Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
1976
Среда, 24 ноября 1976 года – Ванкувер – Нью-Йорк
Проснулся в семь утра в Ванкувере, потом мы взяли такси до аэропорта (15 долларов, 5 долларов на чай, журналы – 5 долларов). Та к завершилась наша поездка в Сиэтл на открытие моей выставки в городском музее изобразительных искусств, после которой мы отправились в Лос-Анджелес, на свадьбу Марисы Беренсон и Джима Рэндала, а уже после нее прилетели в Ванкувер на открытие другой моей выставки – в галерее «Эйс». В Ванкувере, правда, никто не покупает произведения искусства – живопись там никого не интересует. Кэтрин Гиннесс [см. «Введение»] до последнего дня поездки вообще не «возникала», но под конец вдруг принялась доводить меня, задавая один и тот же вопрос (как это вообще любят делать англичане): «А все же что такое поп-арт?» Точь-в-точь как в тот раз, когда мы с ней брали для нашего журнала интервью у этого парня-блюзовика, Альберта Кинга, и она без конца его спрашивала: «А все-таки что такое соул-фуд?» Вот и теперь: в самолете она битых два часа терзала меня этим своим вопросом (такси из аэропорта «Ла-Гуардия» 13 долларов, на чай 7 долларов: это Кэтрин выказала широту души, дав таксисту двадцатидолларовую бумажку, без сдачи). По дороге завезли Фреда к нему домой. Потом я приехал к себе домой. Довольно рано сел с Джедом [см. «Введение»] за ужин в честь Дня благодарения. Наша машина, оказывается, уже прошла техобслуживание, по его инициативе: ведь завтра поедем в Чэдс-Форд, к Филлис и Джейми Уайетам.
Четверг, 25 ноября 1976 года – Нью-Йорк – Чэдс-Форд, штат Пенсильвания
Фред позвонил в восемь утра – узнать, во сколько мы собираемся выезжать. А после него звонила Барбара Аллен. Она сказала, что если мы отправимся после полудня, она поедет с нами (19,98 доллара за фотопленку). Взял такси до дома 860, чтобы кое-что прихватить с собой оттуда. [По этому адресу – Бродвей, дом номер 860, около 17-й улицы, на северо-восточном углу Юнион-сквер – Энди снимал весь третий этаж для своего офиса и для офиса журнала Interview]. Выехали около часа дня (такси 3,60 доллара, бензин 19,97 доллара, плата за проезд по шоссе 3,40 доллара). День был чудесный. Джед даже ухитрился довезти нас прямо до ворот Уайетов – хотя совершенно непонятно, как ему это удалось: он лишь однажды позвонил им из телефона-автомата, чтобы уточнить, как лучше всего до них доехать (телефон 0,10 доллара), но это уже на развилке, совсем недалеко от их дома, в самом конце поездки. Приехали в четыре. Движение на шоссе было нормальное. А вот Барбара Уолтерс к ним так и не добралась. Там был Эндрю Уайет, отец Джейми. Еще – Фролик Уэймут, один из соседей, от которого только что ушла жена: она, племянница Эндрю, после долгих лет замужества бросила мужа (хотя он из Дюпонов) ради какого-то торговца антиквариатом или чем-то в таком роде; в общем, Фролик абсолютно раздавлен случившимся, вот его и пригласили на ужин. Еще были две сестры Эндрю, одна из них совершенно чокнутая, у нее такой вид, словно она только и делает, что пьет да пишет картины.
Мы просидели за столом много часов, все было идеально, просто здóрово. Много выпили. Я, правда, все еще чувствовал себя совершенно измотанным после всех этих перелетов в начале недели. Джед отправился спать около двух ночи, остальные засиделись почти до четырех.
Еще там разворачивалась некая романтическая интрижка. Робин Уэст – тоже сосед Уайетов, сотрудник Пентагона, но он вот-вот должен потерять свой пост, потому что президентом теперь будет Картер, – в общем, он тоже был у них на ужине, и Кэтрин из-за него принялась молоть чушь, да еще она завела разговор про бар садомазохистов в Нью-Йорке под названием «Наковальня» (Anvil), и ему это явно понравилось, вот он и проявил к ней интерес. Он как раз ищет сейчас богатую невесту, и он даже спросил меня, где же, о, где, не по ту ли сторону радуги найдется для него тот самый лакомый горшочек с маслом, а я ему на это – мол, кто знает, может, в горшочке-то вовсе даже и не масло окажется, а пиво «Гиннесс», да только достанется оно ему, если он сумеет правильно выложить все свои козыри. И он пообещал вскоре покатать нас на авианосце, пока его место еще не отдали кому-то из демократов.
Пятница, 26 ноября 1976 года – Чедс-Форд
Утром ездил на экскурсию на Винтертур (билеты 24 доллара, книги 59 долларов). Потом Филлис Уайет распорядилась запрячь коляску, мы съели обычный американский завтрак, покормили моих Арчи и Амоса [см. «Введение»] и поехали прокатиться. Даже переехали прямо в коляске на другой берег реки Брендивайн, она в том месте неглубокая.
Джед отправился на станцию встречать Винсента [см. «Введение»], а еще – Шелли, Ронни [см. «Введение»] и Джиджи. Мы же с Джейми поехали в музей Брендивайн, нас там фотографировали, была пресс-конференция. Когда вернулись в дом к Джейми и Филлис, нам подали коктейли. У них в гостях была миссис Бартоу, у которой я купил дом на Восточной 66-й улице, и она спросила, когда же я наконец соберусь освежить его с помощью пескоструйного аппарата и отчего меня никогда нет дома: ведь в нем всегда темные окна. Там еще были Картер Браун, а также Дженни Хольцер и Боб Денисон.
Съездили в музей. Там, представляя Джиджи, я назвал ее «Джорджем», и одному типу сказал, что она якобы на самом деле драг-квин, только он не понял, что я шучу, и пришел от этого в полный восторг; она стала отнекиваться: «Что вы, я Джорджет!» (Как оказалось, это и правда ее настоящее имя, чего я не знал.) Все получилось как надо – любая драг-квин именно так и сказала бы, вот в чем смех. А мужику тому она действительно очень понравилась, только вот она сама так и не поняла: может, это потому, что он решил, будто она – мужчина…
Суббота, 27 ноября 1976 года – Чедс-Форд
Опять выезжали в коляске. На этот раз запряг свою коляску и Фролик. Он целый день пил. Прихватил с собой спиртное и, пока мы ездили, все время прикладывался. Джейми повез меня к своей тетке посмотреть на кукольный домик размером в пять футов. В общем, было, как на старое доброе Рождество. Дальше двинулись в музей, где один торговец антиквариатом устроил бенефис для оперной школы, и мне все очень понравилось, они там пели какую-то оперу. Когда пустили шляпу по кругу, Фролик передал Кэтрин свои 20 долларов, чтобы она подала их, будто бы от себя, ну и я тоже дал 20 долларов. Спать не ложились почти до четырех утра.
Воскресенье, 28 ноября 1976 года – Чедс-Форд – Нью-Йорк
Кэтрин позвонила в Нью-Йорк, домой к Джоди Фостер, чтобы подтвердить, что во второй половине дня я буду брать у нее интервью, но тут мать Джоди стала вдруг отнекиваться, сказала, что Джоди приболела, что, может, не стоит, но чтобы мы все же позвонили, когда доедем до города. В Нью-Йорке были в половину первого (бензин 16,50 доллара, плата за проезд по автостраде 3,40). Довезли Кэтрин и Фреда домой. Кэтрин еще раз позвонила Джоди, и она сказала: ну ладно, давайте…
Еще один чудесный теплый день, опять градусов семнадцать. Зашел за Кэтрин, и мы добрались пешком в отель «Пьер», на встречу с Джоди. По дороге я со многими здоровался, и мне отвечали тем же. В отеле увидел красивую женщину, которая уставилась на меня, и тут оказалось, что это – Ингрид Бергман. Пока я с ней разговаривал, из машины нам стал что-то кричать, размахивая руками, Ко к о Браун. Тут появился, наверное, муж Ингрид, он увел ее с собой, а мы с Кэтрин зашли в ресторан, чтобы подождать Джоди. Она пришла туда с матерью и с каким-то типом, которого, как они сказали, подцепили где-то, вроде в Ливерпуле, но я так и не понял, кто он – телохранитель или любовник матери. Джоди была в высоких сапогах и в шляпе, она прехорошенькая, и нам страшно понравилась (30 долларов с чаевыми).
Потом мы все отправились в магазин «Ф. А. О. Шварц» посмотреть на игрушки. Купили несколько для Джоди (10 долларов). Она дала несколько автографов. На обратном пути в гостиницу прошли мимо продавца больших леденцовых палочек, и он подарил одну Джоди, а другую мне.
Поехали домой. Из Лос-Анджелеса позвонил Нельсон Лайон и рассказал, как он провел День благодарения: Пол Моррисси пригласил было его на званый ужин к Чейзу Меллену, но потом перезвонил, чтобы отменить приглашение, сказав, что там, оказывается, все будет «для очень-очень узкого круга», и он ошибся, пригласив с собой кого-то еще. Ну, стоило Нельсону услышать, что мероприятие будет «для очень-очень узкого круга», он тут же распсиховался, что его туда не зовут, вот и начал, как очумелый, туда пробиваться, все силы на это бросил, и в конце концов ему это удалось через кого-то еще. А там, оказывается, просто тысячи гостей, так что он, встретив там Пола, только и спросил его: «Интимный круг, да?»
Звонила Бриджид Полк [см. «Введение»], сказала, что похудела еще больше – до 89 килограммов. После того, как она увидела себя со стороны в фильме «Плохой» [см. «Введение»], когда весила 136 килограммов, Бриджид взялась худеть, села на диету, но с ней так скучно разговаривать – она же вообще никогда ничего не делает, никогда ни о чем не думает, она просто лежит у себя в комнате на кровати в отеле «Джордж Вашингтон» и ждет, что ее жир как-нибудь сам собой рассосется. Я ей сказал, что могу взять ее на работу – тогда ее жир мог бы рассасываться у нас на «Фабрике», пока она отвечает на телефонные звонки, но Бриджид – ни в какую. У нее тридцать девять лет ушло на то, чтобы похудеть, а теперь, наверное, понадобится еще тридцать девять, чтобы пойти работать.
Я слишком устал, чтобы на ужине встретить всю свиту Дианы Вриланд. Вместо этого просмотрел по телевизору программы с Люсиль Болл за двадцать пять лет.
Виктор Хьюго, «консультант по вопросам искусства» Хальстона, позвонил мне из Сан-Франциско, потому что я сказал ему как-то, что мне очень понравилась витрина, которую он оформил, использовав индюшачьи кости, в магазине Хальстона на Мэдисон-авеню. И вот, оказывается, только что кто-то забрался туда и украл индюшачьи кости – и Виктор решил, что это был [смеется] я.
Вторник, 30 ноября 1976 года
Даниэла Морера, итальянский корреспондент нашего журнала Interview, появилась в офисе с Оливье Кокленом, который пригласил меня поехать в январе на Гаити на свадьбу Нимы Фарманфармайян и Криса Айшема. Коклен – владелец того курорта, где будет свадьба. Его стоило бы интервьюировать для «ПОПизма»: ведь именно ему в шестидесятые годы принадлежала большая дискотека на углу Бродвея и 53-й улицы, она называлась «Чита» («Гепард»). Я не хочу сегодня долго разговаривать, потому что хочу сходить в «Блумингдейл», пока там не слишком много покупателей.
[Энди каждое утро говорил о событиях предыдущего дня в прошедшем времени; поэтому когда он употреблял настоящее время или если встречались слова «сейчас» или «сегодня», это относилось к происходившему в тот момент, когда он говорил, или же к тому, что, как он ожидал, случится позже в тот же день. Например, эта дневниковая запись была сделана в среду утром, поэтому в тексте «вчера вечером» означает «во вторник вечером»; «сегодня во второй половине дня» – «после полудня в среду», а «завтра» – «в четверг».]
Среда, 1 декабря 1976 года
Преисполнившись духом наступающего Рождества, начал покупать подарки для деловых партнеров (такси 8 долларов). В отделе мужских рубашек универмага «Блумингдейл» столкнулся с Джин Кеннеди Смит. Нас обслуживала одна и та же продавщица. Потом взял такси до Юнион-сквер (4 доллара). Амос, моя такса, в этот день был у нас в офисе, и Рикки Клифтон фотографировал его в костюме папы римского.
Поехал в галерею Илеаны Соннабенд на открытие выставки Дэвида Хокни. Ничего нового он не показывал, только свой стандартный набор. Взял с собой Амоса (такси 2,50 доллара). Встретил случайно Джерарда Малангу [см. «Введение»]. Он уже писал Фреду, спрашивал, отчего бы ему не фотографировать для Interview, но, по-моему, он просто хочет получить пресс-карту. Фред не желает иметь ничего общего с Джерардом, потому что мы все еще никак не можем распутаться с последствиями всех этих фальшивых «Электрических стульев», которые, как мы подозреваем, сделал именно он – их ведь перепродают и перепродают, и каждый раз за все бóльшую сумму, так что Фред не собирается ничего ему давать. Народу на открытии выставки было много. Дэвида Хокни я не видел, он был, наверное, в другой комнате. Потом я переоделся и отправился на ужин в посольство Ирана. На самом деле это никакое не «посольство», если ты понимаешь, чтó я имею в виду – просто я пошел в гости к мистеру Ховейде, представителю Ирана в ООН (такси 3 доллара). Там была Чина Мачадо, и она сказала, что знает мистера Ховейду уже лет десять, если не больше, еще с той поры, когда и он, и ее муж в шестидесятые годы жили во Франции, тусуясь с французскими киношниками. Мы говорили о том, до чего ужасен Аведон, и она сказала: он получает от человека то, что ему нужно, а потом просто бросает его. Я согласился с ней, и все тут же завопили, что сам-то я поступаю точно так же…
Там была Пэт Кеннеди Лоуфорд, а также еще одна знатная дама, из Дюпонов, она живет рядом с этим посольством, и она заявила: как приятно, когда на ужин не нужно далеко ходить (хотя именно она и ухитрилась опоздать). На ней было черное с золотом платье с драгоценными камнями на вороте, и из-за них, по ее словам, платье вечно задерживают на таможне. Еда была хорошая, но черной икрой всех обнесли только один раз.
Четверг, 2 декабря 1976 года
В Калифорнии на этой неделе будет показ «Плохого» – чтобы найти прокатчика. Нам в этом помогает Сью Менгерс. Никто из прокатчиков не желает, однако, платить аванс.
Послал Ронни купить метлы (20 долларов). Подвез Кэтрин Гиннесс к ней домой (такси 4 доллара), потом поехал к себе – переодеться – и снова к ней, а дальше мы доехали до дома 18 на Западной 18-й улице (такси 3,60), там было открытие нового клуба, куда нас пригласила Хелен Брэнсфорд: они хотят быть чем-то вроде «Рено Суини». Хелен сейчас всюду появляется в обществе с Джоном Радзивиллом. По мнению Фреда, она чудесная, и мы должны к ней хорошо относиться. В клубе пел Тим Хардин.
Еще была Максим де ла Фалез со своим новым потенциальным бойфрендом по имени Крэг Браун. Мы с ним оформляли обложку альбома The Rolling Stones. Была Барбара Аллен, и она, как выяснилось, на некоторое время въедет в дом Фреда на углу 89-й улицы и Лексингтон-авеню, поскольку свою квартиру на Восточной 63-й улице она сдала Кэтрин, и та позволила ей жить с нею, да только они обе в одной квартире – это оказалось уже слишком… Поехал домой, стал смотреть новости, а там без конца речь только об этом Гэри Гилморе, и ведь каждый вечер показывают, как он говорит, что хочет умереть, что хочет умереть.
Воскресенье, 5 декабря 1976 года
Ездили в клуб «Плейерс» на улице Грамерси Парк – на званый ужин в честь Китти Карлайл Харт. Внешне там все напоминало разгульный мальчишник, если бы не присутствие Арлин Френсис, Пегги Касс и Дины Кей, которая приехала вместо своего мужа – Дэнни Кея (он страдал от джет-лага, поскольку прилетел на «Конкорде»). Еще там была Айрин Селзник, которая заправляла всем этим вечером или как там они назвали это мероприятие. Пегги и Арлин – закадычные подруги Китти по телешоу «Сказать по правде…». Ужин был в честь Китти, которую губернатор Керри только что назначил новым председателем совета по искусству в штате Нью-Йорк.
Там оказался мой врач, Док Кокс, и он повел меня наверх, показать, как выглядит спальня Эдвина Бута: все затхло, пыльно, все, как в стародавние времена.
Подали ужин, одни жирные блюда, а мне это противопоказано из-за моего желчного пузыря, и Док был несколько сконфужен, что, мол, присутствует, пока я все это ем, но он не хотел портить мне настроение, поэтому сказал: «Я на вас и глядеть не буду». Я познакомился с Альфредом Дрейком, бродвейским актером, этим красавцем, звездой мюзикла «Карусель».
Все выступали с речами, а потом поднялась Китти, и она была лучше всех. Она была в черном платье, с жемчугами, выглядела шикарно. Сказала, что по-прежнему хочет много работать, и, насколько я помню, Диана Вриланд говорила мне как-то: Китти, мол, потому приходится «работать, как негру на плантациях», что у нее маловато денег. До дома меня подвез Док.
Понедельник, 6 декабря 1976 года
Позвонил Фредди Эберштадт, пригласил на что-то там в «Ла Гренуй» (La Grenouille) завтра вечером, но я ему сказал, что у меня как раз на это время назначено свидание с Бьянкой Джаггер, и разве что я мог бы прийти вместе с ней, и он сказал: конечно-конечно.
Ушел из офиса рано, чтобы переодеться дома, подготовиться к торжественному вечеру. Подвез Кэтрин (4 доллара). Зашел потом к Хальстону. Виктор говорил, что у них для меня будет место за столом Хальстона на вернисаже в музее Метрополитен, куда мы все пойдем, там Диана Вриланд открывает выставку русского костюма. Когда мы появились у Хальстона, там была миссис Генри Дж. Кайзер – Эли, на ней был сине-зеленый костюм от Хальстона с изумрудами, и она вроде бы очень заинтересовалась мной, а когда Хальстон увидел, что у нас налаживается контакт, он предложил мне отвести ее наверх – показать его портреты, которые я написал. Однако после этого визита наверх она перестала проявлять ко мне интерес: наверное, увидела меня в ином свете.
Мы все ждали Марису и ее нового мужа, а также Бьянку и ее кавалера, Джо Юлу, с которым у нее сегодня свидание. Еще был врач-иглоукалыватель, который их всех пользует, его зовут доктор Джиллер, так что он, получается, теперь уже попал в список приглашаемых на вечеринки. Была Барбара Аллен, причем она единственная из дам пришла в платье не от Хальстона, но в красивом, с обнаженными плечами, от Кристиана Диора. Это – после ее гламурного шопинга в Париже в прошлом месяце: ведь платил за все Филипп Ниархос.
Явилась Мариса, и ее волосы были уложены на одну сторону головы, как у красавицы-кинозвезды давних времен. На Бьянке была ее пурпурная лиса, которую она носила весь прошлый месяц. Когда вошел Джо, они с Хальстоном «обменялись рукопожатиями», и когда Хальстон почувствовал, чтó именно Джо вложил ему в руку, он лишь сказал: «О, ты просто спас мне жизнь». Виктор повел меня в гараж – показать свои последние работы, и он, оказывается, [смеется] написал своих Мон Лиз в нарядах от Хальстона, это полная умора, так что я подбодрил его: так держать! Потом мы поехали в Метрополитен, на четырех лимузинах. Эта выставка для музея – самая крупная из всех, какие там когда-либо организовывали. Когда мимо прошла Диана, мы все ее расцеловали. Я поговорил с миссис Кайзер и получше познакомился с ней. Ей под шестьдесят, но выглядит она всего лет на сорок, и она мне сказала, что ищет, с кем бы переспать. Я ей ответил, что она попала не в тот город – здесь же кругом одни голубые, а она ответила, что это ей безразлично: «Они же прекрасно кувыркаются. И мне с ними не раз очень даже везло». Живет она около площади ООН. Оказалось, что она очень близкая подруга матери Бриджид – Хани Берлин. Она сказала, что когда приходила к ним домой, старик Дик Берлин был уже в таком маразме, что, войдя в комнату, бросился к зеркалу и попытался пожать руку самому себе, но она поняла, в чем дело, и скорей подошла к нему, чтобы ему было кому руку пожать. Я ушел сразу после ужина, миссис Кайзер подвезла меня до дома. Ах да, еще: когда все сидели за ужином, Бьянка сняла с себя трусики и передала их мне, а я, сделав вид, будто наслаждаюсь их ароматом, засунул их в свой нагрудный карман вместо платка. Та к они у меня и остались.
Вторник, 7 декабря 1976 года
Встретился с Бобом Колачелло [см. «Введение»] и Фрэн Лебовиц, и мы отправились под дождем в отель «Билтмор», на ланч, устроенный для зарубежных корреспондентов. Несколько недель назад, когда меня туда пригласили, я ответил организаторам, что приду, но буду там просто присутствовать, а вот Боб всем расскажет про наш журнал Interview, и они согласились. Правда, после выступления Боба все начали задавать вопросы, обращаясь непосредственно ко мне, а я не был готов к такому, поэтому отвечал только «да» или «нет». Позже я, однако, пожалел, что снова включил эту свою робость, тогда как надо было воспользоваться случаем и попрактиковаться: я ведь так хотел бы уметь лучше говорить на людях, даже выступить с небольшой речью. Надо будет поработать над этим.
Они задали Фрэн лишь один вопрос: почему ее колонка в Interview называется «Во все детали», и она ответила: потому же, почему Теннесси Уильямс в одном ток-шоу, когда его прямо спросили, не гомосексуалист ли он, сказал: «Давайте так сформулируем: я вхожу во все частности…» Ответ ее не вызвал никакого отклика, никто даже не засмеялся. Когда ехали в такси, она сказала, что пусть ей лучше вырежут аппендицит, чем она еще раз пойдет на подобное мероприятие.
Позвонила Бьянка, пригласила меня на показ фильма «Серебряная стрела». Домой я попал лишь в семь часов вечера, и уже было пора забирать ее из отеля «Пьер» – они с Миком недавно сняли дом на 72-й улице, но он все еще не готов, туда пока что нельзя переезжать. Поехали в кинотеатр «Лоуз Тауэр Ист». Фильм был вроде как смешной. Бьянка выглядела очень красивой. После сеанса, перед кинотеатром, пока мы не нашли лимузин, какой-то чернокожий парень в черном шарфе все наседал на Бьянку, у него явно были не все дома, он ей говорил: «Ты что, одна-единственная на свете, у кого красивые платья?» Наконец мы нашли машину и отправились в «Ла Гренуй». Туда приехали Исабель и Фредди Эберштадт, еще Мика Эртегюн, и вместе с ними была Ненна, красавица-дочь Исабель и Фредди. Я не мог оторвать от нее глаз, все говорил, какая же она красотка, и в результате Исабель развела нас в разные стороны. Я так и не понял, почему они позвали меня на этот ужин, поскольку если бы я не предложил привести с собой Бьянку, то пришел бы один я… Мика была очень славная. Она все говорила о том, какой Джо Аллен интересный человек и отчего же это Барбара Аллен ушла от него. Дочка Эберштадтов за весь ужин не сказала ни слова, а потом вдруг взяла да выпалила, что когда-то специально ходила на Юнион-сквер, просто чтобы постоять там и снизу посмотреть на «Фабрику», и было так замечательно услышать такое от молодой красавицы. Я ей сказал, чтобы она появилась у нас, чтобы начала брать интервью для нашего журнала, и она ответила: «Отлично! Мне как раз нужны деньги». Ну разве не здорово сказано? Хотя вообще-то, когда у Фредди умер отец, он оставил ему в наследство целую брокерскую фирму.
Мы распрощались, пожелав друг другу доброй ночи и поблагодарив за хороший вечер, и я надеюсь, что не забуду послать цветы.
Пятница, 10 декабря 1976 года
Сегодня похитителей Сэма Бронфмана признали невиновными. Бриджид появилась на «Фабрике» впервые после того, как начала свою диету в августе – сейчас она весит 86 килограммов, а когда ее видели в последний раз, она весила 118. На самом деле она хорошо выглядит, и все засуетились вокруг нее, стали к ней приставать, а я сделал несколько фотографий. Барбара Аллен нашла себе новую квартиру на 77-й улице, близ Пятой авеню.
Воскресенье, 12 декабря 1976 года
Прочитал книгу Рут Клигман «Любовная интрига», про ее собственную «любовную интригу» с Джексоном Поллоком – и все это, конечно, в кавычках. Книга очень плохо написана – ну как из такой сделать кинофильм, если только ее всю, полностью, не переписать? Рут говорила мне, что хотела бы, чтобы продюсером был я, а главную роль сыграл Джек Николсон. В книге она пишет что-то вроде: «Мне пришлось удрать от Джексона, и я скрылась так далеко, насколько смогла». Ну, и как ты думаешь, куда же это она скрылась? [Смеется.] В Сэг-Харбор. А он-то жил в Спрингсе. И между ними было – сколько там? Шесть миль? А она изображает все так, будто убежала на другое полушарие. Дальше она пишет: «Зазвонил телефон… Но только как же, кáк ему удалось меня здесь найти?» Я не сомневаюсь, что она сама обзвонила всех на свете, чтобы оставить свой новый номер – на случай, если он спросит.
Понедельник, 13 декабря 1976 года
Виктор Хьюго заехал за мной, и мы отправились на площадь ООН, на ужин, который миссис Кайзер давала в честь Хальстона (такси 3 доллара). Но уже приехав туда, мы вдруг поняли, что забыли про Бьянку, и нам пришлось вернуться, чтобы забрать ее из отеля «Пьер». Виктор предложил ей немного кокаина, но она отказалась.
Первая, кого мы увидели в гостях у миссис Кайзер, была Марта Грэм, а еще там была Си-Зи Гест. Дизайн этой квартиры делал Пол Рудольф, и он там тоже был. Все внутри – белое по белому. Там одна только спальня хозяйки размером со все наше помещение в доме 860, причем в комнате есть только кровать, и еще там стеклянное окно от пола до потолка, с видом на город: именно это меня и пугает, хотя и красиво. Среди гостей были Марисоль, и Ларри Риверс, и Эльза Перетти, и Дженни Хольцер, и Боб Денисон. Мы с Полли Берген обсуждали тему ее телевизионной программы сегодня утром – про гермафродитов.
Вторник, 14 декабря 1976 года
Во второй половине дня я получил письмо от нашего редактора, Стива Аронзона, в котором говорилось, что он уходит из издательства «Харкурт Брейс Джованович» и что он попросил заняться нашим «ПОПизмом» самого мистера Джовановича.
Уолтер Стейт (он из Филадельфии) пригласил меня в «Ла Гренуй» на ланч, а Максим с Лулу де ла Фалез он попросил приехать прямо туда. В другом конце зала сидел весьма похудевший Трумен Капоте. Он выглядел почти так же, как когда я с ним впервые познакомился. Трумен не ответил на мое приветствие, но позже, в середине ланча, надел очки, помахал мне рукой, а потом записал для меня свой личный номер телефона. Все модницы были в меховых шляпах от Ива Сен-Лорана.
После полудня я работал у себя в офисе, в доме 860, а потом за мной заехал Франсуа де Менил – отвезти меня в гости к Норману Мейлеру, в Бруклин-Хайтс. Он раньше занимал весь дом, но сейчас лишь верхний этаж, поскольку нижний сдает, – причем переднюю часть дома он сделал полностью стеклянной, она выходит на Манхэттен, и это очень красиво.
На этой вечеринке было завались интеллектуалов – ну прямо как в шестидесятые. Артур Шлезингер, Мика и Ахмет, потом еще та девица, которая пишет книгу про Линдона Б. Джонсона. Норман сейчас прекрасно выглядит, поседел, на вид чистый ирландец. Там была его мать, она маленького роста. Еще была Джин Кеннеди Смит с мужем. Сандра Хокман сказала мне, что в ее будущей книге мне отведена целая глава, она ведь разговаривала со мной о женском движении и тому подобной ерунде. Она сказала: «У меня на каминной доске стоит ваш портрет», но я-то знаю, что это вовсе не так.
У Нормана в гостях была еще Изабелла Росселлини, она работает на итальянском телевидении, сейчас делает программу про боксеров, вот отчего она, по-видимому, и появилась у него – ведь он пригласил Хосе Торреса. Она сказала, что пару недель назад видела издалека, как ее мать, Ингрид Бергман, разговаривает со мной в отеле «Пьер», и помчалась разглядеть меня поближе, однако я успел куда-то исчезнуть. Выходя от Нормана, она не смогла найти свое пальто – так и ушла без него. Норман был мил, и они с Франсуа явно хорошие друзья, поскольку то и дело обнимались, целовались и давали друг другу тумаки. Франсуа отвез нас домой на своем сером «мерседесе», он прекрасно водит.
Суббота, 18 декабря 1976 года
Ходил в «Бонвит» и «Бендел» – покупать подарки для офиса, а потом зашел в «Кво вадис», на ланч – надо было представить друг другу Робина Уэста и Дельфину Ратацци. Я было решил, что во время уикенда, который мы провели у Уайетов, он понравился Кэтрин, но она сказала, что в принципе она, конечно, не против, но хотела бы уступить его Дельфине или что-то в таком роде. А вот Дельфине он понравился, она так и поперла на него: я впервые услышал, как она сказала: «Мои родственники занимаются производством самолетов» – а ведь обычно притворяется такой бедной… Робин, к тому же, летчик. Видел, что пришли на ланч Карен Лернер и Сиси Кейхан, и сообразил, что, наверное, Карен Лернер недавно продала принадлежавшие ей отпечатки моих «Цветов», потому что Дэвид Бурдон недавно приобрел их подешевке на аукционе «Парк-Бернет». Когда я пришел домой, позвонила Бьянка и сказала, что собирается упаковывать вещи у себя, в гостинице «Пьер», чтобы потом перевезти их на новое место – в дом, который они с Миком приобрели на 72-й улице. Я пришел к ней в «Пьер», она там без конца упаковывала да упаковывала, все было готово только к полуночи, и мы поехали на новое место, там она отключила сигнализацию, и мы вошли внутрь. Наверное, этот небольшой дом стоил им целого состояния. Хозяева его недавно ремонтировали, но все там заново покрашено и мебель новая, вот только хотел бы я видеть, в каком все будет состоянии, после того как семейство Джаггеров проживет там целый год. Мы пробыли там какое-то время, но потом Бьянка включила сигнализацию и отправилась в аэропорт, чтобы улететь в Монток: она хотела вернуться туда, потому что там такая красота! [Речь об участке на берегу океана в поселке Монток, штат Нью-Йорк, на восточной оконечности острова Лонг-Айленд. Энди купил его пополам с Полом Моррисси в 1971 году. На участке стоял главный дом и три небольших коттеджа, а также дом сторожа, мистера Уинтерса. В то время Мик и Бьянка Джаггеры все еще снимали там дом у Энди и Пола.] Ведь Джейд все еще в Монтоке.
Воскресенье, 19 декабря 1976 года
Пошел на работу (журналы и газеты за неделю 26 долларов). Позвонил Лу Рид, и началась главная драма текущего дня. Он только что вернулся после успешного турне, в Лос-Анджелесе он вообще был гвоздем программы, но вот Рейчел, сказал он, там дали по яйцам, да так, что изо рта все время идет кровь, и срочно нужен врач. Врач самого Лу уже посмотрел Рейчел, сказал, ничего страшного, пройдет, но Лу все же хотел, чтобы посмотрел еще кто-то. Я обещал, что найду врача Бьянки. Но Лу потом перезвонил: он договорился, что приедет врач Кита Ричардса. Я посоветовал отвезти ее в больницу. Я называл Рейчел «она», потому что она всегда в женской одежде, а вот Лу называет его «он».
Понедельник, 20 декабря 1976 года
Джейми Уайет пригласил меня на ланч в «Ле Плеяд». Я взял такси до угла 76-й улицы и Мэдисон-авеню (2,25 доллара). Джейми уже был там с Линкольном Керстином и Джин Кеннеди Смит. Они попросили меня выключить мой магнитофон. Ведь Джейми теперь – придворный художник Картера. Он только что пробыл целую неделю в Плейнсе. Здорово, правда? Похоже, Джин Кеннеди Смит втюрилась в Джейми, потому что она попросила меня пойти с нею в гардероб, там вынула традиционное американское стеганое одеяло, спросила, настоящее ли оно, я сказал, что да, и тогда она, вернувшись к столу, подарила его Джейми. Я напомнил ей, что видел ее в «Блумингдейл» на той неделе, когда мы оба были в отделе мужских рубашек, и она сказала: «Да-да, те рубашки – это рождественские подарки моим родственникам». Значит для родных она покупала обычные рубашки, а вот для Джейми – настоящее старинное стеганое одеяло.
Она ушла первой, так что мы после этого перечислили все faux pas, которые Линкольн допустил в ее присутствии: он, например, забыл, чья она сестра, и когда речь зашла о политике, заметил, что Джон Кеннеди был «нечист на руку», а она на это лишь ответила: «Ничего подобного». После ланча мы пошли домой к Линкольну на Восточную 19-ю улицу, и он показал нам свою коллекцию – картины Пола Кадмуса (это его зять), Джорджа Тукера и Джареда Френча, всех этих реалистов, которые писали культуристов… А моих картин у него нет, ни одной. Дошел пешком до Юнион-Сквер. До конца дня работал.
Вторник, 21 декабря 1976 года
Встретился с Виктором, пошел в магазин Хальстона, где всегда пусто, ведь там все так дорого, что если продавцам удастся продать хотя бы носовой платок, всем им хватит на ужин. Пока был там, появилась Джекки О., и ее тут же вознесли на третий этаж. Виктор сказал мне, что покупает она не особенно много, а так, всего понемножку.
Проехался по Пятой авеню в поисках идей для художественных проектов (такси 5,75 доллара). Пошел в дом 860 на ланч с Тоддом Брасснером и Райнером Кроне, но не смог провести с ними слишком много времени и стал писать красками в задней комнате. Тодд спрашивал Райнера про некоторые из моих картин, к которым у него особый интерес – ведь Райнер написал про меня книгу для художественного издательства «Прэгер» и он знает, кому какие полотна принадлежат.
Кэтрин позвонила Дастину Хоффману, и тот сказал, что показ кинофильма – в 17.45 по адресу Пятая авеню, 666. Дело в том, что сам Дастин снял фильм, как его жена Энн исполняет танец в хореографии Баланчина, и его дети тоже в этом участвовали, и, по-моему, монтаж ему делал профессионал, потому что фильм производит впечатление. После показа Дастин пригласил нас к себе на Восточную 61-ю улицу. Это забор в забор с домом Филлис Серф. Дастин очень волновался, он прямо-таки нервничал, показывая свой дом, всюду водил меня по нему и каждую мелочь объяснял. Он любит дубовую мебель, однако у него не слишком хороший дуб, так что было смешно.
Среда, 22 декабря 1976 года
За мной приехала машина, чтобы отвезти меня сфотографироваться для новой вещи Мерса Каннингема – ему сейчас требуется больше паблисити. Ехали до дома 660 на Парк-авеню. Там был фотограф из «Ньюсуика» и другие фотографы. Когда я приехал, они сказали, что подвезут меня обратно, домой, но потом, когда мне было пора уходить, я понял, что меня они уже использовали, а машина их уехала, так что я просто пошел домой пешком. Во второй половине дня ко мне домой зашла Дженни Хольцер, чтобы оставить серого котенка, который будет рождественским подарком для Джейд Джаггер от ее сына Расти. Они решили, что пусть котенок поживет у меня до Рождества, это и в самом деле мило.
Я переоделся, и Джед повез нас за город, в гости к Питеру и Сэнди Брентам [см. «Введение»], в Гринвич. Там были Филип Джонсон и Дэвид Уитни, они на следующий день уезжают в Сан-Симеон – осмотреть кое-что в коллекции Херста и обозреть калифорнийскую архитектуру. Блюда за ужином были китайские, ничего особенного. Банти Армстронг принялась вгрызаться в меня – ей нужно собрать средства на что-то. Я подарил Сэнди на Рождество настольный письменный прибор 1904 года. Джед подарил ей вазу завода Фульпера, и она ему – тоже вазу. Но зато эта – завода «Ван Бригл», так что ее подарок лучше. Джо Аллен не привез свою подругу Дженни, потому что он все еще не разлюбил свою бывшую жену Барбару. У Барбары случилось смещение позвонков – как она сказала, «когда спала», и мы все пытались сообразить, с кем. А на Питера упала лошадь, и он теперь ходит с палкой. Питер только что купил участок в девяносто акров с задней стороны дома и теперь собирается устроить там скаковой круг и площадку для игры в поло.
Четверг, 23 декабря 1976 года
Рождественская вечеринка у нас в офисе. Максим де ла Фалез явилась попозже, ради подарка – получить один из моих портретов Мао. Майк, наш управляющий домом, приехал на грузовом лифте, вместе с женой и сыном или, может быть, пасынком, я не уверен. Он славный. Зашел Джон Пауэрс, попросил меня подписать два плаката «Цветы», которые ему принадлежат, и хотя они поддельные, я все равно собирался это сделать, однако Фред не позволил, и тогда мы подарили Джону два настоящих, подписанных мной, из задней комнаты. Были также Ронни и Джиджи, и все гости из всех сил налегали на черную икру и шампанское. Был Марк Балет, художественный редактор журнала Interview, была и Фрэн Лебовиц.
Во второй половине дня позвонила Андреа Портаго и сказала, что если мы достанем ей билет на премьеру фильма «Рождение звезды» (A Star Is Born), то она закажет лимузин, – ну мы и достали, и она заказала. Я никак не мог понять, почему ей во что бы то ни стало нужно было попасть на эту премьеру, пока мы не приехали в кинотеатр, где она бросилась к Крису Кристофферсону со словами: «Ах, дорогой, как же хорошо снова тебя повидать!» Сью Менгерс старалась заполнить все места в кинотеатре. Нам говорили, что на эту премьеру будет очень трудно попасть, однако было много пустых кресел. Сью сказала, чтобы все говорили, как им понравился фильм, а не то Барбара [Стрейзанд] ужасно расстроится. Мне он не понравился. От прежнего фильма, с Джуди Гарленд, мурашки бежали по спине, а этот оказался лишь никчемной рок-н-ролльной байкой. Хотя вот Джеду, например, он понравился. После кино двинули на вечеринку в «Таверн-он-зе-грин».
Стрейзанд пришла в черном смокинге. Там была Эльза Перетти, которая говорила, до чего же это чудесно – проводить время со мной и не быть «под кайфом»: она ведь больше ничего «такого» не принимает. Мне очень понравилась маленькая лампочка у нее в сумочке: она, такая крошечная, зажигалась, если положить рядом с ней монетку в один пенни, и Эльза мне ее подарила, а потом эта лампочка понравилась Виктору, и я передарил ее ему, но Эльза увидела это и, забрав лампочку у Виктора, погрозила мне пальцем и отправила ее назад к себе в сумку.
Андреа все сидела там, ожидая, когда же Кристофферсон обратит на нее внимание, но он был слишком занят.
Пятница, 24 декабря 1976 года
Поехал с Джедом на рождественский ужин к Фреду, на Лексингтон-авеню, 1342. За нами заехали Джей, брат Джеда [см. «Введение»], и его сестра Сьюзен. Фред пригласил Кэрролл Бейкер, она уже была у него со своей дочерью по имени Бланш, которая за последние несколько месяцев стала очень красивой – после того, как похудела. Еще был Ансельмино, один из наших дилеров в Италии, еще Крис Макос, красавчик-фотограф, с которым мы познакомились через Дотсона Рейдера, и Роберт Хейз, заместитель редактора в Interview – так что получился сочельник с собратьями по офису.
Мик Джаггер тоже был на ужине, в хорошем настроении, он спросил меня, что я думаю насчет «Рождения звезды», я ему честно сказал свое мнение, а он мне: да, я так рад, что отказался – не захотел играть роль рок-певца, чья карьера пошла под откос, даже хотя ему предложили за эту роль миллион долларов. Мик попросил кокаина, и в конце концов ему насыпал Ансельмо. Служанка Фреда, Хейзел, приготовила индейку, окорок и брюссельскую капусту. Там еще была Палома Пикассо со всем своим антуражем.
Потом поехали в даунтаун, к Фернандо Санчесу, и там были Хальстон, Кенни Джей Лейн и Андре Леон Толли, а еще этот новенький супер-богатый паренек-англичанин, из тех, у ко го «вообще нет денег», – его звали Ник Скотт, и он предлагал свое тело любому, кто даст наибольшую цену. Кенни Лейн предложил тридцать пять долларов. Максим де ла Фалез подняла цену до тридцати шести.
Суббота, 25 декабря 1976 года
Отправился в отель «Вестбери» – на ланч к Си-Зи Ге с т. Рождество было глянцево-журнальное: украшения, блюда и весь дом были как будто с разворота в «Мак-Коллз» или в «Хаус энд гарден» – аккурат вот так должен обязательно выглядеть дом на Рождество. Можно было бы подумать, что раз Си-Зи занимается садоводством, то у нее все будет настоящим, однако если присмотреться, то все эти венки и все такое прочее были наполовину из пластика… Си-Зи всем раздавала в подарок свои растворы для отпугивания вредителей. Там была девяностолетняя Китти Миллер, она все еще подкрашивает волосы голубым гуталином. Пироги были прекрасные – с яблоками, с мясным фаршем, со сливами. Индейку разрезали только так, как вам посоветовал бы это сделать какой-нибудь журнал, до того, как подать ее на стол, – в общем, это был паззл из индейки. Китти была под мухой, и когда испанский посол произнес несколько слов, она крикнула: «Я не говорю по-испански!» Пошел легкий снег. Я поблагодарил хозяев и отправился домой – привести себя в порядок перед визитом к Джаггерам. Дошел до Восточной 66-й, к себе домой, наклеился [см. «Введение»]. Потом доехал до Восточной 72-й (такси 2,50 доллара). Мы прибыли одними из первых. На входе, в дверях, стоял Ник Скотт, он сегодня работал. Это он сам придумал для себя такую работу, чтобы зарабатывать деньги – быть камердинером у Джаггеров. Правда, он должен был явиться к ним в восемь утра, чтобы начать помогать по дому, но приехал лишь к шести вечера. Я подарил Джейд серого котенка от Расти Хольцера. Она посмотрела на него и сказала: «Лидия?.. Нет. Хэрриет». Мне было на самом деле жалко этого котенка, потому что жить ему придется, по-моему, в ужасном доме. Не знаю даже…
Мик сел рядом с Бобом Колачелло, обнял его за плечи и предложил «взбодриться», а Боб на это сказал: «Давай, пожалуй, а то я что-то подустал», и только он собрался вдохнуть предложенное, как появились Йоко и Джон Леннон, и Мик был так рад их видеть, что подбежал к ним прямо с ложкой, которую не успел подставить под нос Бобу – но зато подставил под нос Джону Леннону.
Хальстон и Лулу де ла Фалез разложили много таких порций – ну, чтобы «взбодриться» – на тарелке на журнальном столике, а сверху накрыли ее другой тарелкой, и когда кто-то, кто был им приятен, присаживался там, они говорили: «А ну-ка подними: это сюрприз». Еще была Палома Пикассо. Джей Джонсон пришел с Делией Догерти. Ужин был потрясающим. Правда, Мик и Бьянка забыли подать десерт.
Понедельник, 27 декабря 1976 года
Получил приглашение на инаугурацию президента Картера. Оно было адресовано [смеется] «Мистеру и миссис Энди Уорхол». Здорово, да?
Среда, 29 декабря 1976 года
Ховейда привел к нам в офис посла Ирана в Англии, они пришли посмотреть мой портрет шахини, он им понравился, а значит, его можно будет ей послать. Винсент поехал на Лонг-Айленд в связи со слушанием дела по участку в Монтоке – его проводит комиссия по режиму приливно-отливной зоны побережья.
Пятница, 31 декабря 1976 года
Работал в офисе до семи вечера. Зашел домой – переодеться для вечеринки у Китти Миллер. Потом пешком до дома 550 на Парк-авеню. Фред уже был там. Мне звонила Элси Вудворд, чьим кавалером я был на вечеринке у Китти в прошлый новый год, и на этот раз она отказалась пойти со мной, потому что, как она сказала, у нее кружится голова и ей никак не удается с этим справиться: «Стара стала…»
Принцесса Минни де Бово пришла к Китти вместе с отцом, мачехой и сестрой Дианой. Она познакомила меня со своим дедом Антенором Патиньо, и я вдруг сообразил, что недавно видел его у Си-Зи Ге с т. Он очень маленького роста. Похож на всех этих карликов – бойфрендов Паломы Пикассо. Он – оловянный король Боливии.
Случайно услышал, как Китти описывает меня кому-то, причем этот кто-то, по-видимому, сам заговорил с нею обо мне – потому что ее слова звучали так, словно еще раньше кто-то другой сказал ей: «Он ведь не просто внебродвейский, а один из тех, кто дальше всех от Бродвея, и он далеко [смеется] опередил свое время», ну и всякое такое. Может, это был Билли Болдуин или кто-то вроде него, от кого она такое услышала.
Мне было жаль постоянного слугу Китти, того самого, у кого случилась стычка со служанкой Дианы Вриланд. Его, оказывается, уволили за фамильярное обращение с гостями, однако на самом деле он симпатичный человек: именно он подсказал мне смотреть все эти истории А. Э. Коппарда на тринадцатом канале.
А после ужина я сидел под «Мальчиком в красном» Гойи. Эта невероятно знаменитая картина висит прямо у Китти в доме, в это даже трудно поверить. Вечеринки Китти некогда были в Нью-Йорке событием из разряда «самых-самых», на них бывали все голливудские кинозвезды, а вот теперь все свелось к тому, что приходят одни ее старые друзья. А Элин Мейли – она же «Сюзи» – в этом году даже не ответила на посланное приглашение. Диана де Бово потянула меня за руку, и мы с ней зашли в другую комнату, как раз перед наступлением полночи. Я-то, в общем, хотел остаться там, где был, чтобы расцеловать этих старых перечниц, как я это сделал в прошлую новогоднюю ночь, потому что на самом деле это так приятно – поцеловать девяностолетнюю Элси Вудворд и сказать ей: «С Новым годом, дорогая моя!» Но тут к нам вошла Минни де Бово и увела Диану, сказав ей, что надо идти ко всем, чтобы поздравить с Новым годом отца с мачехой – а все потому, что Минни хорошо знает, с какой стороны намазан маслом их кусок хлеба. Еда у Китти… – и на этот раз из замороженных консервов. Сначала даже думаешь, что, может, все эти богачи просто-напросто не знают ничего лучше, потому что всю жизнь ходят на всякие благотворительные ужины, но на самом-то деле они бывают и в таком месте, как «Ла Гренуй», а там еда действительно потрясающая. Значит, они должны были бы замечать разницу. Но подавали эти консервы шестеро слуг…
Сразу после полуночи все бросились к своим пальто: так всем не терпелось отправиться на следующую вечеринку. Фред порядком напился. Мы вышли на улицу, и он решил, будто он – Парень-Что-Надо, так что отдал Минни свое пальто, а из-за ветра температура была, по ощущениям, на все минус двадцать; он же шел в одном цилиндре, кидаясь с поцелуями ко всем встречным. Мы довели Диану до «Вестбери», чтобы забрать ее бойфренда, который остался дома поработать над сценарием, но когда мы туда пришли, он оказался совершенно голым, ему явно не терпелось ее трахнуть, так что мы ее там и оставили. Пошел домой. Позвонил Бриджид. Позвонил П. Х. [см. «Введение»]. Никто из них еще не явился домой. А в шесть утра Джей Джонсон разбудил меня своим звонком: ему нужно было поговорить с Джедом. Он был пьян, поэтому я повесил трубку, но он позвонил опять, причем телефон звонил раз двадцать – и Джей все ждал, не снимем ли мы трубку.
