Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Тетради Натали
Таша, как и все дети Гончаровы, получила прекрасное образование – за этим очень строго следила Наталья Ивановна, несмотря на разлад с мужем и жизненные тяготы, – владела французским, немецким и английским. Фактически в семье Гончаровых был свой домашний лицей, куда мать приглашала лучших учителей. Когда в 1825 году старший сын Дмитрий готовился к экзаменам в университет, в дом Гончаровых приходили профессора. «Для профессоров и наук» дед Афанасий Николаевич не жалел денег, выделяя из своих доходов до сорока тысяч рублей ежегодно. Сохранились ученические тетради Таши, из которых видно, что она глубоко разбиралась и в истории, и в географии, и в русской грамоте, и в литературе, и в теории стихосложения. Например, она подробно описывала Китай, перечисляла все его провинции и рассказывала о государственном устройстве этой страны. Таша записывала в тетради старинные пословицы, высказывания философов XVIII века, собственные размышления и наблюдения, вроде этого: «Ежели под щастием будем разуметь такое состояние души, в которой бы она могла наслаждаться в сей жизни новыми удовольствиями, то оно невозможно по образованию души нашей и по множеству неприятностей, с которыми часто невольным образом встречаемся в юдоле печалей». Отдельная тетрадь, которую она вела по-русски, содержала правила стихосложения и примеры из поэтических текстов Княжнина, Хераскова, Сумарокова. Таша прекрасно разбиралась в теории стихосложения, знала все поэтические размеры – и это в десять лет! Словно ее готовили к тому, чтобы она стала женой поэта. Да и она сама втайне от всех писала стихи. Удивительна ее запись стихотворения на французском языке, сделанная в альбоме любимого брата Ивана. В переводе стихотворение звучит так:
Хорошее образование, которое родители Гончаровы дали своим детям, принесло свои плоды. Недавно пушкинисты нашли школьные тетрадки Натали и, к полному своему изумлению, обнаружили, что эта девочка была гораздо умнее своих сверстников. Также была найдена ее тетрадка с французскими изречениями и афоризмами.
Она вязала и вышивала бисером, была ловкой наездницей, играла на фортепиано. А в шахматной игре ей не было равных! Став женой Пушкина и переехав с ним в Петербург, Наталья Николаевна слыла едва ли не лучшей шахматисткой столицы.
«Из нее получился бы замечательный директор детского дома или интерната, ведь в ее семье с Пушкиным, а потом – с Ланским, кроме собственных детей, постоянно жило, воспитывалось и кормилось до десятка детей, подростков, студентов, родственников и вообще чужих, – писала биограф Натальи Гончаровой Фаина Пиголицына, размышляя о том, как могла бы Натали проявить свои замечательные таланты, если бы была нашей современницей. – Наталья Николаевна могла бы стать замечательной учительницей, потому что никогда не кричала на детей, очень их любила, и своих, и чужих, и рада была с ними возиться. Она могла бы стать предпринимателем по изготовлению сувениров, потому что творила чудеса из бисера. Она могла бы стать переводчицей, потому что владела тремя языками: французским, английским и немецким. Она могла бы стать замечательным дизайнером по ландшафтам и цветам, чем постоянно занималась в Полотняном Заводе и в саду их московского дома. Модельером, потому что сама шила и украшала свои платья, вместе с портнихами сочиняла модели… Но она жила в девятнадцатом веке…»
По рассказу Ольги Сергеевны Павлищевой (сестры Пушкина), «родители невесты дали всем своим детям прекрасное домашнее образование, а главное, воспитывали их в страхе Божьем, причем держали трех дочерей непомерно строго, руководствуясь относительно их правилом: „В ваши лета не сметь суждение иметь“. Наталья Ивановна наблюдала тщательно, чтоб дочери никогда не подавали и не возвышали голоса, не пускались с посетителями ни в какие серьезные рассуждения, а когда заговорят старшие, молчали бы и слушали, считая высказываемые этими старшими мнения непреложными истинами. Девицы Гончаровы должны были вставать едва ли не с восходом солнца, ложиться спать, даже если у родителей случались гости, не позже десяти часов вечера, являться всякое воскресение непременно к обедне, а накануне праздников слушать всенощную, если не в церкви, то в устроенной Натальей Ивановной у себя особой молельне, куда и приглашался отправлять богослужение священник местного прихода. Чтение книг с маломальски романтическим пошибом исключалось из воспитательной программы, а потому и удивляться нечего, что большая часть произведений Пушкина, сделавшихся в то время достоянием всей России, оставались для его суженой неизвестными».
В этой тяжелой обстановке тихой и робкой по натуре Наташе удалось сохранить чистоту и мягкость своего характера и чувство любви к людям. Ко всем окружающим она относилась с любовью. Она продолжала любить своего деда, Афанасия Николаевича, хотя, возможно, и догадывалась, что он был виновником болезни отца и разорения семьи. В письме шестнадцатилетней Таши к деду читаем: «Любезный Дединька! Я воспользовалась сим случаем, дабы осведомиться о Вашем здоровии и поблагодарить Вас за милость, которую Вы нам оказали, позволив нам провести лето в Ильицыно. Я очень жалею, любезный Дединька, что не имею щастия провести с Вами несколько времени, подобно Митиньки. Но в надежде скоро Вас видеть, целую Ваши ручки и остаюсь навсегда Ваша покорная внучка Наталья Гончарова».
«Никогда не иметь тайны от той, кого Господь дал тебе вместо матери и друга теперь, а со временем, если будет муж, то от него. Никогда никому не отказывать в просьбе, если только она не противна твоему понятию о долге.
Старайся никогда не рассказывать ни про кого ничего дурного, исключая того, кто должен это знать.
Не осуждай никогда никого ни голословно, ни мысленно, а старайся найти если не оправдание, то его хорошие стороны, могущие возбудить жалость».
Ее любовь к людям и их принятие были удивительными, поистине христианскими…
