Портрет мертвой натурщицы

Андрей

Они сидели напротив Комаровского, и Андрей держал Машину руку под столом. Замдиректора все равно ничего не заметил – так был расстроен, а им с Машей – приятно.

– Лев Александрович, я так и не поняла. Получается, эскизы – подлинные? – переспросила Маша, потому что объяснение Комаровского звучало слишком витиевато.

– В том-то и дело, что да! То есть я вчера, конечно, был уверен, что это просто удачная копия на бумаге эпохи. Но анализ дал положительный результат! Это невероятно! Немыслимо! – Рука, держащая на отлете золотую оправу очков, чуть дрожала.

«Старик и правда очень взволнован», – подумалось Андрею.

– Эскиз подлинный, и мы даже знаем, к какой картине!

– «Турецкие бани»? – тихо спросила Маша, и Андрей бросил на нее вопросительный взгляд.

– Вы разбираетесь в живописи? – Комаровский, в свою очередь, вперил в Машу близорукий взгляд.

– Ну, для того чтобы знать «Турецкие бани», вовсе не обязательно разбираться в живописи, – светски ответила Маша и чуть пошевелила пальцами в Андреевой руке. «Нет, ну какова нахалка!»

– Это верно, – почти успокоился Комаровский. – Картина знаменитейшая.

Ну конечно, иронично поднял бровь Андрей. Вы уж тут побеседуйте меж собой, меж культурными людьми, а я пока выйду – покурю.

– Можно сказать – эквивалент «Джоконды» во французской живописи, хотя я бы, конечно, Энгра с Леонардо не сравнивал, – продолжал Комаровский, а Андрей чуть-чуть приободрился: про «Джоконду» он слыхал-таки кое-что краем уха.

– И что же вас смущает? – Маша нахмурилась. – Думаете, при экспертизе была допущена ошибка?

– Исключено, – отрезал Комаровский. – Смущает же меня следующее: все подлинники набросков к «Турецким баням» должны храниться во Франции. А именно – в городке Монтобане, на родине художника. А не лежать, прости господи, рядом с трупами неизвестных девиц!

* * *

– Это международный скандал! – возбужденно говорил Андрей Маше, спускаясь бегом по лестнице. – У Анютина будет инфаркт! А у меня – головомойка! – Он кинул взгляд на ее сосредоточенный профиль: – Ты о чем думаешь?

– Я думаю о том, как это в принципе возможно, – тихо зашептала ему Маша, потому что по лестнице уже поднимались любители прекрасного: москвичи и гости столицы. – Это же обожаемый французами Энгр! Они его как зеницу ока…

Маша вдруг остановилась и несмело улыбнулась.

– Маня! – услышал Андрей и обернулся на оклик. На ступенях, возглавляя группу товарищей в солидных костюмах, стоял веснушчатый парень.

– Петя! – Маша подошла и замялась на секунду, но все-таки поцеловала веснушчатого в щеку.

Тот же, не будь дураком, сграбастал ее в объятия. Андрей аж побледнел от злости – что это, черт возьми, еще за Петя?! Но Маша сразу же повернулась к Андрею и представила:

– Это мой одногруппник, Петя. Это мой… – Маша замялась и чуть покраснела. – Начальник. Капитан Яковлев.

– Очень приятно. – Петя протянул ладонь. – Вы ж небось с Петровки?

– Небось, – мрачно подтвердил Андрей.

– Ну, Каравай, добилась-таки своего! – хохотнул Петя и похлопал Машу панибратски по плечу. Андрей напрягся. – Хотела работать на Петрах – и вот!

И веснушчатый бегло улыбнулся Андрею, и по этой быстрой оценивающей улыбке Яковлев понял: Машина заминка не ускользнула от Пети.

– А ты? – быстро перевела разговор Маша.

Петя с наигранным смущением развел руками:

– Ну, Маня, ну ты ж меня знаешь! Мы ж с тобой одной породы – упрямцы. Хотел свою контору – открыл.

– Где? – улыбнулась она, а Андрей чуть зубами не заскрежетал – от раздражения! «Одной породы»! Да что он о себе возомнил, конопатый?!

– В Лондоне, где я отучился весь дипломный год, – обезоруживающе улыбнулся Петя. – В самом что ни на есть Вестминстере! В основном, конечно, корпоративное право, но…

И тут Петя перешел на английский, Маша закивала, а Андрей потерял нить беседы и взъярился еще пуще.

– Мне кажется, – вкрадчиво сказал он на ухо Пете, – вас заждались.

И он кивнул на иностранцев и правда переминающихся с ноги на ногу за Петиной спиной.

Тот обернулся и, взяв Машу за руку, снова залопотал по-английски, но уже фирмачам: Андрей разобрал что-то про «юниверсити бест френд».

– Ладно, – перешел вновь на русский Петя, так и не отпустив Машиной руки. – Пошел нести культурку в массы: обещал сводить коллег в Пушкин музиум. Очень был рад тебя видеть! Ты ж здесь, – и Петюня чуть пренебрежительно, как показалось Андрею, кивнул в его сторону, – наверняка начальству не картины демонстрируешь, а по делу…

Маша опять замялась, а конопатый поднял руки:

– Молчи-молчи, ничего не хочу знать! Не буду выпытывать ваши сыщицкие тайны. Но телефон-то у тебя не изменился?

– Нет, – улыбнулась Маша.

– Вот и отлично! – прямо-таки залучился радостью Петя. – Жди звонка! – Он повернулся к Андрею, подал руку: – Было приятно познакомиться.

Капитан с трудом удержался, чтобы не продемонстрировать навязчивому парнише крепость мужского рукопожатия, но вовремя понял, что только еще раз покажет веснушчатому свое пролетарское нутро. «А хочешь выпендриться, – сказал он себе, нежно пожимая Петину руку, – валяй, открывай свою контору. В этом, как его? О! Вестминстере!»

Они спустились вниз и уже сели в машину, а Маша так и не прокомментировала появление своего бест-френда. Тогда решился Андрей.

– Вестминстер, – спросил он как можно более небрежно, – это же – аббатство?

– Это еще и квартал, – задумчиво ответила она. И добавила: – Думаю, тебе нужно позвонить во французскую полицию.

Андрей с облегчением выдохнул: значит, все это время она думала совсем не про Петю.

– Легко! – светски пожал он плечами и резко тронулся с места.