Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 8
Группу из шести человек собрали в передней гостиной, откуда вынесли карточные столы. Проход в заднюю часть гостиной загородили бархатными занавесками, в камине ярко горел огонь. Обстановка была даже уютная, если не обращать внимания на тесноту: пятеро из шестерых расселись вокруг огня. В углу дивана прямо, как кочерга, восседала миссис Хаддингтон, таращась на пламя и вцепившись худыми окольцованными руками в свой веер. При обнаружении трупа ее старого друга она оказалась на высоте положения: инстинкт светской дамы возобладал над первобытными эмоциями. Но старания держать себя в руках в этой беспрецедентной ситуации, а также бурная истерика дочери лишили мисс Хаддингтон жизненной энергии. Она выглядела измученной, все мышцы были предельно напряжены, будто лишь усилие воли удерживало ее от нервного припадка. Рядом с ней, то и дело поглядывая на наручные часы и неуклюже пряча зевоту, сидел доктор Уэструтер, ругавший себя за то, что, уступив благородному побуждению, согласился не покидать гостиную до прихода «человека из Скотленд-Ярда». Если бы он знал, что это так затянется!
Напротив дивана расположился в глубоком кресле Годфри Паултон. Он листал журнал, откровенно позевывал и всем своим видом показывал, что давно уже должен находиться в постели. На удалении от камина сидела на стуле мисс Бертли, прикрывшая ладонью глаза. Другой рукой она теребила носовой платок. Круг замыкали Сидни Баттеруик и Тимоти Харт.
У Баттеруика первая реакция на трагедию мало отличалась накалом и драматической экспрессией от реакции Синтии. За приступом необузданных чувств последовало такое глубокое уныние, что Харт, единственный во всей компании, кто сохранил полное хладнокровие, прилагал все старания – отчасти из жалости, отчасти из неприязни к горьким рыданиям взрослых мужчин, – чтобы отвлечь его от переживаний. Задача была нелегкая, но Тимоти не сдавался и вскоре добился успеха: войдя в комнату, старший инспектор Хемингуэй застал Сидни за излюбленным занятием: он пылко втолковывал Тимоти, что «Жизель» – единственная стоящая проверка мастерства классической балерины.
Инспектор Першор объявил, что Хемингуэй намерен побеседовать со всеми присутствующими.
– Добрый вечер! – радостно начал тот, сразу подчеркнув приподнятостью тона контраст с присущей его подчиненному унылой официальностью. – Боюсь, мы заставили вас долго ждать, прошу принять мои извинения.
– Боже всемогущий! – изрек Харт, глядя на него с прищуром. – Сержант!
Напряженный вид инспектора Першора свидетельствовал о том, что по первому сигналу старшего инспектора он готов взять Харта под стражу. Но Хемингуэй смотрел на Харта с интересом и с сигналом не спешил.
– В свое время я носил это звание, но с тех пор меня повысили, – произнес он. – А вы, сэр, знавали меня сержантом?
– Еще бы! – Тимоти вскочил и устремился к нему с протянутой для пожатия рукой. – Вы меня, наверное, не помните. Дело Кейна вам о чем-нибудь говорит?
– Харт! – воскликнул Хемингуэй. – Я же говорил, что ваша фамилия мне знакома! Чтоб мне провалиться, если вы не Ужасный… – Он осекся, в кои-то веки испытав смущение.
– Ужасный Тимоти, – подсказал Харт. – Полагаю, меня не зря так прозвали. Как поживаете? Я вас сразу узнал.
– Должен признаться, я бы вас не узнал, сэр, – улыбнулся Хемингуэй, пожимая ему руку. – Вы уж не обессудьте, если я скажу, что вы тогда доставили изрядных хлопот! Как поживает ваш братец? Надеюсь, с тех пор на него никто не покушался?
– Только фрицы. Он потерял ногу у Монте-Кассино, а в остальном молодцом. Четверо детей, представляете?
– С трудом. Ну и летит время! Кажется, еще вчера вы сами были ребенком, сэр, и сводили меня с ума своими попытками помочь в раскрытии дела. Даже не верится!
– Похоже, такая у меня судьба – быть замешанным в убийствах, – сказал Тимоти. – Только на сей раз я – подозреваемый.
– Так и есть, – сурово подтвердил Хемингуэй. – Это вполне в вашем стиле, как мне подсказывает память. В деле Кейна у меня были связаны руки, потому что вы были малы, но теперь иное дело. Предупреждаю, если опять позволите себе шуточки, я поступлю с вами строго. Чем дольше смотрю на вас, тем больше убеждаюсь, что вы не изменились!
Этот обмен репликами, мучительный для инспектора Першора, позволил присутствующим облегченно перевести дух. У всех создалось впечатление, что, если молодой Харт дружен с человеком из Скотленд-Ярда, это благоприятно повлияет и на других, попавших заодно с ним в число подозреваемых. Однако следующие слова старшего инспектора снова испортили им настроение.
– Вы расскажете мне обо всем, что с вами произошло после нашей последней встречи, сэр, – произнес он. – Инспектор Першор записал адрес, и я буду знать, где вас искать, если возникнут вопросы. Не стану больше вас задерживать. По словам инспектора, вы дали необходимые показания, и он все записал.
Тимоти ответил признательной улыбкой:
– Легко вам было от меня избавиться, когда мне было четырнадцать лет, старший инспектор?
– Нелегко, сэр, но, повторяю, теперь все иначе. Избавляюсь от вас одним щелчком пальцев!
– А вот и нет! – возразил он. – Я – юридический консультант мисс Бертли.
При этом уверенном заявлении Бьюла вскинула голову, а миссис Хаддингтон пристально посмотрела на нее, а потом на Тимоти.
– Нет-нет! – возразила Бьюла. – Я не нуждаюсь… не хочу… Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали!
– Подобная лазейка в вашем стиле, сэр, – заметил Хемингуэй. – Что ж, оставайтесь. Вы мне не помешаете. Раз вы здесь, придется извлечь из этого пользу. Расскажите, кто тут кто, не будем заставлять инспектора ждать.
Инспектор Першор ухватился за это предложение охотнее, чем Харт.
– Если я вам больше не нужен, сэр…
– Да, благодарю вас, инспектор. Полагаю, мы скоро увидимся, – любезно отозвался Хемингуэй.
Першор удалился, и Тимоти представил Хемингуэю пятерых оставшихся. Старший инспектор присматривался к каждому, а доктору Уэструтеру сказал:
– Вы наверняка хотите уйти домой, доктор. Не стану вас задерживать. Инспектор Першор расспросил вас обо всем, и я знаю, где вас найти, если понадобится помощь. Вы находились рядом с доктором Йоксоллом при осмотре тела, и между вами не возникло разногласий?
– Они вряд ли могли бы возникнуть, – ответил доктор. – Смерть наступила в считаные мгновения.
– Именно так, сэр. Мистеру Паултону тоже не терпится попасть домой. Будет лучше, если я начну с него. Прошу вас, сэр!
Годфри Паултон, лениво покинув кресло, ответил низким, немного небрежным голосом «конечно, старший инспектор» и вышел следом за Хемингуэем из комнаты.
– Вы не возражаете побыть здесь, сэр? – промолвил Хемингуэй, открывая дверь будуара. – Кажется, это единственная комната без игральных карт и канапе с креветками.
– Не возражаю, поскольку полагаю… – Паултон сделал паузу, глядя на кресло рядом с телефоном.
– Что вы, что вы! – воскликнул Хемингуэй, поняв намек. – Вряд ли я вас сильно задержу. – Видя, что Паултон смотрит на Гранта, он представил его: – Инспектор Грант. Садитесь, сэр. Итак, вы вышли из библиотеки после мистера Сэтона-Кэрью. Это отмечено в записях инспектора Першора. Покойный являлся вашим другом?
Паултон пожал плечами:
– Я бы так не сказал. Я встречал его раз пять.
Прежде чем войти в гостиную, старший инспектор ознакомился с подробными записями Першора. На свою память он не жаловался.
– Он бывал у вас в доме, сэр?
– Да, – ответил Паултон, безразлично глядя на старшего инспектора из-под тяжелых век. – Моя жена принимает много гостей, а я человек очень занятой и не всегда присутствую на ее вечерах.
– Понимаю, сэр. Мистер Сэтон-Кэрью был скорее другом леди Нест, чем вашим?
– Правильнее называть его ее знакомым. Моя жена познакомилась с ним благодаря своей дружбе с миссис Хаддингтон.
– Вы находились с ним в хороших отношениях, сэр?
– Если вы спрашиваете, не были ли мы с ним в ссоре, то ответ – нет. Если вопрос о другом – нравился ли он мне, то ответ снова отрицательный.
– Забавно получается с этим Сэтоном-Кэрью, – заметил Хемингуэй. – Человек вроде пользовался популярностью, и пожалуйста – убит!
– Забавнее не придумаешь, – кивнул Паултон. – Но не будем путать популярность с полезностью. Неженатые мужчины, старший инспектор, пользуются высоким спросом среди устроительниц приемов.
– Естественно. Вряд ли вы окажете мне помощь. Не стану вас больше задерживать.
Инспектор Грант встал и открыл дверь.
– Благодарю, – сказал Паултон. – Жду не дождусь, когда наконец лягу. Впереди у меня трудный день. Доброй ночи!
Инспектор, затворив за ним дверь, взглянул на своего начальника.
– Вы не стали на него давить, сэр.
– Нет, не люблю терять время зря. Если предоставить Годфри Паултону выбор, кого пустить в свой дом – крысу с помойки или покойного Сэтона-Кэрью, то он, по-моему, выбрал бы крысу. Послушаем, что нам расскажет леди Нест. Сейчас мне нужен Баттеруик. Приведите его, Сэнди.
– Думаете, у него было время совершить убийство?
– Как и у любого из них. Собственно, это редкое дело, в котором фактор времени нас не беспокоит, но и не помогает. Прошло от десяти до двадцати минут между вызовом Сэтона-Кэрью к телефону и моментом, когда сэр Родерик нашел его труп. Скажите, сколько времени потребовалось бы вам самому, чтобы преодолеть один лестничный пролет, закрутить на чьей-то шее проволоку и опять сбежать вниз?
– Было бы странно входить в комнату, где человек, как мне известно, разговаривает по телефону, – заметил инспектор.
– Намекаете, что Сэтон-Кэрью насторожился бы? Конечно, если у Сэтона-Кэрью были причины думать, что Паултон способен покуситься на его жизнь, то логично было бы найти следы борьбы. А если он так не думал? Представьте: Паултон просто входит и говорит «извините», словно хотел что-то принести?
– А что ему было сюда приносить?
– Когда Сэтон-Кэрью спохватился бы, его горло уже сжимала проволока. Я не утверждаю, что все именно так и произошло, но все равно вы зря издаете звуки, которые я расцениваю как неповиновение. Лучше приведите мне этого педика!
Сидни Баттеруик, через несколько минут явившийся в будуар, заметно дрожал, однако успел более-менее взять себя в руки. На его лице еще оставались следы сильных переживаний, но он уже мог улыбаться, пусть несколько нервно, и уверял Хемингуэя, что тот может рассчитывать на его сотрудничество.
– Я был предан Дэну! – заявил Баттеруик. – Любой вам это подтвердит. В определенном смысле он был чудесным человеком. Он был медленным экстравертом, а я, конечно, быстрый экстраверт, но с кое-каким наложением – ну, вы меня понимаете… Наверное, меня можно назвать интуитивным экстравертом. Но лучше я сразу вам скажу, что признавал и принимал Дэна таким, каким он был. Соглашусь даже, что он был просто ловким грубияном, и я часто с ним ссорился, да еще как! Этим вечером Дэн сильно огорчил меня, и для меня невыносима мысль, что, видя его последний раз в жизни, я был страшно на него зол. Вернее, не столько зол, сколько обижен. Знаю-знаю, я все принимаю слишком близко к сердцу, такие, как я, всегда так делают. Вы читали Юнга?
Инспектор Грант перевел взгляд на старшего инспектора. У того было два увлечения: драма и еще одно, которому он отдавался к ужасу, радости и возмущению коллег, – психология. Хемингуэй благосклонно внимал потоку слов Баттеруика, но последнее высказывание исчерпало его терпение.
– Представьте, читал, как и Вендта, Мюнстербурга, Фрейда и Розанова, – с сарказмом ответил он. – Поэтому знаю, что вы не из аутистов. Пока не решил, антисоциальны вы или маниакально-депрессивны, но надеюсь скоро решить.
Эта неожиданная отповедь вывела Сидни из равновесия.
– Встретить полицейского, интересующегося психологией, – настоящее чудо! – захихикал он. – Думаю, я антисоциальный истерик. Нет, я не питаю иллюзий на свой счет. Не принимать самого себя было бы смертельно опасно. Например, я обожаю Микеланджело, но понимаю, что это, наверное, выражение желания сопереживания, так же как, допустим…
– Сядьте, сэр! – велел Хемингуэй.
Сидни повиновался, пригладил рукой свои светлые волнистые локоны, машинально поправил галстук.
– Задавайте мне любые вопросы! – воскликнул он. – Я отвечу на них абсолютно честно.
– Разумное решение, сэр, – кивнул старший инспектор. – Для начала расскажите о причине вашей вчерашней размолвки с мистером Сэтоном-Кэрью.
– Он меня обидел!
– Как ему это удалось?
– Мы не виделись три дня, он не отвечал на мои телефонные звонки. Дэн часто так поступал, когда бывал не в духе: дразнил меня, не желая обидеть. Однажды заявил, что я слишком серьезно отношусь к жизни, и был, наверное, прав, но…
– Вы решили, что надоели ему? – перебил его Хемингуэй.
– О… Вообще-то нет!
Старший инспектор заглянул в записи:
– Вы сказали ему: «Хотите сказать, я вам надоел?» Он ответил: «Представьте, именно так». Правильно, сэр?
Сидни покраснел до корней волос:
– Откуда вы знаете, что я говорил? Наверное, от этой маленькой стервы Хаддингтон?
– Почему вы так о ней говорите?
– Не сомневаюсь, Синтия Хаддингтон воображала, будто Дэн в нее влюблен, потому что он обращает на нее внимание. Но она ошибалась, ошибалась! Если Синтия навязала вам свои бредни про то, что я заревновал, то это смешно! Смешно, и все!
Трудно было представить нечто более далекое от смеха, чем звуки, издававшиеся Баттеруиком, и его вид; но Хемингуэй, отметив данное обстоятельство, не стал ничего уточнять. Он попросил Сидни рассказать, чем тот занимался с момента, когда встал из-за карточного стола, чтобы пойти выпить, до своего возвращения в гостиную.
– Разумеется, раз вам это интересно… – начал Сидни, пожимая плечами.
– О, боже, – пробормотал инспектор Грант.
– Рассказывать-то нечего, – продолжил Сидни. – Партия за моим столом закончилась, и я использовал эту возможность, чтобы спуститься в столовую. Я никого не видел, кроме дворецкого. Это вы хотели узнать?
– Никого не видели, сэр? Насколько мне известно, на лестнице у вас произошел разговор с миссис Хаддингтон.
– Ах, это! Я думал, вам важно, видел ли я Дэна или кого-то, кто мог его убить. Да, вроде бы я перекинулся парой словечек с миссис Хаддингтон, только не помню о чем. В любом случае, ничего важного не прозвучало.
– Находился еще кто-нибудь на лестничной площадке или на лестнице, когда вы вышли из гостиной, сэр?
– Кажется, никого.
– А что делала на площадке миссис Хаддингтон?
– Господи, откуда мне знать? Она поднималась на третий этаж, то есть как раз стала подниматься, когда я начал спускаться.
– Мисс Бертли спустилась вниз до того, как вы последовали за ней?
– Да. То еcть, наверное, так. Я не помню, что видел ее. Полагаю, она там была, просто я не обратил на нее внимания. После убийства разные мелочи проходили мимо моего внимания.
– Вы слышали, как звонил телефон?
– Нет, но, наверное, и не мог услышать: у него приглушенный, еле слышный звонок.
– Откуда вы знаете?
Сидни, улыбаясь, задержал на нем взгляд:
– Я слышал его раньше: я в этом доме не впервые.
– Вечером вы не слышали звонка, не знали, что звонят Сэтону-Кэрью, не слышали разговор миссис Хаддингтон и мисс Бертли? Мне нужен от вас точный ответ, сэр, чтобы инспектор Грант мог все правильно записать и нам потом не пришлось вносить поправок.
Сидни покосился на невозмутимого инспектора, перевел взгляд на Хемингуэя, опять пригладил волосы.
– Нет, я не знаю, о чем они говорили. Хотя вы освежили мне память: припоминаю, что там находилась мисс Бертли. Если вы считаете, будто я знал, что она ходила за Дэном, чтобы сказать ему о звонке, и это я убил его таким жутким способом, то вы не просто ошибаетесь, а позволяете себе самые абсурдные догадки! Вам наверняка известно, что все это меня страшно опечалило – любой вам это подтвердит! У меня был шок, я чуть в обморок не грохнулся! – Баттеруик посмотрел на инспектора Гранта, сидевшего с блокнотом в одной руке и с карандашом в другой, и сердито затараторил: – И нечего предлагать мне подписать показания, я это не сделаю! Я сам не свой, откуда мне знать, как все было вечером?
– Вы же еще не дали показаний, не так ли, сэр? – заметил Хемингуэй. – Вы всего лишь ответили на несколько вопросов и кое в чем наврали. Не стану скрывать: я вам не верю.
– Вы не имеете права так говорить! – почти взвизгнул Сидни.
– Если вы так считаете, сэр, то вам остается только пожаловаться на меня в Управление, – произнес Хемингуэй. – Вам пришлось бы убедить их, что вы не нагородили дурацкой лжи. Вообще-то лучше бы вам убедить в том же самом и меня, избавив нас обоих от необходимости заниматься неприятными вещами. Перестаньте воображать, будто вас обвинят в убийстве, если вы сознаетесь, что знали, что Сэтон-Кэрью говорил из этой комнаты по телефону, – и все пойдет гораздо быстрее. Миссис Хаддингтон и мисс Бертли тоже об этом знали, но я не собираюсь арестовывать за это вас троих!
– Господи! – простонал Сидни и, к ужасу инспектора Гранта, уронил голову на ладони и разрыдался.
– Бедняга, – пробормотал тот.
– Вы лучше меня не злите! – предостерег младшего по званию старший инспектор. – Перестаньте, сэр, не надо так убиваться!
– Знаю, вы думаете, это я его убил! – всхлипнул Сидни. – Ну и думайте! Как будто мне это важно! Дэна больше нет! Ах, Дэн, Дэн, я не хотел!
От этой нелепой сцены инспектор заерзал на месте. Услышав совет Хемингуэя Баттеруику идти домой и лечь в кровать, он облегченно перевел дух. Осталось вывести плаксу за дверь, после чего он вернулся, вытирая взмокший лоб.
– Честное слово, сэр, вы меня порадовали, избавившись от него! Хотя не сказал бы, что Першор ошибся, предположив, что существуют основания подозревать именно его. Он из тех, кто, убив друга, способен выплакать все глаза!
– Не исключено, но, по-моему, все дело в выпитом. Не хватало только тратить зря время на расчувствовавшегося пьяного, не имея улик!
– Разве он напился? – возразил инспектор с гэльским упрямством. – У меня иное впечатление: Баттеруик пережил драму.
– Не одну, а добрых полдюжины. Следующая – миссис Хаддингтон.
Через пять минут в комнату спокойно вошла хозяйка дома. Выглядела она такой же уверенной и накрашена была не хуже, чем когда принимала в гостиной гостей несколько часов назад. Не хватало только перчаток и бриллиантов. Она поприветствовала Хемингуэя величественным наклоном головы и расположилась в кресле у камина.
– О чем вы хотите меня расспросить, старший инспектор?
– Первый вопрос, мадам: где вы находились сегодня вечером, когда зазвонил телефон? Далее я бы выслушал, что вам запомнилось из дальнейших событий, вплоть до того момента, когда сэр Родерик Уикерстоун нашел мистера Сэтона-Кэрью мертвым в этой комнате?
Ответ прозвучал без малейшего колебания:
– Когда зазвонил телефон, я находилась в передней гостиной и вышла на лестничную площадку, чтобы сказать принявшему звонок, что сейчас не могу разговаривать по телефону.
– Вы решили, что звонят вам?
– Да. Все моя забывчивость: я ведь знала, что Сэтон-Кэрью ждет звонка, он упомянул об этом за ужином. Мне это не понравилось. Телефонные переговоры в разгар бриджа затягивают игру и чрезвычайно всех раздражают. На звонок ответила мисс Бертли, и я велела ей позвать Сэтона-Кэрью из библиотеки, где он играл, туда, где он мог бы спокойно говорить, не мешая другим. Не могу сказать точно, когда Сэтон-Кэрью поднялся сюда, потому что сама к этому времени уже ушла к себе в спальню. Не могу также сказать, как долго я не возвращалась в гостиную. Вряд ли я отсутствовала дольше нескольких минут. Когда спустилась, на площадке и на лестнице никого не было, дверь в эту комнату была закрыта. Я предположила, что Сэтон-Кэрью все еще разговаривает, и вернулась в гостиную. Мое внимание привлек небольшой спор за одним из столов. Помню, я была очень недовольна своим секретарем, мисс Бертли, не сумевшей в мое отсутствие проследить, чтобы все шло гладко, как я просила. Ее даже не было в комнате, она вошла туда только через несколько минут после меня. Потом из библиотеки вернулся доктор Уэструтер, объяснивший, что все ждут возвращения Сэтона-Кэрью, и я попросила сэра Родерика спуститься сюда и… положить конец этой бесконечной телефонной болтовне.
– Вы высказали удивление, что мистер Сэтон-Кэрью никак не наговорится, не так ли, мадам?
– Я подумала, что за это время он успел бы сделать целых два звонка.
– Не могли бы вы прикинуть, сколько времени прошло между вашим уходом в свою комнату и приходом сюда сэра Родерика?
– Лучше я не стану гадать. Видите ли, я не особенно следила за временем. Возможно, минуть десять – вряд ли меньше.
– Кто-нибудь, кроме вас и мисс Бертли, знал о звонке?
– Всем, кто здесь ужинал, было известно, что он ждал звонка. Думаю, в библиотеке все знали, что его позвали к телефону. Баттеруик тоже знал: он стоял прямо у меня за спиной, когда я велела мисс Бертли сходить за Сэтоном-Кэрью.
– Вы уверены, миссис Хаддингтон?
Она уставилась на него:
– Разумеется.
– Он точно слышал ваш разговор с мисс Бертли?
– Он же не глухой!
– Я говорю немного о другом. Вы не думаете, что он мог выйти на лестничную площадку уже после вашего разговора с мисс Бертли?
– Ни в коем случае! Говоря с мисс Бертли, я вдруг заметила, что у меня за спиной стоит молодой Баттеруик.
– Благодарю вас за четкий ответ. Продолжим. Насколько я понимаю, проволока на шее у Сэтона-Кэрью была взята из мотка, приобретенного вчера днем мисс Бертли и лежавшего на полочке в туалете?
– Так мне сообщили. Сама я проволоку не видела.
– Вы не заходили в туалет?
– Не успела. Мне известно о словах мисс Бертли, что она оставила лишнюю проволоку на полке. Если это правда, то напрасно она так сделала, полка в уборной – не место для хлама. К тому же, – добавила миссис Хаддингтон, – меня удивляет, что никто из моих гостей не заметил в туалете проволоку.
– У вас есть причины считать, мадам, что мисс Бертли не оставляла там проволоку?
Она пожала плечами:
– Лично я не стала бы так уж доверять словам мисс Бертли.
– Давно она у вас служит?
– Примерно пять месяцев.
– Она вас не слишком устраивает? Скажите, ее рекомендации были в порядке?
– Боюсь, в этом я вам не помогу. Я взяла мисс Бертли на работу по рекомендации Сэтона-Кэрью.
– Вот как, мадам? Мисс Бертли и мистер Сэтон-Кэрью были друзьями?
– Сэтон-Кэрью проявлял дружеский интерес к ее судьбе. Хотя это была скорее благотворительность, чем дружба. Мисс Бертли терпеть его не могла. Хотя вам лучше спросить ее саму. Я, пожалуй, ограничусь тем, что за время работы мисс Бертли у меня причин жаловаться на ее поведение не возникло. Полагаю, это все?
– Не совсем, мадам. Как долго продолжалось ваше знакомство с Сэтоном-Кэрью?
– Очень много лет. Сэтон-Кэрью был близким другом моего мужа, почти членом семьи. После смерти мужа двенадцать лет назад он стал давать мне деловые советы. Смерть Сэтона-Кэрью для меня страшное потрясение, я еще не до конца осознаю, что его больше нет. Мне больно об этом говорить.
– Понимаю, – сочувственно промолвил Хемингуэй. – Он у вас ужинал?
– Да.
– У вас не случилось с ним размолвки, мадам?
Мисс Хаддингтон поджала накрашенные губы.
– По-моему, вы наслушались болтовни слуг, старший инспектор. Действительно, у меня имелись веские основания для недовольства мистером Сэтоном-Кэрью. Верно и то, что после ужина, до прихода игроков на бридж, я резко отчитала его.
– Боюсь, мне придется осведомиться о причине этой ссоры, мадам.
– Ссоры не было. Сэтон-Кэрью никогда ни с кем не ссорился. Он ничего не принимал всерьез. Иногда он бывал легкомысленным, и это раздражало. Сэтон-Кэрью далеко не в первый раз вывел меня из себя.
– Что же послужило причиной вашего раздражения вчера?
– Как вы, наверное, уже знаете, я сказала, что не разрешу ему волочиться за моей дочерью! Моя дочь – девушка исключительной красоты, но она неопытна, и от его ухаживаний у нее в голове стали возникать причудливые мысли. Сэтон-Кэрью был очень привлекательным мужчиной, красавцем, и вы, полагаю, не хуже меня знаете, как лестно для девушки, когда мужчина его возраста начинает ухаживать за ней. Конечно, он не имел никаких серьезных намерений, но от девушки девятнадцати лет глупо ждать, что она это поймет. Я сказала ему, что надо прекратить глупый флирт, иначе мне придется отказать ему от дома. Он попытался превратить все в шутку, и я разозлилась. Это все. Я могу быть вам полезна чем-либо еще?
– Позвольте только один вопрос, мадам. Мистер Баттеруик – частый гость в вашем доме?
– Сидни Баттеруик? Ну уж нет! Впервые я увидела его на приеме у миссис Четвинд. Он явился на бал, который я устроила для дочери в «Кларидже», а потом, на свою беду, пригласила Баттеруика месяц назад на музыкальный вечер в этом доме. Тогда он устроил нелепую и возмутительную сцену, вообразив, будто Сэтон-Кэрью уделяет кому-то больше внимания, чем ему, и я решила никогда больше его не приглашать. Я бы не изменила своего решения, но вчера один из гостей не пришел, и мне пришлось искать замену в последний момент.
– Не припомните, миссис Хаддингтон, в тот музыкальный вечер телефон не звонил?
Она приподняла брови.
– Господи, нет! Если бы звонок был, на него ответил бы мой дворецкий и сказал, что я занята. Сама я в любом случае не услышала бы звонка, потому что он тихий. Он звонит в холле и в комнате дворецкого, а принять звонок можно с любого аппарата по всему дому.
– Благодарю вас, мадам. Не стану больше вас задерживать, – произнес Хемингуэй.
Инспектор Грант затворил дверь за свисающими до пола бархатными занавесками и с тревогой в глазах повернулся к шефу:
– На мой взгляд, это плохая, очень плохая женщина! У нее в груди не сердце – камень!
– Наверное, – кивнул Хемингуэй.
– Чего она только не наговорила про девушку!
– Вы про мисс Бьюлу Бертли? Удивительно, как она вообще приняла эту девушку к себе на службу? Филантропов я представляю совсем другими, она на них ни капельки не похожа!
– Как же это получилось?
– Разберемся. Кроме Ужасного Тимоти, мисс Бьюла Бертли – единственная во всей компании, с кем я уже сталкивался. Это было полтора года назад, в лондонском суде. Ее посадили на девять месяцев за ограбление работодателя. Кажется, речь шла о подлоге, но дело вел не я, поэтому могу ошибаться. Приведите ее, и мы поговорим с ней.
