Кастрюлька с неприятностями

10 сентября 2183 года

Все-таки идти на работу пешком и к четырем часа дня существенно приятнее, чем к девяти утра добираться любым видом общественного транспорта.

Тротуар вымощен розовыми каменными плитками, вдоль него высажены липы, с которых еще не полностью осыпались золотые листья; двери лавочек на бульваре периодически распахиваются, обдавая идущих то запахом свежих булочек с корицей и кардамоном, то ароматом новомодных духов и пудры, то сладкой свежестью апельсинов.

Можно сказать, что от дома до работы меня ведут не только глаза, но и запахи…

Потому что, собственно говоря, запахи – это моя профессия. Я – нос.

Эта особенность моего организма выяснилась довольно рано, когда я только начинала говорить, года в полтора. Я с закрытыми глазами отличала маму от бабушки и папу от дядюшки Ф. Ну, а как же иначе – ведь все они пахли по-разному! Бабушка – яблоками, мама – ванилью и медом, а когда сердилась, мед становился горьким и насыщался нотками черного перца. Папа с утра пах лавандой и можжевельником, а вечером приносил домой резкий запах лошадиного пота, дубленой кожи и свежей травы. Дядюшка… ну, с ним сложно. Он пах книгами, пергаментом, горящими свечами – но еще почему-то грозой, хвоей и солью.

Ладно, что тут вспоминать, вся моя семья оказалась далеко, на другом конце немаленького континента, так уж вышло…

*

В раздевалке меня встретила Майя, единственная, кого я могла назвать подругой в этом городе. Глазищи у нее горели зеленым кошачьим светом от распирающих ее новостей.

– Ты еще не в курсе! – нет, это был не вопрос, это явно было утверждение. – Я сейчас от новостей лопну! Давай переодевайся, я тебе все расскажу.

Я сняла уличную одежду, быстро приняла душ и пробежала через сушилку, после чего стала неторопливо надевать униформу – белые рубашку, комбинезон и шапку, под которую убрала волосы. Майя приплясывала рядом в нетерпении.

– Идем, идем скорее, у нас есть первая чашка кофе! – она тянула меня за рукав.

Ресторан еще был закрыт, открывается он с восьми часов вечера, только на ужины. А пока столики в зале не накрыли белоснежные скатерти, пока не расставлены цветы и не зажжены свечи, персонал может пообедать и выпить чашку кофе.

– У нас будет новый шеф! – выпалила Майя, едва мы сели.

– И что? – поинтересовалась я, выбирая печенье посуше. – У нас уже давным-давно ожидается новый шеф, с тех пор, как Дэвид ушел на дворцовую кухню. Хотя, на мой лично взгляд, стоило бы отдать нас под командование Фреда, и ничего лучше не придумаешь.

– Ты не понимаешь? У нас СЕГОДНЯ будет новый шеф. Через полчаса приглашают на кухню знакомиться! – Майя со стуком поставила чашку на блюдце. – Ну что ж ты такая деревянная, а?

– Через полчаса все мы так и так будем на кухне – тебя ждет крем для пирожных, а мне надо подобрать пряности к оленине. А, кстати – где Норберт?

– В кабинете, разумеется, как раз и ведет беседу с новым ше-ее-ее-фом!.. – последнее слово было моей неугомонной подругой почти пропето.

В общем-то, неудивительно, что она так радовалась – при том уровне конкуренции, который существует среди ресторанов в нашей столице, трудно выжить, не прикрываясь лавровым венком кого-нибудь именитого. А вдруг, действительно, чудо, и к нам придет новый Брийа-Саварен?

– Ну, отлично, тогда пошли. В восемь ресторан должен открыться, и никто из клиентов не будет ждать, ты же знаешь! – Я забрала с собой грязные чашки, донесла их до посудомойки и отправилась в свою кладовую.

Все стены небольшой прохладной комнатки были закрыты деревянными стеллажами, на полках которых стояли бесчисленные банки и баночки с притертыми пробками. Отдельный стеллаж занимали ступки: деревянные, из твердой и гладкой оливы – для можжевеловых ягод и зерен кардамона; фарфоровые, купленные в магазине химреактивов – для кристаллов морской соли, для зерен зеленого и розового перца, зернышек горчицы черной или же желтой. Сверкали полированными боками мельницы, терки для мускатного ореха, ложечки и ножички…

Сухие травы для готовки я, разумеется, хранила в плотно закупоренных стеклянных банках, но не могла отказать себе в ежедневном удовольствии, и развесила у дальней стены несколько пучков особо ароматных трав: пажитника, лимонного сорго, несколько веточек каффира…

Это было мое царство вот уже четыре года, с того самого дня, когда мы с Норбертом поспорили, зацепившись языками на какой-то необязательной вечеринке у общих знакомых, смогу ли я опознать вслепую все пряности, которые он найдет на кухне своего ресторана?

Ну, разумеется, спор он проиграл, не так их было и много на его тогдашней кухне, различных пряностей. На тридцать втором образце – как сейчас помню, это был орегано – Норберт поднял руки и сказал:

– Сдаюсь! – Все присутствующие зааплодировали, а он добавил – И прошу леди осчастливить мое скромное заведение, приняв под свою руку нашу кладовку ведьмы!

Не знаю, почему я согласилась.

То есть, нет, знаю, конечно – хотя я и не нуждалась в заработке, сидеть без дела было скучно. Я не веду активной светской жизни, не увлекаюсь оздоровительными практиками, у меня нет детей или мужа, и постепенно мое свободное время стало меня просто съедать. Иной раз я не могла вспомнить, чем же занималась весь день. Так что идея поработать в ресторане, да еще и быть при любимом деле, была принята на ура. С тех самых пор эта комнатка, отделанная теплым золотистым деревом, стала моим вторым домом, заполнилась постепенно моими любимцами и находками, инструментами, результатами экспериментов и тетрадями с записями.

Сегодня в нашем меню гвоздем было сезонное блюдо – оленина. Несколько дней назад официально начался сезон охоты на оленя, и Его Величество Кристиан II, главный охотник страны, открыл его, недрогнувшей рукой застрелив громадного красавца. Размеры оленя, вес, размах рогов, а также изображение анфас и в профиль за эти дни многократно растиражировали газеты и Сеть.

Ну, а поскольку наш бывший шеф-повар, Дэвид Бочковски, царил теперь на главной кухне королевского дворца, то и ресторан (называющийся, кстати, вполне в тему – «Олений рог») мог похвастаться в ближайшие дни блюдом из королевской оленины.

Мое же дело было – подобрать к этому блюду достойные пряности.

Я открыла притертую пробку и задумчиво поворошила пальцами можжевеловые ягоды в стеклянном сосуде. Одна или все-таки две на порцию?

Ну, с остальным понятно – розмарин, сычуаньский перец… Да, и, пожалуй, немного апельсиновой цедры для желе из красной смородины!

Отобрав нужные пряности, я плотно закрыла все емкости и вышла из своей комнаты. У плиты командовал Фред, а он любит получать все необходимое заранее, чтобы не спохватываться в последнюю минуту. Вот ведь, еще и неизвестно, как будет работать новый шеф, какие у него будут капризы. А что капризы будут – это можно и к гадалке не ходить, без этого звездных шефов не бывает! Упомянутый уже Дэвид, например, терпеть не мог тимьян. И никогда не готовил с ним, сколько бы я не рекомендовала…

Я притормозила возле плиты, где на маленьком огне булькал бульон. Что-то в его запахе показалось мне странным.

– Фред?

– А? Что? – Наш шеф писал и подсчитывал что-то в крохотном блокноте; интересно, от чего же я оторвала его. – О, это ты, Лиза, вовремя! Где пряности для оленины?

– Уже все готово. А скажи мне, что за бульон у нас сегодня? Ты варил?

– Я, конечно! Варил, процеживал, ставил на заморозку – все я, у нас других кухонных мальчиков нету!.. – так, если это не прекратить, то вместо ужина посетители ресторана получат сегодня текст ламентаций о трудной жизни шеф-повара.

– Фред, с бульоном что-то не так. Он странно пахнет, я такого запаха и не слышала никогда.

– Не может быть! – Фред сунул нос в кастрюлю, принюхался и задумчиво посмотрел в окно. – Да, странно. Сейчас попробуем, в чем там дело…

– И это называется «порядок на кухне»? – вступил в разговор новый голос от двери. Неприятный голос, скажу прямо. Такие голоса чаще всего бывают у капризных закормленных подростков. – Что здесь вообще происходит, и почему посторонние толкутся возле плиты?

Ответом на это был грохот, плеск разлившейся жидкости и глухой стук.

Увы, Фред успел-таки попробовать подозрительный бульон…

Через сорок минут, когда скорая помощь увезла беднягу Фреда, слава всем богам, потихоньку приходящего в себя; когда полицейский расследователь уже начал вызывать сотрудников по одному в кабинет Норберта, ставший теперь местом проведения следствия; когда белый от злости и волнения Норберт вспомнил, наконец, что нужно повесить объявление о временном закрытии ресторана и посадил Майю обзванивать клиентов, забронировавших столик… словом, когда вся эта фантасмагория постепенно стала утихать, я вспомнила, наконец, про незнакомый голос.

– Слушай, а кто это был? – поймала я Норберта за рукав.

– Где?

– Мы с Фредом обсуждали проклятый бульон, и кто-то ввалился в дверь и начал орать. Только я так и не поняла, кто же это был, как-то не до того стало сразу. Пухлый такой коротышка в фиолетовом, похож на Родрика XVIII – глаза навыкате.

– А! Так это был господин Ландорсэль, наша новая звезда. – Вспомнил, наконец, Норберт.

– Звезда моей печали… Он точно «Ландорсэль»? Что-то не очень он на эльфа похож, ни статью, ни голосом не тянет. Где ты его взял?

– Рекомендовали. Скажем так – ОЧЕНЬ рекомендовали, так что отказаться не получилось. Ну, понятно, от эльфийской крови там может быть одна восьмая, просто был господин Ландор – а потом то-се, деньги, нежная дружба с главой столичной службы регистрации, и имечко удлинилось. Обретя эльфийский суффикс…

Н-да. На чем же поймали Норберта, если он согласился взять шефом такого сомнительного типа? Или я слишком нервно реагирую?

Впрочем, не мое это дело. Но вот чувствую вторым по чувствительности (после носа) органом, что огребем мы неприятностей еще и с этим недоэльфом…

– И куда он делся? – поинтересовалась я. – Неужели сбежал навсегда?

– Ну, его первого допросили, поскольку он тут вроде бы пока посторонний, и отпустили. Не знаю, рассчитывать ли на него теперь…

– Знаешь, я бы, на всякий случай, на него не рассчитывала ни в каком случае – даже если он вернется. Как-то он не вписывается в это блюдо…

– Тухлый? – хмыкнул Норберт.

– Похоже на то, – и мы согласно ухмыльнулись.

– Госпожа Лиза фон Бекк! – со всем усердием проорал от двери рослый полицейский в блестящем шлеме.

– Ну, вот и мой черед, – я со вздохом поднялась и отправилась на допрос.

– Госпожа фон Бекк? – не поднимая головы, спросил полицейский, сидящий за рабочим столом в кабинете Норберта. От двери я видела только его русую макушку, освещенную настольной лампой, да левый погон черного мундира. Погон был насквозь золотой, видно, немалый чин этот следователь.

– Здравствуйте. – Я не стала дожидаться приглашения и села в кресло. – Да, я Лиза фон Бекк. Спрашивайте.

– Это Ваше родовое имя? Где и когда Вы учились?

– Я… – тут я задохнулась, потому что полицейский чин поднял голову, и я увидела широкую улыбку и знакомые серые глаза Дэна Паттерсона, старины Дэна, моего друга детства, – Не может быть! Дэн!!!

– Но-но, мадам, берите выше – Глава столичного управления безопасности господин майор Паттерсон! – и Дэн, вскочив, обежал вокруг стола, чтобы сдавить меня в объятиях.

Мы не виделись лет десять, с тех самых пор, как разъехались из нашего городка в разные стороны, чтобы завершить образование – Дэн в Королевской Военной Академии, а я, как полагалось девице из хорошей семьи – в монастырь святой Бригитты. А знакомы были, можно сказать, почти с пеленок. Ну, уж с песочницы-то точно. Дэна его родители привели на мой день рождения, когда мне исполнялось три года. С тех пор мы были, что называется, «не разлей вода». И если случалась какая-то неприятность в маленьком тихом городке Вицнау, что спрятался в горах, далеко к югу от Люнденвика, то почему-то в первую очередь всех вокруг интересовало: «Где эти кошмарные дети?»

Интересными дорогами нас вело, если обоих вынесло в итоге вот сюда…

– Ну, рассказывай, – велел Дэн, усевшись снова за стол. – Какой Темный принес тебя на эту галеру?

– Я здесь работаю, – пожала я плечами. Вот кому врать я не смогу, так это Дэну: и про мою семью он все знает, и сколько у меня лежит в гномьем банке, наверняка представляет себе. Да и характер мой ему хорошо известен.

– Ты работаешь? В ресторане? Зачем?

– Ну, а что я должна была делать? Возвращаться домой я не хочу, светская жизнь меня не интересует, магия мне теперь недоступна. А здесь я – нос. Работаю с пряностями, вкусно ем. У меня здесь друзья…

– Ладно, я понял. Это ты обратила внимание на бульон? – вернулся Дэн к самой важной теме.

– Да.

– Почему?

– Потому что я нос! Он не так пах, как должно! Аромат хорошего бульона – чуть сладковатый и очень насыщенный, а уж бульон для консоме, который варит Фред, вообще пахнет сказочно! А от этого тянуло чем-то кисловатым и неприятным…

– Хорошо, предположим… А если бы господин Борнлиф не попробовал этот бульон, что бы с ним делали дальше? Кто-то еще пробовал бы его до подачи?

– Ммм… пожалуй, нет. Рецепт испытанный, мы такое консоме подаем уже три года; кастрюлю просто отставили бы в сторону и разливали по заказу. Погоди… то есть… выходит, что нельзя было заранее сказать, кому первому в тарелку попадет этот подарочек? – Я схватилась за свой медальон; ну, вот такая привычка еще с детства, когда напряженно думаю, кручу в пальцах образок святой Эрменджильды. – Получается, напакостить хотели не Фреду Борнлифу, а ресторану, то есть, Норберту Редфилду!

– Вот именно… – Дэн хотел добавить что-то еще, но меня снова осенило.

– Погоди-погоди! А если еще учесть, что его, Норберта то есть, вынудили взять на работу в качестве шеф-повара сущее недоразумение, получается, что кому-то мешал ресторан? Но это же чушь! Ну, подумаешь, ресторан, даже популярный – их в Люнденвике десятки и сотни. – Я перевела дух. – А что было добавлено в бульон, уже известно?

– Пока нет, исследуем.

– Нет, погоди, я задала неправильный вопрос. Запах был совсем другой. И мы можем установить момент, когда это что-то было добавлено.

– Я не понял, – Дэн смотрел очень внимательно. – Почему, поясни?

– Потому что этот бульон готовится по особому рецепту. Не буду рассказывать подробности, это Фредова страшная тайна, но важный момент – что готовый бульон процеживается, замораживается и потом оттаивает в леднике при плюс четырех градусах; ну, такой способ очистки. Размораживается долго, больше суток, все это время никто на него не смотрит. Но ведь в ледышку яд никак не добавишь? Значит, или отравили, пока бульон варился, или добавили яд в момент между полной разморозкой и началом работы, правильно?

– Наверное, да, я мало что смыслю в варке бульонов. А скажи мне, где у вас ледник?

– В дальнем коридоре справа. Слева деревянная дверь, там мое хозяйство – а напротив металлическая, за ней царство холода. Но там магический замок…, – да, тут мне самой стало смешно. На всякий магический замок найдется не менее магическая отмычка.

– Ясно. Ну, хорошо, госпожа фон Бекк, королевское управление безопасности благодарит Вас за сотрудничество.

– А ресторан?… – спросила я с тревогой.

– Пока будет закрыт до особого распоряжения. Неофициально говоря – дня на три – четыре.

– Ясно… Ты Норберта уже отпустил?

– Владельца? – Дэн кивнул. – Да, я с ним говорил и сказал, что он свободен, но думаю, никуда он не ушел.

– Хорошо, пойду с ним поболтаю. И, Дэн…

– А?

– Если будет возможность, держи меня в курсе. Хотя бы чтобы знать, надо ли опасаться – и чего…

– Ладно… – протянул задумчиво Дэн. И, зная его, я могла быть уверена, что он прикидывает, как можно использовать наше давнее знакомство для ускорения расследования. – У тебя есть личный коммуникатор?

– У меня только личный и есть, – усмехнулась я. – Буду ждать.

Норберт и в самом деле все еще болтался в кухне. Да и не только он – Майя сидела у кондитерского стола и выстраивала фигуры из ядрышек фундука; Судзуки с непроницаемым лицом разгадывал кроссворд в газете, напечатанной иероглифами; Хаким каждые пять минут выглядывал в окно, как будто гигантская акация, что росла здесь уже лет триста, могла уйти погулять. В общем, все были при деле. Хорошо еще, что официанты должны были появиться к половине восьмого вечера, и, соответственно, хотя бы их встревоженные физиономии перед глазами не будут маячить.

– Что слышно из больницы? – задала я общий вопрос.

– Ничего пока. Ну, то есть, желудок Фреду промыли, жить будет. К нему вызывали королевского медика, мэтра Карсинэля, эльфы же лучше всех с отравлениями работают, – ответила Майя. – А что сказал наш полицейский?

– Он не полицейский, он безопасник. Так что мы с вами, дорогие мои, вляпались в дело, касающееся высших вопросов безопасности. Ничего внятного он не сказал, как можно догадаться. Велел всем быть в пределах досягаемости. В конце концов, это я первой унюхала ту неизвестную гадость…

– Душа моя, – Норберт прекратил бессмысленное кружение по кухне и остановился передо мной, – если бы ты ее не унюхала, то мы вполне могли бы на основе этого бульона сделать соус к оленине, например. И подать клиентам.

Тут он реально схватился за голову.

Нет, вот ей-богу – я всегда считала это выражение вполне умозрительным: ну, как бы такой символ полного отчаяния. Но Норберт действительно держался за голову и даже, кажется, готов был ею побиться об стену…

– А кстати, насчет оленины! – сказала я бодро. – Ведь не гнить добру! Даже если нас откроют через три дня, мясо может и не дожить. Ну ладно, мы его, конечно, закроем стазисом, но вкус-то уже будет не тот, а? Ведь можем же мы для поддержания сил того… по кусочку… а?

Хаким оживился и полез на полку за любимой сковородкой, а я достала желе для соуса. В конце концов, не пропадать же приготовленным пряностям.

Мой коммуникатор засигналил очень поздно вечером, практически ночью. Я, конечно, еще не спала: при моем графике работы я раньше трех не ложусь, но к звонкам после полуночи все равно отношусь неодобрительно. С другой стороны, этот неожиданный звонок вполне может быть связан с бульонными приключениями…

Отвечу, пожалуй.

– Слушаю? – экран я оставила темным; с какой бы стати мне показываться неизвестно кому в шелковой пижаме с гигантскими розами?

– Лиза, это я. Ты дома? – да уж, неожиданность. Звонил мне Дэн Паттерсон. Майор Паттерсон. – Можно, я зайду?

– Дома, конечно, давай. Через сколько тебя ждать?

– Да, собственно, я уже здесь, возле калитки…

– Ну, если ты переживешь мой вид в пижаме, то я открываю дверь. – Я нажала кнопку, отпирающую вход во двор.

Мой дом нельзя назвать особняком, в нем всего два этажа, чердак и подвал; или, считая по-другому – три спальни, гостиная, кабинет-библиотека и кухня. Но это по-настоящему хороший дом в хорошем районе, и я его выбрала и купила сама. В моей жизни это был второй осознанный полностью самостоятельный выбор – первым случаем я считаю отъезд из Вицнау сюда, в Люнденвик, когда вся семья отправилась в Сиам.

Я почти никогда не открывала дверь посторонним и даже не вполне посторонним, но пришедшим без приглашения. И дело даже не в старой поговорке «Мой дом – моя крепость». Просто у каждого человека должно быть место, где он может остаться один. Кому-то хватает для этого стола и стула в библиотеке, ну, а мне вот дом в самый раз.

Сквозь цветное витражное стекло входной двери тенью маячила высокая фигура Дэна. Я помедлила мгновение и приложила ладонь к магозамку. Со щелчком дверь отворилась.

– Кофе дашь? – Дэн не утруждал себя приветствиями – в конце концов, не так давно виделись. Не так давно, как в прошлый раз, ага.

– Дам, конечно. Сейчас сварю. Проходи, садись вот у камина, – я не стала бросать в пасть камина магический огненный шарик, а добросовестно разожгла дрова – настоящие дрова и настоящей спичкой. Впрочем, труда это не составило, и огонек мгновенно побежал по горке тонко наколотых поленьев. – Можешь курить, если хочешь.

Варка настоящего кофе – процесс небыстрый: смолоть зерна, залить холодной водой, согреть в горячем песке до подъема тонкой пенки, дать слегка отстояться… Все это занимает немало времени, и, когда я вернулась в гостиную с подносом, Дэн спал в моем любимом кресле, откинув голову и уронив на пол незажженную сигару.

Я поставила поднос на стеклянный столик, налила кофе в чашку тонкого чинского фарфора и аккуратно поднесла ее к носу спящего. Конечно, через мгновение Дэн, истый «кофеман», приоткрыл глаза.

– О! Это я что, задремал?

– Ты попросту уснул, мой дорогой, – я усмехнулась. – И даже слегка похрапывал. Пей кофе и рассказывай. Ты ж с информацией ко мне пришел, а не просто кофе попить?

– Хм. Берешь быка за рога? Да, отвык я с нашими придворными дамами от прямых вопросов… Ну, ладно, слушай. Во-первых, ты была права – наш маг в Службе безопасности смог установить, что отраву добавили в момент между полным размораживанием и началом нагревания. Как ты считаешь, в какое примерно время этот кусок ледяного бульона полностью растаял?

– Я думаю, что ваш маг назвал время полной ликвидации кристаллической структуры льда, но ежели без науки, по опыту… Думаю, часам к шести – семи утра. Так?

– Молодец. В шесть пятьдесят исчез последний ледяной кристаллик.

– Ага. А Фред поставил бульон прогреваться, я думаю, часа в четыре дня?

– Именно. Он так сказал, и маг это подтвердил.

– Но пришел шеф в ресторан раньше, он всегда приходит часа в три – полчетвертого и начинает готовить ужин для персонала. Вернее, не так. Первый раз он появляется рано утром, между шестью и семью, чтобы рассовать по холодильникам купленные утром свежие продукты.

– То есть? Получается, что Борнлиф приходит на работу дважды?

– Именно так! – Я глотнула кофе и поморщилась: переложила мускатного ореха. – Рынки работают до десяти – одиннадцати утра, но те, кто хочет купить хорошую рыбу или мясо, появляются там не позднее шести, ну, семи часов. Фред закупает рыбу, мясо, травы, свежие овощи – словом, то, что не хранится долго, и привозит в «Олений рог». Распихивает по кладовым и уходит домой спать.

– Хм, интересно! А если его нет? Ну, не знаю, в отпуске, например…

– Вообще-то, в отпуск мы все уходим одновременно, когда ресторан закрыт, в августе. Но если, например, Фред болел, то на закупки отправлялся Норберт.

– Ага, ясно. Значит, Борнлиф был в ресторане около семи утра, надо уточнить время.

Дэн сделал пометку в блокноте, а я подумала, что сказала что-то лишнее. Ладно, будем надеяться, что майор Паттерсон будет действительно расследовать это дело, а не искать козла отпущения.

– Не знаю, кто сегодня появился раньше – Фред или Норберт. Ядобралась до работы в четыре, и оба уже были на месте и переоделись. То есть, у нас есть промежуток между семью утра и тремя часами дня, когда ресторан пустовал.

– Именно, – повторил Дэн. – Но, вообще-то, мы можем еще сузить этот промежуток. Камеры наблюдения были выключены с одиннадцати до одиннадцати сорока.

– Все камеры? – мой вопрос не был праздным: дело в том, что я, по секрету ото всех, даже от Майи, установила на кухне и возле двери в мою комнату две собственные камеры, они же датчики движения. Причем с магической составляющей. О чем я и сказала Дэну. Приятно было посмотреть на его глаза, принявшие классический размер «по восемь пенсов».

– Ты тайком поставила камеры наблюдения? Поясни, зачем?

– Потому что трижды я обнаруживала, что в пряностях в моей кладовой копались. Причем старались привести все в тот же вид, какой и был до их, так сказать, «визита». И еще: нужно учесть, что, если кому-то из персонала, пусть даже не повару, а любому официанту или уборщице, понадобились бы пряности, они всегда могли придти ко мне и сказать. Я бы помогла подобрать, рассказала, как употребить, и дала нужное количество. Ну, конечно, если не брать в расчет самую дорогостоящую экзотику, которую Норберт покупает буквально на вес золота, типа шафрана или мускатного цвета. А это значит одно из двух: или копался чужой, или это был свой – но не желавший свой интерес афишировать.

– И сегодняшние записи со своих камер ты еще не смотрела??? – Дэн вскочил с кресла.

– Дорогой мой, – промурлыкала я, – если ты разобьешь эту чашку, тебе придется покупать целый сервиз, потому что в продаже их больше нет.

– ЛИЗА!!!

– Смотрела, смотрела, – махнула я рукой. – Передача с камер идет и записывается на мой коммуникатор. Но только это ничего никому не даст. Смотри сам.

На экране коммуникатора двигался размытый серый силуэт. Нельзя было даже понять, женщина это или не сильно высокий и некрупный мужчина.

– Он вошел в ледник в 11.05 и пробыл там двадцать пять минут, – сказала я. – Я не понимаю, что можно и нужно было делать в холодной комнате с небольшим количеством еды столько времени???

– Наверное, когда мы узнаем это – узнаем и все остальное… – задумчиво произнес Дэн.

– Ладно, – встрепенулась я. – А во-вторых?

– Что – во-вторых?

– Ты сказал «Во-первых, ты была права». Это предполагает, что должно было быть, как минимум, во-вторых. А может быть, и в-третьих, и так далее.

– А-а! Да, действительно. Во-вторых, я хотел сказать, что мы даем разрешение открыть ресторан послезавтра. К сожалению, информация попала в Сеть и в вечерние газеты… ты еще не читала, какие пируэты накрутили наши акулы пера вокруг этого досадного происшествия?

– Нет, – лениво отозвалась я. – Но могу себе представить. Особенно если учесть, что уже целую неделю никто не слышал никаких амурных новостей из дворца. Кто расстарался больше всех, «Вестник Люнденвика» или «Вечерний Королевский Глашатай»?

– Пока опережает «Вестник» – им сливает информацию кто-то из госпиталя святого Панкратия, где лежит ваш повар. Поймаю этого информатора – все ноги повыдергаю. Но господа журналисты интригуют изо всех сил и щедро сыплют догадками. Поэтому сегодня никто, и в том числе ваш господин Норберт Редфилд, не может предсказать, отшатнется ли публика от ресторана, в котором чуть не убили повара, или наоборот, толпой ринется на место преступления.

– Это все понятно, – отмахнулась я от прогнозов. – У меня другой вопрос: скажи мне, а зачем все это было проделано? Понятно уже, что Фред просто неудачно прошел мимо кастрюли с неприятностями и вовсе не был целью. Но кто-то же был?

Дэн поставил кофейную чашку на столик и помолчал, причем я бы не стала держать пари, обдумывает он, что именно можно мне сказать или же какую лапшу лучше повесить мне на уши.

– Я полагаю, – медленно проговорил он, – что целью являлся и продолжает являться господин Редфилд. Но вот кто и почему открыл на него охоту – пока сказать не могу.

– Не можешь или не хочешь?…

– Лиза, вот честное слово – не знаю.

– Ну, хорошо, тогда скажи хотя бы – почему такое заурядное дело о попытке убийства расследует не обычный уголовный инспектор, служащий городской стражи, а цельный майор и глава столичного Управления безопасности? Этого ты не можешь не знать!

– Ох, Лиза… – Дэн тяжело вздохнул. – Ты ж не отстанешь, пока не вытянешь ответ?

– Боюсь, что ты прав! – я глядела ему прямо в глаза. – Не отстану!

– Расследование поручено мне, потому что господин Норберт Редфилд внесен в белый список Управления безопасности.

Я присвистнула. Белый список! Это что же получается, если учесть, что в верхний, (красный, самый главный список государства) входят члены королевской фамилии и только они, а белый является вторым по значимости!..

– Что я о нем не знаю? Он герцог инкогнито? Эльфийский посол? Или глава гильдии тайных убийц?

Дэн лишь многозначительно поднял брови.