Лев Святого Марка

Глава V. Открытие следов

– Это ужасно, Маттео, – сказал Франциск, когда его друг окончил свой рассказ. – Что же теперь остается делать?

– Вот в этом-то весь вопрос, – отвечал Маттео. – Что теперь делать? Отец моих кузин уже был в городском управлении, чтобы объявить о случившемся и просить помощи для отыскания похищенных молодых девушек. Он хочет, кроме того, вывесить объявления с обещанием выдать тысячу дукатов в награду лицу, которое доставит ему какие-либо сведения, могущие служить к открытию следов его дочерей; этого будет достаточно, чтобы заставить всех здешних гондольеров взяться за дело; невозможно предположить, чтобы никто не заметил закрытой гондолы, тем более что в это время года гондолы почти все открыты. Досадно, что приходится сидеть сложа руки, когда хотелось бы сейчас же броситься на поиски.

– Отправь свою гондолу домой, Маттео; она, может быть, еще будет нужна дома. Мы же с тобой подъедем на моей к лагунам и дорогой переговорим обо всем. Подумать только, что не далее как вчера вечером мы так весело болтали С твоими кузинами и что сегодня они находятся во власти этого негодяя Мочениго, который, наверное, играет в этом деле главную роль… А кстати, – прервал Франциск самого себя, – не знаешь ли ты, где он теперь живет?

– Я слыхал неделю назад, что он был в Ботонде, близ Чиоггии, но где он в настоящую минуту – не знаю.

– Мне кажется, следовало бы узнать, где он находится, и проследить за ним. Возможно, впрочем, что он примет меры и в течение некоторого времени не будет навещать Синьорин в месте, где их прячут, предполагая, что подозрение в их похищении падет, конечно, на него и что за ним будут следить.

– По всей вероятности, Полани уже подумал об этом и примет свои меры; в этом случае он встретит поддержку всех влиятельных лиц в Венеции, за исключением семейства Мочениго и их друзей. Похищение молодых девушек среди белого дня должно считать за обиду, нанесенную каждому семейному дому в Венеции; всякий невольно подумает, что то же самое может угрожать и его сестрам или дочерям.

– Вернемся домой, Маттео, наши разговоры не приведут ни к чему, пока мы не узнаем, какие меры приняты уже синьором Полани.

По прибытии домой Маттео узнал, что Полани в сопровождении двух членов Совета отправился на материк на одной из самых быстроходных правительственных галер. Было наскоро устроено совещание членов Совета и решено отправить двух лиц из состава Совета в сопровождении официального представителя Республики в Ботонду; им было отдано приказание арестовать Руджиеро, если только они его найдут там; в случае же, если они не разыщут его, то было приказано послать уведомление по всем городам Республики об аресте его и высылке под сильным конвоем в Венецию. Кроме того, тотчас же отрядили несколько галер к различным торговым городам Венецианской республики с приказанием делать строгий обыск на каждом вновь прибывающем или отбывающем судне и осматривать всех приезжающих или отбывающих на лодках в течение этого же вечера и ночи. Заявление о том, что Полани обещал крупную награду за отыскание своих дочерей, должно было тоже быть разглашено повсюду. Известие о похищении молодых девушек быстро распространилось, и весь город пришел в негодование. Матросы из порта Маламокко толпой появились в Венеции; они считали оскорбление, нанесенное семейству влиятельного коммерсанта, почти за личную обиду. Камни полетели в окна палаццо Мочениго, и толпа готова была разгромить дворец, если бы не вступилась полиция, взяв его под свою охрану.

– Можно еще утешаться тем, – заметил Джузеппе, – что в эту минуту Мочениго так занят своими собственными делами, что ему некогда думать о вас, синьор Франциск. Я с самой той памятной ночи плохо сплю, мне все снятся тяжелые сны.

– Ты больше беспокоишься обо мне, чем я сам, Джузеппе, но и я тоже был осторожен, имея в виду, что хотя Руджиеро и отсутствует, но друзья его находятся здесь и не дремлют, как это видно по удавшемуся похищению молодых девушек…

– Надеюсь, отец, – сказал Франциск мистеру Гаммонду на следующее утро, – что не встретится особенной надобности мне уехать отсюда в Англию, прежде чем не обнаружатся что-нибудь по делу Полани.

– Скажу тебе откровенно, Франциск, что я несколько изменил свои планы; после того, что сказал мне на днях синьор Полани, я чувствую, что было бы неблагоразумно с моей стороны настаивать на твоем возвращении на родину. При его обширных торговых и деловых связях он может быть тебе чрезвычайно полезен: под его покровительством ты можешь начать свою карьеру при лучших условиях, нежели вступив в мой торговый дом в Лондоне, и потому для тебя будет лучше, если ты останешься здесь в настоящее время. Разумеется, в эту минуту Полани так поглощен заботой о своих дочерях, что ни о чем другом не в состоянии думать, но ты, во всяком случае, можешь здесь переждать некоторое время, и тогда он, по всей вероятности, займется тобой.

Франциск в душе был очень доволен решением отца.

Синьор Полани к вечеру уже вернулся в Венецию. Руджиеро Мочениго оказался дома и выразил сильное негодование против взведенного на него, якобы несправедливого, обвинения в том, что он способствовал похищению синьорин Полани. Несмотря на это, его решили держать под арестом до того времени, пока их разыщут. Тотчас по возвращении домой синьор Полани послал свою гондолу за Франциском.

– Как видите, ваши подозрения были совершенно основательны, – сказал он, когда Франциск вошел в комнату. – Я горько упрекаю себя в том, что тотчас же не принял мер к удалению этой низкой женщины – тогда мои дочери были бы в безопасности! Мне казалось немыслимым, чтобы особа, к которой я относился как к другу нашего семейства в течение стольких лет, могла так коварно злоупотребить моим доверием, однако ваше предостережение не давало мне покоя, и я поэтому сам отправился за дочерьми, но было уже поздно! Я послал за вами, Франциск, сам не отдавая себе отчета в том, зачем я это сделал; отчасти меня к тому побудила мысль, что вы оказались более прозорливым, нежели я, в первом деле и, может быть, и теперь укажете на какой-либо способ действий для отыскания моих дочерей. Для меня, во всяком случае, несомненно одно, что это дело затеяно Руджиеро Мочениго.

– К сожалению, синьор, едва ли мне удастся придумать что-либо такое, что уже не было придумано вами. Одно только, по-моему, вероятно, что ваших дочерей увезли отсюда, так как, узнав, что обещана крупная награда за отыскание их, похитители побоятся оставить их в Венеции. Кроме того, мне кажется, что Мочениго, наверное, предполагал тотчас же ехать к ним, куда бы их ни поместили, как только ему донесли бы о благополучном исходе затеянного им похищения; теперь же, когда вы, по счастью, узнали о похищении раньше, нежели он мог ожидать, и прямо отправились к нему с приказанием Совета, то этим, по всей вероятности, расстроили все его планы. Возможно даже, что он от вас первого узнал о том, что похищение удалось. Если же вы явились бы к нему двумя-тремя часами позже, то могли бы уже не застать его.

– Я на это только и рассчитывал, Франциск; его сообщники могли располагать только четырьмя часами до моего вмешательства в это дело. Между ними, наверное, было условлено, что они ему донесут тотчас же, как только совершится похищение. Между тем я, отправившись прямо к нему на правительственной галере, рассчитывал опередить его сообщников. Была уже полночь, когда я прибыл к нему, но он еще не спал, очевидно, поджидая своих товарищей-негодяев. Я прежде всего распорядился поставить караул вокруг его дома с приказанием задерживать всякого, кто приблизится к нему. Никто, однако, не приходил. Но известие о том, что к дому так поздно ночью подъехала правительственная галера, подняло тревогу, и пособники Мочениго, должно быть, были предупреждены о моем приезде тотчас же после моего прибытия.

– Я полагаю, синьор, что было бы весьма важно поручить нескольким доверенным лицам следить за домом, где арестован Мочениго; теперь главное, чтобы не дать ему возможности ускользнуть от надзора стражи.

– Да, это верно, Франциск, и я тотчас же приведу в исполнение ваш совет. Вы однажды уже спасли моих дочерей, и какое-то предчувствие подсказывает мне, что и на этот раз их спасение будет зависеть от вашего содействия.

– Поверьте, синьор, что я сделаю для этого все, что только будет в моих силах.

Франциск провел почти всю следующую неделю в своей гондоле. Рано утром он отправлялся с Джузеппе на материк, наводил справки по всем деревням и рыбачьим хижинам, но в течение всего этого времени ему не удалось напасть хотя бы на малейший след, который мог бы помочь отыскать исчезнувших молодых девушек. Такие же неудачи претерпел и синьор Полани, несмотря на самые деятельные поиски.

Однажды Франциск возвращался домой поздно вечером, истомленный и разочарованный долгими и напрасными усилиями напасть на какой-нибудь след. Только что его гондола проскользнула под мостом Понто-Маджоре, как свет от зажженных на мосту фонарей упал на сидевших в гондоле, плывшей им навстречу; их было двое: мужчина и женщина, закрытая вуалью. Ночь была удушливо жаркая, и женщина откинула свою вуаль как раз в ту минуту, когда Франциск взглянул в ее сторону. Он тотчас же узнал ее.

– Джузеппе! – вскричал он. – Наконец-то нам посчастливилось! Ты знаешь, кто эта женщина? Синьора Кастальди!

– Что же нам теперь делать, синьор Франциск? – спросил Джузеппе, который почти не менее самого Франциска был заинтересован в разыскании молодых девушек. – На гондоле только один гондольер, да еще один мужчина. Если мы на них неожиданно нападем, то справимся с ними.

– Это было бы неблагоразумно, Джузеппе; молодых девушек могут тотчас же перевезти в новое место, как только узнают, что Кастальди находится в наших руках. Лучше всего нам незаметно проследить за их гондолой.

Пока они переговаривались, встреченная ими гондола пристала к ступеням одной из пристаней, сидящие в ней вышли и исчезли в толпе, гондольер же уселся в гондоле, по-видимому поджидая своих пассажиров. Франциск направил свою гондолу несколько дальше вперед по каналу и остановился, чтобы следить за тем, что произойдет. Прошло не менее часа, прежде чем они заметили какое-то движение близ гондолы. Наконец Франциск услыхал шум шагов и в темноте едва мог разглядеть фигуры двух спускавшихся к гондоле лиц; лодка отчалила и двинулась опять к мосту Понто-Маджоре.

– Не теряй гондолу из виду, Джузеппе, – сказал Франциск, направляя свою лодку вперед на некотором расстоянии от гондолы и держась по возможности ближе к набережной под тенью домов, – она скоро может свернуть в один из каналов, и мы тогда потеряем ее след.

Но гондола продолжала свой путь вперед вдоль канала, пока не остановилась близ большой четырехвесельной лодки; очевидно, начались какие-то переговоры между пассажирами, а затем гондола, за которой они следили, повернула к лагунам.

– Здесь нам будет трудно следить за ними без того, чтобы они не приметили нас, – сказал Джузеппе. – И мне сдается, что они по этой причине именно и выехали сюда. Возможно даже, что они уже заметили нас. Следовало бы нам теперь двинуться вперед и перегнать их.

– Что ж, рискнем! – отвечал Франциск.

Они опустили весла в воду, и гондола полетела вперед, но едва они отъехали на некоторое расстояние, как услыхали шум весел вблизи них.

– Бери вправо, Джузеппе! – вскричал Франциск, бросая взгляд назад через плечо.

Удар обоими веслами двинул лодку в ту самую минуту, как на них налетела четырехвесельная гондола; им удалось скользнуть в сторону на расстоянии лишь трех-четырех футов от лодки, которая своим острым железным носом, наверно, проткнула бы их легкую гондолу, если бы их не спас ловкий и быстрый поворот.

Джузеппе разразился целым потоком бранных слов, упрекая гондольеров за их небрежность, но Франциск заставил его замолчать.

– Греби скорее, Джузеппе, разве ты не понял, что это было сделано преднамеренно; это ведь та гондола, с которой переговаривались сидящие в лодке, за которой мы следили.

Через секунду преследовавшая их гондола сделала поворот и пустилась вдогонку за ними. Все было ясно: так было, вероятно, условлено между ускользнувшей от них гондолой, в которой сидела Кастальди, и этой пустившейся вдогонку за ними лодкой, намеревавшейся их затопить.

Занятый преследованием гондолы, в которой сидела Кастальди, Франциск обратил внимание на то, что напавшая на них гондола была очень ходкая и управлялась искусными гондольерами; он понял теперь, что она может их скоро нагнать, и велел Джузеппе причалить к ступеням церкви Санта-Мария.

– Как только мы причалим, – распорядился он, – мы выскочим из гондолы, бросим ее и пустимся бежать.

Причалив к берегу, они быстро выскочили из гондолы и бросились вверх по ступеням набережной; в это время на воде раздался треск от натиска гнавшейся за ними лодки на покинутую ими гондолу. Прошла минута, прежде чем сиденшие в большой гондоле могли выскочить на берег, и Франциск с Джузеппе были уже шагов за пятьдесят от них, когда до их слуха долетел стук о каменные плиты сапог преследователей. Молодые люди были легко одеты и без обуви, так что нисколько не сомневались в том, что успеют ускользнуть от своих преследователей; действительно, в скором времени шум шагов преследовавших их замер.

– Они, наверное, разбили вдребезги нашу гондолу, – со вздохом сказал Джузеппе, – а эта негодная женщина все-таки скрылась, и мы ничего не узнали!

– Напротив, Джузеппе, мне кажется, что мы узнали все! Я убежден в том, что молодые девушки находятся на острове Сан-Николо, и удивляюсь, что это мне раньше не приходило в голову. Я полагаю так их отвезли прямо на остров, и Кастальди приезжала сюда, чтобы передать что-либо сообщникам Мочениго; гондола стояла наготове, чтобы препятствовать погоне за нею. Мы сейчас же, несмотря на позднее время, должны отправиться к синьору Полани и рассказать ему обо всем случившемся.

Четверть часа спустя они были у дворца Полани, где все уже стали крепким сном.

Вскоре, однако, показался синьор Полани, и Франциск передал ему все подробности случившегося с ними. Это была хотя и очень важная новость, но, по мнению Полани, она мало подвигала вперед дело об отыскании его дочерей. Франциск, однако, настаивал на своем: ключ к разгадке тайны у них уже в руках, и тут же рассказал синьору Полани о своем первом приключении на острове Сан-Николо и о таинственном незнакомце.

– Не знаю, как мне раньше не приходило в голову искать ваших дочерей именно на этом острове, но теперь для меня ясно как день, что Мочениго должен был перевезти их именно туда, как наиболее доступному и удобному для него месту.

Синьор Полани несколько раз прерывал рассказ Франциска, выражая свое изумление, и когда молодой человек окончил свой рассказ, то Полани согласился с тем, что молодые девушки, несомненно, должны находиться именно на острове Сан-Николо.

– Не будем, однако, считать их пребывание там несомненным, синьор; ведь, возможно же наконец, что мы с вами ошибаемся; если мы не найдем ваших дочерей в хижине, то, по всей вероятности, найдем там какую-нибудь нить, которая поведет к разысканию их.

Было решено наутро же приступить к осуществлению заранее составленного плана действий, с соблюдением всевозможных предосторожностей, чтобы не поднять лишней тревоги, которая могла только повредить успеху всего дела.

Обсудив все подробности плана действий, синьор Полани приступил к необходимым приготовлениям. Франциск же остался у него до рассвета, чтобы немного отдохнуть после всех испытанных им приключений.