Прозвища казаков донских и кубанских станиц. Казачья жизнь

Иловлинская станица. «Цыганская», «Цыгыне»

Знаете ли вы, например, почему станица Иловлинская имела неофициальное название – Цыганская? А казаков этой станицы дразнили цыганами? Нет? Ну не беда, это дело поправимое.

Говорят, еще до Октября встречали иловлинцы архиерея, чина по тем временам весьма важного. Архиерей то, что атаман, только у него шире карман. Собрали почетное сопровождение из лучших казаков на конях. И вот вдали запылила тройка. Бравые казачки, тотчас вскачь, на встречу. Ближе подбежали, глядят, важный господин в коляске восседает: на вид чистый архиерей, весь в золоте и в позументах, с серебряным крестом на груди. Сопроводили казаки конным строем почетного гостя в станицу, только вот вместо запоздавшего архиерея в тройке оказался… богатый цыган. Увидели казаки вместо архиерея цыгана, оскорбились, хотели тому бока намять. Как говориться: к кому Дон тих, а к кому лих.

Не пьёт казак на небеси, а тут, кому не поднеси. Цыган был чрезвычайно польщен столь торжественной встречей. Однако видя, что станичники приняли его не за того и готовы взять его на кулачки, высочил из коляски, шапку о земь хлоп, и говорит:

– Господа казаки, атаманы и старики, пожалуйте на магарычи, на вино цимлянское и песню цыганскую. От меня честной станице бочка вина, чтоб загладилась вся моя вина.

Глядят станичники, а в коляске и в правду бочка вина. А что пить они хотят, то не их людей грешных вина. Не пьёт казак лишь на небеси, а тут, кому не поднеси. Ну, а коли поставили магарыч, то и цыган уже не хрыч. Как говориться: женился цыган на соколихе – сам соколом стал.

На рассказывают казаки и другую версию этого происшествия.

Ждала Иловлинская станица архиерея. Махальные по своим местам стояли. Духовенство готовилось. Казаки принарядились. Атаман приветственное слово придумал и важно так распорядился:

– Как пыль покажется – звонить во все колокола. Казакам построиться вот тут-во, духовенство пройдет вперед. Я стану тут-во, а писарь и мой помощник туточки.

Только распорядился, – машут махальные, в кулак свистят.

– Едет, кричат, едет, подъезжаит. Колясок несколько. Сколько, не видать: потому – пыль…

Стали все по своим местам. Ждут. Тишина наступила, слышно, как воробьи чирикают. Солнце во все лопатки нажаривает. И вот – с бубенцами, в разноцветных тряпках, прямо на середину въезжает цыганский табор. Старый цыгань, видя встречу и слыша колокольный звон, шляпу все-таки приподнял…

– Что за почет? – спрашивает. – И вовсе я его не заслужил…

Так казаки до того рассерчали, что били цыган смертным боем и выгнали за станицу. Встретили вроде и хорошо, а проводили Бог знает как.