… и соскользнули. Гектор Шиммерийский отскочил к стене и заорал на тюремщика:
– Ты расстегнул ремень?! Болван!
– В-в-ваше высочество с-с-сами при-при…
– Я играл с ним! Шутил! Ты шуток не различаешь?!
Слизень потратил минуту, чтобы заарканить руку Неймира и снова привязать ее к балке. Ней дрожал от ярости и досады. Все мышцы бугрились, тщась порвать ремни. Дыхание толчками вырывалось из горла.
– Ну, ну, спокойнее! – сказал ему принц. – Это всего лишь предательство. Обычная штука, привыкай. А ты хорош: акцент прекрасен, повадки правильны. Я ни за что не распознал бы тебя, если б не письмецо.
– Ш-шшакал! – бросила Чара. – Мерзкая тварь!
Голос хриплый, низкий, грубый. Никакого южного сахара.
– Я шакал?.. – принц не столько обиделся, сколько удивился. – Почему? Это же не я вас предал.
– И ты. И он. Мы доберемся до обоих. Пыль скучает по вам.
– Доберетесь?.. – принц потер подбородок так, будто всерьез взвешивал ее слова. – Ммм… Полагаю, нет. А ты как думаешь?
Он обращался к связанному Неймиру. Пленник сказал с тяжелым вздохом:
– Мы не знаем никакого плана…
– Ну-ну-ну, – принц укоризненно покачал головой. – Мы очень приятно вели беседу, ни к чему теперь ее портить. Ты запрешься, я прикажу, мои люди возьмут одну из этих штук…
Гектор оглядел стол с инструментами, брезгливо взял один, похожий на ухват.
– Что это вообще такое?.. Для чего?.. Я даже не представляю и совсем не мечтаю выяснить. Люблю жить с удовольствием, а не… – он глянул на ухват и с омерзением отбросил. – Фу, дрянь какая.
– Мы ничего не знаем, – прохрипел Неймир. – Мы простые разведчики, не вожди, не полководцы…
– Вот как мы поступим, – сказал принц. – Я отвечу тебе приятностью на приятность. Ты знаешь нравы моего Юга, а я покажу, что понимаю душу Запада. Что бы ты ни говорил, вы, шаваны, боитесь боли и смерти. Да, да, все боятся, даже Моран, спали его солнце. Но есть кое-что, чего вы страшитесь еще сильнее. Эй, ты…
Принц махнул тюремщику и указал на Чару:
– Отрежь ей ноги.
Ней похолодел и обмер. Услышал, как Чара Без Страха от ужаса перестала дышать.
Слизень выбрал инструмент – пилу с мелкими зубцами, темную от ржавчины. Принц скривился:
– Нет, болван! Что это за мерзость? Возьми меч или топор, сделай дело чисто! Пусть она не помрет от боли или гнилой крови. Пусть живет долго-долго, но не может ни сесть в седло, ни ступить шагу. Пускай ползает по земле и клянчит милостыню – год за годом, год за годом, пока кто-нибудь не зарежет ее из сострадания. И даже тогда, после смерти, ее душа не примкнет к счастливым Духам-Странникам, а останется прикована к той паперти, где много лет подбирала из пыли монетки. Навечно.
Вынося приговор Чаре, принц ни разу не посмотрел на нее. Даже когда она преодолела первый ужас и закричала, извергла поток самых яростных и лютых проклятий, Гектор не удостоил ее взгляда. Он говорил только с Неймиром.
– Что скажешь, славный Ней? Я угадал ваш страх?
– Не делай этого… – выдавил пленник. – Не с ней… Сделай со мной.
– О, конечно! Ты будешь следующим – сразу после Чары. Если не скажешь то, что хочу знать.
– Я не знаю никаких планов! Моран не делится с простыми всадниками!!!
– Жаль, что он так скрытен. Это омрачит мое утро…
Принц печально нахмурился и кивнул слизню. Тот поднял топор, целясь выше колена лучницы.
– Нет! Стойте!.. – заорал Неймир. – Я скажу!
– Какая прелесть!
Принц Гектор откинул со лба волосы:
– Я весь внимание. Просвети меня, славный Ней.
– Моран велел нам узнать, куда причалит твой флот. Мы атакуем его и сожжем. Ты застрянешь в Мелоранже, а мы…
– Ну-ну, не останавливайся! Половина правды – половина ножки.
– А мы пойдем в Шиммери, пока там нет тебя.
– Чудесно!
Гектор Шиммерийский хлопнул в ладоши от восторга. Смеясь, обернулся к своей девице:
– Что я тебе говорил? Нет, вспомни, что я сказал?!
– Что они пойдут в Шиммери, любимый.
– Да! А почему я так говорил?
– Ты догадался…
– Потому, что я шаванов насквозь вижу! Вот почему!
Он потрепал пленника по щеке и сказал:
– Но теперь главный вопрос. Мои корабли – как ты, конечно, узнал – придут в Ливневый Лес двадцатого января. А вот знает ли об этом Моран?
– Мы не могли подать ему весть…
– Конечно, не могли. Не пошлешь же голубя в чистое поле! Но были ли другие разведчики, кроме вас?
Ней отрицательно качнул головой – и тут же получил удар по лицу.
– Эй! Ты думаешь, я – дурак? Или я должен поверить, что Моран – дурак?.. Сколько было разведчиков?
– Только мы…
Новый удар. Перстень на принцевом пальце распорол ему щеку.
– Ты портишь мне настроение. Я этого не люблю. Еще одна твоя ложь будет стоить Чаре ступней. Итак, сколько было разведчиков?
– Семеро.
– Кроме вас?
– Нет, с нами.
– Мы поймали пятерых. Троих убили, вы достались живыми. Значит, еще двое остались на свободе. Если скажу, что кто-то из них сейчас скачет к Морану, сильно ошибусь?
– Нет.
– Стало быть, Моран уже знает о кораблях. А я знаю, где встречать Морана: на подступах к Ливневому Лесу. В самой глубине джунглей, где шаваны беспомощны, как детишки. Прелестно, прелестно!
Южанин притянул к себе девчонку и громко поцеловал.
– Я, Гектор Шиммерийский, покончу с ордой. Сделаю то, чего не смог великий Адриан! Каково?!
– Любимый…
Потом он обернулся к Неймиру, и тень скользнула по лицу полуврага.
– Вот только одна печаль… Моран не знает, что я знаю его планы. Отпущу вас – поскачете к нему, предупредите. Боюсь, Ней… Как бы ни был ты мне симпатичен…
– Нет, нет! Я же все сказал, что вы хотели!
– И потому умрешь всадником, а не безногим калекой. Но оставить вас в живых будет… ммм…
– Неблагоразумно, – подсказала девица.
– Глупо, – кивнул принц.
– Ваше высочество, – произнесла Чара. Голос был неожиданно спокоен. – Ты ведь не был нашим врагом. Мы били тирана и шакалов-Литлендов, а ты всунулся. Теперь ставишь капкан, хочешь всю орду положить в пыль. Ты совсем не боишься? А зря. Ох, зря. У Запада долгая память.
Гектор поморщился и приказал:
– Заткните ей рот. Она слишком мрачная, не люблю таких. А ты, Ней… Не держи зла. Как вы, западники, говорите: тирья-тирья.
Полувраг не остался смотреть казнь – зрелище могло испортить аппетит. Он ушел, забрав девицу и одного мечника. С пленниками остался второй воин и слизень. Воин сказал:
– Делай, не мешкай.
Тюремщик потер ладони о фартук и спросил:
– Как?
– Нет разницы. Сделай, как можешь.
Слизень поднял топор. Глянул на пол, замешкался. Видать, именно ему придется потом отмывать кровь. А крови будет о-ох как много.
Слизень обвел рукой шею и показал, будто затягивает узел.
– А можно я… того…?
– Да плевать. Делай уже.
– Сейчас, я сейчас.
Он подтащил табуретку. Пыхтя, взгромоздился на нее, ухватил веревку за ухом Чары. А Неймир, все это время отчаянно думавший над спасением, увидел, кажется, луч надежды.
– Стой, стой!
– Чего это?.. – удивился слизень.
– Принц обещал, что мы умрем, как всадники. Нарушишь клятву принца?
– У?.. – слизень зыркнул на мечника. Тот спросил Нея:
– Как всадник – это как?
– В седле.
– Размечтался. Отсюда ты не выйдешь. Коня, что ли, тащить в погреб?
– Тогда – хотя бы на ногах.
– Никаких боев. Принц велел убить, а не устраивать пляски.
– Я не сказал – в бою. Просто на ногах. Развяжи мне ноги и позволь встать на них. Руки держи связанными.
– Чушь какая-то.
– Прошу. Как воин воина. Умрем со связанными ногами – не попадем в Орду Странников. Наши духи навсегда останутся в темнице! Пожалей! Как солдат солдата прошу!
Южане – не северяне: у них имеется душа. Мелкая, себялюбивая, жадная, – но все же. Со всем жаром Неймир взывал к душонке шиммерийца:
– Мы тебе ничем не навредили. Все сказали, как хотел его высочество. Он бы вовсе нас отпустил, если б мог! Сжалься, воин, не обрекай на участь, что хуже гибели. Позволь умереть правильно!
Южный мечник поддался:
– Ладно, помни доброту… Ты, фартук, развяжи им ноги. По очереди: отвяжи бабу и прикончи, потом то же самое с парнем.
– Сперва меня, – попросил Ней. – Не хочу видеть ее смерть.
– Почему?
– Ты никогда не любил женщину?
– Она – не женщина, а свирепая сука.
– Сердцу не прикажешь.
– Хм…
Воин задумался: есть ли подвох в просьбе пленника? По правде, Неймир сам не знал, в чем его план. Ноги – не руки. Свободной ногой можно раз хорошо ударить. Можно вырубить слизня или даже убить – вогнать кадык в глотку. Но это не спасет ни Нея, ни Чару: воин, что держится в стороне, обнажит меч и зарубит обоих. Одна только малая надежда…
– Ладно, – кивнул мечник, – начни с парня.
Слизень шумно наклонился к ногам Неймира, стал расстегивать ремни. Кажется, он ничего не мог делать без пыхтения. Ремни упали. Ней распрямил ноги, повис на руках, но не достал до пола ступнями. Жалобно глянул на мечника:
– Брат, я вишу, а не стою… Мне бы стоять…
– Надоел, – буркнул воин. – Сколько ни сделай, все ему мало. Кончай его!
Слизень полез на табуретку. Прежде, чем петля затянулась на шее, Ней подогнул ноги, уперся ступнями в балки креста, подтянулся на руках как можно выше…
– Эй, ты что это?!
…и бросил всю массу тела вниз. Деревянный крест сорвался с крепления. Ней ударил ступнями в пол, ахнул, еле выстоял под весом скрещенных балок. Ремни на запястьях выдержали. Руки – проклятье! – остались привязаны к дереву, и теперь тяжеленный крест лежал на спине Нея.
– Трюкач, – буркнул воин и обнажил меч. – Думаешь, оно тебе поможет?
– Посмотрим.
Едва услышав шаги за спиной, Ней крутанулся на месте. Балки на спине стали оружием. Тюремщик жалобно хрюкнул, когда его сшибло с ног. Мечник двинулся к Неймиру, тот попятился. Пошевелил плечами, поправив тяжеленный крест. Согнул в коленях ноги, находя прочную опору. Воин с насмешкой глядел на его потуги. Ней смотрелся неповоротливо и глупо: кажется, толкни – упадет. Но концы балок торчали на ярд во все стороны и вполне могли сбить мечника, как только что – тюремщика. Потому воин не спешил – ждал, пока Ней свалится сам.
– И долго ты простоишь с этой штукой?
Вместо ответа пленник рванулся в атаку. Подбежал к воину, целя концом балки ему в грудь. Но тот легко увернулся от удара и обошел сбоку. Ней крутанул крестом, мечник присел. Балка пролетела над его головой, а он сделал выпад. Ней шатнулся от резкой боли в боку. Мечник поймал конец балки и толкнул. Не удержав равновесия, Ней грохнулся на пол. Масса креста приплющила его к камням.
– Попрыгал – и будет.
Воин занес клинок.
Странный звук заставил его обернуться: кто-то негромко кашлянул. Никто не слышал скрипа петель, однако дверь была теперь открыта, и на пороге стоял человек. Широкополая шляпа скрывала лицо густой тенью, серый плащ прятал плечи и локти. Виднелись лишь ладони, лежащие на поясном ремне. Оружия на поясе не было – ни меча, ни кинжала, только ряд разноцветных бляшек.
– Кхм-кхм, – прокашлялся человек в плаще. – Я возьму этих двоих. Они мне нужны.
– Ты еще кто? – мечник поднял оружие.
– Тот, кому плевать на твою железку.
Человек выбросил руку вперед. Стая красных искр слетела с пальцев и ударила воину в лицо.
– Ааааа!..
Воин выронил меч и вцепился ладонями в лицо, будто хотел содрать кожу с головы. Человек в плаще подошел к нему, легонько шлепнул по плечу. Мечник повалился на пол и замер. Человек ткнул пальцем в лоб тюремщику, который только что сумел подняться.
– Развяжи обоих.
Приказ был выполнен почти мгновенно. Обретя свободу, всадники тут же схватили оружие: Ней взял меч воина, Чара – топорик тюремщика. Человек в плаще сказал:
– Вы спросите, кто я. Отвечу.
Он положил ладонь на лысую макушку слизня. От пальцев протянулись синие нити, опутали сетью голову – и она вспыхнула невидимым пламенем. Не было ни огня, ни жара, ни дыма. Кожа просто обуглилась и рассыпалась пеплом. На плечах трупа остался голый череп.
– Я – Колдун. Зовите меня так.
* * *
Они почти без труда покинули темницу. Это не было подземелье настоящего замка. Замок держали Литленды, а шиммерийцам отдали десяток простых городских домов. В подвале одного из них и держали пленников. Впрочем, будь они в замке, возможно, Колдун смог бы вывести их и оттуда. Двум стражникам у дверей он просто сказал: «Они со мной», – и воины даже не глянули на Чару с Неем.
Быстрым шагом вышли из квартала шиммерийцев, свернули в тенистую подворотню. Колдун остановился:
– Пару слов.
– Кто ты и почему помог нам? – спросила Чара.
– Нет, – он качнул головой. – Мои слова. На твои нет времени.
– Слушаем, – сказал Ней.
– Я вас спас. Вы мне должны.
– Лысого хвоста должны! – рыкнула Чара. – Мы тебя не просили.
– Чего ты хочешь? – спросил Ней.
– Поскачете к Морану, предупредите о засаде, которую строит принц. Моран возвысит вас и сделает своими спутниками. Потом приду я. Вы сведете меня с Мораном.
– И все?
– Скажете: это Колдун. Он многое может, мы видели. Скажете: он на нашей стороне.
– После этого – в расчете?
– Да.
– Идет.
Чара фыркнула:
– Только этому не бывать. Принц найдет трупы, поймет, что мы сбежали, поменяет план.
– Не найдет, – Колдун качнул головой. – И не поймет.
Он поправил шляпу, приподняв поля. Лишь теперь Ней увидел лицо спасителя. Сломанный нос, свернутый набок. Блестящий золотой зуб под ощеренной заячьей губой. И блеклые косые глаза. В жизни Неймир не видел настолько косых глаз. Невозможно понять, куда смотрит Колдун, и от этого почему-то жутко.
– Я позабочусь, – сказал Колдун. Помедлил, будто взвесил, не добавить ли что-то. Сверкнул зубом и издал смешок: – Хе-хе.
* * *
Час спустя они скакали в степи, оставив за спиной столицу Малой Земли. Если бы стражники нашли мертвецов, они подняли бы тревогу. Принц Гектор шепнул бы слово Литлендам, те заперли бы ворота, и город стал клеткой. Но ничего не случилось. Ворота стояли открытыми, а на всадниках по-прежнему была одежда южан, и стражники только махнули им:
– Счастливого пути, славные!
Первый час Неймир ждал погони. Потом вздохнул с облегчением: теперь уже никак не настигнут, даже если спохватятся. Сказал Чаре:
– Ушли. Из самых клыков выскочили!
Она промолчала.
– Ты бы порадовалась. Не каждый день так везет. Со дня, как побились с Адрианом, ни разу удачи не видали. Сегодня – первая.
Чара молчала и дальше.
– Ты что, злишься?
– Отцепись! – рыкнула она. – Замолкни, а то скажу.
– И скажи! На что злишься, а?
Она промолчала, только опалила взглядом.
– Так на что?
– Ты – поганый трусливый шакал! Мне стыдно ездить с тобой!
Она скакала на полкорпуса впереди. Оглядываясь, плевала в Нея словами:
– Обмочился со страху! Распустил язык! Ты – позор Запада! Овца!
– Я же тебя спасал…
– Ценою всей орды?! Как ты мог подумать, что я хочу такого спасения?!
– Лучше было смотреть, как тебе отрежут ноги?
– Да! Будь я проклята, да! Смотреть не мог? У тебя сердце девчонки! Ползун, а не всадник!
Последнего Ней не стерпел.
– А ты – дурная злая сука.
– Что-о?
– Я врал, как умел, и почти нас вытащил. Ты только орала и бранилась. Ничего лучше не выдумала. Это мне стыдно, что езжу с такой дурой.
Она рванула в сторону, налетела на Неймира, замахнулась. Он перехватил ее руку и вырвал поводья. Натянул, вынуждая коней встать. Чара хлестала его свободной рукой и пыталась освободиться. Он был сильнее. Когда кони остановились, Ней стащил ее с седла и бросил наземь. Чара отбивалась и рычала, пока он срывал с нее южные тряпки. Ней прижал женщину к земле. Она замерла, раздувая ноздри, прерывисто дыша… Издала хриплый стон и выгнулась ему навстречу.
Вскоре они снова скакали на юг.
– Ты обезумел, – сказала Чара. Совсем другим уже голосом. – Если за нами погоня, ты дал им лишнюю четверть часа.
– Уйдем, – отмахнулся Ней.
– Я в лохмотьях похожа на нищенку.
– Плевать.
– И теперь у нас меньше сил для скачки.
– Сил хватит.
Чара глянула на него: без тени злобы, с робкой надеждой.
– Скажи: мы успеем?
– Успеем.
– Скажи так, чтобы я поверила.
– Мы потеряли в темнице всего день. Орда не могла уйти далеко. А если ушла, то мы знаем куда: к Ливневому Лесу. Пойдем следом, нагоним.
Чара сказала:
– Прости. Ты меня спас. Я была неправа.
– Нет, ты права. Я глупец. Из-за меня все в опасности.
– Но мы успеем, – сказала Чара.
И повторила, вложив всю веру, какую имела:
– Успеем.
* * *
Там, где стояла орда, теперь лежало голое поле. Черное от кострищ, смрадное от навоза и трупов, что до сих пор висели на столбах.
– Все… – только и сказала Чара.
Спешилась, прошла несколько шагов, бессильно опустилась на землю.
Ней тоже спешился. Присел перед спутницей, положил руки ей на плечи.
– Не горюй. Найдем еды и воды, подкрепимся, пойдем по следам. Нагоним наших раньше, чем они влетят в засаду.
– Врешь, – тяжело вздохнула Чара.
Даже дважды, если разобраться. Всю дорогу от Мелоранжа они жевали коренья, и здесь еды тоже не предвиделось: откуда взяться пище там, где месяц простояло войско? Но вторая часть лжи куда страшнее: им не нагнать орду. Трава успела подняться на пятнах от шатров, ветер размел пепелища, вороны до костей обглодали тела. Орда ушла добрую неделю назад. Теперь она у самого Ливневого Леса – все равно, что на погребальном костре.
– Все погибнут, – сказала Чара. – Из-за нас.
– Из-за меня, – поправил Ней.
– Не все ли едино?
Неймир не знал, о чем мечтает больше: перегрызть себе глотку или найти для Чары хоть слово утешения. То и другое было одинаково невозможно.
Он побрел, шатаясь. Ноги подкашивались… вряд ли от голода. Глаза слепли. Не видели ни солнца, ни туч – только траву на месте шатров, разметенные пепелища…
– Эй… – шепнула Чара.
Повторила громче, с проблеском в голосе:
– Эй!..
Он оглянулся. Заметил надежду в ее глазах и неожиданно для себя сказал:
– Тут что-то не так.
– Что-то не так, – эхом отозвалась спутница.
– Кажется, орда ушла неделю назад…
– Но она не могла уйти так давно! Те, другие разведчики вернулись вчера, или два дня назад, или три…
– Но не раньше! Неделю назад Моран еще не знал, где корабли принца.
– Значит, он ушел…
– Не в Ливневый Лес!
– Совсем в другую сторону!!
Боясь поверить напрасно, они выехали из лагеря и прошли по следам всадников. Все верно! Шаваны вошли в джунгли, но потом двинулись не в сторону Ливневого Леса, а свернули севернее, ближе к Мелоранжу. Пошли по самому краю чащи, не углубляясь далеко. Похоже на то, что Моран решил-таки штурмовать столицу Литленда. Трудное и опасное дело, но все же лучше верной смерти в Ливневом Лесу!
На радостях Ней прижал к себе Чару.
– Потом. Побереги силы, – она укусила его за ухо. – Нам нужно нагнать их, а еда будет нескоро.
– Когда нагоним… – он подмигнул ей.
Спутница крепко поцеловала его и прыгнула в седло.
* * *
Идти через джунгли – опасное дело, а следом за ордой – вдвойне. Литлендцы отслеживают передвижения врага. Наверняка их разведчики идут по стопам орды, как и Неймир с Чарой. Потому спутники все время были начеку, прислушивались к каждому звуку, держали наготове свое скудное оружие.
Вскоре они повстречали литлендских разведчиков, однако ни меч, ни топорик не нашли применения. Неймир хмыкнул, глядя на холмик свежей рыхлой земли. Чара проехала дальше и нашла еще пару таких же. Моран Степной Огонь оставлял за собою засады и истреблял всех, кто шел по его следам. Было ясно, что в могилах лежат литлендцы: тела своих всадников Моран сжег бы, а не отдал червям. Но вот что странно…
– Зачем их зарыли? Почему не бросили шакалам?
– Кроме шакалов, слетелись бы стервятники. Их можно увидеть издали.
– Моран пытается идти скрытно?
– Сама видишь. Убивает разведчиков, не бросает трупы, не жжет костры.
Действительно: ни одного пепелища спутники не видели с тех пор, как въехали в джунгли.
– Как можно незаметно провести орду? Чертова тьма всадников!..
– Есть способы… Выслать вперед авангард, чтобы уничтожил засады и распугал зверье. Главные силы вести веером: на флангах мелкие отряды, в центре – крупные. На три мили вокруг – кольцо дозоров.
– Хм…
Теперь ехали с двойной осторожностью, опасаясь не столько литлендцев, сколько засад своих же соплеменников. Впереди двигалась Чара – уж ее-то никак не спутаешь с южанкой. Ней отставал на пару корпусов, готовый в любой миг придти на помощь. Мучительно долго выбирали места для ночевок, и все равно спали поочередно, никогда не чувствуя себя в полной безопасности.
Таким порядком двигались четверо суток и нашли за это время дюжину свежих могил. Следы войска все больше забирали на север, все ближе подходили к столице Литленда.
На пятые сутки их встретили.
Усталая Чара заметила засаду раньше, чем была замечена сама, но выиграла лишь пару секунд. Едва успела спрыгнуть с коня и присесть, как стрела свистнула над головой.
– Эй, не стреляй! – крикнул кто-то. – Она – лошадница!
– Да, теперь вижу… – ответил лучник.
Он сидел на ветке в стороне от тропы. А шагах в десяти впереди Чары из-за дерева вышел мечник. Нет, вернее сказать – всадник. Шаван. Глаза как миндаль, кожа смуглая, пояс в узорах.
Обласкал Чару взглядом с головы до ног, ухмыльнулся:
– Хороша! Продал бы тебя в Лаэм… или оставил себе.
– Попробуй, – оскалилась Чара.
– Попробуй, – повторил Ней, подходя к шавану сбоку.
– Плохо слушаете, – шаван развел руками. – Я сказал: продал бы. Если бы встретил в другой день.
– Чем нынешний отличается?
– Как – чем? – он хохотнул. – Ты слыхал, она спрашивает: чем?
Лучник на ветке засмеялся в ответ.
– Послушай-ка, брат, – тихо сказал Неймир. – Мы устали и злы от голода, потому терпения у нас мало. Я – Неймир Спутник, а она – Чара Спутница. Мы – всадники орды и очень не хотим убивать своих. Но если ты продолжишь в том же духе, то вряд ли увидишь закат. А теперь скажи ясно: кто ты такой и что случилось?
– Вы – Спутники? – воскликнул шаван. – Если так, то простите меня, братья. Я должен был вам посочувствовать. Обидно для пары таких видных всадников пропустить великое сражение!
– Какое сражение?
– С шиммерийцами, конечно! Вчера мы разбили их и прогнали прочь!
– Разбили шиммерийцев?!
– Точно! Принц Гектор с армией вышел из Мелоранжа. Никто не знает зачем! Просто раскрыл ворота и вышел, и двинул быстрым маршем на восток, к Ливневому Лесу. Мы стояли в джунглях, а он мчал, очертя голову, и нас даже не заметил. Тогда мы выступили из чащи и ударили ему в бок, в спину. Очень скоро шиммерийцы побежали, а мы гнались и жарили их в хвост и гриву!
– Вот только литлендцы вышли из-за стен, – вставил лучник, – и нам пришлось развернуться, чтобы загнать их назад в город.
– Потому шиммерийцы уцелели. Но сбежали к своим кораблям, бросив все: повозки, щиты, оружие! Мы так их напугали, что внуки их внуков еще будут вспоминать!
– А вся штука в чем? – добавил лучник. – Духи Степей нам помогли!
– Да, верно. Помутили рассудок принца Гектора – иначе он бы из-за стен и носу не показал. Но и Моран Степной Огонь хорошо сообразил: только увидел шанс, сразу схватил его за хвост. Моран – знатный вождь, что ни говори.
– Знатный вождь, – согласился Неймир и бросил косой взгляд на Чару. Мол: говорил же я!.. Она скривилась и нехотя кивнула.
– А теперь отведете нас в лагерь?
* * *
Лагеря не было как такового. Был кусок степи, гудящий от тысяч людей и коней. Все роилось, шумело, вертелось. Каждый двигался куда-нибудь, что-то нес, что-то городил, что-то починял – никто не мог усидеть на месте. И каждый непременно издавал звуки: перекрикивался с кем-то, насвистывал в усы, покряхтывал, посмеивался. Гортанно орали вожаки; ржали и фыркали кони; стучали молотки, вколачивая в землю колья; хлопали на ветру шкуры шатров; визжали лезвия о ремни и оселки; сцепив зубы, скрипели раненые, которых штопали кривыми иглами. Раненых было мало – сотни, если не десятки. А вот чего хватало с лихвой, так это трофеев. Целые горы мечей, ножей, топоров, арбалетов, шлемов, доспехов громоздились среди лагеря. И не только оружие – была и серебряная посуда, шелковые одежды, разноцветные фрукты, головы сыра, бутыли вин, оплетенные лозой. Весь обоз принца Гектора достался шаванам. Трофеев оказалось так много, что их до сих пор не успели сосчитать и поделить. Они высились, как холмы, охраняемые верными всадниками Морана. Все, кто проходил мимо, останавливались поглазеть, и лица расплывались в улыбках. Обычно дележ трофеев был тревожным делом и не обходился без потасовок, а то и смертоубийства. Но в этот раз шаваны хранили спокойствие, верили: уж теперь-то хватит на всех!
Скоро Спутники встретили знакомых воинов. Всякий сочувствовал им, что пропустили день триумфа. Обещали: ничего, наверстаете, скоро на Мелоранж пойдем! И правда, столица Литленда маячила в каких-то трех милях от нового лагеря и казалась совершенно беспомощной, несмотря на свои размеры – как стадо ягнят против пары пантер.
Но кто как, а Неймир Оборотень думал не о нынешних трофеях и не о грядущих. Было дело поважнее.
– Где найти ганту Корта? – спросил он.
Мало кто ориентировался в хаосе, но, наконец, попался человек, что показал дорогу. Большинство вожаков еще только ставили свои шатры, но ганта Корт уже обосновался с полным комфортом. Он восседал на подушках в уюте шатра, в обществе пятерых видных всадников. Перед ними на резном столике высилась внушительная горка снеди. Мальчишка суетился, подливая в чаши южного вина. Другой услаждал слух шаванов песней и звоном струн. Каждый всадник имел на себе что-нибудь из южной одежды: пестрый халат, золоченую безрукавку в узорах, шелковый платок с попугаями, медальон с мордашкой какой-то красотки. Сам же ганта Корт украсил макушку тюрбаном, на котором пламенел страшных размеров рубин.
– Спутники-ии!.. Верные мои!.. – вскричал ганта и чуть не уронил тюрбан с головы. – Как же я счастлив вас видеть!..
Другие шаваны встретили Чару и Нея не менее радушно. Чара выдавила пару слов приветствия. Неймир низко поклонился и сказал:
– Братья мои, как вы знаете, мы с Чарой были на разведке. Открыли кое-что важное, и – вы уж нас простите! – должны перемолвиться с гантой наедине.
– Это недолго, – сказала Чара.
– Вы не успеете осушить кубки, как мы уже кончим разговор, – снова поклонился Ней.
Никому не хотелось прерывать пиршество, но ганта Корт кивнул, и всадники один за другим покинули шатер. Осталось трое: Неймир, Чара и сам ганта. Лукаво сузив глаза, Корт спросил:
– Небось, пришли прощения просить? Не выполнили приказ и долг не вернули, а теперь вот пожаловали. Ну-ка, что скажете в оправдание?
Спутники угрюмо молчали. Корт сказал:
– Не умеете? Вот забава! Ты бы, Ней, стукнул себя в грудь, заорал, что отныне будешь мне верным до самого костра. Распорол бы ладонь, на крови поклялся, что ли… А ты, Чара, можешь и на колени встать – женщине-то сподручно. Захочешь поцеловать руку – возражать не стану…
Тогда Чара Без Страха опустилась на колени. Выгнула спину по-кошачьи, склонила голову перед гантой, просительно протянула руку. Корт захлопал глазами – никак не ждал от Чары подобного смирения. Но подал ей ладонь. Лучница коснулась губами кожи мужчины, потом опустила его руку на столик, нежно погладила…
Даже Ней, ожидавший этого, не смог уловить ее движения. Кинжал будто возник из воздуха – и пришпилил ладонь Корта к резному столику. Прежде, чем ганта успел заорать, Ней зажал ему рот и придавил к шее клинок.
– Мы задолжали тебе, Корт. Только поэтому ты еще дышишь. Мы дадим тебе одну минуту и возможность сказать слово. Так вернем долг.
– Вы… свихнулись?.. – просипел ганта. – Какого хвоста?
– Это все, что хочешь сказать? – уточнила Чара. – Задумался бы над словами. Они ведь последние.
Глаза Корта сделались огромными и круглыми. От страха, но не только. Еще и от удивления.
– Что за чушь происходит? Я же вас простил! Неужто не поняли? Вы ослушались меня, я сначала позлился, хотел отомстить… Но когда мы побили южан, смекнул: и Моран прав, и вы правы, а я – осел. Я простил вас, от меня вам нет опасности. Успокойтесь!
– Может, ты нас и простил. Но не мы тебя. Мы знаем, ганта. Потому не виляй: мы все знаем.
– Но что?!
Чара сплюнула:
– Ненавижу лгунов!
– Лгуны – щенки шакалов, – сказал Ней. – Не унижал бы себя ложью, ганта. Ты ведь заметил, что мы задержались. А почему? Да потому, что нас взяли в плен. А почему взяли? Ты думал, мы не узнаем, но принц оказался болтлив и все рассказал: один ганта из орды нас выдал. Послал принцу письмо: Ней и Чара Спутники в Мелоранже с разведкой. Очень этот ганта был зол и на нас, и на Морана. Так хотел нас троих положить в пыль, что даже врагу выдал. Пускай враг запытает нас до смерти, а Морана поймает в капкан. Не знаешь ли ты, Корт, этого ганту?
Он хлопал веками и метался взглядом от Чары к Нею.
– Вы о чем?.. Ни хвоста не понимаю!..
– Проклятый лжец, – Чара выругалась. – Убей его, Неймир.
И вдруг ганта Корт оскалил зубы от злости:
– Да, гаденыш, убей! Хочешь – так убей, чего тянешь?! Я вас из пыли вытащил, как родных при себе держал. Вы меня обманули, плюнули на мой приказ – я простил. Даже трофеев вам припас, раз уж вы битву пропустили! Но хочешь зарезать – начинай! Думаешь, умолять стану? Да пошел ты ослу под хвост! В самую дыру!
– Убей уже!.. – рыкнула Чара
Но голос непривычно вздрогнул. Ней помедлил, послушал сердце…
Отнял кинжал от шеи ганты.
– Ты правда не знаешь, кто нас выдал?
– Откуда мне знать, ишаки безголовые?! Да, я злился, когда увидел Морана живым. Хотел вам двоим носы и уши отрезать, а Чаре – еще и сиськи. Но думаете, я бы это удовольствие уступил какому-то южанину?! А если б я выдал врагу, куда идет орда, то пошел бы вместе с нею в капкан?! И если бы после всего встретил вас – пару оживших мертвецов – то остался бы с вами наедине?!
Ней сел на пол, отвесив челюсть. Ганта Корт печально покачал головой:
– О, древние духи, какие же вы двое кретины! Вроде, и храбрость есть, и руки быстрые, и глаза меткие… Но никогда вам не стать гантами – больно твердолобы, хуже баранов.
Он глянул на свою руку, пробитую клинком, тяжело вздохнул.
– Помоги мне, что ли… Сука злобная…
Чара опустила глаза. Ухватила рукоять кинжала, потянула. Ганта заскрипел зубами, когда сталь вышла из плоти, сжал кулак. Чара нашла тряпку, перевязала рану.
– Прости нас, ганта… – выдавил Ней.
– Иди под хвост.
– Ты можешь понять: нас предали, и мы подумали…
– И вы сразу подумали на меня! Вот это и обидно. Убирайтесь с глаз моих, пока не успокоюсь.
– Ганта… помоги нам, подскажи: как думаешь, кто нас предал?
– Да почем мне знать?! Коли не половина, так треть шаванов желала Морану смерти! Сотни человек могли вас выдать, лишь бы его погубить. Не найдете вы, кому мстить. Тем более, его уже и след простыл. Зная, что орда идет в ловушку, этот парень давным-давно сбежал. Сами бы поняли, если б мозги имели.
* * *
Ней и Чара были известны в орде, и слухи об их возвращении разлетелись быстро. Когда вышли от ганты Корта, их уже встретил всадник из числа доверенных вождя:
– Моран Степной Огонь зовет вас к себе.
Им пришлось сесть на лошадей, поскольку Моран сейчас был вне лагеря. С дюжиной своих приближенных он выдвинулся ближе к Мелоранжу, чтобы рассмотреть укрепления города и посовещаться. Легко было понять, что всадники Морана настроены очень решительно: они размахивали руками, указывали остриями мечей то на одну часть стены, то на другую. Казалось, штурм – дело решенное, вопрос лишь, в каком месте его начать.
Но, подъехав поближе, Спутники услышали голос Морана:
– Крыса, загнанная в угол, больно кусается. Стены в городе низкие, воинов мало. Но начнем штурмовать – простые ползуны озвереют и пойдут против нас. А ползунов там – тьма тьмущая! Потому сделаем так. Заготовим огненные стрелы и бочки со смолой. Луками и камнеметами будем каждую ночь поджигать что-нибудь. Пускай ползуны ни одной ночи не спят спокойно, пускай измучаются от страха. Возьмем наших пленников… Сколько их, Гроза?
– Больше трех сотен, вождь.
– Убьем их на глазах у горожан? – предложил кто-то.
– Отпустим живыми, – отрезал Моран. – Пускай идут в город и скажут ползунам вот что: кто хочет поздорову сбежать из Мелоранжа, тот должен нам заплатить. За двадцать фунтов харчей всякий может покинуть город и идти на все четыре. Мы пропустим. Так мы разживемся провиантом, а Литленды потеряют не одну тысячу парней. Когда обессилеют – вот тогда поведем с ними разговор.
– Но выпустят ли стражники на воротах горожан с едой?
– За монету выпустят, или за харчи. А глядишь, сами стражники первыми и сбегут.
Тут Моран увидел Спутников, и огоньки сверкнули в его синих глазах.
– Ага, живы. Езжайте ко мне, поговорим.
– Приветствуем тебя, вождь.
Он сухо кивнул.
– Где так долго пропадали?
– Мы… попали в плен, вождь.
– Как же так?
Ней кратко рассказал. При известии о предательском письме Моран изрыгнул проклятие.
– И как же вы сумели выбраться?
– Нам помог один человек – колдун.
– Колдун? – Моран поднял бровь.
– Да, вождь.
– Болотник, что ли?
– По говору похож.
– А как выглядел?
Ней описал. Моран сплюнул:
– Мерзкая рожа. И что он наколдовал?
– Воина коснулся пальцем – свалил с ног, будто искрой ударил. А тюремщика… высушил до костей.
– Как – высушил?
– Будто огнем. Остался только пепел на костях. Фу-фу-фу…
Ней трижды подул в стороны, отгоняя злых духов. То же самое сделал и вождь, и Чара.
– Болотники теперь такое могут… Скверное дело!
Ней согласился с вождем. Всякий на Западе знает: болотники Дарквотера промышляют колдовством. Могут наслать порчу, приворожить, заморочить голову, затуманить глаз. Могут, по слухам, даже коню подкосить ноги… Но чтобы вот так, одним пальцем испепелить человека!
– Ладно, – буркнул Моран. – И зачем же он вам помог?
– Он хочет, вождь, свести с тобою дружбу. Сказал: я вас спасу, а вы за меня замолвите слово перед Степным Огнем.
– Храни меня степь от таких друзей!
– Как знать, вождь. У тирана-то есть колдуны – те, с Предметами. Глядишь, и нам пригодится.
– Тиран помер… – Моран задумался. – Но осталась пигалица с Севера и ориджинские волки. Может, ты и прав, Неймир.
– Когда придет колдун, вести его к тебе?
– Подумаю еще. Позже скажу… Сейчас ступайте.
Неймир придержал коня, начал отставать. Едва потеряв Спутников из виду, Моран тут же забыл о них. Уже повернулся к ганте Грозе:
– Завтра начнешь строить камнеметы. Пошли людей в джунгли за деревом. И разыщи мне этого… мастера по машинам. Авось, среди пленников есть.
– Да, вождь…
Ней смотрел им в спины, и какое-то странное чувство росло в груди. Ядовитое, лихое – будто кровь в жилах прокисла. Обернулся на Чару – увидел: с нею то же самое. Отчего бы?..
От того ли, что вспомнили Колдуна? Всю дорогу вдвоем Чара и Ней старательно о нем не говорили, даже думать не хотели – до того был мерзок этот зверь. А теперь и вспомнить пришлось, и даже сделать то, чего Колдун хотел. Гадко… Но не в этом дело.
Может, в том, что Моран так быстро их отослал? Спутники для него рисковали жизнью, чуть не сгинули в темнице, а он даже на доброе слово не расщедрился… Ну, а должен ли? Ведь Моран – верховный вождь, а они – простые всадники, пускай очень умелые. Да и сплоховали они: пошли в разведку, а вернулись тогда, когда уж и битва кончилась. Нет, Моран им ничего не должен, даже доброго слова.
Так отчего же кисло на душе? И отчего так не хочется отпустить Морана? Взгляд так и цепляется за его спину, а в ушах – его слова. «Сейчас ступайте…» Нет, не те. «Где так долго пропадали?» И не эти. «Разыщи мне мастера по машинам…» Так это и вовсе не Нею сказано, а ганте Грозе. «Разыщи мне птичника…» А это давно было, еще до разведки. Тоже Грозе… Хм. А какого хвоста Морану понадобился птичник? Будто он письмо хотел послать. Шаван шавану шлет писульку – что за чушь?..
«Вы – твердолобые бараны!» – это сказал ганта Корт. Но на сей раз он ошибся. Кое-что Ней сумел понять. Проблеснуло в мозгу – как лучом вспыхнуло. И он хлестнул жеребца, нагоняя Морана. Едва Гроза отъехал от вождя, Неймир тут же занял его место.
– Чего тебе еще? – спросил Моран.
Ней обратился не к нему, а к спутнице, что ехала на корпус позади:
– Я всегда говорил тебе, Чара: Моран – отличный вождь. Храбрый, жесткий, дальновидный. Помнишь, вернулись мы из плена в старый лагерь – а он пуст. И давно пуст, неделю как! Наш мудрый вождь поднял орду и повел к Мелоранжу еще за день до того, как нас схватили. Мы думали: он на штурм пошел… Но если так, то отчего через джунгли, а не степью?
Ней сделал паузу, и Чара ответила:
– Затем, наверное, чтобы двигаться скрытно. Чтобы никто не знал, где орда. Если Гектор возьмет нас и допросит, и захочет устроить засаду у Ливневого Леса…
– То выйдет из-за стен прямо под копыта орде. Не штурмовать была цель, а только выманить!
– Прекрасный план, и цена невелика: парочка всадников…
Моран схватился за меч. Неймир – быстрее. Моран закрылся – но поздно, неловко. Лишь отклонил удар, но не остановил. Меч Нея пробил блок и рухнул вниз, до кости рассек бедро вождя. Тот взвыл и выпал из седла.
– Тирья тон тирья, – рыкнула Чара и двинула коня прямо на лежащего.
Моран рванулся, откатился. Рана замедлила движение. Тяжелое копыто упало на его колено, размололо кости. Моран захлебнулся криком боли, брызнула кровь.
– Изменники! Убить подлецов!.. – заорал ганта Гроза, обнажая меч.
Ней и Чара пришпорили коней, вырвались вперед. Гудя копытами, дюжина всадников настигала их. Мечи звенели, вылетая из ножен.
Чара сорвала лук, обернулась в седле. Хрипло вдохнула, отводя локоть. Тетива запела в такт дыхания. Выстрел – вдох – выстрел – вдох – выстрел…
Стрела в глаз коню, другому – в шею, третьему – в грудь. Трое всадников опрокинулись, задние налетели на них, смешались в кучу.
Вдох – выстрел – вдох – выстрел…
Отряд уже расстроился, рассыпался, шаваны выпрыгивали из седел, прятались от стрел за трупами коней. Чара забыла о них – она метила в лежащего Морана. Вдох. Он предал нас. Вдох. Пожертвовал нами, чтоб выманить врага. Вдох. Бросил на смерть ради хитрости. Вдох. Будь ты проклят, Моран! Вдох…
Она промахивалась. Вождь сумел отползти за мертвую лошадь. Лишь край спины на виду – дюймовая полоска плоти. Чара пускала стрелу за стрелой – мимо, и снова мимо, и снова!.. Метнувшись за плечо, рука не нашла оперения стрелы. Колчан опустел! Лишь тогда Чара расслышала крик спутника:
– Уходим! Брось ползуна, он свое получил! Уходим уже!
Потом они мчали галопом, и далеко за спинами терялся в пыли лагерь орды. Из него вылетали отряды один за другим – все в погоню за изменниками. Треть мили отрыва – это немало. Есть шансы уйти…
– Запад закрыт для нас, – бросила Чара. – Изгнаны.
– Нельзя было иначе, – ответил Ней.
Она повторила его слова на древнем языке степи:
– Тирья тон тирья.
