Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Детство и юность Таши
Наталья Николаевна Гончарова родилась 27 августа 1812 года – на следующий день после Натальина дня, который празднуется 26 августа, и Бородинского сражения, в год, знаменательный для России. Семейство Гончаровых, спасаясь от нашествия Наполеона, в то время покинуло свое родовое имение Полотняный Завод и поселилось у родственников Натальи Ивановны в богатом поместье Загряжских Кариан, в «одном из лучших дворянских гнезд на Тамбовщине», расположенном в тридцати верстах от Тамбова, при впадении реки Кариан в Цну. Большой барский дом с колоннами стоял в прекрасном старинном парке.
Крестили младенца Наталью в местной Знаменской церкви. Дед Наташи Афанасий Николаевич в это время находился за границей, путешествовал по Европе. Позже в его записной книжке появилась запись о рождении внучки: «1812-го Года 27 Августа в Тамбовской губернии Селе Кареяне Родилась 5-я Дочь Наталья в 3 часа утра. Крестины 8-го сентября, восприемники Загряжской и матушка Катерина Андреевна. Имянины ее 26-го Августа». Наташа, или Таша, как называл ее дед, была пятым ребенком в большой семье Гончаровых. У нее были старшие братья Дмитрий и Иван, старшие сестры Екатерина и Александра, а младший брат Сергей, с которым Таша была очень дружна, родился три года спустя. Крестили ее один из хозяев Кариана, брат Натальи Ивановны, Александр Иванович Загряжский, и Екатерина Андреевна Гончарова, мать Афанасия Николаевича, то есть дядя и прабабушка Наташи.
Раннее детство Таша провела в Полотняном Заводе с дедом Афанасием Николаевичем, который во внучке души не чаял, страшно ее баловал и исполнял любой каприз. У нее были самые лучшие игрушки и самые красивые наряды, которые дед выписывал ей из Парижа. В возрасте шести лет Ташу вернули в Москву в родительский дом. Когда она появилась в гостиной в красивой и дорогой собольей шубке, Наталья Ивановна была возмущена: «Это преступление приучать ребенка к неслыханной роскоши». Шубку разрезали на палантинки и муфты для трех сестер… Но баловство деда не испортило Ташу. Она спокойно приняла условия жизни с родителями, смиренно повиновалась матери и на всю жизнь осталась скромной и непритязательной, заботившейся прежде всего о других, а потом уже о себе.
Много лет спустя, будучи замужем за Петром Петровичем Ланским, Наталья Николаевна писала ему: «Не беспокойся об элегантности твоего жилища. Ты знаешь, как я нетребовательна (хотя и люблю комфорт, если могу его иметь). Я вполне довольствуюсь небольшим уголком и охотно обхожусь простой, удобной мебелью. Для меня будет большим счастьем быть с тобою и разделить тяготы твоего изгнания. Ты не сомневаешься, я знаю, в том, что, если бы не мои обязанности по отношению к семье, я бы с тобой поехала. С моей склонностью к спокойной, уединенной жизни мне везде хорошо. Скука для меня не существует».
Несказанную доброту, отзывчивость и сердечность в отношениях с людьми, неизъяснимое обаяние и литературный дар Натали Гончарова, несомненно, унаследовала от отца. Ведь ее мать, Наталья Ивановна, была совершенно другой – властной, решительной, резкой и несдержанной, но ее можно понять – горестные обстоятельства жизни ожесточили сердце несчастной женщины… В 29 лет из-за болезни мужа ей пришлось встать во главе их большой семьи, нести за всех ответственность и принимать решения. Ноша была слишком тяжела и не могла не отразиться на характере Натальи Ивановны. Облегчение своим страданиям она искала в религии. Много времени Наталья Ивановна проводила в своей домашней молельне, ездила в храмы и монастыри, и Натали стала такой же религиозной, как и мать.
Н. Н. Гончарова в детстве. Неизвестный художник. Начало 1820-х гг.
Для Пушкиных Натальин день (26 августа) и день Бородинской битвы стал семейным праздником, слившись с днем рождения Натальи Николаевны. Если Пушкин в эти дни был в отъезде, он писал жене письма и поздравлял ее. Эти даты Александр Сергеевич отмечал шесть раз. В первый год семейной жизни Пушкины праздновали в Царском Селе, где снимали дачу Китаевой. В 1832 году – в Петербурге, на Фурштатской улице в доме Алымовой. На следующий год в это время Пушкин был в Москве, откуда писал жене в Петербург: «Поздравляю тебя с днем твоего ангела, мой ангел, целую тебя заочно в очи». 27 августа 1833 года поэт начал свое письмо к Натали так: «Вчера были твои имянины, сегодня твое рождение. Поздравляю тебя и себя, мой ангел». 26 августа следующего года, точно в Натальин день, Пушкин приехал к Натали из Петербурга в Полотняный Завод. В 1835 году праздновали на даче в Новой Деревне под Петербургом, в 1836-м – на даче на Каменном острове. А в 1837 году свое 25-летие и 25-летие Бородинской битвы Наталья Николаевна встретила уже вдовой в Полотняном Заводе. Пушкину не суждено было дожить до этих знаменательных дат…
О юных годах Таши вспоминала ее близкая знакомая и соседка по имению Надежда Михайловна Еропкина, двоюродная сестра близкого друга Пушкина Павла Воиновича Нащокина: «Я хорошо знала Наташу Гончарову, но более дружна она была с сестрою моей, Дарьей Михайловной. Натали еще девочкой отличалась редкою красотой. Вывозить ее стали очень рано, и она всегда была окружена роем поклонников и воздыхателей. Место первой красавицы Москвы осталось за нею. Наташа была действительно прекрасна, и я всегда восхищалась ею. Воспитание в деревне, на чистом воздухе оставило ей в наследство цветущее здоровье. Сильная, ловкая, она была необыкновенно пропорционально сложена, отчего и каждое движение ее было пре исполнено грации. Глаза добрые, веселые, с подзадоривающим огоньком из-под длинных бархатных ресниц. Но покров стыдливой скромности всегда вовремя останавливал слишком резкие порывы. Но главную прелесть Натали составляли отсутствие всякого жеманства и естественность. Большинство считало ее кокеткой, но обвинение это несправедливо. Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в обращении, помимо ее воли, покоряли ей всех. Не ее вина, что все в ней было так удивительно хорошо. Но для меня так и осталось загадкой, откуда обрела Наталья Николаевна такт и умение держать себя? Все в ней самой и манера держать себя было проникнуто глубокой порядочностью. Все было „comme il faut“ (безупречно) – без всякой фальши. И это тем более удивительно, что того же нельзя было сказать о ее родственниках. Сестры были красивы, но изысканного изящества Наташи напрасно было бы искать в них. Отец слабохарактерный, а под конец и не в своем уме, никакого значения в семье не имел. Мать далеко не отличалась хорошим тоном и была частенько пренеприятна. Впрочем, винить ее за это не приходилось. Гончаровы были полуразорены, и все заботы по содержанию семьи и спасению остатков состояния падали на нее. Дед Афанасий Николаевич, известный мот, и в старости не отрешался от своих замашек и только осложнял запутанные дела. Поэтому Наташа Гончарова явилась в этой семье удивительным самородком. Пушкина пленила ее необычайная красота и не менее, вероятно, и прелестная манера держать себя, которую он так ценил».
Н. И. Гончарова. Конец 1820-х гг.
