Великий Наполеон

III

Новость о прибытии Бонапарта во Францию была доставлена в Париж в течение одного дня – чудо революционной техники, оптический телеграф, опередило не только обычную почту, но и самых быстрых курьеров. Новость произвела ошеломляющее воздействие – люди на улицах обнимались под возгласы: «Республика спасена!» Люди, стоявшие повыше и будучи в силу этого более осведомлены о ходе дел, полагали, что «…у Директории могут возникнуть проблемы…». Но, наверное, сильнее всех в столице была поражена Жозефина Бонапарт, супруга вернувшегося героя, которая обычно не занимала политическими размышлениями свою хорошенькую головку. Собственно, головку эту обычно не занимало ничего, что не касалось удовольствий ее легкомысленной хозяйки, да и то в пределах ближайшей пары дней.

Однако в данном случае задуматься пришлось даже ей. Уж очень грешна была прелестная Жозефина перед своим супругом – она не только наделала огромных долгов, купив себе поместье Мальмезон, но и жила там вдвоем со своим милым, ненаглядным Ипполитом Шарлем, совершенно открыто поселившимся в Мальмезоне на правах хозяина.

Мысль о том, что ей, нагруженной всем этим грузом, придется теперь предстать перед своим грозным мужем, произвела на мадам Жозефину Бонапарт магическое действие – она не впала в ступор, а немедленно помчалась ему навстречу.

Видимо, у нее появилась идея немедленно заключить мужа в свои любящие объятья, а там – уж как получится. В любом случае это не помешает – после столь явного выражения супружеской привязанности ему будет трудней разразиться гневом… Однако она с ним разминулась, и он успел встретиться со своими братьями и подробно их расспросить…

Когда Жозефина вернулась в Париж, муж не пустил ее на порог. Она заливалась слезами, но он был непреклонен. Тогда к ее молениям присоединились ее дети, Эжен и Гортензия, – и тут Наполеон дрогнул… Супруги примирились. Баррас, собственно, уверял, что примирил их именно он.

Посетив 17 октября 1799 года – на следующий день после его приезда – разгневанного генерала Бонапарта, он выслушал его тирады и сказал ему, что развод, конечно, дело возможное, но генералу предстоит играть важную политическую роль, и лучше бы сейчас не отвлекаться на дела второстепенные, а к прискорбному факту неверности супруги можно отнестись и философски…

Вообще говоря, это был сильный довод. Генерал, конечно, прибыл в Париж спасать Отечество – на этот счет лично он, Баррас, никаких сомнений не имеет. Но вот некоторые депутаты Совета Пятисот требуют предать генерала Бонапарта суду за оставление доверенной ему армии без разрешения правительства, ну, и есть такой бесспорный факт, как административное нарушение: все путешественники, прибывающие с Востока, обязаны провести 40 дней в карантине, чтобы убедиться, что они, помимо своего багажа, не привезли с собой оттуда еще и чумы – a генерал примчался в Париж немедленно.

Наполеон Бонапарт выслушал члена Директории, гражданина Барраса, и, по-видимому, признал, что в его доводах есть нечто рациональное.

Он простил супругу – и занялся делами, требовавшими его немедленного и неукоснительного внимания.