Твоя невеста из преисподней

Глава 2

Такого пронзительного дверного звонка я не слышала уже давно. От его визга стало неприятно не только моим ушам, но и всему телу, словно меня одновременно укололи десятком иголок, а самой длинной из них проткнули барабанные перепонки.

За дверью послышались легкие шаркающие шаги. Затем раздался щелчок замка.

– Вы к кому? – В приоткрывшуюся щель просунулся аккуратный курносый носик, усыпанный веснушками.

– К Лидии Матвеевой.

– Это я, – удивленно ответила девушка и шире открыла дверь, – а вы, собственно, кто?

– Позвольте представиться – Аурелия Констанеску. Доверенное лицо вашей покойной матушки – Галины Семеновны.

Девушка удивленно наморщила лоб и округлила глаза.

– Но мама умерла, уже полгода как…

– Я знаю. Я здесь по ее поручению. Пришло время передать вам кое-что.

– Проходите, – она распахнула дверь и отошла в сторонку, пропуская меня внутрь светлого коридора с гирляндой миниатюрных лампочек под модным натяжным потолком. Я невольно залюбовалась.

– У вас светло.

– Да, небольшой ремонт к свадьбе. Торжество в эту субботу. Жаль, мама не увидит.

– Увидит, – ответила я и ободряюще улыбнулась.

– Ну, да… Ну, да… Как говорится, им сверху виднее.

Мы свернули налево и попали в вытянутую в длину гостиную. Комната практически ничем не отличалась от сотни других таких же комнат в похожих квартирах – серебристо-зеленые полосатые обои, массивный мягкий уголок с продавленными сиденьями, мебельный гарнитур с выставленными на полках фотографиями, фарфоровыми статуэтками и посудой за стеклянными дверцами шкафов. В углу на высокой тумбе стоял небольшой телевизор с плоским экраном. Напротив него почти до самого потолка выросла раскидистая пальма, у которой зеленые ветки перемежались с пожелтевшими. Очевидно, за растением ухаживали спустя рукава.

На центральной полке комода в простой деревянной раме стояла большая фотография моей ночной гостьи – широкое улыбчивое лицо, доброе и бесхитростное, уставшие глаза, сеть мелких морщинок, янтарные серьги (наверное, те самые) в ушах и крестик на груди – обычный черно-белый портрет из серии «фото на паспорт».

– Хороший портрет, – я села на край дивана, опасаясь провалиться в старый поролон или нащупать пятой точкой пружину.

– Маме здесь сорок пять. Для замены паспорта фотографировалась.

– Я так и подумала.

– А откуда вы ее знаете? Я ничего о вас раньше не слышала. Да и денег у мамы на адвоката никогда не было…

– Это старая история, – я отвела взгляд. Не люблю врать. – Дело в том, что у Галины Семеновны осталось для вас небольшое наследство. И все это время оно было надежно спрятано. По завещанию вашей матери – вплоть до дня вашей свадьбы. И раз уж этот день буквально у нас на носу – я передам вам информацию о его месте нахождения.

– Как странно… – девушка нервничала и теребила пальцы рук.

– Вот, – я протянула ей лист бумаги с адресом, который я предусмотрительно переписала собственной рукой. Каракули фантома было трудно разобрать даже мне.

– Но, – лицо девушки переменилось, – это же адрес моей крестной!

– Все верно.

– Шарлатанка! – закричала дочь покойницы и вскочила с дивана как ужаленная. – Я сразу заподозрила неладное – цыганка и в поверенных у мамы! Вот же небылицу сочинили!

Старая песня – все шло как по маслу, и вот те, «здрасьте». Опять нужно доказывать, что я не верблюд.

– Аккуратнее с выражениями, мисс. Я к вашим семейным драмам не имею никакого отношения. В чем, собственно, дело? – потребовала я объяснений.

– Она вас подкупила, да? Сказку о наследстве сочинила, чтобы заманить меня туда и вытянуть деньги на водку папаше? Знает, что свадьба и что у меня есть. Вертихвостка!

– Да кто она?

– Не придуривайтесь!

Я встала с дивана и бросила на нее недоуменный взгляд. Во что меня втянула эта неприкаянная душа, улыбающаяся мне с портрета? Семейных разборок мне тут не хватало. Боже! Как же меня достали эти поручения! Как же я хочу навсегда избавиться от этой почетной должности!

– Я, пожалуй, пойду.

– Да-да. Идите. И больше не стоит сюда приходить. А крестной передайте, что отец для меня умер. Пусть зря не старается меня разжалобить.

– Правый верхний угол на антресолях. Шкатулка с янтарными серьгами и золотым колье. Наденьте его на свадьбу. Ваша мать так хотела.

Девушка открыла от удивления рот. Я же резко отвернулась и направилась к выходу.

– Не провожайте, – бросила я ей, не оборачиваясь.

Быстро расправившись с бесхитростным замком, я захлопнула дверь и вышла в подъезд.

– Достали, психи! – из моего рта вырвалось подобие змеиного шипения.

Придешь (а точнее – приедешь, за собственный счет), привезешь наследство на блюдечке с золотой каемочкой, а тебя то в шарлатаны записывают, то тапками гонят, то полицию вызывают. И никто слова благодарности не сказал. И все из-за яркой внешности, которая очень тонко намекает на мое происхождение. Что за жизнь такая?

Слетев по ступенькам, я выскочила из подъезда и только на улице смогла успокоиться. Несмотря на полуденный зной, здесь, почему-то, дышалось легче.

В жилищах неприкаянных душ всегда дышится тяжело. Будь то квартира, комната в коммуналке или дорогой особняк. Воздух там как будто дрожит из-за их незримого присутствия, и его трудно вдыхать.

Через дорогу от дома я увидела стоянку такси и сразу же направилась туда. Нужно навестить бабушку. Она подскажет, как избавиться от дара. Моему терпению пришел конец.

– Свободны? – Я заглянула в открытое водительское окно белого «Форда» с шашечками.

– Куда вам? – мне в лицо дохнуло крепким табаком. Я поморщилась.

– В Боровое. Я покажу дорогу.

– Садитесь.

Я прыгнула на заднее сиденье и улыбнулась. Встреча с бабушкой всегда праздник. Тем более сегодня, когда я полна решимости избавиться от своего ненавистного дара. Черт бы побрал эти родовые способности.

Машина летела по улицам и проспектам быстро и плавно, словно лодка на воздушной подушке. Мы пересекли набережную с церковью петровских времен и поднялись на Чернавский мост. Я залюбовалась «воронежским морем», как здесь называют местное водохранилище, на поверхности которого плясали солнечные зайчики. Мелкая рябь его вод завораживала. Хотелось остановить машину и прямо с этого моста прыгнуть в его прохладный омут.

Чудом проскочив вечно загруженный трафиком Ленинский проспект и пропетляв по извилистым улочкам частного сектора, мы, наконец, выехали на окруженную высокими соснами дорогу городской окраины.

– В следующий поворот, третий дом слева, – пропела я.

– Здесь? – Мы остановились чуть дальше бабушкиного дома.

– Да.

Я протянула водителю деньги и вышла из машины. В этом месте даже жара воспринималась по-другому. Дышалось легко, в воздухе ощущался запах хвои, под ногами хрустел песок. А может быть, все дело в том, что здесь прошло мое детство? Я открыла старенькую калитку, которая протяжно скрипнула, и по узкой, поросшей низкой травой дорожке, прошла к крыльцу. Не успела я перешагнуть последнюю ступеньку, как дверь открылась.

– Ты опять у окошка прохожих караулишь? – пошутила я, обнимая бабушку.

– Знаешь же, что сердце тебя чувствует, – ответила она, добродушно улыбнувшись и сверкнув ровным рядом золотых зубов, – проходи. Я еще с полчаса назад услышала, что ты идешь. Вот и самовар уже нагрелся.

Я прошла в маленькую побеленную кухню с русской печкой и уселась на деревянную лавку, вытянув ноги.

– В такую жару ты предлагаешь пить горячий чай? Ба, ты как всегда – в своем репертуаре.

– Чай лучше всего утоляет жажду. Ты лучше расскажи, как живешь? – На столе рядом со мной возникла чашка с ароматным чаем и тарелка с пирожками.

Мой нос уловил запах чабреца и мяты, а также жареного теста. Не в силах удержаться, я взяла один пирожок и впилась в него зубами. Бабушкины пирожки не сравнить ни с чем. Помимо муки, яиц и соли, она всегда добавляет в них щепотку своей любви и заботы.

– Я устала, – решила я сразу перейти к делу, – сил моих больше нет. Помоги!

– Уверена? – Бабушка вскинула черную бровь и блеснула своими пугающими, почти черными глазами.

– Уверена. Хочу жить обычной жизнью. Что мне сделать?

– Я тебя спрашивала, когда дар передавала – согласна или нет. Ты до потолка прыгала, просила. А теперь на попятную… – бабушка отвернулась.

– Я знаю. Прости. Молодая совсем была. Да что молодая – ребенок еще, семнадцать лет.

– Я в семнадцать лет уже твоего дядьку родила. Эх, молодежь…

– Ба, давай не будем опять вспоминать, как хорошо было жить в таборе и какие там были порядки. Мы в двадцать первом веке живем.

– Значит, решила?

– Решила. Мне двадцать семь. Хочу замуж, семью, ребенка, а лучше двух или трех. Обычной жизни хочу.

– Ну что же, – бабушка придвинула к столу деревянную табуретку и уселась рядом. Затем поднесла ко рту чашку с чаем и громко отхлебнула, – чтобы избавиться от просьб мертвых, тебе нужно помочь живому. Но так, чтобы он сам тебя нашел. Вас должно свести проведение.

– То есть, если я решу перевести бабушку через дорогу, это не считается?

– Именно.

– Так можно прождать и год, и два, – у меня сразу как-то испортилось настроение.

– Не переживай. Твое желание уже услышано высшими силами. Случай не заставит себя ждать. Ты, главное, его не проморгай.

– А как я пойму, что это тот самый живой, которому я должна помочь?

– Он будет связан с мертвыми.

– Опять твои загадки, – буркнула я и отпила из своей чашки.

Горячий напиток обжег горло, но мгновенно утолил жажду. Я мысленно прокрутила в голове бабушкины слова – помочь живому, который связан с мертвыми, да притом еще и специально такого не выискивать, а ждать знака судьбы. Уж больно все это похоже на красивую сказку, цель которой запудрить мне мозги. Да такой случай, возможно, один на миллион! Не видать, похоже, мне свободы от духов и странников, как своих ушей.