Письма и записки Оммер де Гелль

№ 133. КНЯЗЮ ТЮФЯКИНУ В КОМПЬЕН

Вилла Нова. Порт-Майо, 13 июля 1842 года

Я нынче опять никак не могу быть у тебя, а завтра непременно буду. 13 июля герцог О‹рлеанский› заехал ко мне проститься, по пути в Нельи. Он очень спешил, чтобы откланяться королю; я едва его умолила, чтобы убедить его исполнить этот долг приличия. Его ожидали в Париже, в павильоне Марсан, к полудню. Вся его свита и почтовые лошади тоже были готовы. Он уезжал в Сент-Омер для смотра отходящих войск. Ему оставалось едва час времени на прощание с королевскою фамилиею. Он никого не взял с собой, опасаясь сплетен. Накануне и все эти дни, что мы с тобой были поневоле разъединены, он всякий день сидел у меня до поздней ночи. Он много спрашивал о тебе. Я едва встала и была за моим туалетом, когда он ко мне приехал, кажется, в одиннадцатом часу. Он ужасно торопился и очень был ажитирован и даже встревожен и ругал министров и самого короля. Ему не хотелось ехать в Пломбьер, где была герцогиня. Подседельная лошадь от самого Тюильри шла вскачь; я его успокаивала, что эта аллюра свойственна першеронам и что я часто езжу в Компьен к моему доброму приятелю с тем же почтальоном и, кажется, теми же лошадьми; все думала, что это пустые предлоги. Он, однако, видимо успокоился, и мы болтали очень весело около получаса. Он подошел к окошку и спросил почтальона, прогуливающего лошадей, ручается ли он, что сдержит лошадей. «Ваше высочество, будьте покойны, я ими вполне владею». После завтрака я очень расплакалась, прощаясь с ним, как будто какое-то несчастье должно нагрянуть на нас. Мы выпили несколько рюмок Шато-д-икема и велели отнести бутылки почтальону, чтобы ему не так скучно было дожидаться. Когда герцог садился, я осмотрела упряжь, все было исправно; я спросила почтальона, не запряжены ли они слишком близко к ваге. Невольно беспокоясь, я не выдержала и вспрыгнула в экипаж, желая сама видеть, как пойдут лошади. Мне хотелось проводить его немного далее Саблонвиля.

Лошадь под седоком, встревоженная мошками или шелестом моего платья, стала с места бить. Я едва успела, ухвативши верх коляски, вспрыгнуть и упала на герцога. Почтальон повернул в улицу Восстания – какое ужасное, зловещее название! Обе лошади понесли. Я была, однако, совершенно спокойна и успокаивала герцога. Лошади несли все перпендикулярно к Порт-Майо. Почтальон хотел их направить по старой дороге, где больше было простору. Я всячески старалась успокоить герцога; но герцог встал, нагнулся к почтальону и спросил: «Ты не в силах удержать лошадей?» Получив отрицательный ответ, он тогда открыл дверцы и выпрыгнул из коляски. Я старалась его удержать, но не успела; такая, верно, участь его была. Два толчка сшибли меня с ног, я едва оправилась от сильного удара и вижу – он лежит распростертый на мостовой. Не прошло нескольких минут, как мы возвратились на место катастрофы. Его, однако, успели уже внести в дом какого-то лавочника, насупротив конюшен лорда Сеймура. Я вышла незаметно из фатальной коляски. Ты, надеюсь, тронут моей заботливостью, чтобы ни малейшая тень не падала на твою голову? Уже несколько сержантов суетились перед домом и расставили несколько солдат для сдержания собравшейся толпы. Он лежал без движения в довольно большой комнате.

Какой-то врач прибыл вскоре и пустил кровь, но это было напрасно: он ударился головой о мостовую, и с ним сделалось сотрясение мозга. Вскоре приехал король, королева, принцесса Аделаида, Клементина; затем прискакали герцоги д'Омаль и Монпансье из Курбевуар и Венсена; прибыл хирург герцога Паскье, но, увы, нам не дал никакой надежды. Вскоре прибыли маршал Жерар, барон Паскье, Делессер и вся свита, собравшаяся около дома, который уже был окружен значительною цепью солдат. Все министры, собравшиеся в Тюильри в ожидании короля (которого ожидали в совет), приехали в Саблонвиль. В четыре часа с половиной его уже не было в живых. Все министры ему были противны: маршал Жерар, Гизо, а в особенности Лакав-Лаплан, который хотел уничтожить огромные субсидии, которые платило правительство туземным сахароварам совершенно даром, и себе, и нам в ущерб. Маршал Жерар подошел ко мне и грубо заметил, что я недостаточно квалифицирована, чтобы здесь. оставаться. Король и королева в отчаянии. В семь часов вечера я еду в Нельи на панихиду. Тело отвозят после похорон в Нотр-Дам в Дре, где устроен фамильный склеп. Я должна быть, и ты тоже, на похоронах. Герцогиня в Пломбьере, принцесса Клементина отправляется за ней в эту ночь. Немурскому дали знать по телеграфу, чтоб он туда же ехал. Я предложила мои услуги, но королева отклонила, сказав, что я тебе слишком нужна. Ты порядочный негодяй. Сама королева о тебе заботится. Она мне поручила своих младших сыновей. «Не правда ли, вы будете с ними тоже любезны, и князь Тюфякин посмотрит на это сквозь пальцы?» Не всякому, кто захочет, удается быть рогоносцем. Я возьмусь тебе ставить рога; оно, говорят, очень приятно. За тобой все ухаживать будут. Королевская фамилия сопровождает его тело пешком до Нельи. Я уклонилась: мои бедные ножки не выдержали бы; я должна их сохранить для тебя одного. Я должна заехать домой, чтобы надеть траур. Не пугайся, когда ты меня увидишь всю в черном; мне черное всегда к лицу, и я рада случаю носить траур, только не по тебе. С ног до головы твоя Адель.