Ген Атлантиды

Глава 12

Карцер Штаб-квартира отделения «Часовой башни»

Джакарта, Индонезия

– Джош, ты меня слышишь?

Джош Коэн попытался открыть глаза, но свет был чересчур ярок. В голове стучало.

– Ну-ка, дайте мне еще одну.

Джош с трудом различал размытый силуэт человека, сидящего рядом с ним на жестком ложе. Где это он? Смахивает на одну из конвойных камер отделения. Тот поднес к носу Джоша ампулу и с громким щелчком разломил ее. Он вдохнул худший запах на свете – резкую, ошеломительную вонь аммиака, ворвавшегося в дыхательные пути, наполнившего легкие и буквально швырнувшего Джоша назад с такой силой, что затылок стукнулся о стену. Непрекращавшийся стук сменился острой болью. Зажмурившись, Джош потер затылок.

– Ладно, ладно, успокойся! – Голос принадлежал начальнику отделения Дэвиду Вэйлу.

– Что происходит? – осведомился Джош.

Теперь он был в состоянии открыть глаза, и заметил, что Дэвид облачен в полную индивидуальную бронезащиту, и с ним еще двое полевых сотрудников, стоящих у дверей камеры.

Джош сел.

– Должно быть, кто-то подсунул «жучка»…

– Расслабься, дело не в «жучке». Можешь встать? – перебил его Дэвид.

– Пожалуй, да. – Джош не без труда поднялся на ноги. Голова еще шла кругом от газа, отключившего его в лифте.

– Хорошо, следуй за мной.

Джош направился вслед за Дэвидом и обоими оперативниками прочь из комнаты предварительного задержания с конвойными помещениями и вдоль по длинному коридору, ведущему в серверную. У дверей серверной Дэвид обернулся к двоим бойцам.

– Ждите здесь. Радируйте мне, если кто-нибудь войдет в коридор.

Внутри серверной Дэвид снова стремительно зашагал вперед, и Джошу пришлось припустить чуть ли не рысцой, чтобы не отставать. При росте чуть больше шести футов начальник отделения мускулист – не такой амбал, как некоторые из оперов, смахивающие на полузащитников, но достаточно крупный, чтобы любой налакавшийся забияка в баре прикусил язык.

Они пробирались через загроможденную серверную, огибая одну за другой аппаратные стойки с металлическими ящиками, играющими зелеными, желтыми и красными мигающими огоньками. В помещении царила прохлада, и неустанный гул машин малость выбивал из колеи. Группа из трех айтишников постоянно работает с серверами – подключая, отключая и заменяя аппаратное обеспечение, а попутно превращая помещение в свинарник. Джош споткнулся о кабель, но прежде чем он грохнулся на пол, Дэвид обернулся, подхватив его и снова поставив на ноги.

– Ты в порядке?

– Ага, – кивнул Джош. – Просто здесь бардак.

Дэвид промолчал, но остаток пути до высокого металлического картотечного шкафа в глубине серверной шел чуть помедленнее. Придя, отодвинул шкаф в сторону, открыв взору серебристую дверь и панель возле нее. Красный свет сканера ладони обшарил его руку, открылась вторая панель, осуществившая сканирование лица и сетчатки. Когда с этим было покончено, стена разверзлась, обнаружив темную металлическую дверь, будто доставленную сюда с какого-нибудь линкора.

Дэвид открыл и эту дверь, пройдя процедуру сканирования ладони второй раз, и ввел Джоша в помещение размером, наверное, с половину школьного спортзала. Их шаги гулко отдавались эхом от бетонных стен рукотворной пещеры, когда они направились к центру комнаты, где с потолка на толстых витых металлических шнурах свисал небольшой стеклянный ящик размером приблизительно двенадцать на двенадцать футов. Свет в ящике был пригашен, и Джош не видел, что там внутри, но и так знал, что это.

Он подозревал, что ячейка имеет такую комнату, но своими глазами ни разу ее не видел. Это тихая комната. Вся штаб-квартира Джакартского отделения – своего рода тихая комната, защищенная от подслушивающих устройств любого рода. В стенах отделения нет нужды в дальнейших предосторожностях – если только не хочешь, чтобы тебя не услышал больше никто из членов ячейки.

Несомненно, существуют протоколы, предписывающие ее наличие. Джош подозревал, что в этой комнате шеф говорит с другими начальниками отделений по телефону и видео. Может, даже с Централью.

Как только они приблизились к комнатке, из нее спустилась короткая стеклянная лесенка, тут же убравшаяся, как только они вскарабкались внутрь. Стеклянная дверь за ними закрылась. На дальней стене висел ряд компьютерных дисплеев, но в остальном, мысленно отметил Джош, комната обставлена на удивление скудно: простой раздвижной стол с четырьмя стульями, два телефона, аппарат конференц-связи и старый стальной картотечный шкаф. Мебель дешевая и малость неуместная, вроде той, какую можно увидеть в вагончике прораба на строительной площадке.

– Садись, – пригласил Дэвид, а сам прошел к шкафу, чтобы достать несколько папок.

– Я должен доложить. Это важно…

– Полагаю, будет лучше, если ты дашь начать мне. – Дэвид присоединился к Джошу, положив папки на стол между ними.

– При всем моем уважении, то, что я должен доложить, может изменить все твое восприятие. Может привести к серьезному пересмотру. Пересмотру всех активных операций Джакартского отделения и даже того, как мы анализируем каждый…

Дэвид поднял ладонь.

– Я уже знаю то, что ты собираешься мне сказать.

– Знаешь?

– Знаю. Ты собираешься мне поведать, что огромное большинство террористических угроз, которые мы отслеживаем, включая и операции в развитых странах, которые мы пока не понимаем, – не работа дюжины отдельных террористических и фундаменталистских группировок, как мы подозревали.

Джош не отозвался ни словом, и Дэвид продолжал:

– Ты собираешься сообщить мне, что сейчас «Часовая башня» полагает, что эти группировки – просто разные фасады одной глобальной супергруппировки, организации, своими масштабами превосходящей самые безумные прогнозы.

– Тебе уже сказали?

– Да. Но не только что. Я начал складывать фрагменты мозаики еще до того, как вступил в «Часовую башню». Официально же мне было это сказано, когда меня сделали начальником отделения.

Джош отвел взгляд в сторону. Это не совсем предательство, но мысль, что нечто столь значительное замалчивали от него, главы отдела анализа, – все равно что кулак под дых. И в то же время он ломал голову, не должен ли был сам все сопоставить, не разочарован ли в нем Дэвид, что он не догадался об этом самостоятельно.

Дэвид ощутил его досаду.

– Как бы то ни было, я хотел сказать тебе уже давненько, но приходилось руководствоваться принципом служебной необходимости. И тебе нужно знать кое-что еще. Из примерно двухсот сорока участников конференции аналитиков сто сорок два по домам не вернулись.

– Что? Не понимаю. Они…

– Они не выдержали испытания.

– Испытания…

– Конференция была испытанием. С той минуты, как ты прибыл, и пока не вышел, ты находился под видео- и аудионаблюдением. Как и у подозреваемых, которых мы тут допрашиваем, организаторы конференции анализировали стрессовые напряжения голоса, расширение зрачков, движения глаз и дюжину прочих маркеров. Короче говоря, наблюдали за реакциями аналитиков на протяжении всей конференции.

– Чтобы проверить, не замалчиваем ли мы информацию?

– До, но куда важнее было посмотреть, кто уже знает о том, что излагают; в частности, кто из аналитиков уже знал о существовании закулисной супертеррористической группировки. Конференция была охотой на «кротов» в масштабах всей «Часовой башни».

В этот момент стеклянные стены вокруг Джоша словно растворились. Он слышал слова Дэвида, но звучавшие где-то на заднем плане, фоном к его собственным раздумьям. Конференция – идеальное прикрытие для западни. Все агенты «Часовой башни», даже аналитики, обучены стандартным методам контрразведки. Обман детектора лжи входит в стандартную программу обучения. Но выдать ложь за правду куда легче, чем сфальсифицировать эмоциональный отклик на нечто удивительное и поддерживать эту реакцию с достоверными показателями организма на протяжении трех дней; такое попросту невозможно. Однако проверять каждого главного аналитика?.. Напрашивается вывод…

– Джош, ты меня слышишь?

Джош вскинул голову:

– Нет, извини, как-то разом все навалилось… «Часовая башня» подрыта.

– Да, и сейчас мне нужно, чтобы ты сосредоточился. Все разыгрывается очень быстро, и мне нужна твоя помощь. Проверка аналитиков была первым этапом «Протокола Файрволл» «Часовой башни». Прямо сейчас по всему миру главные аналитики, вернувшиеся с конференции, встречаются со своими начальниками отделений в тихих комнатах, точь-в-точь как эта, пытаясь вычислить, насколько надежны их ячейки.

– Думаешь, Джакартское отделение скомпрометировано?

– Я был бы шокирован, если нет. Более того. Чистка аналитиков запустила целую вереницу событий. План, «Протокол Файрволл», призван был отфильтровать «кротов» среди аналитиков, а оставшиеся главные аналитики и начальники отделений должны вместе выявить всех, кто может быть двойным агентом.

– Разумно.

– Было бы, но мы недооценили масштабы прорыва. Мне нужно рассказать тебе немного о том, как организована «Часовая башня». Тебе известно, сколько в ней ячеек – в заданный момент времени от двухсот до двухсот пятидесяти. Тебе следует знать, что мы уже разоблачили некоторых главных аналитиков как «кротов» – человек шестьдесят. Они на конференцию даже не попали.

– Тогда кто же…

– Актеры. По большей части полевые агенты, раньше успевшие поработать аналитиками, это кто угодно может разыграть. Нам пришлось. Некоторые из аналитиков уже знали приблизительное число ячеек «Часовой башни», а актеры обеспечили еще и оперативное преимущество – обеспечивали трехдневное детектирование лжи, задавая целенаправленные вопросы, вытягивая ответы, провоцируя реакции.

– Невероятно… Как же под нас смогли подкопаться настолько глубоко?

– Это один из вопросов, на которые мы должны дать ответы. Есть и другие. Не все ячейки подобны Джакартскому отделению. Огромное большинство представляют собой немногим больше, чем посты перехвата информации; распоряжаются небольшими группами оперативных сотрудников резидентуры и отправляют Централи собранные АР и РИЭС. Проваленный пост перехвата – дело скверное, это означает, что глобальный враг, кем бы он там ни был, мог использовать эти ячейки для сбора разведданных, а может, и для вброса нам дезы.

– Мы могли быть, по сути, совершенно слепы, – вставил Джош.

– Это верно. Наш оптимистический сценарий сводится к тому, что этот враг заимствовал собранные нами данные в подготовке массированной атаки. Сейчас нам известно, что это лишь половина дела. Несколько ведущих ячеек тоже скомпрометированы. То есть ячеек, аналогичных Джакартскому отделению, располагающих ресурсами для сбора информации и ведения серьезных тайных операций. Мы – одна из двадцати ведущих ячеек. Эти ячейки – последняя линия обороны, тонкая красная черта, отделяющая мир от того, что замышляет этот враг.

– Сколько ячеек скомпрометировано?

– Мы не знаем. Но три ведущие ячейки уже пали – Карачи, Кейптаун и Мар-дель-Плата рапортовали, что их же собственные спецсилы прошлись по их штаб-квартирам, убив большинство аналитиков и начальников отделений. Вести от них не поступали уже много часов. Спутники наблюдения над Аргентиной подтверждают уничтожение Мар-дель-Платской штаб-квартиры. Кейптаунским инсургентам помогали внешние силы. В это самое время, пока мы разговариваем, в Сеуле, Дели, Дакке и Лахоре идут перестрелки. Эти отделения могут выстоять, но нам следует исходить из предположения, что они тоже будут утрачены. Наши собственные силы спецназначения могут прямо сейчас готовиться захватить Джакартское отделение; может, захват уже происходит сию секунду за стенами этой комнаты, хотя сомневаюсь.

– Почему?

– Полагаю, они дождутся твоего возвращения. Учитывая все, что тебе известно, ты для них помеха. Когда бы они ни атаковали, ты непременно окажешься в первых строках списка мишеней. Идеальным моментом для удара был бы утренний брифинг; наверное, его-то они и ждут.

Джош почувствовал, что во рту пересохло.

– Так вот почему ты выдернул меня из лифта. – Он немного поразмыслил. – И что теперь, хочешь, чтобы я выявил угрозы среди штата до брифинга? Предпримем упреждающий удар?

– Нет, – покачал Дэвид головой. – Таков был первоначальный план, но теперь уже не до него. Исходим из того, что Джакартское отделение падет. Если мы скомпрометированы столь же сильно, как и прочие ведущие ячейки, это лишь вопрос времени. Надо взглянуть на более обширную картину и постараться предугадать конечную цель нашего противника. Следует предположить, что одна или более ячеек уцелеет и что им удастся воспользоваться тем, к чему мы придем. Если нет – может, это пригодится одному из национальных агентств. Но один вопрос, причем чрезвычайно важный, ты еще не задал.

Джош на секунду задумался.

– Почему сейчас? И почему начали с аналитиков? Почему не убрать сперва полевых сотрудников?

– Очень хорошо, – Дэвид распахнул папку. – Двенадцать дней назад со мной связался анонимный источник, сообщивший две вещи. Первое, что надвигается террористическая атака – в невиданных прежде масштабах. И второе, что «Часовая башня» скомпрометирована. – Дэвид разложил несколько страничек. – Приложил список шестидесяти аналитиков, по его утверждениям, перевербованных. Мы последили за ними несколько дней и убедились, что они делают закладки и осуществляют несанкционированные контакты. Все сходилось. Источник сообщал, что таких может быть и больше. Остальное тебе известно: мы с остальными начальниками отделений организовали конференцию аналитиков. Мы допросили и подвергли скомпрометированных аналитиков изоляции, заменив их на конференции актерами. Кем бы ни был этот источник, он либо не знал о полевых агентах, либо не стал их разоблачать по собственным соображениям. От встречи источник отказался, и никаких других сообщений я от него не получал. Мы провели конференцию, а потом… чистку. Источник хранил радиомолчание. Затем, вчера поздно ночью, связался со мной снова. Сказал, что хочет доставить вторую половину обещанных сведений – подробности массированной атаки под кодовым обозначением «Протокол Тоба». Предполагалось, что мы встретимся сегодня утром на вокзале Манггараи, но он не объявился. Зато объявился субъект с бомбой. Но мне кажется, он хотел прийти. Сразу же после теракта парнишка дал мне газету с этим сообщением. – Дэвид подвинул через стол листок.

Протокол Тоба существует.

12+4+47 = 4/5; Джонс

22+7+47 = 3/8; Андерсон

4+10+47 = 5/4; Эймс

– Какой-то шифр, – заметил Джош.

– Да, что странно. Остальные сообщения были без затей. Но теперь это обрело смысл.

– Не понимаю.

– Каким бы ни был шифр, это настоящее сообщение – то, ради чего все затевается. Источник ждал чистки рядов аналитиков, чтобы прислать свое зашифрованное сообщение в подходящий момент, чтобы быть в полной уверенности, что человек, который займется расшифровкой – а именно ты, – не двойной агент. Он хотел, чтобы мы сосредоточились на чистке рядов аналитиков и отложили фейерверки до поры, пока он не сможет послать это сообщение. Знай мы, насколько глубоко погрязли, мы бы сначала устроили карантин оперативникам и полную заморозку деятельности «Часовой башни». И наша с тобой беседа не состоялась бы.

– Ага, но к чему утруждаться с шифром? Почему не послать сообщение открытым текстом, как предыдущие?

– Хороший вопрос. Должно быть, он тоже под наблюдением. Должно быть, передача этой информации открытым текстом чревата последствиями – возможно, повлекла бы его гибель или подстегнула эту террористическую атаку. Так что тот, кто за ним наблюдает, полагает, что содержание послания нам пока неизвестно. Может, как раз поэтому они и не уничтожают остальные ячейки – все еще думают, что могут сдержать «Часовую башню».

– Логично.

– Да, но один вопрос продолжает меня донимать: почему я?

Джош пораскинул умом.

– Верно, почему не директор «Часовой башни», не другие начальники отделений; наконец, почему бы просто не известить все разведывательные агентства мира? У них куда более обширные возможности по предотвращению атаки. Может, наводка для них ускорила бы атаку – как и отправка сообщения открытым текстом. Или… возможно, ты занимаешь уникальное положение, которое позволит предотвратить нападение… – Джош поднял глаза. – Или тебе что-то известно.

– Очень хорошо. Раньше я упоминал, что напал на след этой супертеррористической группировки еще до вступления в «Часовую башню». – Встав, Дэвид подошел к картотечному шкафу, чтобы достать еще две папки. – Я покажу тебе то, над чем работал более десяти лет, то, чего не показывал больше никому, даже в «Башне».