Аэлита. Гиперболоид инженера Гарина (сборник)

115

– Ну, как, Иван, здоровьишко?

Шельга погладил мальчика по голове. Иван сидел у него в маленьком прибрежном домике, у окна, глядел на океан. Домик был сложен из прибрежных камней, обмазан светло-желтой глиной. За окном по синему океану шли волны, белея пеной, разбивались о рифы, о прибрежный песок уединенной бухточки, где жил Шельга.

Ивана привезли полумертвым на воздушном корабле. Шельга отходил его с большим трудом. Если бы не свой человек на острове, Иван навряд бы остался жить. Весь он был обморожен, застужен, и, ко всему, душа его была угнетена: поверил людям, старался из последних сил, а что вышло?

– Мне теперь, товарищ Шельга, в Советскую Россию въезда нет, засудят.

– Брось, дурачок. Ты ни в чем не виноват.

Сидел ли Иван на берегу, на камешке, ловил ли крабов, или бродил по острову, среди чудес, кипучей работы, суетливых чужих людей, – глаза его с тоской нет-нет да и оборачивались на запад, где садился в океан пышный шар солнца, где еще дальше солнца лежала советская родина.

– На дворе ночь, – говорил он тихим голосом, – у нас в Ленинграде – утро. Товарищ Тарашкин чаю с ситником напился, пошел на работу. В клубе на Крестовке лодки конопатят, через две недели поднятие флага.

Когда мальчик поправился, Шельга начал осторожно объяснять ему положение вещей и увидел, так же как и Тарашкин в свое время, что Иван боек понимать с полуслова и настроен непримиримо, по-советски. Если бы только не скулил он по Ленинграду – золотой был бы мальчишка.

– Ну, Иван, – однажды весело сказал Шельга, – ну, Ванюшка, скоро отправлю тебя домой.

– Спасибо, Василий Витальевич.

– Только надо будет сначала одну штуку отгвоздить.

– Готов.

– Ты лазить ловок?

– В Сибири, Василий Витальевич, на пятидесятиметровые кедры лазил за шишками, влезешь, – земли оттуда не видно.

– Когда нужно будет, скажу тебе, что делать. Да зря не шатайся по острову. Возьми лучше удочку, лови морских ежей.