Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
3. Группа «Зоопарк». Альбом «Белая полоса» (1984)
– После смерти Юрия Владимировича Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС избирается Константин Устинович Черненко.
– Социалистические страны во главе с Советским Союзом бойкотируют XXIII Олимпийские игры в Лос-Анджелесе.
– Светлана Савицкая первой из женщин выходит в открытый космос.
– Начинается матч на первенство мира по шахматам между Анатолием Карповым и Гарри Каспаровым.
…а в магазинах фирмы грамзаписи «Мелодия» советские любители популярной музыки могут приобрести грампластинки со следующими песнями:
Алла Пугачева – «Айсберг», группа «Круг» – «Каракум», группа «Земляне» – «Трава у дома».
Первый анекдот про нового генерального секретаря: «Почему Брежнев встречал гостей в Кремле, а Черненко – в аэропорту?» – «Потому что Брежнев питался от сети, а Черненко – от батарейки». Действительно, больше ничего не изменилось. Страна будто вернулась на два генсека назад. При Андропове все чуть-чуть зашевелилось – временами было даже жутковато. Начали бороться с прогулами – то есть отлавливать людей в кинотеатрах и магазинах во время обеденного перерыва. Сверху тоже чистили – за полтора года со своих постов полетели тридцать семь первых секретарей крайкомов, обкомов и республик, а также восемнадцать союзных министров. Но дохлая лошадь советской экономики пришпориванию больше не поддавалась.
За шесть с лишним десятилетий советской власти были изрядно растрачены и природные, и человеческие ресурсы – возможностей для нового рывка просто не было. К тому же железный генсек отнюдь не отличался железным здоровьем. На все мероприятия природа отпустила Андропову два года и четыре месяца. Впрочем, сменивший его Черненко продержится на престоле всего год и месяц. И на нем «гонки на лафетах» завершатся.
Была и еще одна тонкость: в стране успело вырасти поколение, которое было не то чтобы против режима, а как-то параллельно ему. Вослед «шестидесятникам», пытавшимся как-то окружающую жизнь реформировать, пришли «семидесяхнутые», которым советский быт был вообще пофиг. Контакты с официальной реальностью ограничивались просиживанием штанов на работе. А вся энергия уходила у кого в турпоходы с гитарой, у кого – в живопись по подвалам, у большинства – в алкоголь…
Самые отмороженные выбирали работу, которая не приносила денег вообще, но зато и времени не отнимала. «Поколением дворников и сторожей» назвал себя и своих друзей питерский сторож Борис Гребенщиков. Сторожа эти были непростые – они собирали пластинки, слушали чужую музыку и писали свою. Виднейшим человеком в той компании был Михаил Васильевич Науменко. Самого себя он называл Майком.
Майк Науменко: Я не знаю, откуда берется творчество. Много веков люди пытались в этом разобраться. До конца непонятно, откуда оно берется. Изнутри? Не знаю. А насчет света в конце туннеля… Если он будет – хорошо, не будет – немножко хуже, но тоже неплохо. Проживем и без света. Хотя хочется, конечно, чтобы он был – свет впереди.
К 1984 году в активе группы «Зоопарк» был один студийный альбом «Уездный город N». Два сольника были на счету самого Майка: «Сладкая N и другие» и «55». Плюс совместный альбом Майка и БГ «Все братья – сестры» и ужасно записанный концертник «Зоопарка» «Blues de Moscou».
Группа существовала три года, и ее лидер пользовался среди немногочисленных русских рокеров непререкаемым авторитетом. По сути, он сформировал новый поэтический язык российского рок-н-ролла – точный, неметафоричный, при этом гибкий и напрочь лишенный какого-либо пафоса или зауми. По музыке это был грязный и энергичный рок-н-ролл – в лучших образцах добитловской эпохи.
Группа триумфально выступила на открытии Рок-клуба и на первых двух рок-клубовских фестивалях. Правда, на втором им достался всего-навсего приз зрительских симпатий. А лауреатами стал бит-квартет «Секрет», которому Майк помогал, как мог. «Секретовцы» исполнили на фестивале «Мажорный рок-н-ролл» Науменко, а потом сам Майк вышел на сцену и спел с ними свою песню «Лето».
Первый трек с альбома «Белая полоса» – «Я люблю буги-вуги» – тоже обрел всенародную популярность именно в «секретовской» версии. Песня была позаимствована Майком у его любимой английской группы «T. Rex». Чего сам музыкант никогда не скрывал. Майк взял ее с альбома 1977 года «Dandy In The Underworld», там она называлась «I Love To Boogie». Кстати, это был последний альбом, записанный лидером «T. Rex» Марком Боланом. Вскоре он погибнет в автокатастрофе. Ему было тридцать лет.
…
Итак, Майк работал сторожем. Он не закончил Ленинградский инженерно-строительный институт, сумел избежать армии, но о приличной работе, понятно, речи не шло. Зато бригада сторожей у него была знатная! Бок о бок с ним трудился виолончелист «Аквариума» Всеволод Гаккель. А другой «аквариумист» – Андрей «Дюша» Романов – был у них бригадиром. Он вел график прихода-ухода коллег-сторожей на работу, расписывался в ведомости на зарплату и так далее. Дюши не стало летом 2000 года, но его воспоминания о том времени и о Майке были записаны и сохранились до наших дней.
Дюша Романов: Что отличало Майка от многих рок-н-ролльщиков тех времен? С ним было не только приятно выпить, не только поговорить, но еще и вместе работать. Редчайший случай. Место называлось «Химфарм-завод»… Завод, который делает наркотики, «колеса», и все сопутствующее этому. Приходят парни с гитарами охранять пункт… Эти парни, не выпивая водки полдня, пели песни на весь химфармзавод, шалили, как могли, и веселили публику.
Публика была в недоумении. Воровать? Не воровать? Они не понимали – охрана поет! Поет рок-н-ролл. Утром, вечером, ночью… При таких условиях не развалить советскую власть было невозможно!
Так-то оно так, но после дежурства музыканты приходили домой. На трезвую голову эта честная бедность выглядела не столь привлекательно. Особенно учитывая то, что эти веселые ребята были уже не мальчики. У всех были жены или подруги, у многих дети – и ни у кого не было даже намека на возможность жить по-человечески и зарабатывать любимым делом.
…
К 1984 году сложившийся еще за пять лет до того и более-менее сыгравшийся состав «Зоопарка» приказал долго жить.
Майк Науменко: Случилось так, что барабанщик кончил институт и уехал по распределению к себе на родину, в Петрозаводск, басист загремел в армию, как это иногда бывает, мы остались без состава.
С барабанщиком Андреем Даниловым так и было. С басистом было не так – надо понимать, что этот рассказ Майка был записан на официальном творческом вечере, где всего говорить было нельзя. На самом деле бас-гитарист «Зоопарка» Илья Куликов загремел, но не туда – за анашу. Майк к нему относился очень хорошо, и после отсидки Куликов опять вошел в состав группы. Но, по воспоминаниям музыканта «Звуков Му» Александра Липницкого, в конце 1980-х Куликов опять попал за решетку – за кражу мяса с мясокомбината.
Однако это все будет позже. А пока, в 1984 году, Майка выручили «секретовский» барабанщик Алексей Мурашов и музыканты «Аквариума» – Евгений Губерман, Александр Титов и Михаил Файнштейн.
Михаил Файнштейн: Майк был удивительно интеллигентный, очень образованный, хорошо знал язык, с великолепным чувством юмора. То есть он такой настоящий питерский интеллигент, несмотря на тот образ, который чуть ли не панк. Хотя на самом деле все основные панки как раз и были очень интеллигентными людьми. Потому что это игра, это театр. И в этом театре Майк исполнял роль совершенно безбашенного человека, который на самом-то деле обладал большими знаниями, переводил прозу (известно, что именно он первым перевел Ричарда Баха), написал несколько рассказов, а про песни – тут и говорить нечего.
Примерно таков же и лирический герой Майка. Тем более что большинство песен написано от первого лица. Однако сам Науменко предупреждал, что ставить знак равенства между автором и его героями все-таки нельзя.
Майк Науменко: Насчет моей позиции – ее нет, в общем-то. Все мои песни поют совершенно разные люди – это не я… «Маски»… я не люблю это слово… это просто другие люди. Дело в том, что, когда человек пишет книгу, рассказ, там, или роман, у него может быть двадцать персонажей, но ни один из них не является автором как таковым. Такое возможно. Может быть двадцать мнений у двадцати героев романа, и ни одно из них не совпадает с мнением автора – это все проходит. Когда человек пишет песню, почему-то должно вдруг взяться авторское «я». Мне просто непонятно – почему? У меня его нет, почти никогда. Зачем?
Бо́льшая часть материала, вошедшего в «Белую полосу», была довольно свежей. Однако нескольким песням к моменту записи уже исполнилось пять-шесть лет, они были известны и по акустике, и по концертам «Зоопарка». Первый раз Майк приехал в Москву в октябре 1980-го.
Сохранилась даже запись того концерта, на котором Майк выступал вместе с «Машиной Времени», «Аквариумом» и Константином Никольским. В зале сидели сотни людей из самого что ни на есть высшего московского света. От писательницы Людмилы Петрушевской до будущей группы «Звуки Му». Тот концерт взорвал московскую общественность. Одни влюбились в «Зоопарк» сразу, другие эту эстетику категорически не приняли. Дело доходило даже до драк между сторонниками и противниками Майка. Среди вторых поначалу оказался Андрей Макаревич.
Андрей Макаревич: Майка я услышал в первый раз на сольном концерте и не врубился в его эстетику совершенно. Я, да и Боря Гребенщиков, – мы тогда были очень романтически настроенными юношами. У нас были совершенно определенные представления о том, что красиво, а это как-то прямо ножом по стеклу. Я въехал в «Зоопарк» уже позже. Только через несколько лет у меня изменилось к нему отношение.
…
Всю свою жизнь Майк Науменко прожил по коммуналкам. Человеком он был гостеприимным, в доме бывали все, а гитарист Храбунов вообще жил в соседней комнате. Квартира, кстати, была без телефона. Короче, все описания Майка в домашних условиях совпадают:
Андрей Тропилло: Когда к Майку приходили друзья, а у них спал маленький сын, то его просто закрывали абажуром, как птичку маленькую. Он не плакал, он там успокаивался.
Михаил Файнштейн: Я где-то в 1980-х годах снял квартиру, просто по случайному объявлению. Помнится, мы с барабанщиком сидели, смотрели телевизор – вдруг звонок в квартиру. Я открываю дверь – стоит Майк в халате и в тапочках. А дело было лютой зимой. Я его пригласил, мы посидели, выпили коньячку, попили чаю, он сказал «спасибо» и пошел на выход.
Я спрашиваю:
– Может, такси вызвать?
В нашей компании все были страшно серьезные, и удивляться было не принято. Ну пришел человек – и пришел. Все нормально, лишних вопросов не задавали. Но дело все-таки было зимой, а он в халате… Майк сказал, что такси не нужно, и так и ушел. А я только через несколько дней узнал, что, оказывается, случайно снял квартиру в его собственном доме.
Александр Храбунов: У нас в квартире постоянно проходили какие-то совместные посиделки. Люди приезжали со всей страны. В то время еще был Советский Союз, и люди приезжали с Юга, с Востока, – отовсюду и постоянно.
Михаил Файнштейн: Там постоянно гости приходили. Просто потому, что Майк был очень популярный человек и интереснейший собеседник, имеющий свое мнение по всем вопросам. И он был реальным гуру для большого количества людей, которые приходили и смотрели ему в рот: что он скажет? Все это общение занимало где-то двадцать пять часов в сутки.
…
Еще до назначения на пост генсека, в июне 1983 года, Константин Черненко выступил на пленуме ЦК КПСС с докладом «Актуальные вопросы идеологической и массово-политической работы партии».
– Не все удовлетворяет нас и в таком популярном искусстве, как эстрадное, – утверждал Черненко. – Нельзя, например, не видеть, что на волне этой популярности подчас всплывают музыкальные ансамбли с программами сомнительного свойства, что наносит идейный и эстетический ущерб.
Казалось бы, кому какое дело? Кто эти доклады читал или слушал? Однако дело приобретало нешуточный оборот.
Травля рок-музыкантов началась еще в 1982 году – с появления в «Комсомолке» статьи «Рагу из синей птицы», в которой прессовали группу «Машина Времени». Их тогда не расформировали, но от московских площадок отлучили лет на шесть. В 1983-м арестовали Алексея Романова из группы «Воскресение», а в марте 1984-го за решеткой очутилась Жанна Агузарова из группы «Браво».
На совещании в Министерстве культуры РСФСР звучало вот такое: «В настоящее время в Советском Союзе насчитывается около тридцати тысяч профессиональных и непрофессиональных ансамблей. Наш долг состоит в том, чтобы снизить это число до нуля». А в сентябре 1984 года вся эта активность привела к появлению печально знаменитого «Списка запрещенных групп».
Ребята в Минкульте работали добросовестные. Они не забыли никого, в том числе и «Зоопарк». Мало того, о многих коллективах 1970-х и начала 1980-х годов, типа «Русско-турецкой войны», мы можем узнать только из этого списка, так как записей от них не осталось.
Впрочем, еще до появления запретительных списков на «Зоопарк» наконец-то обратила внимание официальная пресса. Например, газета «Смена» в статье «Кто нужен „Зоопарку“» возмущалась тем, что Майк «довольно фривольно и пошло обходится с такими, например, именами, как Лев Толстой и Маяковский». Особенных оргвыводов за ней не последовало, но, допустим, лауреатом второго питерского рок-фестиваля «Зоопарк» не стал. Хотя группа порвала зал в клочья. Сам Майк отнесся к тем публикациям довольно иронично.
Майк Науменко: Ну, я очень благодарен газете за мегатонную бесплатную рекламу. И мне очень жаль, что есть журналисты, которые… Вот я бы не стал никогда в жизни писать о кибернетике, в которой я ничего не понимаю. А вот о музыке писать можно. И мне очень жаль, что журналисты дискредитируют уважаемый печатный орган, вот и все. Потому что то, что о нас написали – будто мы призываем к насилию… это только человек с нездоровым воображением мог написать, которому очень хочется вот увидеть призыв к насилию, только и всего. Мы не ангелы, возможно. И нас есть за что критиковать, наверное. Но я за разумную критику и без подтасовок фактов, так скажем.
Когда в Уфе травили Юрия Шевчука за альбом «Периферия» – никто не удивлялся: такую резкую сатиру не могли спустить с рук. Однако Майк политикой не интересовался принципиально.
Александр Храбунов: По-моему, на Майка особенно давили за упоминание алкоголя. Что, мол, в его песнях упоминался алкоголь и описывался процесс его выпивания. Какая-то статья была в «Смене», идиотская совершенно. Вот, это была одна из причин, а так… Не знаю я – что двигало людьми?.. почему запретили? Никакойидеологии там и в помине не было. Ни протеста, ничего. «Зоопарк» всегда стоял в стороне. Чем мне, в общем-то, и нравился… Это была одна из причин, почему я стал играть в этой группе. Потому что там не было никакой пафосности. Как обычно ассоциировалось тогда? Если рок – значит, против… коммунисты – гады, надо все сломать, а что потом – непонятно… Нет, ничего этого не было. Как раз пафос начисто всегда отвергался.
…
Пока электрических концертов у «Зоопарка» не было, Майк зарабатывал на хлеб с помощью квартирников. Он не особо их любил и никогда сам не просил их организовывать – всегда ждал предложений. Мог отказаться играть, если ему не нравилась компания. Несомненным плюсом квартирных концертов было то, что они обычно не обламывались – в отличие от электрических. Хотя Майка и Цоя умудрились как-то свинтить на квартирнике в Киеве. О чем сам Майк вспоминать не любил.
Майк Науменко: Мы с Цоем отлично съездили. Была теплынь, мы хорошо погуляли. Правда, задержаться пришлось на несколько большее время, чем планировалось.
На концертах «Зоопарк» всегда играл не только собственные блюзы и рок-н-роллы, но и произведения классиков жанра. Но свое принимали теплей. До сих пор ходят легенды про концерт в Зеленограде в 1983 году. Тогда «Зоопарк» играл четыре танцевальных отделения, причем третье отделение пытался играть «Rolling Stones» и все такое прочее. На что подвыпившая публика ответила дружным свистом и криками «Кончай хуйню всякую играть – „Зоопарк“ давай!!».
…
Песня, которая шла на альбоме под номером девять, стала знаковой. Слово, которое до Майка принадлежало только питерскому сленгу, после «Белой полосы» пошло гулять по всей стране.
Андрей Тропилло: Что такое «гопники»? В Ленинграде после революции, в 1920-х годах, на Лиговке, недалеко от Московского вокзала (кстати, совсем рядом с тем местом, где всю жизнь прожил Майк), находилось заведение, которое официально называлось «Государственное общежитие пролетариата». Сокращенно: ГОП. В нем селили самое отребье, мимо которого трудно было пройти, потому что это была вечная зона драки, всяких разборок. Нормальные люди старались обходить это место. А людей, проживавших в общежитии, так и называли «гопники».
Незадолго до создания этой песни (мы уже в то время записывали «Уездный город N») Михаил Науменко шел со своей бас-гитарой. Опять же, не знаю, почему он ее нес, – просто с бас-гитарой откуда-то возвращался, и к нему пристали гопники. Отняли гитару, слегка побили. Майк был очень недоволен и написал песню «Гопники», в которой была строчка: «Они мешают мне жить».
Впервые «Гопники» были исполнены в Москве, на квартире бас-гитариста «Звуков Му» Александра Липницкого. Он потом вспоминал, как Майк пел, а гости недоумевали: что значит «кто гадит в наших подъездах»? Можно подумать, кто-нибудь в них не гадит!
Еще одна забавная история произошла во время записи песни. Андрей Тропилло вообще отличался своеобразными продюсерскими методами – мы о них рассказывали, когда речь шла об «Аквариуме». По воспоминаниям Храбунова, на «Гопниках» Тропилло тоже кое-что придумал.
Александр Храбунов: По-моему, уже когда «Гопников» писали, для создания более мрачной атмосферы он выключил свет. И писали все в полумраке, чтоб мрачняка такого поддать. Было дело.
…
1984 год ознаменовался для советских людей еще одним технологическим прорывом: в продажу поступил первый советский видеомагнитофон «Электроника ВМ-12». Работал он (если работал) со скрипом. Видеокассет в стране не было, однако ажиотаж все равно был невероятный! Первым в питерском рок-клубе видеомагнитофоном обзавелся все тот же Михаил Файнштейн:
Он у меня работал, стоя на правом боку. Лежа он не работал. Поэтому я через какое-то время от него избавился и купил японский… Все ходили и смотрели у меня фильмы – конечно, это было ужасно. Очень много музыки приносили. Тогда я впервые увидел «Beatles». Естественно, я был потрясен, чуть ли ни со всей нашей группой случился инфаркт. Потому что мы поняли, что двадцать лет имеем кумиров, которых никогда не видели.
Поэтому, как только появились магнитофоны – я сразу же купил, чтобы смотреть музыку. Ну и фильмы, конечно. Купить ничего нельзя было. Магнитофоны продавались по очереди, запись на предприятии и прочее. Я купил не новый, потому что новый купить было невозможно.
Понятно, что основная масса населения хотела смотреть по видео отнюдь не Битлов. На формирующийся рынок тут же хлынули боевики, эротика – и вскоре в Уголовном кодексе появилась статья 228, часть 1, по которой можно было сажать фактически любого владельца видеомагнитофона. Она карала за «изготовление, распространение, демонстрацию или хранение кино – и видеофильмов или иных произведений, пропагандирующих культ насилия и жестокости». На усмотрение судьи можно было получить либо штраф до трехсот рублей (это две с половиной зарплаты инженера), либо срок от двух лет.
Милиция устраивала ночные рейды, вырубая электричество. Вытащить кассету из обесточенного аппарата невозможно, для этого нужно наполовину его разобрать. И вот тут «Электроника ВМ-12» стала пользоваться особым спросом. Дело в том, что кассета в нее загружалась сверху. С нее можно было легко свинтить крышку…
Спрос на видео породил первое поколение закадровых переводчиков – Володарского, Михалева, Горчакова и других. Считается, что именно они ввели в русский язык слово «трахаться». Майк, будучи человеком продвинутым, сразу же это слово популяризировал – отсюда строчка: «страх-трах-трах в твоих глазах».
Андрей Тропилло: Сейчас слово «трахаться» понятно даже детям. Но поверьте, что в то время в слове «трахаться» был некий изыск. Это было как слово «прикол» или «фейс», – слово только появлялось и было не всем понятно. Так же как и слово «фак» – оно только входило, его еще не было…
…
История последнего студийного альбома «Зоопарка» подходит к концу. Последнего – несмотря на то что группа просуществует еще семь лет, блестяще сыграет на Подольском фестивале и объедет всю страну. В студии «Зоопарк» успеет записать только саундтрек к фильму «Буги-вуги каждый день» – он выйдет под названием «Музыка для фильма» и будет состоять наполовину из старых песен. Кроме того, уже в 2000 году оставшиеся в живых музыканты «Зоопарка» наскребут архивных записей по сусекам еще на один альбом – «Иллюзии». Во второй половине 1980-х Майк все меньше писал, все меньше играл, все больше пил и все хуже себя чувствовал.
Все кончилось 27 августа 1991 года в той самой коммуналке, где Майк жил вместе с Храбуновым.
Андрей Тропилло: Собственно, там, в этой квартире, Майк и умирал. Как бы он умирал в больнице, но умирал благодаря нашим доблестным врачам, которые не умеют отличить инсульт от перелома шейного позвонка…
Судьба творческого наследия Майка после 1991 года складывалась двояко. С одной стороны, в 1990-х его популярность даже не приближалась к уровню популярности Цоя, Гребенщикова или Кинчева. С другой стороны, ни один отечественный музыкант не удостоился такого количества кавер-версий, как Майк. Его песни поют практически все значимые музыканты российской рок-сцены. Те же песни с «Белой полосы» звучали в исполнении музыкантов от «Аквариума», «Ва-Банка» и «Чай-Фа» до «Ноля», «Секрета» и «Разных людей».
До сих пор каждый находит в песнях Майка что-то для себя, а его место так и остается незанятым. Под его песни по-прежнему не получается колбаситься или депрессовать – можно только слушать его негромкий голос и понимать, что он знает о тебе больше, чем ты сам. И сожалеть о том, что история «Зоопарка» на альбоме «Белая полоса», по сути, закончилась.
