Подарок судьбы. Повесть

Глава 7

– Ладно, дамы, и без провожатых дорогу найдем, – сказал Вадик, вытирая ветошью руки, – что мы, детсадовцы, которые без воспитательницы шага ступить не могут?

– И верно, Вадим, – согласилась Вера, задумчиво глядя вслед удаляющейся фигуре могильщика. – Димушка, прыгай в кабриолет, едем!

Километра через три показались первые дома Перемыкино. Но спросить адрес было не у кого. Избы стояли брошенные, с заколоченными окнами и дверями, палисадники заросли сорняком. На пороге одного из домов лежала худая дворняга. Она подняла морду, провожая машину потухшим, равнодушным взглядом, а потом снова уронила ее на пыльную землю.

– Пейзаж, нужно заметить, мало радостный, – констатировала тетушка. – Интересно, найдем ли мы здесь хоть одну живую душу?

Но вскоре картина изменилась. Мы словно пересекли невидимую черту, отделявшую мертвую зону от обычной деревни. За пустым огородом с покосившимся частоколом вдруг вырос крепкий свежеокрашенный зеленый забор с калиткой, у которой с важным видом сидела крупная лайка в ошейнике. Увидев нас, выбравшихся из автомобиля, собака предупреждающе гавкнула. Потом еще раз.

– Иду, иду! – отозвался веселый женский голос.

Из нарядного желтого кирпичного дома вышла молодая улыбчивая женщина в цветастом платье.

– Вы к кому, гости дорогие? – спросила она с легкой растерянностью.

– Не сочтите за труд, милая, – вступила в переговоры тетушка, – подскажите, как проехать до дома номер двадцать три? По улице Центральной?

– Ну, улица тут одна, Центральная, – ответила женщина. – А вам зачем?

– Я из агентства недвижимости, – пришлось вставить свои «пять копеек» и мне, – хозяйка дома выставила его на продажу. Я должна осмотреть здание.

– Понятно, – улыбка с лица собеседницы сошла на нет. – Вон этот дом, на пригорке, за березовой рощей. Видите, крыша оранжевая?

– А правда, что там раньше людоед жил? – встрял любопытный Димка. – Который младенцев ел?

– Ничего не знаю. Мы с мужем в Перемыкино недавно, да и не все время, а только летом, в дачный сезон.

– Жаль, – разочарованно протянул подросток, – а дядька, здоровый такой, с бородой, на кладбище говорил, что…

– А, так это вас Касьян пугал! – облегченно вздохнула женщина. – Не обращайте внимания, он немного не в себе. Вечно всякие глупости рассказывает, приезжих пугает. Хорошее тут место, спокойное. Опять же воздух… Летом жить – одно удовольствие!

Мы раскланялись, юркнули в машину и покатили к дому на пригорке.

– Да, воздух здесь и правда благостный, – сказала Вера. – Сколько, говоришь, просят за домишко? Всего миллион? Знаешь, наверное, мы с Марусенькой это «бесовское гнездо» купим. Будем в Перемыкино отдыхать, клубнику выращивать. Красота! Подальше от городской суеты укроемся…

– Веруня, ты в своем уме?

– Разумеется. Мне Мария указание дала присмотреть ей домик в деревне. Вот я и присматриваю. Ах, чудо какое! Словно в сказку попала!

Последняя реплика относилась к двухэтажному особняку, построенному весьма своеобразно, ни под один известный архитектурный стиль здание не подходило: с остроконечными крышами и круглыми башенками, с резной верандой, окнами-арками на втором этаже и мозаичными витражами на первом. Окружал дом кованый забор, но тоже необычный: прутья переплетались между собой и представляли виноградную лозу, а на столбах у калитки сидели чугунные вороны, раскрывшие, словно для полета, крылья.

– Да-а-а…

Димка на несколько секунд замер, таращась на это странное великолепие.

Потом посмотрел на нас и подытожил:

– Вот, значит, где живут людоеды…

– Перестань, – поморщилась тетушка. – Дом как дом. Надо бы посмотреть, что внутри, а снаружи очень миленько.

– Ключей-то нет…

– Эй, вы покупатели? – окликнула нас пожилая женщина, вынырнувшая откуда-то сбоку, из зарослей кустарников. В руках она держала корзинку с куриными яйцами. – Мне хозяйка ключ оставила и велела всем, кому домик понравился, показывать. Так вы покупатели?

– Да, мы покупатели, – обрадовалась Вера.

– Нет, – сказала я, – мы из агентства недвижимости, – сколько раз мне еще предстоит за сегодняшний день говорить эту фразу! – и хотим посмотреть дом, потому как владелица заключила договор с нашей фирмой.

– А… Ну все равно пойдемте.

И старуха, как была с лукошком, двинулась к калитке.

– Глядите, что ж, – женщина первой прошла по вымощенной красным камнем дорожке, поднялась на крыльцо и отперла навесной замок, висевший на массивной дубовой двери с резной ручкой.

– Какая красота, – простонала Вера, войдя в холл.

И я, признаться, поразилась странному великолепию дома, проходя из комнаты в комнату.

На первом этаже их было две. Гостиную я смело могла назвать «красной комнатой» по аналогии с опочивальней усопшего дядюшки Рида из любимой и постоянно перечитываемой книги «Джейн Эйр». Непонятно чего добивался дизайнер, но и опущенные шторы с ламбрекенами, и ковер, и гардероб, и полированные кресла (только кровати с пунцовым пологом не хватало, чтобы окончательно свести меня с ума) – все здесь было красного цвета. Стены обтягивала светло-коричневая ткань с красным же рисунком!

– Офигеть! – сказал Димка. – А почему вместо обоев тряпка?

Я не ответила, ликбезом мальчишки занялась тетушка. Но я не стала слушать ее объяснений и шагнула в кухню. И снова удивление: в деревенском доме я готова была увидеть печь, но никак не навороченную технику брендовых производителей. А здесь имелась не только сверхсовременная плита и холодильник под потолок, но и посудомоечная машина, и вытяжной шкаф, и стиральная машина. На одной из кухонных тумб красовались термопот и йогуртница! Я даже поморгала. На мгновенье показалось, что померещилось.

Следом притопали Вера с Димкой, тетя заохала, принялась разглядывать чудо-технику, я же двинулась по лестнице на второй этаж.

Здесь тоже было две комнаты. Первая представляла спальню весьма спартанского вида: узкая неудобная кровать, застеленная зеленым, в тон занавескам на окне, шерстяным одеялом и шифоньер года выпуска этак семидесятого – вот и вся меблировка. Зато второе помещение напоминало светлицу спятившей Барби: на окнах висели розовые шелковые шторы с кокетливыми бантами из ткани на тон темнее, розовые же ажурные салфеточки лежали на туалетном столике, гардеробе и подоконниках. В центре помещения стояла двуспальная кровать, укрытая шелковым покрывалом нежного поросячьего оттенка. К одной из стен (здесь были бежевые обои) крепилась полочка, на которой сидело и стояло не меньше двух десятков кукол-тонконожек в различных туалетах. Единственное, что не вязалось с декором – ковер сумрачно синего цвета невесть как оказавшийся на полу в этом розовом гнездышке.

– Офигеть, – снова сказал Димка, прискакавший следом, – я бы сразу умер, если бы мне предложили пожить в такой комнате.

Я молча с ним согласилась.

– Ну что ты, Димушка, – возразила подошедшая тетушка, разглядывая чудный интерьер, – довольно мило. Для… юной особы женского пола. Только я не понимаю: владельцы, что, продают дом с мебелью?

– Посмотрели? – на второй этаж поднялась наша провожатая. – Что сказать хозяйке?

– А почему она сама не приехала? – спросила я, все еще пялясь на ковер: синий квадрат в бежево-розовом мирке притягивал внимание, гипнотизировал.

– Заболела, – отвечала старуха. – Позвонила давеча, велела прибраться и вас принять. Я ведь раньше здесь домработницей служила. Жаль, конечно, что Ангелина Валерьяновна дом решила продать. Хорошо она платила. Да что уж тут! Как Родион Владимирович сгинул, так и она в город перебралась. И ничего с собой брать не стала. Сказала: если покупателям понравится, пусть с меблировкой покупают.

– Родион? – навострил уши Димка. – Родька-людоед!

Я дернула паршивца за рукав, да поздно. Старуха яростно сверкнула глазами:

– А, уже наслушались всяких гадостей о Тупиковых? Да, в деревне их не любили. Так ведь кто? Голытьба разная! Жрут водку день и ночь, а потом о порядочных людях сплетни пускают!

– Это спальня хозяйки? – спросила Вера, оглядывая комнату.

– Ее, как же! – домработница снова стала приветливой. – Она кукол Барби очень любила, целую коллекцию собрала. Да только и ее с собой не взяла почему-то. Здесь все сделано по желанию Ангелины Валерьяновны. Помню, шторы и ковер мы вместе покупать ездили, она все сокрушалась, что не могла подобрать в тон.

– А потом рассердилась, что все розовое, и постелила синий половик, – брякнул Димка, уставший от экскурсии и явно мечтавший о Вериных пирожках, оставшихся в сумке в машине.

– Почему синий? – удивилась рассказчица. – Хозяйка хотела купить ковер цвета чайной розы, такой, с бежевым оттенком, но были только… Как же она называла? Сумо… Нет, само! А проще говоря —цвета сырой семги. Ангелина Валерьяновна любила на обед эту рыбку кушать. Паровую, конечно.

– Ангелина – дальтоник? – рассмеялся наш подкидыш. – Ковер-то синий!

– Так ведь прежний пришлось выбросить, – покаялась старуха. – После того случая…