Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Пролог
Группа «Машина Времени». Альбом «Маленький принц» (1979–1980)
Изучение истории в школе обычно начинают с так называемого доисторического периода. Тогда люди, кажется, ходили в шкурах и охотились, кажется, на динозавров с помощью, кажется, каменного топора. Почему «кажется»? Потому что доисторический период отличается как раз отсутствием письменных источников и, следовательно, достоверных сведений.
Для русского рока конец 1970-х – это как раз момент перехода от доисторического периода к историческому. От предыдущих десятилетий остались одни названия. В Москве были «Славяне», «Скифы», «Скоморохи», «Удачное приобретение», «Рубиновая атака», «Соколы», «Лучшие годы», «Второе дыхание». В Ленинграде – «Санкт-Петербург», «Аргонавты», «Зеленые муравьи», «За», «Q-69», «Россияне», «Большой железный колокол». В Свердловске – первый состав «Сонанса». Это, понятно, далеко не все, а только те, кто вспоминается с ходу. Все это разнообразие ушло в никуда, так и не оставив следов. Разве что от «Соколов» осталась песенка «Фильм, фильм, фильм», да от «Скоморохов» несколько альбомов, изданных уже позже, да «Мифы» успели записаться в 1981-м почти золотым составом…
Монополия фирмы «Мелодия» на грамзапись похоронила очень многие проекты. Однако на рубеже 1980-х любительская магнитозапись стала выходить на серьезный уровень. В активе питерцев числились множество альбомов Юрия Морозова и программа «Все братья – сестры», записанная БГ и Майком Науменко. Москва ответила первыми записями «Машины Времени» и «Воскресения». Сразу же выяснилась разница школ: если ленинградцы с самого начала приняли концептуальный подход к своим альбомам, то москвичи стремились зафиксировать на пленку всю имевшуюся концертную программу. А концепцию можно было подогнать задним числом.
Именно так произошло с альбомом, с рассказа о котором мы, пожалуй, и начнем свой рассказ.
Андрей Макаревич: Если уж быть совсем точным, то идея насчет книжки Экзюпери пришла в голову не мне. Была такая девушка, ее звали Оля. Она потом стала, между прочим, директором Московского Рок-клуба, а тогда была молодая журналистка, и ей очень нравилась «Машина Времени». И как-то она говорит:
– Слушай, вот у вас песни ужасно перекликаются с книжкой «Маленький принц».
Я страшно удивился, потому что мне это совершенно не приходило в голову. Я как-то и не читал эту книжку в детстве внимательно, как-то она мимо меня прошла. Тут я ее нашел, и оказалось – действительно! Просто мы какие-то одни и те же простые мысли высказываем немножко разными словами.
Для художественно-концептуального оформления программы пригласили старого знакомого «машинистов», хиппаря Александра Бутузова по прозвищу Фагот. Фагот писал стихи и пишет их до сих пор. Андрей Сапунов из «Воскресения» и в 2000-е поет песни на его тексты.
Ничем особо выдающимся Фагот тогда не занимался, зато выглядел роскошно.
Андрей Макаревич: У нас был друг Фагот, любитель Галича и, значит, всякой антисоветчины. Когда он выпивал, то замечательно читал стихи. И мы решили, что сделаем такой спектакль: он будет сидеть на сцене, читать кусочки из книги, а они будут соединяться нашими песнями. Сейчас все это очень наивно звучит, но в те времена это выглядело абсолютно революционно, потому что ни одной нормальной группе в голову такое прийти не могло. И когда зажигался свет, вдруг, в углу сцены стоял письменный стол с лампой, там сидел бородатый, волосатый человек, хипповый, а в руках у него была старинная книга, – зал замирал.
…
1979 год для «Машины Времени» начинался тяжело. Группу лихорадило от противоречий между отцами-основателями – Андреем Макаревичем и Сергеем Кавагоэ. Дошло до того, что в апреле после чудовищно неудачного концерта в городском комитете художников-графиков Макаревич объявил о своем уходе из «Машины Времени». Оставшиеся Маргулис и Кавагоэ сидели без дела недолго – они тут же решили помочь еще одному бывшему «машинисту» Алексею Романову записать его песни. Так появилась на свет группа «Воскресение».
Датой возрождения «Машины Времени» стало 9 мая 1979 года. В этот день Макаревич и Кутиков договорились о возобновлении совместной деятельности. Вообще-то у Кутикова в это время была своя команда под названием «Високосное лето». Лидером ее был гитарист Александр Ситковецкий, позже создавший «Автограф», а тексты писала Маргарита Пушкина. Вокальные партии Кутиков делил с клавишником Крисом Кельми, а ударной установкой заведовал Валерий Ефремов.
К концу 1970-х в «Високосном лете» тоже наметились разногласия, Ситковецкий тяготел к арт-року, Кельми – к более популярной музыке, у остальных тоже были свои планы.
Андрей Макаревич: А у них одновременно случился развал в «Високосном лете». Это какое-то провидение Божие, что все так произошло.
Александр Кутиков: Это я развалил…
Андрей Макаревич: Да ладно!
Александр Кутиков: После разговора с Макаром я пришел на студию, а у нас база «Високосного лета» была на студии. Я собрал Ситковецкого, Криса Кельми и Леню Лебедева, нашего звукорежиссера, который активно участвовал в жизни коллектива. И сказал:
– Ребята, вы меня извините, но, наверное, мы с Валерой уйдем. Давайте, там, обозначим, какой-то срок доиграем вместе, чтобы не было каких-то, так сказать, напряжений между нами. А вы за это время, пока мы будем доигрывать сезон, найдете себе новых людей.
Так и вышло. Вот мы сидели за столом в студии, за зеленым сукном, друг напротив друга. Ну, и потом делили имущество, нажитое долгими годами совместной работы, потому что…
Андрей Макаревич: В виде двух микрофонов, басовой колонки…
Александр Кутиков: Не, ну у «Високосного лета» тогда уже аппаратура была серьезная. Дело в том, что мы же деньги практически не забирали, мы все деньги, которые зарабатывали, или бо́льшую часть денег… то же самое и в «Машине» было, мы тратили на оборудование, то есть мы все деньги вкладывали в сцену…
Андрей Макаревич: В аппарат.
Александр Кутиков: В аппарат, в сцену, в костюмы, во всякую гитарную глупость и так далее. А Валерку мы уговорили вдвоем с Макаром, в Парке культуры имени Горького.
Андрей Макаревич: За кружкой пива.
Александр Кутиков: За кружкой пива, за гигантскими креветками в баре «Пльзень». Вот, там мы ему все обрисовали. И Валера сказал:
– Ну, ты же не сделаешь мне хуже? (Смех.)
Я говорю:
– Да нет, Валера! Нет!
Хуже Ефремову не стало – как он пришел в «Машину» в конце 1970-х, так и остался в ее рядах. Себя в новой группе он показал сразу – именно ему принадлежит классическое решение «Синей птицы». Песня пробовалась на репетициях уже несколько лет – но звучание ее почему-то все время выходило слегка кабацким. Но пришел Ефремов, предложил другой, латиноамериканский рисунок барабанов – и все моментально склеилось… А так и по жизни, и по манере игры он человек очень сдержанный, больше всего любит дайвинг в Красном море и обладает самым фундаментальным образованием среди всех «машинистов».
Андрей Макаревич: Он закончил химфак МГУ, и он работал химиком. Собственно, почему встреча произошла в «Пльзене»? Потому что у него там неподалеку находился институт. Он пешком туда ходил.
Александр Кутиков: Там Академия наук недалеко. И он где-то там работал. Дело в том, что Валерик – он такой тихий-тихий, а на самом деле за полтора годаработы, после окончания химического факультета МГУ, у него было два открытия, которые официально зарегистрированы. А он такой тихий-тихий… Он занимался поликарбонатами, насколько я знаю. Все, что я знаю в химии, – это благодаря ему.
…
Программа «Маленький принц» в 1979–1980 годах практически целиком состояла из новых песен. Однако была в ней и пара-тройка старых, заслуженных хитов. Самый древний из них – «Ты или я», он же «Солнечный остров», появился в репертуаре «машинистов» еще в начале 1970-х. Тогда Макаревич и его коллеги время от времени играли с Юрием Фокиным – это был барабанщик группы Александра Градского «Скоморохи». По воспоминаниям, человек он был спокойный и несколько замкнутый, но когда садился за барабаны, то превращался в зверя. Он умел извлекать фирменный звук даже из чемодана, и это не метафора. Героем Фокина был Джон Бонэм.
Андрей Макаревич: Ну, «Ты или я», это понятно, – третий «Led Zeppelin», «Since I’ve Been Loving You» – это до сих пор один из моих любимых блюзов, а тогда я был гораздо более впечатлительный, чем сейчас. На барабанах у нас тогда играл Юра Фокин, это был 1973 год.
Александр Кутиков: 1972 год!
Андрей Макаревич: Ну, 1972-й. И каждый новый диск «Led Zeppelin» обсуждался, как, не знаю… как новые скрижали от Господа.
Александр Кутиков: Мы собирались компанией, допустим, у Андрюшки или у кого-то еще, на флэту. Тогда принято было говорить: «На флэт пойдем?» – «Пойдем». И таскали пластинки с собой. Так вот, когда приносился диск «Led Zeppelin» и там, скажем, была песня «Since I’ve Been Loving You», Фокин всегда перед этой песней останавливал проигрыватель и говорил: «Ну, вы – уроды…»
Андрей Макаревич: Чуваки…
Александр Кутиков: Чуваки или уроды, в зависимости от того…
Андрей Макаревич: Тише, тише…
Александр Кутиков: …сколько выпито было. Вот. «Вот сейчас семь минут тишины – полной тишины!» И ставится «Since I’ve Been Loving You». И все замирают.
В 1979 году, когда «Машина» создавала «Маленького принца», «Led Zeppelin» записывали свой последний альбом «In Through The Out Door». Создатели тяжелого рока работали в студии группы «АВВА». Джона Бонэма не станет через год: два литра водки окажется для него чересчур. Юрий Фокин живет в Америке и работает при православном монастыре. Блюз «Ты или я» до сих пор время от времени всплывает в концертной программе «Машины». А строчкой из этой песни «Все очень просто» Андрей Макаревич озаглавил свою первую книгу.
…
Флэты 1970-х, на которых слушалось чужое и придумывалось свое, – это отдельная песня. О клубах тогда даже и не мечтали, тусовались по квартирам тех, у кого они были. Общий смысл воспоминаний ветеранов тогдашних «тусовок» таков: в то время это слово еще не означало бессмысленного прожигания жизни – нет, это было собрание с не очень ясной, но высшей целью. А не только ради портвейна и девушек.
Андрей Макаревич: Ну, было несколько мест. Был Азер, который жил на бульварах, и он был хорош тем, что у него, по тем временам, стояла сумасшедшая аппаратура, зарубежная. До этого я-то и наушников-то не видел. Когда мне надели «уши» и поставили «Whole Lotta Love», я упал со стула, потому что эффект был совершенно сумасшедший. Меня просто повело вбок, от этого перелета гитары из уха в ухо. А у Игорька Саульского была «Симфония» – громкая такая радиола с двумя большими колонками. У него мы сидели, у меня сидели…
Александр Кутиков: У тебя часто мы собирались, конечно.
Андрей Макаревич: Да!
Александр Кутиков: Это называлось «субботники». У Андрея родители уезжали на дачу. В июне у него сессия, он, естественно, в городе. Да и вообще он был не дачный человек в тот период.
Андрей Макаревич: Не! Не! Какая дача?!
Александр Кутиков: Вот. И на «субботник» к Макару. Замечательное время. И рассвет! Обязательно встретить рассвет.
С самого начала «Солнечный остров» был фирменным психоделическим блюзом, музыканты и играли его как положено и выглядели соответствующе.
Андрей Макаревич: Да, мы были чудовищно модные, чудовищно. Что касается внешнего вида, это было очень серьезно… Это само собой происходило: не было желания кого-то скопировать, но все равно неизбежно выходило копирование. Мне одна девушка знакомая, подружка Маргулиса, сшила концертную рубаху, она былаявно с Хендрикса срисована. Она была из такой ярко-зеленой ткани, которую я у мамы спер, в таких вот перчиках, значит, в завитушках, а по рукавам и по периметру была пришита бахрома от знамени, золотая. Выглядело это очень круто.
Александр Кутиков: Мне кажется, что вообще внешность любого человека – это в некотором смысле отражение его души. А наше душевное состояние в тот момент было, конечно, абсолютно солнечным и жизнерадостным, абсолютно беззаботным, несмотря на все сложности, которые были в стране, вокруг нас и в жизни. Состояние было соответствующее, ну и внешность такая же.
…
Возрожденная «Машина» неожиданно обзавелась базой и студией. По крайней мере, так тогда казалось музыкантам… Студия, она же репетиционная база, находилась в здании ГИТИСа. У «машинистов» там был свой человек. Свой человек числился в ГИТИСе уборщицей. Звали уборщицу Александр Кутиков.
Александр Кутиков: Ну, полтора года я там числился уборщицей: не было другой единицы. Не было единицы «звукорежиссер», хотя я работал звукорежиссером, участвовал в учебном процессе. Там радиоспектакли делались, и был предмет такой «Основы радио и телевидения». Для чего и студия была создана.
В ГИТИСовской студии, бедной, но все-таки настоящей, Кутиков к лету 1979 года записал альбом «Високосного лета», первый двойник «Машины Времени», – он вышел через много лет под названием «Это было так давно» – и дебютную программу «Воскресения». Свежесобранная «Машина» с азартом приступила к репетициям, но тут пришел лесник – то есть пожарник – и всех разогнал. Уже в октябре по требованию пожарных студию опечатали. При этом пропали оригиналы альбомов «Високосное лето» и «Это было так давно». Приличная копия второго обнаружилась только в конце 1980-х у Александра Градского. Она и вышла на диске.
Александр Кутиков: Мы были, конечно, абсолютно отвязные люди, без башки. И, в общем, для нас эти записи были, скорее, таким приятным времяпрепровождением. Интересно было послушать со стороны, как же ты все-таки звучишь-то. Те записи, которые делали на домашние магнитофоны из зала во время концерта, – они, конечно, не давали возможности почувствовать, что же мы из себя представляем. И поэтому, скажем, эти первые студийные работы для нас были интересны. Они жили какой-то своей жизнью, и оригиналы, которые были в ГИТИСе после закрытия студии, просто исчезли! Они просто исчезли!
В книге «100 магнитоальбомов советского рока» Александр Кушнир рассказывает о том, как питерский звукорежиссер Андрей Тропилло записал программу «Маленький принц» во время одного из выездов «Машины» в Ленинград. Тогда он одолжил в Пушкинском доме репортажный магнитофон «Nagra», договорился со звукачом «Машины» Игорем Кленовым, записал весь полуторачасовой концерт, сверхудачно растиражировал катушки и на вырученные деньги приобрел самодельный пульт. С помощью этого пульта впоследствии была записана вся классика русского рока.
Кстати, с концертами в Северную столицу «Машина Времени» начала регулярно выезжать приблизительно с 1976 года. Тогда. Среди друзей группы числились звезды № 1 тогдашней питерской сцены, группа «Мифы», а также мало кому известная команда «Аквариум» во главе со студентом факультета прикладной математики Ленинградского университета Борисом Гребенщиковым. «Машина» полгода играла с «мифовским» гитаристом Юрием Ильченко, однако со временем отношения испортились. И в 1983 году на первом рок-клубовском фестивале «Мифы» исполнили крайне злую и обидную песню «Про Макара». А вот с Гребенщиковым Макаревич дружит до сих пор.
…
Итак, после закрытия студии пришлось рассчитывать только на концертные, любительские записи. Они-то и вошли в альбом «Маленький принц».
Андрей Макаревич: Дело в том, что мы не занимались записью этой программы. Тогда же не было другого способа получить у себя дома «Машину Времени», как вот прийти на концерт и записать. Это делали не мы. Это делали какие-то наши фаны, которые писали для себя или для своих друзей, или они рассчитывали потом это продать. Мы этого не знаем, но записей было много. И когда мы объявили, что собираем наши старые записи, то прислали нам (и до сих пор присылают!) большое количество хорошо сохранившихся записей тех лет. Мы выбрали две лучшие, по качеству, по исполнению – так, собственно, и получился этот альбом.
Александр Кутиков: То, что вошло в альбом «Маленький принц», – это вообще-то запись, которая была сделана во время сдачи нашей программы худсовету в 1980 году. Поэтому там нет аплодисментов: в зале сидело всего двенадцать человек. Играть было очень тяжело, просто очень тяжело. Когда ты должен играть с полной выкладкой, со светом, в костюмах, – а в запланированных местах, там, где должна быть хоть какая-то реакция, ее нет. Просто полная тишина. Это очень тяжело.
Трудно было ожидать восторгов росконцертовского худсовета при исполнении радикально тяжелых вещей. Таких, например, как песня «Дай мне ответ».
Песня была написана еще в 1976-м, во время альянса «Машины» с питерским гитаристом Юрием Ильченко из «Мифов». Этот гитарный боевик, с хриплым ревом Кутикова, навеянный Джоном Маклафлином и его «Mahavishnu Orchestra», вбивал в пол бедных старичков. Впрочем, того, что после прослушивания программа будет отвергнута, «машинисты» в тот момент совсем не боялись. Росконцерт уже тогда был организацией более-менее рыночной. То есть не получал денег из государственного кармана и вынужден был зарабатывать их сам. И «Машина» была для него просто подарком: группа собирала любой стадион любое количество раз, а сама получала копейки.
Андрей Макаревич: А мы на тот момент жили тем, что играли по восемнадцать—двадцать концертов в месяц, получая двойные высшие ставки, то есть мы получали двадцать рублей с концерта, если это Дворец спорта, и десять рублей, если это обычный зал.
Александр Кутиков: Ну, с этого еще платили налоги, как полагается, и так далее. И потом, приходилось жить на два дома: есть семьи, есть дом в Москве, а есть гастроли. То есть эти деньги – их не видно было вообще. Нужно же есть, пить…
Андрей Макаревич: Особенно пить.
Самым обидным было то, что группа получала деньги не за отработанное время, а за «выход». Как и конферансье, например. Но ставка конферансье была семнадцать рублей, а «машинистов» – по червонцу на нос. При том что ведущий работал пару минут, а музыканты – больше часа.
Репертуар любого ансамбля в те времена должен был на восемьдесят процентов состоять из песен советских композиторов. Это была очень хорошая кормушка – можно было получать деньги даже за то, чего ты не писал.
Александр Кутиков: Допустим, когда мы приезжали на гастроли в город Сочи и нас селили в гостиницу, то внизу, в самом роскошном ресторане, играла замечательная команда. Я, по случаю, знал руководителя этой команды. Он был из города Тулы, а я некоторое время работал в тульской филармонии. Так вот, каждый вечер, после концертов, у нас в этом ресторане был накрыт бесплатный, роскошный стол. Мы просто приезжали, садились, ели, пили, отдыхали и так далее.
Это все было за счет музыкантов. Они сказали, что все, что они заработали за последние три года, или почти все, – это на наших песнях. И при этом они не могли в рапортички вставлять таких авторов, как Макаревич и Кутиков. То есть запрещалось это делать. Нужнобыло вставлять официальных композиторов: Тухманова, Пахмутову и так далее. И они хотя бы этим хотели компенсировать нашу нищенскую жизнь. Мы же были по сравнению с ними нищими людьми.
Тонкость ситуации была в том, что все эти рапортички шли прямиком во Всесоюзное агентство по авторским правам, которое перечисляло Тухманову и Пахмутовой деньги за исполнение якобы их произведений. Настоящие же авторы с этого не имели ничего, кроме таких вот расплывающихся перед глазами путевых впечатлений.
Андрей Макаревич: У меня была история, когда я зашел в один из киосков звукозаписи. Там даже в те времена можно было заказать себе что-нибудь вроде «Creedence Clearwater Revival». И там в гостях у моего приятеля сидел очень толстый человек.
Приятель говорит:
– Вот, смотри, я тебя познакомлю. Это Макаревич из «Машины Времени».
Он на меня посмотрел несколько странно и сказал:
– У тебя есть пара дней свободных?
– Ну, в общем, да.
Мужчина тут же свистнул какого-то мальчика. Тот сбегал. Мне говорят:
– Вот билет. Мы с тобой летим в Якутск.
– В Якутск?
– Ну, ты же не был ни разу в Якутске?
– Ну не был.
– Вот и хорошо! – говорит он. – Понимаешь, я столько денег заработал на ваших песнях, что хочу ну хоть чем-то тебя отблагодарить.
И вот когда мы прилетели в Якутск, нас встречал духовой оркестр, ящики с шампанским и коньяком, снятый пароход, с которого выгнали всех туристов, и мы на этом пароходе поехали по реке Лене смотреть на Ленские Столбы. Во времена советской власти это было бредом каким-то, потому что это было невозможно. Он был самый богатый человек в городе, а там, в общем, и тогда жили не бедные люди. Эта поездка и до сих пор воспринимается мной как страшный сон.
…
Из предыдущего, кризисного периода «Машины Времени» Макаревич принес в новый состав немало песен, которые были написаны им еще в 1977–1978 годах, но как-то не получались. Да, собственно, и развалилась-то старая команда как раз потому, что исчезло взаимопонимание и, как следствие, способность к коллективному творчеству. В одну из самых тяжелых минут Андрей Макаревич сочинил песню, без которой теперь трудно представить себе «Машину Времени».
Андрей Макаревич: «Свеча» была написана в 1979 году.
Александр Кутиков: Раньше, Андрюш. Я тебе точно могу сказать, что раньше. Я к тебе приехал на Ленинский проспект, на проспект Вернадского…
Андрей Макаревич: Кутиков, несмотря на то что он старше, у него с памятью лучше: он всегда помнит даты.
Александр Кутиков: Я приехал к нему в очередной вечер, просто вот так, посидеть, выпить, отдохнуть, пообщаться. Очень приятно общаться с умными и хорошими людьми…
Андрей Макаревич: То есть со мной?
Александр Кутиков: Ну да. И у Андрея было не очень хорошее настроение. Он взял гитару, уже ближе к вечеру, когда мы выпили прилично и поели чего-то вкусного. По-моему, он в очередной раз крысу какую-то зажарил – нутрию. У нас было такое увлечение.
Андрей Макаревич: Все помнит! Обосраться можно.
Александр Кутиков: (Смех.) И вот он мне сыграл одну песню. Как раз «Свечу». Я говорю: «Что, так плохо?»
Андрей Макаревич: (Смех.)
Александр Кутиков: Он говорит: «Знаешь, тяжело». Я говорю: «Терпи». И вот как-то так прошел этот разговор. Я такие моменты как бы помню.
Из четырех участников нового состава «Машины Времени» мы уже рассказали о троих. Четвертого звали Петр Подгородецкий. И был он клавишником.
Андрей Макаревич: А он сидел все время в студии в ГИТИСе и просто тусовался. Он как раз пришел из армии, к этому моменту.
Александр Кутиков: Ну да.
Андрей Макаревич: Он сидел все время, играл на пианино, как тапер.
Я говорю:
– А кто это такой?
– А это Петя.
– А что он делает?
– Да ничего не делает.
– Может, возьмем?
Александр Кутиков: Ну, почти так, да. Почти так. Дело в том, что за две недели до того, как мы его пригласили в «Машину Времени», он был взят в состав «Високосного лета», вторым клавишником.
Андрей Макаревич: Бедное «Високосное лето»!
Александр Кутиков: Мы даже успели с ним провести три или четыре репетиции. Сделали аранжировку к песне «Блюз каприз», и тут Андрюшка на свою седую голову убедил его, что перспектив работать в нашем коллективе будет больше. И Петя вслед за нами перешел в «Машину Времени». А остатки «Високосного лета» превратились в группу «Автограф».
Как видите, о своем бывшем клавишнике «машинисты» вспоминают без особенного удовольствия. Подгородецкий впервые покинул «Машину» в 1982-м, после выхода в «Комсомольской правде» недоброй памяти статьи «Рагу из синей птицы». Эта статья, кстати, украшает обложку альбома «Маленький принц».
Вернулся клавишник в 1990-м, а в декабре 1999-го был со скандалом уволен. Причиной увольнения позже назвали склонность Подгородецкого к наркотикам. Сам он, правда, утверждал, что к 1999-му от наркотиков давно отказался. Но все это будет через двадцать лет, а пока, в 1979-м, трудно было представить себе «Машину Времени» без него. Новобранец Подгородецкий пришел в группу со своей очень забавной мелодией, на которую Макаревич удачно наложил текст.
Андрей Макаревич: Та Петькина музыка называлась «Ах, что за луна». И я могу сказать точно, что текст песни «Ах, что за луна» и текст песни «Поворот» были написаны в один день в течение где-то полутора часов. Я пошел куда-то выпивать… тут мы с Кутиковым расходимся…
Александр Кутиков: В «Московское» ты пошел.
Андрей Макаревич: …потому что он говорит в «Московское», а у меня такое ощущение, что я пиво где-то пил.
Александр Кутиков: Не! Не! Я был на студии, а ты пришел на студию и сказал, что принес тексты.
Андрей Макаревич: Значит, я так тебе скажу: я начал в «Пльзене» и написал там кусок «Луны». Мне этот кусок страшно понравился, потому что Петя картавил, и я написал текст так, что не было ни единой буквы «р». Помимо всего прочего, текст вообще получился смешной. Значит, я поехал на студию, а по дороге зашел в «Московское», выпил еще винца и написал «Поворот». И пришел к тебе на студию – просто ну гений пришел! Меня просто распирало от величия, потому что я принес сразу два текста.
Александр Кутиков: Хороших, хороших текста!
Думаю, мы с вами еще доживем до тех времен, когда места похождений наших героев будут отмечать мемориальными досками. Причем старые питейные заведения Москвы будут вымощены этими досками, как печка изразцами. Например, на здании бывшей кафешки «Пльзень» в Парке культуры имени Горького будут висеть как минимум две таблички, связанные с «Машиной Времени». На одной будет написано: «Здесь в 1979 году Андрей Макаревич и Александр Кутиков пригласили в группу барабанщика Валерия Ефремова». На другой – «Здесь в 1979 году Андрей Макаревич начал сочинять тексты песен „Ах, что за луна“ и „Поворот“».
Вообще, об этой пивнушке музыканты вспоминают с особым чувством. Куда теплее, чем, скажем, о концертных площадках того времени.
Андрей Макаревич: Ассортимент был такой, что либо пиво есть, либо пива нет.
Александр Кутиков: И креветки. Либо есть, либо нету.
Андрей Макаревич: Спрашивать о том, какие именно сорта есть, – на тебя посмотрели бы как на марсианина. В принципе, любое пиво там называлось «Жигулевским». Позже уже появился «Ячменный колос», потом было «Останкинское» – это уже для эстетов, темное. Но оно было дорогое, его, в общем, мало кто пил. Обычно «Жигулевское» или «Московское».
Александр Кутиков: Да, но «Пльзень» отличался от других мест тем…
Андрей Макаревич: А! Еще было «Рижское»!
Александр Кутиков: Да, «Рижское» было.
Андрей Макаревич: Были какие-то сорта…
Александр Кутиков: Нет.
Андрей Макаревич: …в розлив. Как правило, пиво – оно и есть пиво. Оно из крана шло.
Александр Кутиков: «Пльзень» отличался от других мест тем, что там иногда бывало чешское пиво.
Андрей Макаревич: Ну, это был высший пилотаж, то есть…
Александр Кутиков: Поскольку «Пльзень» как бы подразумевал, так сказать, связь с Чехословакией, то где-то, скажем, два-три раза в месяц там действительно бывало чешское пиво. И официанты своим, так сказать, очень близким людям сообщали.
Андрей Макаревич: А у нас на розливе работал товарищ по имени Боря. И он мог по нашей просьбе наковырять, значит, из двух тарелок креветок покрупнее. Потому что они все были разной величины, и он могвыбрать специально для нас. Это уже был самый большой блат, который можно было себе представить.
Александр Кутиков: Называлось это конкретно – «слоны». У Бори спрашивали: «Боря, слоны есть?» Боря отвечал: «Сделаем». (Смех.)
…
Жизнь вокруг музыкантов не то чтобы била ключом – не такое было время, – но все же потихоньку шевелилась. В преддверии грядущей Олимпиады в СССР стали потихоньку привозить западных гастролеров. В год их приезжало меньше, чем теперь в неделю, но все же! На открытие первого в стране четырехзвездочного отеля «Космос» французская сторона привезла Джо Дассена – и проспект Мира встал на несколько часов. Но настоящей сенсацией стал визит Элтона Джона. Правда, в акустическом варианте, с перкуссионистом Рэем Купером.
Впервые страну посетила рок-звезда мирового масштаба, находившаяся на пике славы. До этого – да и многие годы после – к нам выбирались лишь сильно потускневшие звезды, да и то нечасто. Впрочем, здесь они еще котировались.
Андрей Макаревич: Значит, первый-то приезд, который «голову повернул», это был Клифф Ричардс. Он приехал гораздо раньше. Какой это был год? Он выступал в «России», помнишь?
Александр Кутиков: В 1976-м, что ли?
Андрей Макаревич: Да. Вот это был первый раз, когда мы услышали настоящую живую западную музыку. Какой-то человек с балкона крикнул: «Клифф, я ждал тебя двадцать лет!» Его тут же повязали. Попасть было невозможно. Стояли люди, которые джинсы меняли на билеты. Джинсы – это было самое святое, что у человека могло быть…
Александр Кутиков: В Советском Союзе.
Андрей Макаревич: А потом приехали «Бони М», а потом уже Элтон Джон.
Александр Кутиков: Элтон Джон приехал с… вдвоем они приехали…
Андрей Макаревич: С Купером.
Александр Кутиков: Точно! С Купером! Да! И у них такая была камерная программа. Это, кстати, было очень неожиданно для многих наших людей, потому что Элтон Джон все-таки воспринимался как рок-н-ролльный музыкант. И вот такое камерное исполнение было очень неожиданно для многих.
В любом случае в то время «машинисты» не столько смотрели чужие концерты, сколько играли свои. Песен хватало.
Андрей Макаревич: Одной из первых песен, которую мы сделали в новом составе, была «Право».
Александр Кутиков: В 1979 году. Андрюшка приехал из Польши и привез сразу несколько песен, которые мы практически…
Андрей Макаревич: А слова я помню, откуда! Я очень ругался с тогдашней женой. Значит, мы чего-то ругались, и она сказала: «Я имею право!» На что я ответил: «На то, что слева, и на то, что справа». И тут же понял, что сейчас из этого получится песня. Ругань прекратилась, я потребовал, чтобы она нашла блокнотик и бумажку. Дело было ночью. Она очень удивилась, но ссора на этом закончилась.
…
При взгляде на трек-лист второй части «Маленького принца» сам собой напрашивается плохой каламбур. Дескать, «алкогольная тема плавно перетекла и в следующую композицию». На самом деле ситуация к смеху не располагала. Это сейчас в центре Москвы или Питера чуть ли не в каждом подвальчике можно выпить кофе или чего покрепче, посидеть с девушкой или даже посмотреть концерт. А тогда в многомиллионной столице приличные забегаловки можно было пересчитать по пальцам. Да и в тех сервис был, как принято говорить, «ненавязчивым».
Андрей Макаревич: Понимаете, в чем дело. Сейчас уже почти невозможно представить, как в то время выглядела Москва. Потому что сейчас заведения есть на каждом углу, а тогда их просто не было. Главным, центральным, было кафе «Московское». Но туда было очень трудно попасть. Не пускали туда…
Александр Кутиков: Там очередь стояла.
Андрей Макаревич: Дикая очередь стояла в кафе «Космос», которое было чуть ниже. И все! Больше мест не было.
Александр Кутиков: Нет. Еще было «Молодежное».
Андрей Макаревич: «Молодежное» и на Калининском проспекте была «Метелица».
Александр Кутиков: Основные такие.
Андрей Макаревич: И вот, когда открыли кафе «Лира», конечно, туда ломанулся народ, потому что еще одно заведение. Это было довольно криминальное местечко, хиппово-уголовное. Хотя никто тебя не трогал. Посидеть можно было.
Александр Кутиков: …Кафе «Лира»? Там все по полной программе.
Андрей Макаревич: Значит, вина, отечественные… Естественно, вина…
Александр Кутиков: Мускат! Мускат!
Андрей Макаревич: Сухие и крепкие, да. Потом уже коктейли. Коктейлей было три вида. «Шампань-коблер» – ну, это для девочек. Стоило рубль двадцать семь копеек. А «Международный» – это уже коктейль с коньяком. Стоил рубль восемьдесят две копейки. Это считался дорогой коктейль, но с него можно было с копыт слететь. Он был градусов сорок! Еще, значит, был ликер с коньяком, какая-то жуткая ахинея. И «Молодежный» был коктейль, да?
Александр Кутиков: Да.
Андрей Макаревич: Все.
Александр Кутиков: И для своих – для своих наливали водку с апельсиновым соком.
Андрей Макаревич: Но это было, когда открылась гостиница «Россия», когда ее только построили. В бар на второй этаж надо было проходить, кося под иностранцев. По одежде-то мы подходили, и надо было только задурить голову швейцару, поэтому выучивалась какая-то фраза, и этого хватало, чтобы проскочить мимо швейцара. Иногда срабатывало.
…
Время шло! Для «машинистов» январь 1980-го начинался удачно – песня «Снег» вышла на виниловой пластинке «С Новым, 1980 годом». Событие неслыханное. Причем это была нормальная студийная версия.
Дальше – больше. В марте «машинисты» триумфально выступили на знаменитом тбилисском рок-фестивале «Весенние ритмы-80». Они разделили первое место с Гуннаром Грапсом и его группой «Магнетик Бэнд» из Эстонии. Концерты проходили в Тбилиси и в Гори. Состав участников был, по нынешним понятиям, довольно пестрым: наряду с «Машиной Времени» и «Автографом» там была, например, кантри-группа «Интеграл» с солистом Бари Алибасовым и поющим гитаристом Юрием Лозой. Впрочем, тогда никакой антагонизм не ощущался. Все были полузапрещенные, все вырвались чудом, все не верили глазам и ушам, и тот же «Интеграл» в лучшем виде выпивал с самой скандальной командой фестиваля – ленинградским «Аквариумом». Тбилиси вспоминается до сих пор…
Андрей Макаревич: Ну, это тема для длинного рассказа. Это было очень здорово! Тогда это дало колоссальный толчок всем российским музыкантам, потому что мы увидели, что нас много, что мы играем разную музыку…
Александр Кутиков: Что мы разные…
Андрей Макаревич: …и весьма приличную. И что мы из себя представляем какую-то часть населения страны, скажем так, а не просто являемся отщепенцами.
Александр Кутиков: И была очень хорошая, дружеская обстановка. Удивительно, что джазовые музыканты всю жизнь что-то делили между собой: кто лучше, кто быстрее, кто умнее играет… А в рок-тусовке это с самого начала отсутствовало. Все были большой-большой семьей. Братство было. В Тбилиси просто изумительное состояние было у всех, благодаря вот этому.
Из Тбилиси «машинисты» вернулись победителями. Кроме того, Союз журналистов отметил поэзию Андрея Макаревича специальной премией. Этой чести удостоились песни «Снег» и «Хрустальный город». Обе они вышли на двойном диске, представлявшем участников фестиваля. Хотя ни та, ни другая песня в Тбилиси не игрались и были взяты из студийных записей. Но что-то же нужно было ставить на пластинку! Нельзя же было включать в нее песню «Кого ты хотел удивить», даром что весь яд в ней был направлен в сторону коллег по цеху.
«Машинисты» взяли классический рифф группы «Deep Purple» – из боевика 1974 года «Might Just Take Your Life», – слегка подредактировали его и сочинили на этой основе свой собственный хит, который до сих пор звучит на многих концертах, причем звучит совершенно убойно.
Сейчас песню «Кого ты хотел удивить» трудно представить себе без вокала Александра Кутикова. Однако она не всегда звучала именно так.
Александр Кутиков: Сначала ее пел Женька Маргулис, по-моему, да?
Андрей Макаревич: Сначала ее пел я, но я на ней срывал голос все время. Мы поняли, что это криминально и будут страдать концерты. Потом попробовали Маргулису ее отдать, но недолго мы с ним тогда проиграли, и Саня сказал: «Дай, я спою». А Саня вообще тяготел к агрессивному пению.
Александр Кутиков: В общем, я и до сих пор не изменился.
Андрей Макаревич: Я подумал: «Отлично! Он хочет поорать? Пускай».
Александр Кутиков: Да нет! Это не орать, Андрюша! Это выплеск энергии.
Андрей Макаревич: Да-да!
Александр Кутиков: Они очень завидуют, что у меня такой громкий, мощный…
Андрей Макаревич: …и противный голос.
Александр Кутиков: Да, противный для них. Но есть люди, которые так не считают.
…
Приближалось лето, а вместе с ним – и Олимпиада-80! На нее было истрачено как минимум три миллиарда долларов. Под нее заново отстроили чуть ли не полМосквы. Появились, например, спорткомплекс «Олимпийский», международный аэропорт Шереметьево-2 и целый район «Олимпийская деревня» на Юго-Западе. Столичных детей на две олимпийские недели от греха подальше распихали по пионерлагерям, а весь прочий сомнительный элемент, особенно имевший судимость, выселили из столицы за 101 километр. Зато в магазинах появились пепси-кола, фанта и соки в маленьких пакетиках с трубочками. Не говоря уж о более необходимых продуктах. Иностранным гостям предполагалось показать товар лицом – и не в последнюю очередь это касалось музыки. На средних волнах открылась радиостанция «Radio Moscow World Service» – полчаса информации, полчаса музыки. Станция вещала на иностранную аудиторию, хотя прекрасно ловилась и в СССР. Программы шли на английском языке, зато музыка была нашей – крутили «Воскресение» и «Машину Времени».
Из-за ввода советских войск в Афганистан московскую Олимпиаду проигнорировали США, Канада, ФРГ, Китай и Япония. Олимпийские объекты, предназначенные для заморских гостей, пустовали, так что туда волей-неволей заселяли и наших сограждан.
Александр Кутиков: Да, я очень хорошо помню, когда мы приехали на гастроли в Питер, это уже в статусе, так сказать, профессионального коллектива. Это была весна 1980 года, спустя полгода после ввода войск. Нашей стране объявили бойкот, и нас поселили в гостиницу «Прибалтийская», только что отстроенную к Олимпиаде, и она была абсолютно пустая. Там было человек тридцать каких-то случайно залетевших датчан плюс «Машина Времени», и все это работало на нас. Вот это я запомнил очень хорошо.
…
Сразу после прослушивания в Росконцерте «Машина» должна была отыграть два сольных концерта в Театре эстрады. Билеты даже поступили в продажу – чисто теоретически, поскольку до касс они так и не дошли. Зальчик там маленький, кто был – соврать не даст. Ажиотаж, соответственно, был безумный. А дальше случилось вот что:
Андрей Макаревич: Как раз тогда планировались наши первые официальные концерты в Москве, в Театре эстрады. Они были объявлены, и люди там двое суток жгли костры, потому что ждали, когда снимут бронь с оставшихся двадцати билетов. Но накануне приехал товарищ из ЦК партии с редкой фамилией Иванов, посмотрел в пустом зале, в темноте (я его даже и не видел, он сидел в темноте), посмотрел эту программу, ушел и сказал:
– Не стоит. Вы знаете, это как-то мрачновато и пессимистично. Не надо. Рановато в Москву пускать этот коллектив.
На этом наша счастливая жизнь закончилась. После этого в Москву нас не пускали шесть лет.
Что там был за Иванов в 1980 году – теперь уже и не вспомнишь. Музыкантам разрешат играть эту программу, но не в Москве – в столицу их пустят уже в перестроечные годы. Причина этого не особо афишировалась, однако:
Андрей Макаревич: Я не знаю, насколько это нужно или не нужно, но тем не менее… Дело в том, что был один из заместителей министра культуры СССР… не буду называть его фамилию, но вся эта история полностью правдива. Мне дословно рассказали ее дети этого человека.
Накануне нашего концерта дочь этого замминистра, молодая девушка… э-э-э… женщина сказала, что хочет пойти с мужем на концерт «Машины Времени» в Театр эстрады.
Он говорит:
– Какая «Машина Времени»?
– Ну, вот группа «Машина Времени». У нее завтра концерт в Театре эстрады. Возьми, папа, нам билеты, а? У тебя как у замминистра бронь, забронируй нам пару билетов, мы хотим пойти с мужем.
– Какая «Машина Времени»?! – сказал тогда он. – Это «Машина с евреями»! Кто их туда пустил?
И после этого этот концерт нам просто закрыли. После этой фразы в Министерстве культуры СССР «Машину Времени» в кулуарах иначе и не называли, как только «Машиной с евреями».
…
Последняя песня и программы, и альбома «Маленький принц» – «Поворот». Уже году в 1981-м Кутикова можно было разбудить среди ночи – и он спел и сыграл бы «Поворот» без запинки. Сейчас его, наверное, для этого и будить не надо – во сне справится… Тем удивительнее слышать версию с «Маленького принца», в которой он забывает слова! Кутиков написал эту мелодию сам, хотя в соавторах ее всегда указывается Петр Подгородецкий.
Александр Кутиков: Она была придумана как очень медленная, такое сентиментальное…
Андрей Макаревич: Чудовище.
Александр Кутиков: Красивое чудовище, да. Он так его и называл – «сентиментальное чудовище». Я когда Макару показал первый раз, он на меня посмотрел… сейчас я попробую… знаешь, как на такую… как на такую… ну, как-то вот снисходительно…
Андрей Макаревич: Как на жабу, в общем.
Александр Кутиков: Нет! Нет! Как на грязную собачонку, которая подскулила что-то. Жалко ему, с одной стороны, а с другой стороны, может, и противно слегка.
Андрей Макаревич: Потому что не рок-н-ролл это был.
Александр Кутиков: Ну да. А я внутренне был готов, что красо́ты моей души не будут понятны и доступны даже такому близкому другу, как Андрей. Поэтому я взял тут же и… (смех) и нарезал этот вариант просто от плеча. Он говорит: «О! Совсем же другое дело». (Смех.)
Андрей Макаревич: Гораздо лучше.
Александр Кутиков: …Все слова написал Андрей.
Андрей Макаревич: А музыка Сашкина.
Александр Кутиков: А музыка моя… Дело в том, что я в этом смысле человек очень щепетильный, я считаю, что когда помогают, то нужно обязательно фиксировать это дело. Дело в том, что, когда я придумывал эту мелодию, аккомпанировал мне на пианино Петр Иванович Подгородецкий. И я счел необходимым зафиксировать его участие в создании этой песни. Хотя всю музыку придумал я сам.
По итогам 1980 года песня «Поворот» возглавила хитпарад «Звуковая дорожка» газеты «Московский комсомолец» – тогда это был первый официальный чарт в стране. При том что «Машине Времени» не разрешали играть эту песню на концертах! Однако по сей день «Машину» не отпускают со сцены без «Поворота».
Вообще, две трети «Маленького принца» не сходили со сцены десятилетиями и до сих пор остаются основой программы «машинистов». Судьба Макаревича и его друзей складывалась непросто. Однако перед этим будет еще травля в газетах, отлучение от концертов, перемены состава… и опять последует успех. И критика. И творческие кризисы. И новые блестящие песни. Но все это уже совсем другая история…
