Орган времени

Часть I. На мосту

– Извините, – раздалось у меня за спиной, – не могли бы вы выслушать меня?

«Черт! – подумал я. – И откуда он взялся? Ведь не было никого вокруг».

– Я понимаю, что обращаюсь к вам несколько не вовремя, но, может быть, вы все же уделите мне пару минут?

Мягкий вежливый голос с чуть испуганной и просящей интонацией. Я старался не слушать – не хотелось никого видеть сейчас. То, что происходило, не имело ко мне отношения – вся эта жизнь… Я хотел покончить с этим. Впрочем, не знаю точно, что я хотел. Просто пусто было внутри, отчаянно тоскливо и пусто.

– Я не стану отговаривать вас, только скажу несколько слов.

Здесь было высоко, и ветер налетал плотными порывами. Я чуть прищурился от очередного дуновения и глубоко вдохнул. Но это был ветер большого города, наполненный запахом машин и копотью, он не был свеж.

– Мне хотелось бы предложить вам кое-что. Пожалуйста, выслушайте меня.

Тот, за спиной, становился навязчив, но ничего, я держался. Да, я держался руками за перила сзади. Огромное небо было передо мной, дорога далеко внизу, широкая асфальтовая лента, по которой все время проезжали большие и маленькие машины. Я смотрел на них сверху. В общем-то, все было просто. Конечно. Особенно если развернуться в воздухе головой вниз, да еще подгадать так, чтобы сразу оказаться под колесами какого-нибудь грузовика, тогда уж точно все будет быстро и наверняка.

Я чуть усмехнулся – забавно было стоять здесь и представлять, как все получится. Хотя я не был уверен, что действительно хочу сделать это. В принципе, я и залез сюда, чтобы проверить. Просто отчаянно тоскливо и пусто было внутри, и ждать нечего, да и не хотелось. Вообще не хотелось ничего… никогда…

– Это не займет у вас много времени, но, возможно, мое предложение покажется вам интересным, и вы не пожалеете, что выслушали меня.

Похоже, он и не собирался уходить. «Может, действительно прыгнуть? – подумал я. – Иначе он не отстанет». Что ж, я чувствовал, что вполне готов к этому. Собственно, какой смысл тянуть? Все когда-нибудь умирают – какая разница – годом раньше или позже? Зачем обязательно проживать всю эту вереницу однообразных серых дней? Почему бы не покончить со всем прямо сейчас? Вот так взять и поставить точку.

Забавная мысль! Я смотрел на машины внизу. Одна из них как раз и могла быть той, что поставит эту окончательную точку. Вернее, нет, эти уже проехали мимо, а та, которая может быть той, еще где-то впереди, только едет сюда. Интересно, далеко ли она? И есть ли вообще?

Я стоял на мосту, на тонкой кромке, идущей по самому краю с внешней стороны. Только полстопы помещалось здесь – мыски ботинок висели над пропастью, точнее, над дорогой. Я держался руками за перила сзади. В принципе, все, что нужно, – это только отпустить руки, ну, может, еще чуть-чуть оттолкнуться ногами и еще развернуться в воздухе головой вниз. Хотя последнее, наверно, уже необязательно – асфальт дороги достаточно далеко.

– Я не стал бы обращаться к вам, но мне нужно сказать одну довольно важную вещь.

Нет, он не отстанет! Я отпустил руки и развел их в стороны ладонями вверх. Я поднял лицо к небу и закрыл глаза, устремив мысли в сверкающую высь. Пожалуй, теперь даже просто сильный порыв ветра мог скинуть меня. Я улыбался, подставляя лицо небесному свету. Интересно, я полечу вниз, а попаду на небеса. Интересно…

– Осторожнее! – испуганно вскрикнул тот, за спиной. – Прошу вас, не делайте этого!

Тьфу! Никакой возможности слиться с бесконечными небесами. Я опустил руки и снова взялся за перила сзади.

– Только выслушайте меня. Если вы скажете «нет», я просто повернусь и уйду. Но, возможно, мое предложение не оставит вас равнодушным.

Нет, это уж слишком! Что же у него там такое?

– Может быть, если я скажу…

– А может, вы просто пойдете своей дорогой? – чуть обернувшись, мрачно произнес я.

И тут я увидел его. Он стоял сзади и немного слева. Серый, ничем не примечательный человек лет сорока в заношенном сером плаще, таких же серых брюках, с когда-то черным, но теперь уже также серым портфелем в руках. Он стоял, испуганно глядя на меня, и какая-то беспомощность присутствовала во всем его виде. Впрочем, взгляд был вполне осмыслен, и вообще он производил впечатление интеллигентного человека. «Какой-нибудь инженер, – подумал я, – или мелкий служащий, бухгалтер».

– Нет, просто… – протянул он.

– Слушайте, я ведь могу и вас с собой прихватить, – вкрадчиво проговорил я.

– Мне только нужно, чтобы… – промямлил он в ответ.

Я не отрываясь смотрел на него.

– Ну что, хотите составить мне компанию? – и чуть двинулся к нему.

Инженер-бухгалтер испуганно отшатнулся.

– Нет, вы меня не так поняли, – быстро заговорил он. – Я не собираюсь отговаривать вас, просто хочу, чтобы вы выслушали меня. Если вас не заинтересует мое предложение, я тут же уйду и не буду мешать.

Я молчал, продолжая в упор смотреть на него.

Правда, не очень-то удобно было стоять, глядя через плечо, – шея начинала болеть. Я подумал, что хватит глазеть, и собрался отвернуться. Но вдруг почувствовал, что больше не хочу поворачиваться обратно и видеть дорогу далеко внизу… как-то уже расхотелось. Предметы поближе ласкали взгляд. Да и разговор с инженером-бухгалтером разрушил уединенность и отрешенность обстановки. Хотя это сложно было назвать разговором, но все же…

– Ладно, – без всякой заинтересованности сказал я, – говорите, что там у вас.

– Да, конечно, – суетливо произнес он. – Но… – и замялся. – Если вы все же решили выслушать меня, то, может быть, перелезете… сюда? – он показал глазами рядом с собой.

– Н-да? – я оставался так же мрачен, но, в общем-то, теперь тоже хотел этого – как-то надоело висеть мысками над пропастью, да и шея болела… – Хорошо, – нарочито безразлично сказал я.

Потом развернулся, чувствуя, что сильно вцепился в перила, когда переставлял ноги на тонкой кромке, и не без насмешки над собой отмечая это. Затем перебрался на ту сторону и встал рядом с инженером-бухгалтером, опять же не без издевки ощущая некоторое облегчение от того, что стою на твердой почве. Надо же! Любитель карнизов. Все-таки трусливая сущность есть где-то внутри.

– Так? – с вызовом спросил я.

– Да… спасибо, – проговорил он.

– Ну, что вы хотели сказать?

– Понимаете, у меня два образования и как бы двойная профессия. Пойдемте? – он сделал жест, предлагая идти вдоль моста. Я не возражал, и мы не спеша пошли вперед. – Я инженер, – продолжил он, – но работаю в больнице хирургом, хотя в мои обязанности входит и инженерная работа.

– Ага, – кивнул я, подумав, что не ошибся насчет инженера.

– Но при моей двойной профессии зарплата у меня совсем не двойная, – он улыбнулся, считая, что пошутил. Только у меня эта фраза, наоборот, вызвала раздражение – неужели разговор сейчас пойдет про деньги и его служебные отношения? Совсем не интересно было знать об этом.

– Слушайте, – остановившись, высказал я, – что вы от меня хотите? Давайте, говорите покороче, и покончим с этим.

– Да-да, конечно, – мягко произнес он. – Пойдемте, – и сделал шаг, снова приглашая идти с ним.

«Он хочет увести меня с моста», – догадался я и усмехнулся про себя. Но не стал спорить и последовал за ним.

– Извините, – сказал он, – просто я думал, что вы никуда не торопитесь, и хотел рассказать подробнее.

Я промолчал, всем своим видом показывая, что все что мне нужно – это быстрее избавиться от него. Но инженер-хирург не замечал мою отчужденность или, наверно, просто не рассчитывал на какой-то интерес с моей стороны – слушаю – и то хорошо.

– Еще в институте я заинтересовался одной проблемой, – говорил он. – Вернее, не проблемой, а так… В общем, это считается традиционно ненаучная тема, но мне было интересно узнать все, что связано с этим. Я выискивал сведения в разных книжках, советовался с преподавателями, правда, так, не очень серьезно.

Я пытался слушать, но он говорил какие-то туманные непонятные вещи. Мне не хотелось переспрашивать – Бог с ним, пусть говорит. Я смотрел по сторонам. Мост остался позади, теперь мы шли вдоль дороги. Впереди показался магазин, в котором продавались всяческие напитки. «Так, – подумал я, – интересная мысль». Когда мы подошли к нему, я остановился.

– Я хочу спросить вас как инженер инженера, – сказал я. – Вы пить будете?

– Пить? – удивился он.

– Да. А то окружающий мир слишком сильно окружает. Я живу здесь недалеко – можем пойти ко мне.

– Вы приглашаете меня к себе домой? – еще больше удивился он.

– Да, – я спокойно смотрел на него. – Если уж вы не захотели составить мне компанию там, так, может, сделаете это хотя бы здесь. Заодно и расскажете все. Я чувствую, вы меня обманули, когда говорили, что это недолго.

– Нет, я… – опустив глаза, протянул он.

– Ладно, неважно, – сказал я. – Так что, идем?

– А ничего, – несколько испуганно проговорил он, – мы там никому не помешаем?

– Я живу один, – ответил я. Потом направился внутрь магазина и стал делать покупки.

Когда мы пришли ко мне, уже начинало темнеть. Я провел инженера-хирурга в комнату, а сам пошел на кухню. Взял там рюмки, потом вернулся к нему. Он сидел, разглядывая книжки на полках.

– Я вижу, у вас справочники, – сказал он. – Вы говорили, что вы инженер?

– Был когда-то, – махнул я рукой. Потом открыл бутылку и наполнил рюмки. – Что ж, за встречу, – провозгласил я. – Кстати, мы ведь так и не познакомились.

– Сергей Степанович, – чуть кивнул он.

Я тоже представился. Мы улыбнулись и пожали друг другу руки.

– Тогда за знакомство, – я чокнулся с ним и выпил.

Он тоже выпил.

– А где вы работали? – спросил он.

– В одном НИИ, – безразлично произнес я.

– А сейчас?

– А сейчас я не работаю.

Он молча кивнул, видимо, не решаясь расспрашивать дальше.

– Я тоже раньше работал в НИИ, – сказал он. – А потом так получилось, что попал в больницу и остался работать там.

– Попали в больницу?

– Не в смысле болезни, – он улыбнулся. – Просто мы там делали кое-что… ускоритель, и мне предложили остаться для его обслуживания. Платили там больше – ну, я и остался.

– Понятно, – я взял сигарету. – Курите, если хотите.

– Да, спасибо, – он тоже взял сигарету и закурил.

– Так о чем вы хотели рассказать? – выдувая дым, спросил я.

– Ммм… в общем, – он сделал паузу на секунду, затягиваясь, – в общем, мои институтские изыскания так ничем и не кончились. Но зато потом, когда я стал работать…

– Подождите, – перебил я его, – мне так и не понятно, о чем вы – какие изыскания?

– Ну-у, – замялся он. – Понимаете, я ведь говорил, что эта тема считается как бы ненаучной и… – он замолчал.

– Можете не говорить, если не хотите, – стряхивая пепел, произнес я. – Только зачем тогда было начинать?

– Нет, я, конечно, расскажу, но… Мне кажется, такое сообщение будет несколько неожиданным для вас – это достаточно необычная тема.

– Да? Какая же?

– Вернее, обычная, но, пожалуй, не для науки, а… – он снова замолчал.

– Ну все, – улыбнулся я, – говорите наконец. Я достаточно заинтригован.

– Да? – он тоже улыбнулся и потом сразу опять стал серьезным. – В общем, эта тема обычная для фантастики, – словно решившись на что-то, произнес он. – Но вы же не станете отрицать, что очень много из реальных сегодня вещей раньше было фантастикой?

– Так что же это?

– Ну, в общем… – протянул он. – В общем, это перемещение во времени, – выдохнул он и замолчал, глядя на меня.

– Перемещение во времени? – подняв брови, осторожно повторил я. Потом взял бутылку и наполнил рюмки. – Так-так?

– Ну вот, – тут же расстроился он, – вы не верите мне.

– Нет, почему же? – я чокнулся с его рюмкой, стоящей на столе, и выпил. Он продолжал смотреть на меня, потом тоже взял рюмку и выпил.

Затянувшись, я стал тушить сигарету в пепельнице, стараясь не смотреть на него, чтобы не обидеть неосторожным взглядом. Мне подумалось, что неизвестно, кто из нас более сумасшедший: тот, кто прыгает с моста, или тот, кто занимается перемещениями во времени. Хотя в этом смысле мы нашли друг друга. Но, так или иначе, мне не хотелось смеяться над ним. Пусть рассказывает – почему бы и не послушать про перемещения во времени под бутылку и сигареты? Вечер только начинался.

Инженер-хирург Сергей Степанович молчал, с какой-то обреченностью глядя на меня, похоже, зная, о чем я думаю, похоже, не в первый раз затевая такой разговор, похоже, уже получая подобную, а то и похуже реакцию на эти свои слова. Мне вдруг стало жаль его – то, о чем он говорил, наверно, было очень важно для него. В принципе, я понимал его, да и вообще не любил смеяться над чужими мечтами. Мечта – замечательная вещь, хотя бы тем, что она есть.

– Так в институте вы пытались выяснить возможность перемещения во времени? – как можно более серьезно спросил я.

– Да, – осторожно ответил он, не доверяя моей серьезности и, в сущности, правильно делая. – Но в институте я так ни к чему и не пришел. Только потом, когда окончил его и стал работать… Конечно, на работе у меня было гораздо больше возможностей: в моем распоряжении находились приборы, инструменты – ну, вы понимаете, – я кивнул, – и вообще целая лаборатория, когда я оставался один по вечерам. Знаете, я практически каждый вечер оставался после работы и сидел допоздна, благо была такая возможность и там, в лаборатории, и сам я тогда еще не был женат.

– А вы женаты?

– Да, двое детей, – мимоходом сообщил он. – Ну вот. В общем, в конце концов я выяснил, что перемещение во времени невозможно…

– Ага! – вырвалось у меня. И я тут же пожалел, что сказал это – он только разговорился, начиная доверять мне нечто сокровенное, а я… – Хотите еще выпить? – схватился я за бутылку, чтобы как-то загладить свою оплошность и смягчить возникшее напряжение.

– Давайте, – пожал плечами сразу сникший Сергей Степанович.

Я наполнил рюмки.

– Нет, я вас слушаю, – как бы извиняясь, сказал я. – Но все же это действительно необычно и неожиданно для меня.

Он кивнул, совершенно без энтузиазма принимая мои извинения. Мы чокнулись и выпили.

– И что же дальше? – спросил я, снова закуривая. – Вы ведь хотели рассказать не о том, что это невозможно.

Как-то странно было говорить «перемещение во времени», и я сказал просто «это». Кажется, Сергей Степанович заметил мои лингвистические хитрости, но все равно продолжил:

– В общем, в конце концов я выяснил, что перемещение во времени невозможно для материальных тел, – нарочито равнодушно, словно лишь исполняя мою просьбу, произнес он. – И так бы все и кончилось, если бы я случайно не попал в больницу, – он улыбнулся. – Да, опять попал. Но когда я стал там работать, появилась возможность поступить в медицинский институт, ну, по направлению из больницы, – уточнил он.

– Угу, – кивнул я.

Напускное равнодушие проходило, увлеченность снова зажигалась в нем.

– Я и поступил. Окончил его и, таким образом, получил еще и медицинское образование.

Я чувствовал, что алкоголь начинает шуметь в голове. Не знаю, как Сергей Степанович, но мне уже становилось все равно, как долго мы будем сидеть так. Я думал, что очень хорошо сделал, когда позвал его в гости.

– И после этого я смог несколько иначе взглянуть на проблему перемещения во времени, – продолжал он. – Я возобновил свою работу, но как бы с медицинской точки зрения. Точнее, и с точки зрения физики тоже, но… Таким образом, в конце концов я обнаружил одну интересную вещь, – он замолчал, видимо, предвещая кульминацию в своем рассказе.

– Да? Какую? – чувствуя, что должен как-то отреагировать, сказал я, и стараясь следить за своей интонацией, чтобы случайно не обидеть его.

– Вы ведь знаете, что мозг человека – очень сложная вещь? – Я кивнул со знанием дела. – Ну вот. Не буду долго рассказывать как, но я обнаружил… Короче, я обнаружил, что можно влиять на сознание человека, именно на сознание. Некоторые нервные центры и…

– Гипофиз? – подсказал я.

– Что? – он обратил на меня взгляд, словно только сейчас обнаружил мое присутствие рядом.

– Ну… гипофиз, – не зная, как еще сказать, повторил я. – Как в «Собачьем сердце».

– Нет, не гипофиз, – не замечая моей иронии, отмахнулся он. – Хотя там близко, но… Неважно. Вы понимаете, о чем я? – с азартным блеском в глазах спросил он.

– Вы о сознании человека, – напомнил я, чувствуя, что все-таки уже захмелел, и, желая усугубить это, снова наполнил рюмки. – Давайте? – поднял я свою.

– М-м-м… Да, – рассеянно произнес он, беря рюмку, и выпил, похоже, даже не заметив этого.

– Да, о сознании, – сказал он, ставя пустую рюмку. – Но вы понимаете, какая вещь? Перемещение во времени невозможно для материальных тел, но сознание ведь не материально. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул я.

– Вот, – немного успокоившись моим пониманием, сказал Сергей Степанович, но потом продолжил так же возбужденно: – В общем, я разработал устройство, которое, влияя на определенные нервные центры головного мозга полем определенной частоты и интенсивности, может перемещать сознание во времени.

Он замолчал, победно глядя на меня. Наверно, в его представлении после этих слов должен был последовать шквал аплодисментов и восторженные выкрики. Возможно, он и слышал их сейчас где-то внутри, только я пока не видел причин для восторга.

– Что? – словно не расслышав, спросил я.

– Ну, такое устройство, – он показал на пальцах. – Оно генерирует поле и…

– Нет, подождите, – перебил я его. – Бог с ним, с устройством. Как это – перемещает сознание во времени? Что это значит? Как телевизор, что ли?

Опьянение брало меня в свои резиновые руки, идея перемещения во времени уже не казалась такой уж невероятной, я хотел побольше узнать об этом и все понять.

– Нет, не как телевизор, – Сергей Степанович вздохнул, видимо, думая, что сказал уже все, но приходилось объяснять дальше. Для него, наверно, это были совершенно очевидные вещи, только он не учел, что я впервые слышу об этом. – Как вы думаете, что определяет вас – ваше тело или ваше сознание?

– М-м-м… – несколько обескураженно протянул я. – Как-то я никогда не разделял эти понятия.

– Это конечно, – кивнул Сергей Степанович. – Но все же, как вы считаете, ваша личность в вашем теле или в вашем сознании?

– Ну, – я поднял взгляд к потолку, опьянение явно подсказывало ответ. – Наверно, в сознании, – ответил я.

– Вот, – удовлетворенно произнес Сергей Степанович.

Я пожал плечами.

– Собственно, это ведь известно. Но к чему вы об этом?

Сергей Степанович снова кивнул.

– Понимаете, – медленно проговорил он. – Как бы вам объяснить?.. В общем, человек живет в течение какого-то времени от рождения до смерти. То есть если представить себе время как некую линию, то человек занимает на ней какой-то отрезок. Причем с точки зрения времени он присутствует в каждой точке этого отрезка. Понимаете? Так вот. Сейчас вы находитесь где-то, скажем, посередине, но впереди и сзади – то есть в будущем и в прошлом – вы тоже есть. Сознание, перемещаясь во времени, переходит в ту или иную точку вашей жизни – в ту или иную минуту или секунду. Но поскольку сознание не может быть само по себе, оно перемещается в вас же, только в прошлом или в будущем.

Я нахмурился, пытаясь понять, но теперь опьянение мешало мне.

– Так я перемещаюсь или нет?

– Вы сами, ваше тело – нет. Перемещается только сознание.

– Вот как? И что же? Я все-таки не совсем понимаю, что происходит в этом случае?

– А происходит то, что вы становитесь собой, только в том, другом времени, – Сергей Степанович пожал плечами, словно сказал что-то самое обычное и вполне очевидное.

– Собой? А… а что происходит со мной сейчас, то есть в настоящем?

– Ничего не происходит. Потому что, сколько бы вы ни были в другом времени, возвращаетесь вы всегда в тот же момент, из которого вышли, и в настоящем проходит лишь мгновение, можно сказать, вообще ничего.

– Н-да? – я пытался свести концы с концами – что-то было не так, но никак не получалось понять, что именно. – А все-таки, – проговорил я, – как это – становлюсь собой?

– Ну, это просто. Вспомните какую-нибудь ситуацию из прошлого. Фактически, вы снова окажетесь в ней, только тело будет как бы не ваше, хотя ваше, конечно, но не сегодняшнее, а из того момента – в общем, вы окажетесь внутри себя в том времени.

– А ощущения? В чем будет разница? – не сдавался я, пытаясь докопаться до сути.

– Практически никакой разницы. Ваше сознание будет в вашем теле, и вы будете ощущать себя абсолютно так же, как и сейчас.

– То есть, получается, я и оказываюсь в прошлом? – чувствуя себя несколько глупо, проговорил я.

– Вот именно, – подтвердил он. – Только сами вы не перемещаетесь, а лишь ваше сознание – вы как бы становитесь собой. Хотя почему «как бы»? Вы просто становитесь собой в том времени – и все.

Сергей Степанович замолчал. Я неподвижно смотрел на пустую рюмку, слушая эхо в голове от его слов.

– Дзэн-буддизм какой-то, – потом пробормотал я. – А… память?

– Что память?

– Память останется? Если я перемещусь в прошлое, то буду знать и помнить все, что сейчас?

– Ну конечно! – радостно произнес он.

– То есть, перемещаясь в какие-то события в прошлом, я буду знать, чем они кончатся? – уточнил я.

– Да, если вы знаете об этом сейчас.

– А в будущем? – глупо спросил я.

– Ну, вы же не знаете, что было в будущем. Я привел пример о прошлом потому, что его вам представить легче – вы ведь еще не были в будущем, – он хитро посмотрел на меня и добавил: – Пока не были.

– Хм-м, – задумчиво протянул я и наполнил рюмки. Потом еще более задумчиво посмотрел на бутылку, которая после разливания стала пустой, и поставил ее на пол. – У меня еще есть, – как-то механически проговорил я, продолжая думать, хотя толком и не понимая, о чем.

Мы выпили, потом закурили.

– И что, – спросил я, – вы хотите сказать, все это реально?

– Конечно. Иначе зачем бы я стал говорить об этом?

– Кто вас знает, – осторожно и все так же задумчиво произнес я.

Мы молча курили. Сергей Степанович поглядывал на меня, видимо, ожидая дальнейших расспросов, но я пока не хотел ничего спрашивать. Я думал о том, что когда-то происходило со мной и как бы я мог сделать все, если б знал, к чему приведут мои действия. Конечно, это было интересно, но…

– Кофе хотите? – спросил я инженера-хирурга.

– Да, – ответил он.

– Тогда подождите немного.

Я встал и пошел на кухню. Включил там чайник и стоял, глядя в ночь за окном. Черное небо, огни домов… Потом, когда чайник вскипел, сделал кофе и вернулся к Сергею Степановичу. Он курил, сидя за столом.

– Хорошо, – сказал я, ставя чашки и присаживаясь напротив него, – а какое отношение это имеет ко мне? Зачем вы рассказали это? Ведь не просто чтобы поделиться своими мыслями. Насколько я понял, у вас есть какое-то предложение?

– Да, – кивнул он, осторожно отпивая горячий кофе. Я ждал, пока он поставил чашку, взял сигарету и снова закурил. – То устройство, о котором я говорил, действующее на сознание и осуществляющее перемещение… Оно реально существует. Я сделал его. Не буду рассказывать как – это стоило большого труда – оно довольно сложное и пришлось поднимать массу знакомств, да и я сам… В общем, неважно. Главное, что я его сделал и оно работает.

– То есть вы перемещались во времени? – спросил я, чувствуя, что задаю этот вопрос не с деланной, а с совершенно искренней серьезностью.

– Нет, – улыбнулся он, – все не так просто. Я проверял его с помощью приборов, оно создает необходимое поле – все работает как нужно.

Я молчал, не желая перебивать. Он послушал мое молчание и, видимо, истолковав его как ожидание, продолжил:

– Чтобы действительно осуществить перемещение, устройство должно быть помещено в мозг, в конкретное место, где оно будет действовать на определенные нервные центры, – он посмотрел на меня. – Вот, собственно, это я и хотел вам предложить.

– То есть вы хотите поместить его в мой мозг? – спросил я словно о том, что сегодня он хочет оставить свой портфель у меня.

Сергей Степанович кивнул:

– Если, конечно, вы согласитесь.

– Да? – я думал. – А оно… какое?

– В смысле?

– Ну, большое, маленькое?

– Нет, небольшое, – он показал на пальцах. – Чуть больше горошины.

– И… и что? – я не знал, как сказать. – Я чувствую, есть какой-то подвох. Почему вы обратились именно ко мне?

– Никакого подвоха нет, – спокойно ответил он. – Я вам сразу честно говорю, что операция по имплантации устройства достаточно сложна и связана с большим риском для жизни. Именно поэтому я и обратился к вам.

– Ко мне? – удивился я. – Но почему?

– Как же? – в свою очередь удивился он. – То, что было там, на мосту… Извините, конечно, но, как я понял, вы не очень дорожите своей жизнью – вот я и счел возможным предложить вам это.

– Хм…

– Поскольку вы были готовы просто так расстаться с жизнью, я подумал, что раз уж вам все равно…

– Вот как?

– Нет, – немного испугался он, – я, конечно, не желаю вашей смерти. Но то, что я предлагаю… По-моему, это достойно внимания и, насколько мне понятны причины вашего поступка, это может раскрасить вашу жизнь, придать ей новый смысл.

– Хотите дать мне смысл жизни? – проговорил я.

– Нет, что вы, – еще больше испугался он. – Наверно, я просто не так выразился. Я хотел сказать…

– Ладно, – прервал я его, – ничего. Я вас понял. В общем, конечно, зачем просто так тратить свою жизнь?

Черт! Оказывается, Сергей Степанович только выглядел тихим интеллигентом, а на самом деле… Ну, хорошо…

– Ну, хорошо, – сказал я. – А насколько большой риск? И вообще, как это все – расскажите подробнее?

– Риск большой, – признался он. – Это ведь довольно необычная операция и… Но я знаю, что смогу сделать ее. Собственно, я ее делал несколько раз… на покойниках.

– На покойниках? – сказал я. – А почему? То есть понятно почему. Но, как я вижу, вы идете необычным путем, или, точнее, неофициальным. Почему так?

Он вздохнул.

– В этом-то все и дело, – печально произнес он. – Когда устройство было разработано и вообще все готово, я пытался обращаться в разные инстанции, но… – он грустно улыбнулся. – Как только они понимали, что речь идет о перемещении во времени, на этом разговор сразу и кончался. В лучшем случае мне просто вежливо отказывали, а бывало, что и поднимали на смех, – он тяжело вздохнул. – Куда я только ни обращался – все бесполезно. Хотя их тоже можно понять: сейчас многие действительно нужные темы закрываются из-за отсутствия денег, а у меня… – он обреченно махнул рукой, потом взял сигарету и закурил.

– И как же вы? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Пытаюсь сам что-то сделать. Вот собрал устройство на собственные деньги, все проверил. Только это так и останется бесполезным, если не найдется человек, который мне поможет. Я ведь не могу сделать операцию сам себе, – он снова грустно улыбнулся. – А найти кого-то, кто согласится на смертельный риск… – он замолчал.

– За деньги, мне кажется, можно, – проговорил я.

– За деньги – наверное, – согласился он. – Но это ведь должны быть большие деньги – а где их взять? Я работаю в больнице, и зарплата у меня – сами понимаете.

– Да, – вздохнул я.

– Вот я и говорю, когда увидел вас там, на мосту, подумал, а почему бы не предложить вам это? Раз уж вам все равно…

– Все равно, говорите? – я посмотрел на него.

– Ох, извините, – снова испугался он. – Я все время говорю что-то не то. Но… вы ведь меня понимаете?

– Да, понимаю.

Да, я понимал его. Это то, что называется одержимость. Хорошая светлая одержимость. Я всегда считал это одним из лучших человеческих качеств и когда-то сам болел этим. Да, хорошо быть одержимым! Но только когда испытываешь это, не думаешь так, особенно если нет возможности достичь цели.

Сергей Степанович сидел передо мной. Оставалось только завидовать, что у него есть цель. Но вряд ли стоило завидовать ему. Нет, пожалуй, лучше вот что.

– Я сейчас, – сказал я. Потом пошел на кухню, взял там вторую бутылку и вернулся к нему. Наполнил рюмки. – Пусть у вас все получится, – с улыбкой проговорил я.

Мы чокнулись и выпили. Потом снова курили. Сергей Степанович как-то странно поглядывал на меня, словно ожидая чего-то. Я думал, что бы это могло быть. И потом догадался.

– Вы ждете от меня ответ?

– Я уже все рассказал, – проговорил он, – теперь… вам решать.

– Мне? – я улыбнулся. – Но вы же не станете требовать, чтобы я ответил прямо сейчас? Как-никак сначала нужно подумать – все-таки это серьезное дело, речь ведь идет о моей жизни.

– А там, на мосту, о чьей жизни шла речь? – тихо произнес он.

– Хороший вопрос, – согласился я. – Но… Нет, не сейчас. Все же непросто решиться на такое, вы должны понимать, – я снова улыбнулся. – Хватит с меня одного моста на сегодня.

– Конечно, я понимаю, – вздохнул он, видимо, принимая это как вежливую форму отказа.

– Нет, – поспешил я разубедить его, – вы не подумайте, я не отказываю вам. Просто… просто нужно собраться с мыслями.

– Да, конечно, – повторил он. Потом посмотрел на ночь за окном, на часы, на меня. – Мне пора, – грустно улыбнулся он, – уже поздно.

– Но у нас еще не все, – я показал на почти полную бутылку на столе. – Оставайтесь, места у меня хватит.

– Нет, спасибо. Завтра на работу, и жена дома ждет. Я пойду.

– Что ж, как хотите, – я не стал его уговаривать.

– Я пойду, – еще раз как бы извиняясь, проговорил он, потом встал и пошел в прихожую. Я последовал за ним.

– Как мы договоримся? – спросил он, надевая ботинки.

– Договоримся? – я пожал плечами. – Не знаю. Звоните.

Я сказал ему номер своего телефона, он достал из портфеля блокнотик и записал.

– Завтра вы будете дома? – спросил он.

– Наверно. А что?

– Я мог бы привезти кое-какие материалы, показать, чтобы вам все стало более понятно.

– Да? – как-то не хотелось отказывать ему.

– Я могу позвонить днем.

– Хорошо, – кивнул я, подумав, что очень легко можно устроить, чтобы меня случайно не оказалось дома.

– Так я позвоню? – уже в дверях сказал он.

– Да-да, – ответил я, – звоните.

Потом мы попрощались, и он ушел.

Я вернулся в комнату, собрал там все со стола и отнес на кухню. Потом лег спать.

* * *

Утром неуютно было жить на свете. Я пил кофе, глядя в телевизор, и чувствовал себя словно зародыш в утробе – таким же зажатым и скрюченным. Какую-то чушь показывали по телевизору, я лишь смотрел, почти не замечая того, что вижу, думал обо всем, или не думал, а просто пребывал в зажатости и скрюченности утра, ждал, когда оно кончится.

Все было не так утром. Свет был ярок и пронзительно остр, сыпуч словно песок, зыбуч словно песок. Я вспомнил, как стоял вчера на мосту. «А ведь мог и вправду прыгнуть», – подумал я. И стало страшно, тошно и холодно в душе от воспоминаний об этом. Высота была у меня перед глазами, я отчетливо помнил, как стоял там. Только теперь я боялся этого, страх заполнял меня. Все было не так утром.

Все было не так всегда. Когда-то давно утро тоже приходило в мир каждый раз после ночи, и я был в нем, и свет был так же холоден и зыбок, но я не замечал этого. Я был где-то с кем-то, с кем-то… Я мечтал о покое. Все что я хотел – это быть собой, и делать то, что хочу, и не зависеть ни от чего, и не быть обязанным, и не исполнять обязанности, и не притворяться. В общем, серая жизнь угнетала меня, я ненавидел ее и хотел избавиться от нее (от серости и однообразия, а не от самой жизни). Что может быть банальнее такого желания?

И вот однажды мне повезло: я смог неплохо заработать, и деньги перестали быть проблемой для меня. Правда, я не стал таким уж богатым, но, на свой страх и риск положив почти все в банк, я теперь жил на проценты. Не сказать, чтобы это было слишком много, но мне хватало вполне. Собственно, мне и не нужно много – просто чтобы не исполнять каждодневные обязанности по зарабатыванию денег и не превращать свою жизнь в серую рутину. В общем, я получил, что хотел: свободу, покой… Что еще? Да все, о чем думал. А о чем не думал… Тогда я не думал о том, чего у меня было через край. Тогда я не хотел чего-то еще. Все было не так тогда.

* * *

Телефонный звонок раздался в моем доме. Я подошел и взял трубку:

– Алло?

– Здравствуйте, – услышал я вежливый голос, – это Сергей Степанович. Помните вчера?..

– Да-да, – ответил я, – конечно.

– Я обещал позвонить сегодня и… – он замолчал.

«И позвонил», – мысленно закончил я за него. Странно было слышать его голос. Словно тебе звонит герой фильма, увиденного вчера, – инженер-хирург Сергей Степанович казался мне именно таким. Он был реален, безусловно, но уж слишком похожи на бред все эти вчерашние разговоры о перемещении во времени. Я вспомнил, что под конец почти поверил ему. Надо же! Сейчас я не понимал, как можно было всерьез говорить об этом. Впрочем, утро всегда преподносит сюрпризы, ставя мир с ног на голову… или наоборот.

В общем, вчерашние события представлялись мне каким-то сном. Инженер-хирург Сергей Степанович был не более чем персонажем фильма, который мне показывали вчера (кто показывал?). И вот теперь я слышал его голос в трубке телефона. Сон оказывался явью, фильм продолжался. Продолжался даже утром.

– Я хотел узнать, вы не заняты сегодня? – как-то скованно, явно смущаясь, произнес он.

– М-м-м… – я думал, что ответить. Можно было сказать, что сейчас я ухожу по каким-нибудь очень важным делам, но не хотелось повергать его в печаль, которая, я чувствовал, тут же последует за таким моим ответом. – А что? – осторожно сказал я.

– Я мог бы приехать к вам, – еще более смущенно и зажато проговорил он, – показать кое-какие материалы…

– Да?

Я начинал понимать две вещи: во-первых, что просто не могу обманывать его – уж слишком он был беспомощен и открыт; и во-вторых, мне все-таки интересно узнать, что же у него там на самом деле, интересно узнать, чем кончится этот фильм.

– Это недолго, – сказал он. – Я просто покажу кое-какие конкретные вещи и… – он замялся, видимо, желая продолжить, но не находя нужных слов, и в конце концов решил не продолжать: – И все, – просто закончил он.

«Опять недолго», – подумал я, вспомнив его вчерашние уговоры на мосту. Впрочем, ладно – что мне время?

– А когда вы хотите приехать? – спросил я.

– Часов в пять.

– Хорошо, – ответил я.

Он помолчал немного, переваривая мой ответ.

– Так я приеду? – потом уточнил он.

«Откуда мне знать?» – усмехнулся я про себя, но вслух сказал:

– Да-да, приезжайте.

– Хорошо, – сказал он. – Значит, в пять.

Потом мы перебросились еще парой фраз, затем положили трубки.

Я посмотрел на часы – до пяти была еще уйма времени.

* * *

Он явился точно в назначенный срок. Ровно в пять он, чуть запыхавшийся, стоял передо мной, когда я открыл дверь на его звонок.

– Здравствуйте, – смущенно сказал он из-под своего возбуждения, видимо, от быстрой ходьбы.

– Здравствуйте, – ответил я, – проходите, – и посторонился, пропуская его.

Потом он уселся на диван в комнате и стал что-то доставать из своего портфеля, пока я делал кофе на кухне. Когда я пришел к нему с двумя чашками дымящегося напитка, он сидел неподвижно, пряча напряжение под смиренным ожиданием. Я присел рядом. На столе лежали пара его тетрадок и какая-то книжка. Он смотрел на них, словно ребенок, не умеющий читать, на книгу сказок.

– Как на работе? – спросил я, начиная светскую беседу.

– Нормально, – пожал плечами инженер-хирург.

Было видно, что ему не терпелось поговорить о другом, но он не знал, как перейти к этому, не желая навязываться.

– Вы что-то принесли мне? – решил я помочь. Все же светская беседа – скучное занятие.

– Да, – в смущении, возбуждении и одновременно напускном безразличии произнес он.

Мне становилось все более интересно.

– Пейте кофе, – чуть улыбнулся я, – а то остынет.

– Спасибо, – кивнул он, но даже не взглянул на чашку, стоявшую перед ним. – Тут у меня расчеты, схемы, – все-таки не выдержал он и, взяв одну из тетрадок, раскрыл ее передо мной. – Вот смотрите…

В общем, его прорвало, и в ближайшие полчаса мне пришлось выслушать возбужденный монолог о расчете поля устройства, схеме устройства, конструкции и так далее. Свои слова Сергей Степанович тут же подкреплял показом формул и рисунков в тетрадках. Я слушал, попивая кофе и кивая в нужных местах. Все было понятно. В том смысле, что ничего не понятно, но ясно, что если начать разбираться, то все окажется правильно и четко. Разбираться, конечно, не хотелось, я просто кивал, понимая, кстати, что имею дело с достаточно профессиональным занудой, увлеченным своим делом и сующим нос в каждую мелочь, дотошно разрабатывая каждую часть. И это, надо заметить, было хорошо – по опыту я знал, что вещи, сделанные такими людьми, практически всегда работают, и работают как нужно. Таким образом, к концу его монолога я уже не сомневался, что то, о чем он говорит, вполне реальная вещь, а отнюдь не бред и фантазии, как мне казалось вначале. Что ж, хорошо. Это было хорошо. Я начинал верить ему.

– Ну, хорошо, – когда он, как мне показалось, закончил, сказал я, – создать нужное поле – это не фокус. Все это так или иначе возможно. Только мне не понятно одно: какое отношение это имеет к перемещению во времени? – как-то дико было произносить эти три последних слова, я заметил, что сегодня первым сказал их.

– Да, – кивнул Сергей Степанович, – мне повезло, что вы оказались достаточно образованным человеком и вам гораздо проще объяснить это. Что же касается перемещения во времени, как я говорил, это связано с сознанием, то есть эта часть относится к области медицины. Возможно, здесь вам будет разобраться сложнее, но я попробую объяснить.

И в следующие полчаса я выслушал еще один монолог – теперь уже на медицинскую тему. Да, действительно это было весьма туманно для меня, но я курил, допивал кофе – в общем, дослушал все до конца. Сергей Степанович оказался на редкость дотошным. Пожалуй, в этот раз он не уложился в полчаса, но дело было не в этом. Я наблюдал азарт, лихорадку, просто какую-то безумную увлеченность в нем. Одержимость, которую я увидел вчера, оказалась только верхушкой айсберга и была просто ничто по сравнению с той огромной действительной одержимостью, которая владела им. Вот так. Я имел дело с сумасшедшим ученым, который предлагал мне поучаствовать в его опытах в качестве подопытной крысы. Впрочем, определение «сумасшедший» касалось лишь его одержимости – на самом деле он был вполне компетентен, и я видел: вполне можно доверять ему. И еще. Я чувствовал, что мне интересно – его азарт был заразителен. Хотя я и не стремился проникнуть в каждую мелочь, но мне было очень интересно, чем же все кончится, как это будет и будет ли вообще.

– Ну вот, – в конце своего монолога сказал Сергей Степанович, – теперь вы знаете практически все об этом.

Он несколько устало откинулся на спинку дивана. Его тетрадки и медицинская книжка, в которой он показывал мне разные картинки мозга и еще чего-то, лежали на столе, он продолжал смотреть на них, словно ожидая, что оттуда выскочат какие-то новые подробности, которые тут же надо будет объяснить.

– Угу, – сказал я, прикуривая и пододвигая к нему сигареты. – Курите.

– Спасибо, – из глубин своих мыслей отозвался он и тоже закурил.

Мы молчали. Сергей Степанович не собирался говорить, судя по всему, израсходовав все имеющиеся у него слова.

– Значит, вы уверены, что все получится? – потом спросил я.

Он кивнул.

– Но риск все-таки есть, – сказал я.

Он кивнул.

– Но вы считаете, что сможете справиться.

Он кивнул.

Я чувствовал, что разговариваю сам с собой.

– А от меня требуется только доверить вам свою жизнь, – полувопросительно произнес я.

Он бросил на меня какой-то жалкий, даже испуганный взгляд.

– Я очень надеюсь на это, – проговорил он. – Вы моя последняя надежда.

Я улыбнулся.

– Звучит так, словно не я вам, а вы мне доверяете свою жизнь.

– Может быть и так, – совершенно серьезно ответил он.

Черт! Я видел, что он не шутит, все это крайне важно для него и, наверно, нет ничего важнее этого на свете.

– Как ваша семья? – спросил я. – Жена не ругалась вчера, когда вы пришли поздно?

– Нет, – безразлично произнес он.

– Слушайте, а зачем вы вообще женились? – совершенно без причины вдруг спросил я.

– Что? – он словно бы не расслышал.

– Нет, ничего, – пробормотал я, – извините.

Мы снова молчали. Потом он докурил сигарету, затушил ее в пепельнице.

– Я пойду, – со вздохом сказал он, – а то жена действительно будет ругаться – я уже второй вечер пропадаю.

– Да? – я был удивлен такими словами. И еще у меня вдруг возникло ощущение, словно бы я в чем-то виноват перед ним – непонятно почему.

– Я пойду, – слабо улыбнувшись, еще раз сказал Сергей Степанович. Потом положил свои тетрадки и книжку в портфель и пошел в прихожую.

– До свидания, – сказал он одевшись.

Я все чувствовал непонятную вину перед ним.

– Вы позвоните? – спросил я.

– Да, – кивнул он.

– Когда?

– Могу завтра, – пожал он плечами. – Хотя нет, завтра я буду занят. Скорее всего послезавтра.

– Давайте послезавтра, – я улыбнулся, стараясь загладить чувство вины в себе.

– Хорошо, – он повернулся и хотел идти.

– Звоните, – сказал я ему.

– Хорошо, – кивнул он и ушел.

Когда я закрыл за ним дверь, то подумал, что совершенно не знаю ни его адреса, ни телефона – вообще ничего. И если вдруг он не позвонит, я не смогу найти его сам. Странно было понимать это. В комнате на столе стояла его чашка с остывшим кофе, он так и не притронулся к ней.

* * *

Итак, зачем же я полез на тот мост?

А все было просто. Просто мне было скучно. В какой-то момент я вдруг понял, что жизнь скучна и бессмысленна. Мне не к чему стремиться, я ничего не хотел. Добившись покоя и свободы, я потерял цель. Карьера и деньги меня не интересовали. Женитьба? Только усмешка в ответ. Я уже пробовал жениться, и ничего хорошего не вышло из этого. Кто был прав, кто виноват – какая разница? Я понял, что не хочу этого, и был рад остаться один. В общем-то, одиночество никогда не тяготило меня и даже нравилось иногда. Но потом одиночество стало моей жизнью. И, собственно, в этом не было ничего плохого, только мне было скучно, просто совершенно нечего делать.

Избавив себя от забот о хлебе, я избавил себя от всяких дел. Каких-то увлечений у меня, пожалуй, не было, а увлекаться надуманными вещами мне представлялось глупым. Друзья? Что ж, интересно иногда зайти к друзьям, но все равно это не занятие, лишь мимолетное развлечение, такое же пустое, как и все другие. Я, конечно, поразвлекался разными способами какое-то время, но это быстро надоело своим однообразием и полной пустотой, бессмысленностью. Я не знал, куда себя деть, и впереди не видел ничего, кроме все той же скуки, скуки… В общем, добившись желаемого, я поймал себя в смешную ловушку, загнал в пустой тупик благополучия.

Короче, все было просто, до смешного банально и просто. Я прозябал в скуке и безделии, все больше не понимая, зачем делаю это. Наверно, можно было придумать сотню-другую выходов из этого, только все они были либо временные, либо мнимые, а то и просто глупые. И проходя однажды по мосту, я вдруг подумал, что интересно бы проверить, насколько лицемерны мои высказывания о бессмысленности жизни и о том, что только страх заставляет тянуть все это никчемное существование. Я решил посмотреть, чего стою и смогу ли преодолеть свой страх, настоящий страх, не за карьеру или деньги. Вот, собственно, и все. Но инженер-хирург Сергей Степанович, который, на беду или на счастье, случайно проходил мимо, помешал мне узнать это. Хотя я ведь все-таки уполз оттуда – может, это и есть ответ?

Я сидел в наступающих сумерках и думал о происшедшем. Так на беду или на счастье попался мне этот Сергей Степанович? Впрочем, это вопрос скорее не о нем самом, а о том, что он предлагал мне.

Перемещение во времени… Я покачал головой. Надо же! Но все казалось продуманным и четким в его расчетах, разработках. А вдруг все так, как он говорит? Вдруг все это действительно реально? Может, стоит проверить?

В невидимой связи всех вещей заложено движение, и это движение совершает действие. Само. Совершая его, оно не разрушает связь, но, мешая ему или делая за него, нельзя быть уверенным в сохранении связи. Мир движется. Медленно. Он огромен. Попробуй остановить мир, помешать его движению – и он раздавит тебя. Движение плавно. Застыть и предаться ему, чтобы не разрушить связь, остаться лишь маленькой частицей всего – что может быть безопасней и проще?

Но нет! Как можно всегда пребывать в бездействии, быть только крохотной песчинкой в непонятных руках? Я думал, какой шаг совершу теперь, как еще поспорю с миром о том, кто из нас является лишь частью? Мне нужен был такой шаг, чтобы не оставаться тенью во тьме, но я не знал направление, в котором совершить его. Я не видел цели и погибал в покое, к которому стремился.

Сказка не кончается, когда побеждают дракона – теперь я знал это. Победа – лишь начало поиска нового дракона, и этот поиск тяжелее самой битвы. Как славно видеть дракона перед собой! Какое наслаждение умереть, сражаясь с ним!

Так на беду или на счастье встретился мне этот Сергей Степанович?

* * *

Следующий день был довольно обычным. Я что-то делал – уже не помню что. Кажется, ходил в магазин, потом смотрел телевизор, потом читал, сидя в комнате. Как-то не получалось сосредоточиться на книжке – мысли о Сергее Степановиче и о его проекте лезли в голову. Я пытался не замечать их, но они были навязчивы не меньше самого Сергея Степановича. В конце концов я отложил книжку и закурил.

Так что же делать с этим инженером-хирургом? Может, действительно попробовать? А вдруг получится? Вдруг все и вправду будет так, как он говорит? Я пытался представить это. Перемещение во времени… Нет, не само перемещение, а, скорее, те, другие времена. Снова побывать в них? Хм…

Интересно было бы снова оказаться там. Я стал вспоминать. Каждое время определяло себя чем-то. Они были разные: года, какие-то периоды жизни. Что определяет время? Конечно, события. Но не только, нет, не только…

Я помнил оттенки и ощущения разных времен, каким я был тогда. Звуки и краски. Разные желания владели мной, разные чувства. Я вспоминал, представляя себя в тех временах. Года проходили передо мной, я был в каждом из них, в любом. Словно фотографии перебирая в руках, я смотрел на годы, но бывая там, ощущая их вновь, ощущая себя. Оттенки каждого времени, звуки и краски. Я слушал себя, смотрел вокруг. Тени ушедших времен витали в воздухе, кружили передо мной разноцветным хороводом. Я смотрел. Я слушал. Погружался в них…

Тишина. Ночь. Я открыл глаза. Было темно. Оказывается, я не заметил, как уснул. Ночь за окном. Я сидел, глядя во тьму. Потом встал и включил свет. «Что ж, – подумал я, – значит, стоит проверить утверждение инженера-хирурга».

И, собственно, почему бы и нет? Чем, в сущности, это отличается от того моста? Возможно, только тем, что, шагнув вперед, я полечу вверх или вниз. Да, я улыбался – это было похоже: либо вверх, либо вниз.

Я стоял, глядя перед собой. «И, в сущности, какая разница? – подумал я. – Мне уже все равно».

* * *

На следующий день он снова позвонил мне.

– Здравствуйте, – услышал я голос в трубке телефона, – это Сергей Степанович.

– Здравствуйте.

– Я решил позвонить, узнать… Может быть, вы хотите… м-м-м… узнать что-то еще?

– Нет, – ответил я, – все, в общем-то, понятно.

– Да? И… вы подумали о моем предложении?

– Да, подумал.

Я чувствовал, как холод возникает в желудке и дыхание становится чаще.

– Что-то решили? – быстро и словно бы невзначай спросил Сергей Степанович.

«Ну давай! – мысленно сказал я себе. – Хватит бояться. Сколько можно быть трусом?»

– Да, – сказал я, радуясь, что это слово такое короткое.

– И что? – на том конце провода голос тоже не был спокойным. – Вы можете сказать сейчас?

– Да.

Холод в желудке испарялся ледяным паром, мешая дышать.

– Вы согласны?

Я старался успокоиться, но это было невозможно. «Трус, – металось в голове, – все-таки я трус».

– Да, – сказал я так коротко, как только можно сказать это – в легких совсем не было воздуха.

На том конце провода последовало молчание.

– То есть вы хотите сказать, что согласны на операцию? – потом осторожно проговорил Сергей Степанович.

– Да, – произнес я, понимая, что повторяю это далеко не в первый раз, и чувствуя себя глупо из-за этого. – Я согласен, – добавил я.

Снова молчание в ответ, потом медленный голос:

– Хорошо. Вы сегодня не очень заняты?

– Нет, – проговорил я, – сегодня я свободен.

– Тогда… тогда, может быть, вы подъедете ко мне?

– Куда?

– В больницу, – сказал он, – туда, где я работаю.

– Хорошо, – кивнул я, хотя он, конечно, не мог видеть меня. – А где это?

Примерно через час я был у него – ехать оказалось не близко. Сергей Степанович встречал меня у входа в больницу. Он курил, потом, издали заметив меня, выбросил сигарету и пошел навстречу. Мы пожали друг другу руки, и я молча последовал за ним. Наверно, нужно было сказать что-то, но я не знал что. Все казалось ясным, все слова лишними. Но молчать тоже было глупо – все же происходящее было достаточно серьезным. Только я совсем не знал, что сказать. Похоже, Сергей Степанович испытывал те же чувства. Он шел рядом и иногда как-то странно поглядывал на меня: то ли с извинением, то ли с неуверенностью.

– Доехали нормально? – наконец произнес он.

– Да, – ответил я, – нормально.

Он кивнул.

Мы зашли в больницу. Сергей Степанович повел меня по коридорам, потом вниз по лестнице, потом еще коридор, и мы остановились у двери. Сергей Степанович достал ключ и открыл ее.

– Это мой кабинет, – сказал он. – Заходите.

Я вошел. Это было подвальное помещение без окон. У правой стены стоял письменный стол с парой стульев перед ним, прямо – кушетка и маленький столик возле нее, слева у стены – холодильник, а рядом с дверью – деревянная вешалка, такая, какие делали раньше – на толстой ножке и с кроной из крючков и ветвей для шляп. Черная занавеска перегораживала кабинет от двери до стены справа, а чуть левее за письменным столом была тяжелая металлическая дверь.

– Там ускоритель, – сказал Сергей Степанович, заметив, что я смотрю на металлическую дверь. – Хотите посмотреть?

– Нет, – чуть улыбнулся я, – спасибо.

– Ну да, вы их, наверно, много повидали, раз работали с этим.

Я пожал плечами.

– А там что? – я кивнул на черную занавеску.

– Там выход ускорителя, – Сергей Степанович отодвинул край занавески, и я увидел какие-то приборы, кушетку и стул рядом с ними.

Потом он показал мне на один из стульев перед письменным столом.

– Садитесь, – сказал он.

Я послушно сел. Сергей Степанович взял ключ из ящика стола, подошел к сейфу, который я не заметил сразу за холодильником, и, открыв дверцу, достал оттуда что-то. Затем вернулся ко мне и поставил это на стол. Металлическая коробка. Сергей Степанович открыл ее и вынул из заполнявшей ее ваты небольшой стеклянный пузырек.

– Вот, – сказал он, показывая мне то, что было внутри, – это устройство, о котором я говорил.

Он держал пузырек передо мной, не отдавая в руки, но было видно, что на дне лежит небольшой металлический шарик, впрочем, нет, это имело скорее овальную форму. Оно было размером примерно с горошину, и несколько тонких усиков отходили от него.

– И оно работает? – спросил я, хотя помнил, как он рассказывал об этом, но просто не зная, что еще сказать.

– Да, оно создает необходимое поле, – ответил Сергей Степанович. – Я проверял.

– А эти усики… Что-то вроде контактов?

– Да. Я говорил вам, что устройство питается от биотоков мозга, оно полностью автономно и не требует никакой подзарядки. Фактически, оно станет такой же частью организма, как и любой другой орган. Только, конечно, необычный, новый орган.

– Новый орган? – я смотрел на маленькое устройство. – Орган времени, – проговорил я.

Сергей Степанович улыбался, и радость светилась в его глазах.

– Да, – сказал он. – Орган времени!

Потом он убрал устройство обратно в коробочку, а коробочку – в сейф.

– Что ж, а теперь пойдемте, – стоя передо мной, сказал он.

– Куда?

– Я договорился с врачами – вас посмотрят, проверят ваше здоровье. Это недолго.

– У вас все недолго, – улыбнулся я.

– Да? Извините, – он тоже улыбнулся.

На этот раз «недолго» Сергея Степановича означало около двух часов. Он водил меня по разным кабинетам, по разным врачам, где меня всячески осматривали, подключали к разной аппаратуре… В общем, мне порядком надоело это занятие, и я был рад наконец вернуться в кабинет Сергея Степановича.

Помню, что, подходя к двери, мы говорили о чем-то веселом, смеялись. Дверь оказалась не заперта. Войдя внутрь, я увидел за письменным столом девушку в медицинском халате.

– Это Леночка… м-м-м… Лена, – представил ее Сергей Степанович, – моя медсестра.

– Как это ваша? – фыркнула Леночка.

– Ну-у, мы же вместе работаем, – улыбнулся Сергей Степанович, пребывающий в благостном расположении духа. Потом он представил ей меня и опустился на стул перед столом. – Садитесь, – показал он мне на кушетку у противоположной от двери стены. – Устали, наверно?

– Так, – неопределенно ответил я, не склонный откровенничать при Леночке, и последовал его приглашению.

Потом мы курили втроем. Сергей Степанович шутил и был явно доволен сегодняшним днем. Он тут же рассказал Леночке о том, что я согласился на операцию. Леночка при этом с каким-то сожалением и снисхождением посмотрела на меня, я сделал вид, что не заметил этого взгляда.

– Что ж, похоже, со здоровьем у вас все в порядке, – сказал мне довольный Сергей Степанович. – Конечно, результаты некоторых анализов будут известны только завтра или послезавтра, но, думаю, все будет хорошо.

Я молча слушал, поглядывая на Леночку. Она была довольно мила, я принимал это к сведению.

– Но вам еще нужно будет приезжать сюда, – уже серьезно продолжал Сергей Степанович. – На всякий случай мы сходим и к другим врачам, – он перечислил к каким. – И надо готовиться к операции. Вы уколов не боитесь? – с улыбкой спросил он. Я улыбнулся в ответ. – Ну вот. Думаю, что операцию можно будет сделать на следующей неделе, в крайнем случае через неделю. Вы как, сможете освободиться на это время?

– Вполне, – кивнул я.

– И после операции еще пару недель придется полежать, – продолжил Сергей Степанович. – В принципе, я могу сделать вам больничный.

– Нет, не нужно, – сказал я.

– Ну, как хотите.

Потом мы собрались и пошли домой. Выйдя из больницы, Сергей Степанович стал прощаться.

– Мне на автобус, – сказал он, показывая вправо, – а вам на метро, – он показал влево.

– Хорошо, – ответил я, пожимая его руку.

– Значит, до завтра? – Сергей Степанович смотрел мне в глаза.

– До завтра, – кивнул я как можно более спокойно.

Потом он попрощался с Леночкой и ушел, а мы с ней направились к метро.

Леночка молчала, я шел рядом просто потому, что, видимо, было бы странно тут же оставить ее как совсем незнакомого человека… хотя, может, и не только поэтому.

– Вы с ним давно работаете? – спросил я, чтобы не молчать.

– Не очень, – сказала Леночка.

Я думал, что не получил ответа, впрочем, это было неважно. Я хотел понять, как мне говорить с ней. То есть что я хочу, когда говорю с ней? Вернее, хочу ли я что-нибудь, занимая ее беседой, или, скажем так: для чего мне нужно ее внимание, и нужно ли оно вообще, и… «Ну хватит, – сказал я себе, – довольно лицемерить и тратить красноречие на дурацкие вопросы – есть возможность потратить его с большей пользой. Н-да… Было бы только чего тратить…»

– А-а, – протянул я, – как он вообще, хороший врач?

Я улыбнулся, чувствуя, что делаю это с корыстной целью – все вставало на свои места… вернее, на рельсы.

– Ничего, – так же неопределенно ответила Леночка. Впрочем, ее ответы не имели значения. Рельсы блестели подо мной, но вагоны были тяжелы.

– У вас кабинет без окон, – сказал я. – Не скучно все время в подвале сидеть?

– Нет, – улыбнулась Леночка. – Я там не все время, иногда приходится по другим делам уходить.

– Я тоже раньше в таких местах работал, – сказал я и стал рассказывать про свою прошлую работу, хотя почти сразу перешел на более легкие темы. Леночка слушала, улыбалась.

Я думал, зачем я делаю это? Но, пожалуй, глупо было бы отвечать на этот вопрос.

Мы спустились в метро, зашли в поезд.

– Ты сейчас домой? – спросил я ее.

Леночка кивнула, как мне показалось, несколько грустно.

– Не хочешь сходить куда-нибудь?

– Куда? – перекрикивая шум метро, спросила Леночка.

– Я знаю одно уютное кафе здесь недалеко.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Я немного солгал насчет недалеко (наверно, заразился от «недолго» Сергея Степановича?) – до того места оказалось около получаса езды, но мне просто не был знаком этот район. В кафе мы сидели за столиком. Был полумрак, музыка играла негромко.

– Я в медицинский приехала поступать, – говорила Леночка, – но провалилась. Решила пока в больнице поработать. Хорошо, у меня здесь тетка живет – я у нее поселилась. Но она сразу сказала, что только на первое время. Сейчас я уже больше полугода у нее живу – она ворчит, правда пока не выгоняет.

Я понимающе кивал, глядя на Леночку. Она была красива – мне нравилось говорить с ней.

Потом мы вышли из кафе и, пройдя немного по улице, увидели афишу кинотеатра.

– Я слышал, что это неплохой фильм, – кивнул я на афишу. – Интересно было бы проверить.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Фильм оказался так себе, к тому же довольно длинный. Но мы все равно досидели до конца, обнимались там в темноте.

Вышли оттуда уже поздно. Было темно, мы шли к метро по пустой улице. Леночка вдруг остановилась, открыла свою сумочку и стала копаться в ней.

– Что-нибудь не так? – спросил я.

– Да у меня ключей с собой нет, – с досадой произнесла Леночка. – Придется тетку будить, чтоб домой попасть. Она меня совсем съест.

Я думал, как бы помочь ей. Но, собственно, думать тут было нечего.

– Тогда у тебя два варианта, – сказал я, – либо лезть в окно, либо ехать ко мне в гости.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Когда мы вышли из метро на моей станции, я купил бутылку чего-то сладкого и не слишком крепкого. Потом мы пошли к моему дому. Ночная прохлада наполняла воздух. Леночка чуть поежилась от холодного ветра. Я обнял ее, и мы так и шли, обнявшись, до дома. В подъезде было теплее, но я не выпускал ее. Зайдя в лифт, мы стояли рядом. Леночка была привлекательна и близка. Я притянул ее к себе и поцеловал. Она была послушна в моих руках.

Потом мы вошли в мою дверь. Я провел Леночку в комнату.

Ночь за окном. Вернувшись домой, я ощущал привычное чувство окончания вечерних приключений. Но приключения, конечно, еще не кончились.

– Кофе будешь? – спросил я Леночку.

Она кивнула, все еще чуть поеживаясь. Я усадил ее на диван, включил музыку и пошел на кухню. Но почти сразу вернулся. Леночка разглядывала комнату.

– Я там чайник поставил, – сказал я ей, – сейчас согреется.

– Ты один живешь? – как бы между прочим спросила она.

– Да, – ответил я.

Потом взял бокалы и наполнил их из принесенной бутылки чего-то сладкого и не слишком крепкого. Дал один Леночке и сам сел рядом.

– За хороший вечер, – улыбнулся я. Она улыбалась в ответ. Мы чокнулись и выпили.

Леночка снова чуть поежилась.

– Что-то никак не согреюсь, – проговорила она. – У тебя есть какой-нибудь свитер?

– Свитер? – притворно удивился я. – Нет, чтобы согреться, я знаю способ получше.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Я взял у нее бокал, поставил его на стол рядом со своим, потом обнял ее и хотел поцеловать.

– А как же чайник? – сказала Леночка.

Вот черт! Я ведь совсем забыл, что там чайник стоит на плите.

– М-м-м… я сейчас, – пробормотал я, потом вскочил и побежал на кухню.

На кухне уже окна запотели от пара. Я выключил газ, затем сделал кофе и вернулся в комнату с двумя полными чашками. Леночка сидела, просто слушая музыку. Я снова налил в бокалы чего-то сладкое и некрепкое.

– Еще раз за хороший вечер, – сказал я.

Потом опять сел рядом с Леночкой и обнял ее.

– Ну все, – сказал я, – теперь нам никакой чайник не помешает.

Я приблизился к ней, и тут магнитофон щелкнул автостопом – кассета кончилась. Я замер от неожиданности, Леночка смеялась в моих объятиях. Пару секунд я думал, стоит ли обращать внимание на отсутствие музыки, но Леночка все смеялась, тогда я встал и поменял кассету.

А потом я вернулся.

И тогда ночные приключения действительно кончились. Леночка была мила и послушна. Я стал лунным светом вокруг нее, огненным облаком в ночном небе. Приключения были со счастливым концом, как это бывает всегда… Хотя нет, пожалуй, не всегда, далеко не всегда.

Потом мы лежали в темноте. Медленное время окружало нас. Плавное и мягкое, долгое. Секунды не уходили – они появлялись вокруг и оставались парить неподвижными тенями. Все было так, словно ночь стала водой. И легкие волны чуть колыхали ее, и легкие ветра мягче пуха и самого воздуха неподвижно парили над ней, лишь будучи ветрами, но не двигаясь с места, не делая ничего, ничего…

– Мне завтра на работу, – сказала Леночка, – нужно рано вставать.

Сейчас забавно было слышать о работе и о том, что наступит завтра и какое-то утро. Я улыбался в темноте улыбкой огнедышащего дракона, которому предложили воду.

– Ты слышишь?

– Да, – ответил я сквозь легкие волны ночи.

– У тебя есть будильник? Мне нельзя опаздывать – Сергей Степанович меня убьет.

Слова Леночки изменяли пространство. Я наблюдал движение вокруг: ветры ночи сорвались с места и набирали скорость, улетая прочь, унося с собой воду ночи, но не всю, нет, не всю.

Леночка молчала. Ветры кружили на месте, не зная, что им делать.

– Ты правда согласился на его операцию? – спросила она.

– Правда, – сказал я, включаясь в разговор.

И ветры утонули, зацепившись за воду.

– Но зачем? Ты разве не знаешь, что можешь умереть?

– Знаю, – я отвечал из темноты, которая была везде. Мое тело лежало под одеялом, там было тепло.

– Тогда зачем ты делаешь это?

Моя рука обнимала Леночку там же под одеялом. Я думал, вернуться ли туда?

– Зачем? – повторила Леночка.

Тело оставалось неподвижным, я не имел к нему отношения, по крайней мере пока не двигался.

– Так, – улыбнулся я. – Почему бы и нет?

И легкая дрожь прошла по телу где-то внутри, сладкая истома охватила меня. Жарко. Там было жарко, под одеялом, – Леночка рядом источала жар. Я чуть придвинулся, ощущая ее всей кожей, ее тепло, ее жар.

– Ты поставишь будильник? – спросила Леночка из темноты.

Я улыбался. Я был ветром над горячей пустыней.

– Да, – сказал я.

Потом включил свет, встал и взял будильник.

Перед тем как вернуться, я наполнил бокалы чем-то сладким и некрепким. Остывший кофе стоял на столе. Я дал один бокал Леночке, она села в постели.

– Хорошо, что ты пришла ко мне, – сказал я, чокаясь с ней.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Она отпила немного и сидела в постели, облизывая губы. Мне это показалось соблазнительным – все же она была красива. Я взял бокал из ее рук и поставил на стол. Леночка смотрела на меня взглядом потревоженной кенгуру. И я не стал томить ее, я набросился на нее как стая голодных волков, став при этом пушистым и мягким, как котенок, родившийся в прошлую пятницу.

* * *

Ничего интересного не происходило в следующие несколько дней. Я ездил к Сергею Степановичу, Леночка ездила ко мне. Сергей Степанович ни к кому не ездил, он выглядел весьма довольным, с радостным азартом ожидая, когда придет день операции. Это должно было случиться в следующее воскресенье. А в это воскресенье, вернее, еще в субботу вечером Леночка приезжала ко мне и ушла только в понедельник на работу. Мне нравилось быть с ней, я позволял ей хозяйничать в доме и вообще потакал во всем. Это было забавно. Я находил удовольствие в присутствии женщины в своем доме и изображал послушание. Почему бы и не извлечь из этого максимум радости для нас двоих, пока это не перестанет быть интересным? Впрочем, может, и не перестанет – просто не успеет.

День операции приближался. Я совсем не думал об этом. Не то чтобы мне было все равно, но как-то… В общем, какой смысл думать? Моя роль в этом была проста. К тому же и Леночка отвлекала меня от всяких мыслей. А то, что я могу умереть, – я относился к этому с привычным цинизмом.

– Ну что ж, – говорил Сергей Степанович, когда я в очередной раз приехал в больницу, – до операции осталось два дня. Я договорился на послезавтра. В воскресенье утром операционная будет свободна, мне разрешили занять ее на пару часов.

Мы сидели втроем в его кабинете: Леночка, он и я – курили. Я поглядывал на Леночку, Леночка поглядывала на меня. Мы изображали официальность и малознакомость, чтобы не смущать Сергея Степановича. Хотя, может, он и догадывался о чем-то, но, во всяком случае, не подавал вида. Мне было весело знать, что утром Леночка уходит на работу к нему. Потом днем я и сам приезжал туда. Сергей Степанович не знал, что мы приезжаем из одного дома. Впрочем, его можно понять – пространство большое, никогда не знаешь, откуда люди приходят к тебе.

Когда я приезжал в больницу, они кололи мне какие-то уколы. Точнее, колола, конечно, Леночка. Я привычно снимал штаны перед ней, и она, скрывая улыбку, делала свое медицинское дело. Сегодня все это было уже позади, мы, как обычно, курили перед тем, как идти домой.

– Я вас хочу попросить, – Сергей Степанович серьезно смотрел на меня, – вы, пожалуйста, не пейте в эти два дня. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул я.

– Будет лучше, если на момент операции в вашей крови не будет алкоголя, – как бы оправдываясь, пояснил он. – Вы ведь понимаете?..

– Да-да, – улыбнулся я, – конечно.

– Ну вот, – удовлетворенный моим ответом, успокоился он.

Потом, когда мы прощались на улице перед входом в больницу, он был все так же, уже привычно за эти дни, оптимистичен.

– Вы не волнуйтесь, – пожимая мне руку, сказал он, – все будет хорошо – вот увидите.

– Я не волнуюсь, – беспечно отозвался я.

Потом он пошел на автобусную остановку, а мы с Леночкой – к метро. Леночка молчала как-то напряженно и, казалось, думала о чем-то мрачном. Я стал рассказывать что-то веселое, стараясь отвлечь ее, она улыбалась, но, похоже, все равно не оставляла своих дум.

Ночью все было не так. Ночью покой и плавность владели миром, таинственность, уединенность, восторг. Мы лежали с Леночкой в ночной темноте. Вода ночи вокруг? Не знаю… не помню… Может быть, в тот раз и не было никакой воды. Просто легкая усталость, истома после всего.

– Зачем тебе это? – тихо спросила Леночка в темноте, в тишине.

– Я хочу добраться до звезд и стать их светом, летящим тысячи лет, – так же тихо ответил я.

– Нет, я не про то, – капризно протянула Леночка. Я улыбался, обнимая ее. – Я про Сергея Степановича и его операцию.

– Что ж, может быть, это и есть путь к звездам, – тем же таинственным тоном ответил я, но уже с некоторой шутливой наигранностью.

– Ну хватит, – капризничала Леночка, – я серьезно. Ведь ты можешь умереть.

– Я тоже серьезно, – улыбался я. – И потом, все могут умереть.

– Но ведь не послезавтра.

– Кто знает? – я придал голосу трагическую глубину.

– Перестань, – Леночка начинала сердиться. – Ты отлично понимаешь, о чем я. Зачем тебе нужно рисковать своей жизнью непонятно для чего?

– Ты хочешь, чтобы я ответил? – теперь уже действительно серьезно сказал я.

– Конечно.

– Не знаю… Это слишком долго и, по-моему, ненужно. В любом случае, моя жизнь – это мое дело.

– Но почему ты так хочешь умереть?

– Я не хочу умереть. Почему я обязательно должен умереть?

– Но ведь ты можешь.

– М-м-м… – хотелось снова ответить ей в шутливом тоне, но я не стал. – Это риск, – сказал я. – Я не хочу бояться, я хочу рискнуть.

– Зачем? Зачем нужно понапрасну рисковать своей жизнью?

– Это не понапрасну, – сказал я. – И вообще, ты ведь спрашиваешь не для того, чтобы я ответил.

– Я не хочу, чтобы ты это делал, – проговорила Леночка. – Откажись, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Да? – я был в некотором недоумении.

– А как же я? – Леночка повернулась и обняла меня. – Ты думаешь, мне будет хорошо, если с тобой что-то случится?

– М-м-м… – словно думая, протянул я. – Наверно, нет, – и улыбнулся.

– Не нужно, – прошептала она, положив голову мне на плечо, – не делай этого – я боюсь.

Я молчал – не хотелось повторяться.

– Нам ведь хорошо вместе? – продолжала шептать Леночка.

– Да, – как само собой разумеющееся ответил я.

– Вот и не нужно никакой операции. Зачем тебе это? У тебя ведь есть я.

Я улыбался в темноте. Леночка не оставляла шансов – невозможно было возражать ей. Вернее, можно, но я не хотел… во всяком случае, сейчас. Она обнимала меня и прижималась ко мне.

– Не нужно, – шептала она. – Я хочу, чтобы ты был со мной.

Черт! Это было нечестно с ее стороны. Впрочем, Бог ей судья.

– Но я ведь не могу всю жизнь провести в постели, – улыбался я.

– И не нужно, – томно шипела… то есть шептала Леночка. – Я буду с тобой, нам будет хорошо вместе.

Она прижималась ко мне под одеялом и проделывала такое, что, наверно, даже камень не остался бы равнодушным. Я не был камнем, я был живой и не мог устоять, да и не хотел – скорее, наоборот.

Черная ночь, в которой движение скрыто во тьме.

– Ты ведь будешь со мной? – через некоторое время, когда все камни обратились в прах под ее чарами, спросила Леночка.

– Да, – безвольно ответил я, пребывая в умиротворенности и покое, твердость сейчас не была присуща мне.

– Откажись, скажи Сергею Степановичу, что ты передумал. Он ведь не может заставить тебя.

Я молчал, не в силах возражать.

– Ты откажешься?

– Я подумаю, – улыбнулся я.

– Это ведь твоя жизнь, – сказала Леночка.

– Да, это моя жизнь, – согласился я.

– Ты потеряешь ее, если пойдешь на это.

Я молчал, думая, что очень запросто она может оказаться права.

– Откажись, – испуганно и умоляюще произнесла Леночка. – Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты умирал.

Тревога в ее голосе, темнота вокруг.

Смерть была рядом, я чувствовал, как она стоит надо мной и то, как я беззащитен и слаб. Только один шаг разделял нас. Я почти видел ее в темноте. Какое-то странное чувство появилось во мне, уверенность, что все кончится плохо. Я не хотел бояться смерти, но она была слишком близка. Невозможно было не видеть это, и я сам шел к ней. Сам! Страх вдруг охватил меня, я знал, что умру. Скоро… скоро… Я отчетливо видел, как это будет, когда смерть коснется меня и накроет своим плащом. И тогда глухая черная пустота станет мной, словно огненная вспышка она взорвется во мне и холодной сверкающей сталью войдет в меня, но во все, абсолютно во все тело сразу.

Ночь вокруг. Женщина обнимала меня. Я лежал в темноте и боялся смерти.

– Ты откажешься? – спросила Леночка.

Я молчал, боясь пошевелиться, боясь произнести хоть слово.

– Откажешься? – Леночка подняла голову и смотрела на меня.

Я молчал.

– Ты ведь не станешь делать это? – настойчиво спрашивала она. – Да?

– Н-не знаю… наверно, – проговорил я и закрыл глаза.

* * *

Следующее утро было утром субботнего дня. Леночке не нужно было ехать на работу так рано, как обычно. Мы полежали немного, не желая вылезать из-под теплого одеяла, а потом встали.

Тяжесть в душе. Я чувствовал, как тяжелая пустота заполняет меня. Вчерашние мысли о смерти поселили во мне страх, было неуютно жить с этим чувством. Холодная зажатость утра лишь усиливала его. Я был подавлен, напуган и смят. Ничего не хотелось, тошно и страшно было присутствовать в мире, быть кем-то. Я чувствовал, как уязвим, беспомощен, нелеп. Страх заполнял меня. Страх был утренним светом вокруг.

Леночка на кухне готовила завтрак, я стоял в комнате, глядя в окно. Серая улица передо мной. Я думал, что действительно, зачем мне все это? И вдруг поймал себя на том, что этот вопрос относится как к опытам Сергея Степановича, так и к серой улице за окном. Я смотрел на чахлые деревья, глыбы домов. Безликие прохожие спешили по своим делам. «Нужно решать, – думал я, – нужно делать какой-то выбор». Именно сейчас, пока еще есть время, я должен принять решение и выбрать между Сергеем Степановичем и этой серой улицей. Но нет. Я был не способен решиться на что-либо. Все казалось пустым, глупым, я не знал, что делать, находясь в зажатости утра, подавленный страхом.

Но когда Леночка крикнула, чтобы я шел завтракать, по дороге на кухню я вдруг понял, что не хочу умирать, не хочу больше играть в эти игры со смертью. Хватит, нужно остановить это. «Да, надо отказаться, – думал я, сидя за столом. – Или хотя бы отложить, чтобы собраться с мыслями, подготовиться по-настоящему». Я жевал яичницу, мрачно глядя перед собой, и хотел отказаться.

Потом мы поехали в больницу. Когда входили в кабинет, Сергей Степанович уже был там. Увидев нас вместе, он посмотрел как-то странно, но потом опустил глаза и не стал ничего говорить, даже забыл поздороваться.

– Добрый день, – сказал я ему.

– Здравствуйте, – нарочито равнодушно ответил он, – проходите.

– Здрасте, – бросила ему Леночка и прошмыгнула за черную занавеску. Потом вышла оттуда в халате.

– Что ж, – смирившись с очевидным фактом и, собственно, не имея причин для возражений, уже спокойным тоном сказал Сергей Степанович, – сегодня последний день перед операцией. Я надеюсь, вы готовы?

– Да… – протянул я, – вообще-то….

Я хотел сказать, что передумал, но Сергей Степанович перебил меня:

– Как вы знаете, я договорился на завтрашнее утро. Довольно рано, но зато будет больше времени. Операционная откроется в восемь, я думаю, надо приехать часов в семь, – он улыбнулся. – Завтра большой день.

Предвкушение исполнения своих надежд владело им, он не мог не радоваться этому. Я смотрел на его улыбку и чувствовал тяжесть в душе, представляя, как он воспримет мое сообщение.

– Знаете, – проговорил я, пытаясь быть серьезным в противовес его радости, – я не знаю… – получалось как-то глупо, я замолчал, не находя слов.

– А у меня дома скандал, – весело говорил Сергей Степанович, не слушая меня. – Жена в воскресенье хотела ехать в гости – там у тещи день рождения. Я ей сказал, что не смогу поехать, она такой скандал подняла!

Он стал измерять мне давление. Я молчал, слушая, как он рассказывает про свои семейные дела. Он все говорил, а я все ждал удобного момента, но такого все не было и не было. Потом я решил, что все, пора, хватит ждать неизвестно чего, и уже хотел сказать ему. Но тут дверь кабинета открылась, вошла полная пожилая женщина.

– Сергей Степанович? – вопросительно произнесла она, глядя на меня и на Сергея Степановича.

– Да-да, – сказал он, – проходите.

– Я к вам. Меня направили, – женщина протянула ему какую-то бумажку.

– Проходите, садитесь, – повторил он, забирая бумажку и показывая на стул перед столом. – Я сейчас.

Он отдал бумажку Леночке и подошел ко мне.

– У меня пациенты, – сказал он, как бы извиняясь, – надо работать. В общем, завтра в семь. Хорошо? Я, наверно, еще позвоню вам сегодня, или вы позвоните.

– Понимаете… – опять попытался начать я.

Но тут Леночка подала голос:

– Сергей Степанович, тут…

– Я сейчас, – прервал он ее, – одну минуту, – и потом ко мне: – Ну, до завтра. Вы не волнуйтесь, все будет хорошо. В общем, до завтра, – он пожал мне руку. – Нужно идти, извините.

Похоже, именно сейчас уже не получалось объясниться.

– Я позвоню, – чувствуя тяжесть от ложности положения, проговорил я и вышел за дверь.

По дороге домой все злился на себя, что так и не смог ничего сказать. «Ладно, – в конце концов решил я, – вечером позвоню ему и скажу».

Вечером пытался вспомнить, во сколько он приходит домой после работы, но, так и не вспомнив, решил звонить попозже, чтобы уж наверняка. Но позже у него было занято, я никак не мог дозвониться, злился, набирая номер уже, наверно, в двадцатый раз – неопределенность ситуации угнетала, я хотел разрешить ее.

Сегодня Леночка не должна была приехать ко мне – что-то ей там нужно было сделать дома у тети. Я был один, ночь приближалась, зажигая тьму за окном. Я сделал кофе и вдруг вспомнил, что у меня еще есть коньяк. Сергей Степанович просил не пить, но теперь-то уж было все равно. Я достал бутылку. Сидел, глядя в телевизор, и пил коньяк с кофе. Потом раздался телефонный звонок. Я взял трубку и услышал голос Сергея Степановича – он сам позвонил мне.

– Как у вас дела? – спросил он. – Все в порядке?

– Знаете, – сказал я ему, – вы только не обижайтесь и постарайтесь понять меня. Я тут думал обо всем этом… Наверно, мы поспешили.

– Сейчас уже поздно, – видимо, он решил пропустить мимо ушей мои слова, считая, что так будет лучше, – завтра рано вставать. Ложитесь, будет лучше, если вы хорошо выспитесь.

– Да, – ответил я, – действительно уже поздно. Знаете, что я сейчас делаю? – Он слушал. – Я пью коньяк с кофе, – сказал я и замолчал, ожидая его реакции.

Он тоже молчал, в трубке было слышно его дыхание. Потом он медленно произнес:

– Вы пьете коньяк?

– Да.

– Зря, – он был спокоен. – Я же просил вас…

Мы снова молчали, я ждал, что он повесит трубку.

– Почему? – сказал он вместо этого. – Что случилось?

– Ничего не случилось, – ответил я, – просто я передумал умирать.

Последовала небольшая пауза – похоже, он начинал понимать, что я не шучу.

– Никто не заставляет вас умирать, – затем сказал он.

– Да? – несколько резко отозвался я. – А вы?

– И я, – он говорил все так же спокойно, но теперь чуть грустно. – Вы не умрете, с чего вы взяли?

– Как с чего? А ваша операция? Первые опыты всегда неудачные. Я как раз первый.

Он снова молчал.

– Вы боитесь? – потом проговорил он. Я не ответил. – Это ничего, – он говорил тихо и спокойно, даже слишком спокойно. – Наверно, вы выпили еще не очень много. Я думаю, это не страшно, но, пожалуйста, больше не надо. Лучше ложитесь и выспитесь хорошенько.

– Сергей Степанович, – так же спокойно ответил я, – я не подопытный кролик для вас – вы не можете говорить мне, что делать. Если я захочу пить – я буду пить, а если захочу спать – я лягу спать. Но только потому, что сам захочу это, а не потому, что вы скажете мне.

– Да, – проговорил он, – понятно.

– Что понятно? – с вызовом спросил я.

– Вы не волнуйтесь, – сказал он. – Вы не подопытный кролик, и я не могу говорить вам, что делать. Но можно спросить вас?

– Что?

– Вам страшно? – он спросил это легко и естественно, наверно, так, как я сам бы спросил себя.

Я не знал, что ответить, но потом подумал, что зря кричу на него.

– Да, – тихо произнес я, вдруг почувствовав, что он понимает меня и не стыдно признаться ему в своем страхе, – мне страшно. И дело не в том, что я боюсь смерти. Просто… Я не хочу… – и замолчал.

– Зря, – сказал он. – Здесь нечего бояться, даже боли не будет – вы ведь будете под наркозом и совершенно ничего не почувствуете, просто уснете и ничего не будете чувствовать.

Я молчал и слушал.

– Вы ведь хотели этого, – продолжал он. – Зачем же отступать, когда уже все готово и остается только последний шаг? Это даже недолго, тем более для вас. Вы уснете, а потом проснетесь – как одно мгновение. Все, что вам нужно сделать, – это только прийти и уснуть. Остальное сделаю я. Только прийти и уснуть. Может быть, в несколько непривычной обстановке – ну так что? Мы будем рядом: Леночка и я – мы не позволим, чтобы с вами что-то случилось.

– Да? – я слушал его, чувствуя, что превращаюсь в ребенка. Он гипнотизировал меня своей успокаивающей плавной речью. – А если я не проснусь?

– Этого не может быть. Когда вы проснетесь и почувствуете, каким стали, я думаю, вам будет смешно вспоминать свои страхи и, может быть, даже немного стыдно. Но это ничего. Ничего. Главное, вы сейчас не поддавайтесь им, – он замолчал на секунду. – А знаете что? – вдруг сказал он.

– Что?

– Давайте я завтра приеду к вам? Прямо утром. Возьму такси, приду, и мы поедем вместе. Хорошо?

Я чувствовал, что сейчас скажу «да», что я верю ему, доверяю и полагаюсь на него во всем. Странно, но мне казалось, что он прав, хотя всего несколько минут назад я думал совсем иначе. Я не понимал себя, не знал, что делать, что сказать. Я молчал.

– Хорошо? – переспросил он, когда пауза затянулась.

Я хотел сказать «да», но вдруг какой-то импульс внутри остановил меня. Я почувствовал, что сейчас соглашусь, и тогда все. И я не мог сказать «да» и не мог не сказать. Я терялся в сомнениях, не зная, как разрешить эту ситуацию. Сомнения разрастались и разрывали меня, я не мог преодолеть их и прийти к какому-нибудь решению. Молчание тянулось и с каждым мгновением становилось все невыносимее. Я чувствовал, что сейчас просто взорвусь, так и не выбрав ответ. И тогда я взял и повесил трубку, прихлопнув сомнения, как разжужжавшуюся муху. Я просто повесил трубку, не в силах решиться на что-либо. Сергей Степанович ждал моего ответа там, на другом конце провода, а я повесил трубку.

«Ну и правильно», – подумал я, глядя на замолчавший безжизненный телефон. Впрочем, он недолго оставался таким: не прошло и минуты, как раздался новый звонок. Я усмехнулся – было бы верхом глупости не догадаться, кто звонит мне. «Нет, – думал я, глядя на телефон. – Нет, инженер-хирург Сергей Степанович, ну тебя!» Я поднялся, подошел и выключил телефон из розетки. Звонок замолчал. «Вот так, – сказал я про себя, – так-то лучше». Потом налил себе рюмку и выпил одним глотком. Взял сигарету. «Вот так, – повторял я, – вот так». Я закурил.

Выключенный телефон безмолвствовал, но я все равно с опаской поглядывал на него. «Еще, чего доброго, приедет сейчас, – подумал я про Сергея Степановича. – Ну и черт с ним!»

Я налил себе еще рюмку, выпил. Становилось немного легче. Я курил. В телевизоре начался какой-то фильм, я стал смотреть его. Смотрел и периодически наливал и опустошал рюмку. Время шло. Скоро я обнаружил, что фильм кончился, бутылка опустела и минула полночь. С первой проблемой я справился легко – просто переключил телевизор; вторую решил, взяв другую бутылку; а на третью вообще не стал обращать внимание. Опьянение висело надо мной вместе с табачным дымом, я сидел и увеличивал то и другое.

Как все кончилось, я не помню. В какой-то момент я вдруг увидел, что телевизор показывает муравейник с электронными точками-муравьями, бегающими туда-сюда, и шипит. Я подумал, что нужно выключить его, и представил, как буду делать это. А потом услышал звонок.

Сначала мне казалось, что это не ко мне и не здесь, а вообще где-то в другом измерении. Но звонок продолжал звонить. Тогда я подумал, что случился катаклизм и измерения перемешались. Я стал ждать вселенского взрыва и свою погибель. Но взрыва все не было, а звонок не умолкал. Тогда я решил разобраться, в чем же тут дело, и открыл глаза.

Было утро. Муравейник в телевизоре жил своей суетой. Оказывается, я так и не выключил его. А звонок был в мою дверь – кто-то пришел и хотел войти.

Я посмотрел на часы – полшестого. Господи! Кто там? Но уже догадывался кто. Казалось, совершенно невозможно пошевелить какой-нибудь частью тела, но я все же преодолел себя и поднялся, первым делом увидев, что в бутылке на столе не хватает три четверти содержимого. Я встал на ноги. Голова шла кругом, я был совершенно пьян и почти не мог стоять, не держась за что-то. Звонок звонил назойливо и нетерпеливо. «Иду, иду», – послал я мысленный импульс тому, за дверью, и пошел, опираясь о стены. Кое-как добравшись до двери, я открыл ее. Сергей Степанович стоял там. Я посмотрел на него, он посмотрел на меня.

– Доброе утро, – сказал он, глядя внимательно и чуть сердито.

Я хотел ответить, но почувствовал, что не в силах открыть рот, тогда я просто молча посторонился, впуская Сергея Степановича. Он вошел.

– Я уже решил, что вас нет. Хотел уходить, – проговорил он.

«Жалко, что не ушел», – подумал я, но ничего не сказал, только повернулся и, шатаясь, пошел на кухню, чувствуя за спиной тяжелый взгляд Сергея Степановича. На кухне я припал к чайнику, размачивая слипшийся рот и не определяющие сейчас себя внутренности. Сергей Степанович вошел следом.

– Та-ак, – мрачно протянул он, увидев шипящий телевизор, пепельницу, полную окурков, почти опустошенную бутылку и нас с чайником.

Я перестал пить и поставил чайник, чувствуя, что от воды головокружение усилилось, а внутри образовался бассейн. Я еле стоял на ногах. С трудом дотащился до дивана и скорее упал, а не сел. Телевизор все шипел, я не мог поднять руку и выключить его, хотя сидел совсем рядом.

– Вы что, всю ночь пили? – спросил Сергей Степанович.

– Угу, – ответил я.

– Так и не ложились?

– Угу, – ответил я.

– Это все вы выпили? – он показал глазами на бутылку на столе и вниз, где под столом стояла первая пустая бутылка.

– Угу, – ответил я.

– Я вам звонил, но вы не подходили, – он поискал глазами телефон и увидел, что тот выключен из розетки. – И телефон отключили, – констатировал он.

– Угу, – сказал я.

– Та-ак, – снова протянул Сергей Степанович и еще раз обвел глазами всю кухню, задержавшись на муравейнике в телевизоре.

– Присаживайтесь, – показал я ему на табуретку и услышал, как заплетается у меня язык.

Сергей Степанович сел, как был: в плаще и в ботинках.

– А чего вы не раздеваетесь? – спросил я. Слова получались какие-то корявые и смазанные.

– Я хотел ехать в больницу. Там внизу ждет машина.

– А-а, – я чувствовал, что силы оставляют меня, что сейчас я просто усну, так и не досмотрев, чем все кончится. Тогда я взял сигарету и закурил. Стало чуть легче. Сергей Степанович тоже закурил. Он молчал, глядя в окно и, похоже, размышляя о чем-то, хотя несложно было догадаться о чем. Я усмехнулся.

– Что вы смеетесь? – спросил он.

– Довольно несложно угадать ваши мысли, – все так же заплетаясь, проговорил я. – Вы пить будете? – Он покачал головой. – А то наливайте, не стесняйтесь.

– Нет, спасибо.

Телевизор шипел над ухом. Я хотел выключить его, но почему-то никак не мог сделать это.

– И о чем же я думаю? – спросил Сергей Степанович.

– Вы думаете, как посадить меня в машину и увезти в больницу, – пьяно улыбнувшись, сказал я. – Так?

Он пожал плечами и промолчал.

– А о чем я думаю, вам интересно?

– Да, – отсутствующим тоном сказал он, – конечно.

– А я ни о чем, – хохотнул я. – Хотя нет, я думаю, выпить мне или не стоит? Вы как считаете?

Он снова пожал плечами.

– Не знаю, – с напускным безразличием произнес он.

– М-м-м… Наверно, все-таки выпить, – я потянулся за бутылкой.

Хотелось быть пьяным и несерьезным в пику надутому Сергею Степановичу. Я чувствовал, что он вызывает во мне какое-то тягостное ощущение, словно я виноват в чем-то. Хотя, может, это было и правильно, но все равно. Я хотел спрятаться от него за пьянством. Собственно, это было просто продолжением того, что я начал делать еще вчера, с той лишь разницей, что теперь Сергей Степанович сидел здесь. Ладно, пусть себе сидит. В конце концов сам поймет все и уйдет рано или поздно – что ему здесь делать? Впрочем, мог бы и принять участие – мне не жалко.

– Так что, – спросил я, – вы будете?

– Нет, – все так же ответил он, – спасибо.

– Ну, как хотите.

Я налил себе рюмку и взял ее в руку.

– Ваше здоровье, – сказал я.

Он бросил на меня недовольный взгляд и снова уставился в окно. Я собрался с духом и выпил. Это было ужасно, казалось, что я тут же умру, распавшись на части, но потом все прошло. Я поставил пустую рюмку. Сигарета почти докурилась, я затянулся еще раз и потушил ее.

– Ну, – сказал я, – что у нас дальше?

Сергей Степанович молчал.

– Слушайте, – сказал я ему, – ну что же вы молчите? Вы ведь пришли уговаривать меня.

– Я не знаю, что сказать, – произнес он.

– Вот как? Что же, мне самому себя уговаривать?

Сергей Степанович не ответил, лишь недовольно опустив взгляд.

– Нет, – ухмыльнулся я, – я знаю, кого мне уговаривать, – и потянулся за бутылкой, – вот ее.

При слове «ее» я вспомнил о женской половине человечества.

– А кстати, где сейчас Леночка? – с бутылкой в руках нахмурился я.

– Не знаю, – ответил Сергей Степанович. – Наверно, дома.

– Давайте ей позвоним? Может, хоть она составит мне компанию?

Сергей Степанович молчал. Мне захотелось подразнить его.

– Уж она не откажется, – проговорил я, наливая себе рюмку. – Она хорошая, можете мне поверить.

Он бросил на меня уничтожающий взгляд.

– Ладно, – улыбнулся я, – шучу. Мы даже не целовались, – и засмеялся.

Сергей Степанович был как камень.

– Нет, а серьезно, – сказал я, – у вас как с женщинами?

Он был зол, но изо всех сил старался сдержать свое раздражение.

– Я женат, – сквозь зубы проговорил он.

– Это понятно, – не унимался я, – я не про жену, а вообще. Знаете, у нас в институте был парень, который ко всем приставал с вопросом: «Сколько у тебя звездочек на фюзеляже?» У вас как с этим?

– Что? – переспросил он.

– Ну, я про звездочки, – пояснил я и потом задумчиво: – Или про фюзеляж, – и пьяно улыбнулся.

Сергей Степанович был хуже камня.

– Ладно, – примиряюще произнес я, – не злитесь. Может, лучше пойдем сейчас запишем себе по звездочке?

Я снова смеялся. Сергей Степанович молчал, изо всех сил стараясь не замечать меня.

– Ну, вы не будете, – я поднял рюмку, – тогда ваше здоровье, – и выпил. На этот раз все прошло гораздо легче. Я крякнул, поставил пустую рюмку и закурил.

– Хотя нет, – продолжал я разрабатывать удачно найденную тему, – кого мы сейчас найдем? – я посмотрел на часы. – Седьмой час утра. Все или еще, или уже спят. К тому же воскресенье. Только мы с вами… Подождите, я знаю, кто еще не спит сейчас!

Новоприбывший алкоголь бурлил в крови, меня тянуло на подвиги.

– Леночка! – почти выкрикнул я. – Как ни крути, а все сходится на ней.

Я хотел добавить что-то еще, но не стал, глядя на лопающегося от злости Сергея Степановича.

– Давайте позвоним ей? – предложил я.

Потом положил сигарету, встал и пошел к телефону. Включив телефон в розетку, я взял его в руки и снова сел на диван. Набрал номер. После нескольких длинных гудков на том конце взяли трубку.

– Здравствуйте, – сказал я, стараясь говорить как можно более трезво, – Лену позовите, пожалуйста.

Трезвость выходила плохо.

– Ее нет, – ответил женский голос.

– Она еще спит? – поинтересовался я.

– Нет, она ушла.

Я был удивлен таким ответом, но потом спросил:

– А вы не знаете куда?

– На работу, – ответили мне и повесили трубку.

Я отставил телефон в сторону.

– Знаете, – сказал я Сергею Степановичу, – а ее нет. Говорят, что она в больницу поехала.

– Да? – рассеянно отозвался он.

– Да, – задумчиво проговорил я. – Что же делать?

Как-то не хотелось так просто оставлять это, я чувствовал, что мне уже надоело сидеть наедине с напряженным Сергеем Степановичем. Сам он не хотел уходить, а прогнать его просто рука не поднималась – все же он был хороший тихий человек. Ладно, если гора не идет к Магомету, вернее, если гора не уходит от Магомета… В общем, я решил, что неплохо бы прогуляться, а заодно и забрать Леночку. К тому же и спиртное кончалось, так что сидеть дома вообще уже не имело смысла.

– Все, – энергично произнес я, – хватит сидеть. Вы говорите, там машина внизу?

– Да, – ответил Сергей Степанович.

– Думаете, еще ждет?

– Конечно – это знакомый.

– Хорошо, – я ощущал прилив сил и жажду действий. – Тогда поехали.

– Куда? – не понял Сергей Степанович.

– В больницу, – улыбнулся я. – Вы же этого хотели?

Он удивленно уставился на меня.

– Вы хотите ехать в больницу?

– Да, – сказал я. – Поедем, заберем Леночку, а там видно будет. Поехали?

Я поднялся.

– Ну что, – снова беря бутылку, сказал я, – может, все-таки выпьете? – Он отрицательно покачал головой. – Ну, как хотите.

Я перелил остатки содержимого из бутылки в рюмку – получилось как раз сколько надо, – потом выпил и пошел одеваться.

Мы вышли на улицу. У подъезда действительно была машина. Водитель сидел, читая какой-то журнал. Сергей Степанович подошел и открыл переднюю дверцу. Я открыл заднюю и хотел сесть, но вдруг вспомнил.

– Вот черт! Я ведь телевизор забыл выключить.

– Ну и ладно, – махнул рукой Сергей Степанович. – Что с ним будет?

– Как это ладно? – возмутился я. – Он еще со вчерашнего вечера работает. Пойду выключу.

Я сделал шаг, собираясь вернуться, но Сергей Степанович остановил меня.

– Подождите, – сказал он, – давайте лучше я схожу. Где ключи?

Я размышлял пару секунд, потом решил, что это действительно лучше – совершенно не хотелось опять тащиться наверх.

– Ну, хорошо, – сказал я, давая ключи. – Только не забудьте посмотреться в зеркало и присесть на дорожку, – уже вслед ему крикнул я.

Сергей Степанович ушел. Я стоял у машины, курил, глядя по сторонам. Сейчас я совершенно не помнил об операции, думая, что еду просто на увеселительную прогулку. Потом вернулся Сергей Степанович.

– Все, – сказал он, – выключил.

– Дверь закрыли?

– Да, все хорошо, – ответил он, – можно ехать.

Мы сели в машину и поехали. По дороге меня чуть укачивало, я курил. Когда проезжали мимо магазина, я попросил остановить, вышел и купил бутылку и сигареты, потом мы поехали дальше. У больницы Сергей Степанович сказал «спасибо» своему знакомому, попрощался с ним, и тот уехал. Войдя в больницу, мы прошли по коридорам и наконец оказались в кабинете Сергея Степановича. Там было пусто, Леночка еще не пришла, на машине мы добрались быстрее нее.

– Уф! – сказал я, опускаясь на кушетку. Сидеть было все же приятнее, чем ходить. Я достал сигарету и закурил.

– Вы много курите, – сказал Сергей Степанович.

– Правда? – отозвался я. – Ну и что?

– Это плохо, – он был серьезен. – Будет лучше, если вы станете курить меньше.

– Почему? – удивился я. – Вам-то какая разница? Или… А-а, – догадался я, – все еще печетесь о моем здоровье в своих личных целях?

– Да, – сурово произнес он, – мне небезразлично ваше здоровье. Послушайте, – он увидел, что я достаю бутылку, – может, вы больше не будете сегодня пить?

– А что такое? – недоумевал я. – Или вас беспокоит, что у меня алкоголь в крови? – я улыбнулся. – Я вам скажу по секрету: у меня нет алкоголя в крови, вообще нет, как это ни странно. А знаете почему? Просто у меня крови нет – сплошной алкоголь.

Я засмеялся и начал открывать бутылку.

– У вас тут стаканчиков случайно не найдется? – как бы между прочим спросил я.

– Перестаньте! – вдруг резко выкрикнул он. – Вы посмотрите, на что вы похожи! Вы же серьезный человек…

– Я серьезный?

– …а строите из себя черт-ти что! – продолжал кричать Сергей Степанович. – Посмотрите, во что вы превратились, вы же полное ничтожество и…

– Да ладно вам, – прервал я его. – Давайте лучше выпьем. Что, стаканчиков нет?

Он просто рассвирепел.

– Да мне противно смотреть на вас! – кричал он. – Вы думаете, что хоть что-то представляете из себя? Да вы ничто! Только водку пить да сопли пьяные размазывать: какой я хороший и несчастный – вот все, что вы можете. А сам – просто ленивая и бездарная посредственность, серый неудачник.

– Но-но! – сказал я ему. – Полегче.

– Что?! – он сделал противное лицо, и мне показалось, что он сейчас бросится на меня с кулаками. – Может, вы хотите сказать, что это не так? Что по каким-то там высоким идейным соображениям вы сильно отличаетесь от обычного алкаша из подворотни своим неимоверным внутренним миром? Только все это гроша ломаного не стоит, потому что кроме огромного самомнения и нежелания палец о палец ударить, чтобы, не дай Бог, не испачкаться, ничего из себя не представляет.

– Не вам судить о моем внутреннем мире, – уже серьезно проговорил я. Как я ни был пьян, но слова Сергея Степановича вызывали во мне ответную реакцию. Мне не хотелось ругаться, но он нападал, и я не мог не обращать на это внимание. – Вы считаете, что вы такой уж идеальный и во всем добились успеха? Хотите сказать, что бестолковая беготня лучше или менее бессмысленна, чем сидение на месте?

– Это что вы называете бестолковой беготней? – он был весь напряжен, казалось, еще немного, и он сорвется и начнет крушить все вокруг или, наоборот, в бессилии опустится на стул и заплачет от безысходности. Мне вдруг стало жаль его.

– Да какая разница? – сказал я. – Суть в том, что ваша работа и мое безделье имеют один результат. Так я хоть живу спокойно.

– Вас послушать – так никто никогда не может сделать ничего полезного.

– Кому это нужно? Что-то полезное…

– Как кому? Знаете, сколько людей на свете?

Я усмехнулся.

– Понятно, – сказал я. – Вам нужна мировая слава, телевидение, пресса, молоденькие поклонницы и личный особняк в уединенном месте, где вы будете проводить свои таинственные опыты и нести тяжелое бремя славы.

– Слава – это чушь. Дело абсолютно не в этом, – он немного успокоился, видимо, перейдя пик раздражения и начиная задумываться над словами, и говорил уже не так громко. – Неужели вы не понимаете, о чем я?

Неужели вам никогда не хотелось сделать что-то, что не было бы просто частью суеты?

– Это не имеет никакого значения, – алкоголь во мне мешал думать и подбирать слова, я имел трудности с построением фраз. – Кому какое дело… А потом, почему вы решили, что я никогда не пробовал сделать что-то? Откуда вам знать?

– Я? – он опустил глаза, похоже, осознав либо бессмысленность, либо беспочвенность своих нападок. – Не знаю, мне так показалось. Но все равно, дело, за которое мы взялись, стоит того, чтобы вложить в него любое количество сил и времени.

– И здоровья, – добавил я.

– Что?

– Я говорю: и здоровья тоже любое количество, вплоть до самого конца.

Он посмотрел на меня. Теперь он уже не был зол. В его взгляде было скорее понимание и сочувствие.

– Вам страшно? – спросил он. – Вы боитесь умереть?

Он сказал это как проявление жалости и сострадания ко мне, как будто я маленький и слабый, а он смотрит на меня свысока и жалеет. Мне не понравилось это.

– Нет, черт возьми! – сказал я. – Не спрашивайте меня об этом. По-моему, вы были свидетелем достаточно красноречивой сцены там, на мосту, чтобы не задавать мне таких вопросов.

– Да, – проговорил он. – Тогда почему?

– Что почему?

– Почему вы говорите мне «нет»?

Я опять хотел ответить что-то резкое, но передумал.

– Не знаю, – вместо этого спокойно сказал я. – Что-то внутри держит меня. Может, я и правда боюсь, но, пожалуй, не смерти. Хотя, возможно, и смерти, но скорее просто неизвестности – может быть так. Это ведь риск. Я пошел бы на любой риск, но если б знал, как и чем я рискую и что все зависит от меня. А здесь… Я ничего не знаю, и от меня ничего не зависит, – я улыбнулся. – Страх смерти – это тоже страх перед неизвестностью.

Он молчал. Потом сказал тихо и спокойно:

– Ну хорошо, если вы так боитесь, давайте прекратим это. Я больше не буду навязываться вам. Не хотите – не надо. Забудем все это.

– Серьезно? – я был удивлен, никак не ожидая услышать от него такие слова. – А как же вы?

– Ничего, – ответил он, – я подожду. Постараюсь найти кого-нибудь посмелее.

Я улыбнулся.

– Хм, – произнес я. – Интересно. Так что, я могу сейчас встать и уйти?

– Да.

– Вот так просто встать и уйти?

– Да.

– И никогда уже не приходить сюда, и не видеть вас, и не слышать об этой вашей операции?

– Да, – сказал он.

– И вы не будете звонить мне?

– Нет, – он был спокоен и тверд. – Если вам это не нужно, можете уходить.

Я не двигался.

– Та-ак, – протянул я.

Мне вдруг стало ясно, что я не могу уйти. Оставить все это? Забыть? Я вдруг понял, что больше никогда в жизни мне не встретится ничего подобного. И еще я знал, что жизнь долгая и я не раз пожалею, если уйду сейчас. Я буду чувствовать себя последним трусом и идиотом, если упущу этот шанс изменить что-то, раскрасить жизнь. И, черт с ним, можно и умереть ради этого. В конце концов все умирают – какая разница когда? Да, Сергей Степанович поймал меня. Как ни странно, поймал, убрав сети. Я чувствовал, что попался. Я не мог уйти. Хотя бы из чувства собственного достоинства – уйти значило бы признать себя трусом.

– Подождите, – улыбнувшись, произнес я, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации, – зачем же так категорично: либо «да», либо «нет»? Всегда ведь можно найти компромисс.

– Какой компромисс? – сказал он. – Либо вы согласны, и мы делаем операцию, либо – нет. Ничего другого тут быть не может.

– Ну почему же? – я чувствовал, что теперь я уговариваю его. Было странно ощущать себя в новой роли, Сергей Степанович представлялся в ином свете. – Можно ведь подождать, отложить. В конце концов, я сегодня просто пьян – вы говорили, что в таком состоянии мне нельзя делать операцию.

– Это неважно, – ответил он, – можно и так. У вас достаточно крепкое здоровье. Я сделаю вам пару лишних уколов, и все будет в порядке.

– Ладно, – упрашивал я его, – все равно. Сегодня я не хочу. Давайте потом. Я соберусь с духом, решусь, тогда и сделаем. Может быть, прямо на следующей неделе. Хорошо?

– Нет, – твердо сказал он. – Сегодня.

– Но почему?

– На это много причин, важных и не очень, больших и маленьких. Сейчас все готово к операции, в следующий раз придется начинать сначала. И потом, зачем тянуть? Я не вижу в этом смысла.

– Но хотя бы день-два, – почти умолял я его.

– Нет, – сказал он. – Знаете, мне надоело вас уговаривать, я чувствую, что если вы не решитесь сегодня, то не решитесь уже никогда. Тем более что вы уже здесь. В следующий раз я не уверен, что смогу затащить вас сюда. Так что думайте – сегодня или никогда.

– Значит, вы считаете меня трусом? – с улыбкой проговорил я.

– Вам решать, – спокойно ответил он.

– Ну, а если я откажусь сегодня, тогда в другой раз…

– Нет, – прервал он меня, – другого раза не будет. Если вы отказываетесь, то мы расстаемся и больше уже не вспоминаем об этом. Я говорю вам: сегодня или никогда – решайте.

Я улыбался, глядя на него, чувствуя себя пойманным и зажатым. Он просто пригвоздил меня. Ни двинуться, ни дернуться было невозможно. Я не стал долго раздумывать и ответил почти сразу:

– Ну хорошо, – сказал я, – тогда…

И тут вошла Леночка. Дверь открылась, и на пороге появилась Леночка, не дав мне закончить фразу. Она впорхнула в кабинет и первое, что увидела, был я, сидящий на кушетке с бутылкой в руках. Взгляд ее изменился, из буднично приветливого став деловито отчужденным. Она ничего не сказала мне, повернулась к Сергею Степановичу и поздоровалась с ним.

– Я не опоздала? – спросила Леночка.

– Нет, – ответил он, – как раз вовремя.

Я смотрел на нее, ожидая, что она повернется и я что-нибудь скажу ей, но она не глядела в мою сторону. При виде ее я вспомнил, что пьян, вспомнил, зачем приехал сюда, но теперь уже не чувствовал уверенности, что мне это действительно нужно, – беседа с Сергеем Степановичем изменила мое настроение. Я чувствовал, что начинаю трезветь.

– Ладно, – сказал Сергей Степанович, – я сейчас.

Он повернулся и вышел из кабинета. Мы остались одни с Леночкой. Она сняла плащ и села за стол, положив руки перед собой. Она сидела боком ко мне и смотрела прямо, не замечая меня.

– Ты не смотришь на меня? – весело спросил я ее.

Она оставалась серьезной.

– Я думала, ты не приедешь, – не поворачивая головы, ответила она.

– Я и не приехал, – сказал я, – Сергей Степанович привез меня. Пришел утром ко мне домой, посадил в машину и привез сюда, – это была полуправда.

– Зачем ты приехал? Я же просила тебя.

– Ты просила? – не понял я.

– Да, – она все не смотрела на меня, – я просила тебя отказаться.

Я не знал, что ответить. Это было странно, я просто растерялся.

– Ну-у, – протянул я, – Сергей Степанович привез меня… – снова повторил я, чувствуя себя довольно глупо.

– Мы же договорились, что ты не будешь делать операцию, – сказала она.

– Мы договорились? – искренне удивился я.

Она повернулась ко мне.

– Я считала, что ты согласен со мной.

Она смотрела на меня, как учительница на нашалившего школьника.

– Ты считала, – процитировал я ее. – А что заставило тебя думать так?

– По-моему, мы не чужие люди, – то ли ответила, то ли спросила она.

– Ну и что? – чувствуя себя безумно пьяным, проговорил я.

– А то, что я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Да? А меня ты спросила? Может, я, наоборот, хочу, чтобы со мной все время что-нибудь случалось, – я улыбнулся.

Она отвела взгляд, сохраняя серьезное выражение лица.

– А обо мне ты не думаешь? – отчужденно и несколько обидчиво высказала она.

«Вот так номер!» – подумал я и не стал ничего говорить. Молчание тянулось. Я вспомнил о бутылке и решил предложить Леночке выпить, чтобы как-то разрядить ситуацию. Но прежде чем успел сказать, она произнесла, как-то одновременно и умоляюще, и приказывая:

– Я прошу тебя, откажись, не делай операцию.

– Почему я должен отказываться? – непонимающе спросил я, чувствуя, как винные пары клубятся в голове. Леночка почему-то вызывала их брожение, служа катализатором для них.

– Я прошу тебя.

– Разве это причина? – удивился я.

– А разве мое мнение для тебя ничего не значит?

– Слушай, – я чувствовал, что сейчас или упаду, или меня стошнит, или я воспарю и зависну под потолком от такой игры в нелогичные ответы, – я что-то не пойму, кто из нас пьян?

И уставился на нее стеклянными глазами, вдруг забыв, что хотел сказать. Но потом, словно пузырь поднялся со дна и лопнул на поверхности, выбрасывая мысли, – я вспомнил.

– Давай разбираться, – начал я. – Ты хочешь, чтобы я делал как хочешь ты – так?

Она смотрела перед собой, всем своим видом показывая, что не слышит ни слова.

– Но ты не хочешь делать так, как хочу я, – подозревая, что она все-таки слышит меня, продолжил я. – Так почему я должен делать так, как хочешь ты?

Я вдруг остановился, пытаясь понять, что это я сейчас сказал. Смысл был, это я знал точно, только где-то он затерялся, спрятался под словами.

– Ну, в общем, – я пытался оправдаться, – если тебе все равно, что хочу я, почему я должен слушать тебя? То есть, если нет понимания с твоей стороны, почему ты ждешь, что оно будет с моей?

Вот! Я был горд последней фразой. Это было почти то, что нужно. Но Леночка не оценила мое красноречие. Она считала ниже своего достоинства слушать меня и не слушала. Она была такой же, как давеча Сергей Степанович, – сурова и тверда как камень. Я подумал, что почему-то сегодня мне попадаются одни каменные люди. Может, Медуза Горгона пролетела ночью над городом?

– Ладно, ну его, – решил я размягчить камень, пользуясь вином и пьяной улыбкой, – давай лучше выпьем, – и чуть приподнял бутылку, показывая ее Леночке.

– Не делай операцию, – натянуто произнесла Леночка из своих каменных глубин.

Я подумал, что два каменных человека сегодня уговаривают меня и даже требуют совершить две абсолютно противоположные вещи.

– Да хватит тебе, – с улыбкой примиряюще произнес я, – лучше найди какие-нибудь стаканчики, – и снова хотел открыть бутылку.

– Я прошу тебя, не соглашайся на операцию, – как будто она хотела загипнотизировать меня этой фразой.

– Хм, – недоумевающе произнес я, – только что ведь я говорил – нужно понимать других, чтобы они понимали тебя.

– А я говорю тебе, чтобы ты подумал и не соглашался ни на какую операцию, – настаивала она в уже совершенно приказном тоне.

Ее слова начинали надоедать мне. Это было уже не смешно. Судя по ее виду, она абсолютно ни в грош не ставила меня, похоже, почему-то решив, что может командовать мной.

– Слушай, ты все-таки следи за беседой. Так ведь нельзя разговаривать с джентльменом, – сказал я достаточно серьезно, но потом улыбнулся под конец.

– Да?! А меня можно бросать?! – выкрикнула она в каком-то яростном порыве. – Ты-то следишь за собой?

– Ну все, – протянул я, – крики начались.

– Ты обо мне совсем не думаешь, – так же резко продолжала она. – Ты что, считаешь, можно вот так просто наплевать на меня?

– Ну, хватит, – спокойно и твердо и на удивление трезво произнес я, – будешь кричать – пойду в коридор. Где там, кстати, Сергей Степанович?

– Не надо операцию делать, – вдруг неожиданно умоляющим тоном, почти мгновенно сменив резкость на чуть ли ни слезы, произнесла Леночка, – ну не надо. Зачем тебе это?

– Как это не надо? – я был возмущен и раздражен ее криками и этой резкой переменой, которая показалась мне каким-то хамелеонством, ложью. – Почему не надо? Я как раз собирался идти в операционную с Сергеем Степановичем, когда ты пришла. Он говорит, что там уже все готово.

Хотелось позлить ее и проверить, какое из двух ее состояний было настоящим. И еще больше всего хотелось возражать ей. Чувство противоречия зажглось во мне, я бы, наверно, лучше умер, чем согласился с ней хоть в чем-нибудь.

– Нет, – сказала Леночка все так же умоляюще, – не ходи.

– Почему же? Сейчас он придет, и мы пойдем, – звучало как-то глупо, но дело было не в этом. Самое главное заключалось в смысле сказанного. Я вдруг понял, что действительно готов пойти и что согласен и хочу этой операции. И потом, теперь уже я просто не мог отказаться – это означало бы признать правоту и правильность командной роли Леночки. Такое положение могло завести меня очень далеко, в самое любое болото.

– Я прошу тебя, пожалуйста, откажись, – с легкой дрожью в голосе, но более или менее твердо произнесла Леночка.

– Да нет же, – недоуменно проговорил я, – как ты не понимаешь? Я приехал сюда, чтобы сделать операцию – я ее и сделаю, вернее, Сергей Степанович сделает. Иначе стал бы я сюда приезжать?

Это была ложь. Но это было уже неважно.

– Значит, не будешь отказываться? – легкая, еле уловимая угроза в голосе.

– Нет, – самое искреннее желание быть понятым.

– Тогда я сделаю так, что операции все равно не будет.

– Как же это? – поинтересовался я.

– Неважно. Но никакой операции сегодня не будет.

– Что же ты сделаешь? Больницу взорвешь? – ухмыльнулся я.

– Зачем больницу? Это совсем не обязательно. Достаточно сломать одну маленькую штучку, и вся ваша операция прекратится.

– Какую еще штучку? – продолжал я насмехаться и вдруг понял: – Устройство? – мне сразу стало не до смеха. Зато Леночка загадочно улыбалась с видом человека, имеющего не камень, а, по меньшей мере, стратегический бомбардировщик за пазухой.

Я молчал. Она тоже молчала. Сквозь винные пары я думал, сможет ли она сделать это, и чувствовал – сможет. Еще и с удовольствием, с довольной улыбкой на устах. Нет, это было невозможно, это было совершено нельзя!

– Зачем тебе это? – проговорил я. Она не отвечала, продолжая победно улыбаться. – Сергей Степанович… Ты не думаешь о нем? Он же тебя просто убьет за такое.

– Ничего, – махнула рукой Леночка, – покричит, конечно, а потом успокоится. Как-нибудь разберемся.

– Зачем тебе делать это? – в смятении повторил я.

– А зачем тебе попадать под его нож? – вопросом на вопрос ответила Леночка. – Я это еще вчера придумала, – призналась она. – Пыталась тебе дозвониться, а тебя не было. Кстати, где ты был?

– Я телефон отключал, – тихо проговорил я.

– Интересно зачем? Хотя неважно. В общем, я подумала и решила сегодня приехать. Сначала я вообще не хотела приезжать, но потом поняла, что это не выход и нельзя все пускать на самотек – мало ли что. Лучше сразу все прекратить. Если устройство сломать, то и никакой операции не будет. Для чего ее делать-то, если устройства нет?

– Выходит, ты сегодня только за этим приехала?

– Да, а что?

– Потихоньку взять устройство, бросить на пол и раздавить?

– Ну, можно и так.

– Зачем же ты мне об этом сказала?

– Я и не хотела говорить, но ты такой пьяный, уперся…

– Да? – я не знал, что делать, что говорить, как заставить ее отказаться от этого. Страшно даже подумать, что будет с Сергеем Степановичем, если такое случится.

– Какой в этом смысл? – произнес я. – Ну, ты его сломаешь – да, сегодня операции не будет. И завтра не будет, и через неделю. Но потом… Если Сергей Степанович один раз сделал это устройство, то сделает его и еще раз, только тогда уже он не подпустит тебя к нему.

– Нет, – кровожадно улыбнулась она, – вряд ли. Я знаю, как он его делал. Вряд ли во второй раз ему удастся найти все нужные детали и воспользоваться помощью в тех местах и у тех людей, где он получил ее тогда. Это было очень трудно, да и дорого – он мне рассказывал. Нет, второго устройства не будет. А если и будет, то не раньше чем через несколько месяцев, а скорее всего и лет.

– Ты убьешь его этим.

– Ну и что? – сверкнув глазами, сказала она. – Зато он не сможет убить тебя.

– Зачем тебе это? – уже в который раз спросил я и вдруг понял, что всего несколько минут назад она сама задавала мне такой же вопрос. Пожалуй, это было смешно, но мне не хотелось смяться.

– Я хочу спасти тебе жизнь, – ответила она, – а ты еще упираешься. Лучше бы спасибо сказал.

– Спасибо? – я начинал злиться. – А ты меня спросила? Все решают все за меня. Один хочет меня зарезать, другая – спасти, а я словно кукла бессловесная. Никто не спрашивает, чего хочу я, все вертят мной как вздумается. Слушай, – мне переставало нравиться ее присутствие в поле моего зрения, – ну Сергей Степанович ясно – он одержим своей идеей – это я еще могу понять, а вот тебе-то что от меня надо?

– Мне? – она была возмущена и хотела сказать, а может, выкрикнуть что-то, но потом передумала и не стала. – Ничего, – лишь оскорбленно выговорила она и снова отвернулась, уставившись в стену перед собой, всем своим видом показывая, что я просто ничто, не стоит даже замечать меня.

– Ай-яй, – ухмыльнулся я. – Какая перемена! А кто еще секунду назад чуть ли не на убийство был готов ради меня? Что, передумала?

Она молчала, делая вид, что меня вообще здесь нет.

– Интересно, почему ты решила, что все должно быть, как хочешь ты? – продолжал я, не обращая внимание на ее отчужденность. – Почему ты думаешь, что ты единственная, кто знает, как лучше?

– Я думала, ты хочешь быть со мной, – неожиданно проговорила она, но так и не меняя выражения лица, – что мы будем жить вместе и… – она замолчала.

– Жить вместе? – вдруг понял я. – Так вот в чем дело? Что, тетка совсем выгоняет?

– Нет, – огрызнулась она.

– Значит, ты из-за этого со мной? – проговорил я, не обращая внимания на ее ответ. – Хм… Надо же! Святая Диана вышла на охоту, а я как раз пробегал мимо, – я усмехнулся. – И много стрел ты истратила, прежде чем одна из них все-таки попала в цель?

Она скривилась от злости.

– Вот как ты обо мне думаешь? – презрительно проговорила она. – Да сам ты…

– Да-да, – улыбаясь, дразнил я ее. – Охота – серьезное дело. Тут нужно знать много всего. А я-то, наивный, полагал, что у нас что-то воздушное, а оказалось тяжелое – как дом. Наверно, смотрела на меня и посмеивалась – нашелся-таки дурачок. А? – я подмигнул ей, но она не видела этого. Она молчала, испепеляя взглядом стену перед собой.

– Вот, значит, что тебе нужно, – продолжал я. – И плевать тебе на всех, и на меня в том числе. А уж какой-то там Сергей Степанович… – я ухмыльнулся. – Ну что, угадал?

Она резко повернулась ко мне. Я все ухмылялся. Ее взгляд был сама ненависть, глаза говорили о том, какое я ничтожество, презрение и злоба переполняли ее. Она молча смотрела, наверно, думая таким взглядом напугать или унизить меня. А мне было просто смешно. Алкоголь бродил во мне. Я взял и показал ей язык.

– Бе-е, – сказал я, засмеявшись.

– Ах ты!.. – в ярости выкрикнула Леночка, но так и не сказав, кто я, вскочила на ноги, опрокинув стул, и быстрым шагом направилась к вешалке у двери, видимо, намереваясь взять плащ и уйти. Только она не смогла сделать это, потому что не успела она закончить свое шествие, как дверь у нее на пути открылась и вошел Сергей Степанович – она попала как раз ему в руки.

– Что случилось? – только и смог проговорить Сергей Степанович, увидев, какое на Леночке лицо, и пытаясь отскочить с ее дороги.

Но Леночка не ответила. Траектория ее движения была нарушена, она с налету повернула и, так и не взяв плащ, проскочила мимо Сергея Степановича прочь из кабинета в коридор.

– Что у вас тут произошло? – бросив взгляд вслед уходящей Леночки, спросил меня Сергей Степанович.

– Так, – безразлично произнес я, – ничего. Просто она еще один человек, который имеет виды на меня.

Сергей Степанович посмотрел укоризненно и бросился за Леночкой.

Я остался один. Стало тихо и скучно. Я закурил. «Может, все-таки выпить?» – подумал я. Но, поколебавшись секунду, решил, что не стоит. Я встал и поставил бутылку на столик рядом с кушеткой. Потом подошел к письменному столу, стряхнул пепел в пепельницу, которая была там, и сел на стул перед столом. Когда сигарета докурилась, никто так и не пришел. Я ждал. Их не было довольно долго. Потом дверь открылась, и появился Сергей Степанович. Один, без Леночки.

– А она где? – спросил я.

– Там, – неопределенно махнул рукой Сергей Степанович. – Что вы ей такое сказали? – спросил он. – У нее просто истерика.

Я ухмыльнулся.

– Ну и ладно. Знаете, что она хотела сделать?

– Что?

– Устройство ваше сломать. По-другому ее никак было не остановить.

– Сломать? – удивился он.

– Да, чтобы операции не было.

– Зачем ей это? – недоумевал Сергей Степанович.

– В том-то и дело, – проговорил я. – Она решила, что я у нее в кармане.

– Хм, – не переставал удивляться он.

– Да, – сказал я. – Вы проверьте, может, она уже чего-нибудь сделала. Вчера, например.

– Вряд ли, – проговорил Сергей Степанович, – оно у меня под замком. Я ключ от сейфа вчера с собой забирал.

– Это правильно.

Сергей Степанович подошел, поднял стул и сел за стол.

– Она и приехала сегодня только за тем, чтобы эту гадость сделать, – сказал я. – Вы представляете, что бы было?

– Да, – вздохнул он, покачав головой.

– А если бы я не был пьян, то не смог бы этому помешать.

– Хм.

– Я бы с ней совсем по-другому разговаривал. Она бы и не сказала ничего, просто сделала бы потихоньку.

Он молчал.

– Да и вообще, наверно, я бы сюда не приехал, – я улыбнулся. – Получается, ваше счастье, что я вчера напился.

– Может быть, – с задумчивой улыбкой произнес он.

– Так что там с ней? – спросил я. – Где она?

– Леночка? В соседнем кабинете, – ответил Сергей Степанович.

– И что она там делает?

– Так, ничего.

– Ну, она успокоилась?

– Да, – ответил он, – все нормально.

– Интересно, что вы ей сказали?

– Честно? – он посмотрел на меня, я кивнул. – Я рассказал ей про то, как встретил вас на мосту.

Я ухмыльнулся.

– А она что?

– Ничего. Успокоилась. Правда, сначала не поверила, но потом сказала: «Ну и черт с ним». И успокоилась.

– Вот и хорошо, – проговорил я. А потом спросил: – Так как, операционная свободна?

– Да, – он поднял на меня удивленный взгляд.

– Тогда чего же мы здесь сидим?

– А вы что, все-таки решились? – Сергей Степанович сделал большие глаза.

– Да, – сказал я, улыбнувшись.

– Правда? – он был в замешательстве. – Вот как? Ну… Что ж, тогда…

Было видно, что он немного растерялся.

– Подождите, – сказал он, – сейчас я вызову сюда Леночку.

– А это обязательно? – с сожалением проговорил я.

– Конечно, – ответил он, – она ведь медсестра. Подождите немного.

Он встал из-за стола и направился к двери. Я взял сигарету.

– Я сейчас, – обернувшись, сказал он. – Одну минуту.

– Хорошо-хорошо, – улыбнулся я.

– Ладно, – кивнул он и вышел.

Я снова остался один. Сидел и курил. Но на этот раз ждать пришлось действительно недолго. Не успел я докурить сигарету, как появился Сергей Степанович, Леночка вошла вслед за ним. Лица на ней не было – каменную маску на ней сложно было назвать лицом. Я не стал ничего говорить, лишь опустил голову, скрывая усмешку. Леночка сразу прошла за черную занавеску, не глядя на меня. Сергей Степанович сел за стол и закурил. Мы ждали, Леночка все не входила.

– Лена, – проговорил Сергей Степанович, – ты скоро?

– Я же вам сказала, – донеслось из-за занавески, – я не буду этого делать.

– Но… – Сергей Степанович замялся. – Ты хотя бы выйди оттуда.

– Зачем? – спросила она самым независимым тоном.

– М-м-м… – Сергей Степанович не знал, что ответить.

Я поднял на него удивленный взгляд.

– Что, – тихо произнес я, – бунт?

– Да, – так же тихо ответил Сергей Степанович. – После моих уговоров она сказала, что останется, не пойдет домой, но ни в какой операции участвовать не будет.

– Вот это да! – с искренним восхищением удивился я. – И что теперь делать?

– Не знаю, – развел он руками. – Вот, пытаюсь все-таки уговорить. Лена, – громко, чтобы она слышала, сказал он, – это ведь несерьезно, в конце концов. Ты что, так и будешь там все время сидеть?

– Если нужно что-то по работе сделать, я сделаю, – донеслось из-за занавески, – а с вашими личными делами разбирайтесь сами, – стихами ответила Леночка.

– Ух ты! – все так же тихо восторгался я. – Бунт! Настоящий бунт!

– Не знаю, чего вы радуетесь, – покачал головой Сергей Степанович. – Что делать-то?

– Это я вас только что спрашивал, что делать, – сказал я.

– Теперь я вас спрашиваю.

– Интересно, почему меня?

– Ну, это же ваша девушка.

– Но она же ваша подчиненная.

– Ну и что? – сказал Сергей Степанович.

– А то, – сказал я, – что ситуация-то рабочая.

– Да, – не сдавался он, – но касается-то она вас.

Мы вопросительно смотрели друг на друга. Потом я повернул голову и бросил взгляд на занавеску.

– Так, – сказал я Сергею Степановичу, – пойдемте выйдем.

– Надеюсь, не для драки? – осведомился он.

– Нет, – улыбнулся я и, показав на занавеску, тихо прошептал: – А то там все слышно, – и встал со стула.

– Угу, – понимающе кивнул Сергей Степанович, тоже вставая.

Мы вышли из кабинета и, закрыв дверь, остановились в коридоре.

– Так, – снова сказал я, стоя перед Сергеем Степановичем, – вопрос обычный и, можно сказать, банальный: как уговорить девушку?

Сергей Степанович грустно улыбнулся и отвел глаза.

– А ведь я как раз сегодня спрашивал вас об этом, – продолжал я, – как у вас с уговариванием девушек?

Сергей Степанович укоризненно посмотрел на меня.

– Ладно, – улыбнулся я, – шучу. Так что делать-то?

– Не знаю, – сказал он.

– А если еще кого-нибудь позвать? Медсестер ведь много.

– Нет, – проговорил Сергей Степанович, – это не подходит.

– Почему?

– А вы думаете, так просто сделать подпольную операцию в государственной больнице? Нет, с Леночкой я еще могу договориться, а вот с кем-то еще…

– А что? – непонимающе произнес я.

– Ну как? Все что угодно может случиться, если об этом узнают лишние люди, тем более кто-нибудь из начальства. Вплоть до уголовного дела, не говоря уже об увольнении. Нет, привлекать кого-то со стороны нельзя.

– Понятно, – кивнул я. – Почему же Леночка не идет сейчас к начальству, если она так не хочет операции?

– Не знаю, – проговорил Сергей Степанович. – Может, жалеет меня – все-таки вместе работаем, я вроде на нее не давлю. А может, думает, что уже влипла, раз помогала мне до сих пор, и поэтому боится. А может, и просто не догадывается о такой возможности.

– Вот и хорошо, что не догадывается. Сейчас, по-моему, она на все готова, на любую гадость.

– Да-а, – вздохнул Сергей Степанович.

– Н-да, – вздохнул я.

Мы молчали. Сергей Степанович обреченно смотрел куда-то за моей спиной, я тоже смотрел куда-то за его.

– А вообще интересно, – нарушил я молчание, – и часа не прошло, как я был совершенно против вашей операции, а теперь сам мучаюсь, не зная, как ее устроить.

Сергей Степанович грустно улыбнулся. Мы снова молчали.

– Может, ей денег дать? – предложил я.

– Каких денег? – обреченно проговорил Сергей Степанович.

Я пожал плечами.

– Так что же делать?

– Не знаю, – в грустной задумчивости произнес он, – не знаю…

– Тогда, может, все-таки отложить операцию?

– Нет, – покачал он головой, – я же вам говорил, все нужно делать сегодня. И потом, если мы не уговорим ее сейчас, то не уговорим уже никогда.

Я улыбнулся.

– Ну вот. А все скромничаете. Оказывается, вы все-таки разбираетесь в женщинах?

Он тоже улыбнулся, но печать безысходности не оставляла его. Мне было больно видеть его страдания.

– А может, вы еще раз попытаетесь поговорить с ней? – спросил я. – Вдруг она остыла и передумала.

– Нет. Я уже с ней по-всякому говорил. Она меня не станет слушать, – он запнулся, помолчал немного, а потом вдруг сказал, посмотрев на меня: – А может, вы попробуете? – с надеждой произнес он.

– Я? Нет, она вообще не будет со мной разговаривать. Вы же видели, я для нее просто не существую.

– Нет, – сказал Сергей Степанович, – это только внешне. Она же из-за вас упирается, значит вы ей не безразличны, значит имеете хоть какое-то влияние на нее.

– Ну и ну, – восхищенно произнес я, – интересные вещи вы говорите.

– Попробуйте, – продолжал он. – Что вам стоит? Не получится так не получится. Мне кажется, хуже уже не будет.

Он смотрел на меня умоляюще и с надеждой. Я чувствовал, что не могу отказать.

– Вы думаете? – с неохотой проговорил я.

– Да, – сказал он. – Другого все равно ничего не остается. Попробуйте, а?

Я подумал: «Какого черта?» Но выхода, пожалуй, не было, Сергей Степанович не оставлял шансов. Невозможно было не согласиться с ним, иначе он, наверно, умер бы с досады, прямо здесь в коридоре у меня на руках.

– Ладно, – сказал я. – Но только я не ручаюсь за результат. Вообще ни за что не ручаюсь. Может, сейчас она просто запустит в меня стулом или скальпелем пырнет. Вы на всякий случай будьте наготове.

– Хорошо, – с улыбкой произнес он.

Я повернулся к двери. Очень не хотелось входить в кабинет, я почти наверняка знал, что сейчас произойдет, какие слова будут говориться. Конечно, она не бросится на меня и не пырнет, но шансов у меня практически нет. Я стоял, собираясь с духом.

– Ну, давайте, – нетерпеливо произнес Сергей Степанович. – Удачи вам.

– Да, – проговорил я, – удача мне б сейчас не помешала.

– Ну, давайте, – повторил он, подгоняя меня. – Оставьте дверь приоткрытой, если хотите, чтобы я смог вовремя подойти в случае чего.

– Ну уж нет, – сказал я, потом вошел в кабинет и накрепко закрыл за собой дверь.

Внутри было тихо. Леночка все так же оставалась за занавеской. «Интересно, – подумал я, – что она там делает?» Впрочем, это было не так уж важно.

– Лена, – стараясь говорить мягче, произнес я, – ты еще здесь?

Ответа не было. Я подошел к занавеске.

– Я иду, – сказал я, считая, что нужно все-таки предупредить, прежде чем войти – мало ли в каком она там положении. – Ты слышишь?

Ответа все не было. Я подождал еще немного. Потом решил, что ладно, я ее видел в разных положениях. Отогнул занавеску и заглянул туда. Леночка сидела с книжкой в руках и мрачно смотрела на меня.

– Ты чего молчишь? – сказал я и осторожно вошел за занавеску. – Я тебе говорю, а ты молчишь, – чувствуя себя довольно глупо, произнес я.

– Ну что? – подала голос Леночка. – Чего ты хочешь?

– Я? Да так, – я совершенно не знал, что говорить. – Вот пришел. Ты здесь чего делаешь?

– Сижу, читаю – а что? – с самым независимым видом ответила она.

– Нет, – сказал я, чувствуя, что как будто оправдываюсь перед ней, – ничего, – и зачем-то добавил: – А Сергей Степанович там…

Я не смог закончить фразу. Хотел сказать «ждет», но подумал, что она спросит «чего ждет?» – на это я совершенно не мог бы ответить, а другого ничего в голову не приходило. Тогда я просто неопределенно махнул рукой.

– Н-да? – сквозь зубы произнесла Леночка.

– Ты что, обиделась? – попробовал начать я, вспомнив, зачем пришел.

Она сверкнула на меня глазами, но не ответила.

– Ладно тебе, я же не нарочно, – проговорил я, пытаясь понять, что это я сделал не нарочно.

Ее взгляд стал чуть снисходительным.

– Хватит обижаться, – весело произнес я, – давай мириться. Я больше не буду.

Мой энтузиазм был ей абсолютно чужд, она оставалась совершенно холодной.

– Ну перестань. Нельзя же так долго сердиться, – я пытался быть мягким, чуть возмущенным и одновременно веселым. – Ты что, теперь никогда отсюда не выйдешь? – Леночка молчала и как будто не слышала меня. – Ну ладно, сиди, если хочешь. Только скажи, ты на меня обижаешься?

«Детский сад какой-то», – подумал я, но по-другому не получалось. Леночка молча смотрела в угол, всем своим видом показывая, что не замечает моего присутствия. Нужно было что-то говорить, но я уже не знал что. И потом, она все равно не слушала. Тогда я двинулся вперед, подошел и сел перед ней на корточки, напротив ее взгляда.

– Ну перестань, – сказал я, глядя на нее снизу вверх. – Я же попросил у тебя прощения и сказал, что больше не буду – что мне еще сделать, чтобы ты меня простила?

Она абсолютно не реагировала на мои слова, продолжая смотреть куда-то в сторону.

– Лена, – стараясь быть веселым, с улыбкой проговорил я, – давай мириться, я все равно не отстану.

И с этими словами я положил руки ей на колени, пытаясь хоть так привлечь ее внимание и заявить о своем присутствии. И, пожалуй, я добился этого, но эффект оказался несколько не тот, на который я рассчитывал. Она вдруг вся встрепенулась, возмущенно посмотрела на меня, затем вскочила и ушла из-за занавески, оставив меня в дурацком положении на корточках перед пустым стулом. Я вздохнул, покачал головой, сетуя на свою тяжелую горемычную долю, потом поднялся и последовал за Леночкой.

Выйдя из-за занавески, я увидел, что она стоит у стола. Я подошел к ней.

– Ну хорошо, – сказал я, – ты не хочешь со мной разговаривать, не хочешь даже смотреть на меня, но что же мне теперь делать?

– Ничего, – сказала Леночка.

– Как же быть?

– Никак, – сказала Леночка.

– Но когда-нибудь ты ведь простишь меня?

– Никогда, – самым твердым и самым решительным тоном сказала Леночка.

– Совсем?

– Совсем.

– Хм…

Она была абсолютно неприступна и холодна как лед. Совершенно бесполезно было говорить с ней. Я уже начал думать о достойном выходе из ситуации и завершении разговора, даже не представляя, что скажу Сергею Степановичу, но зато хорошо представляя его просто смертельное расстройство, как вдруг мой взгляд упал на бутылку, одиноко стоявшую на столике у кушетки. Ага… Может быть, еще не все потеряно.

– Вот, – улыбнулся я, – придумал. Давай выпьем и помиримся и больше не будем ссориться никогда.

Я обошел Леночку и направился к кушетке за бутылкой.

– Я не буду пить, – услышал я за спиной, но не обратил внимание на леночкины слова. Взял бутылку и вернулся к ней.

– У вас тут стаканчики есть? – спросил я, вспомнив, что уже спрашивал об этом не раз, но совершенно не помня, что мне отвечали.

– Я не буду пить, – повторила Леночка.

– Ладно тебе, – я почему-то был уверен, что теперь смогу уговорить ее.

– Нет, – сказала она. – К тому же я на работе.

– Ничего, немножко можно. Я думаю, Сергей Степанович не станет возражать.

– Сергей Степанович? – ехидно переспросила она. – Так это он тебя подослал?

– Ну перестань, – я чувствовал, что повторяю эти слова уже далеко не в первый раз, – какой Сергей Степанович? Что ты придумала?

– Ага, – она чуть прищурилась. – Понятно.

– Ну что понятно? – я стоял с бутылкой в руках. – Перестань, – снова сказал я. – Давай лучше выпьем.

– Нет, – независимым тоном произнесла Леночка. – Я же сказала, что не буду.

– Ну Лена, – я приблизился к ней, – хватит уже.

Одной рукой я держал бутылку, а другой – обнял Леночку. Это получилось как-то естественно и само собой. И в первый момент Леночка даже не заметила этого. Но когда поняла, что происходит, вдруг дернулась и с силой оттолкнула меня. Это было действительно довольно сильно и неожиданно – я пошатнулся и вынужден был сделать шаг назад. Но сзади оказался стул, я споткнулся об него, взмахнул руками, задев при этом бутылкой об стол. Удар получился достаточно сильный, и бутылка со звоном разбилась. Но это было еще не все, потому что злая инерция тащила меня дальше. Стул не давал двигаться ногам, и тогда я просто упал через него, со всего размаху грохнувшись на бутылочные осколки, при этом в полете довольно сильно ударился головой о край стола и, упав, потерял сознание.

* * *

Очнулся я на кушетке, без рубашки, по пояс голый и ощущая жгучую боль в боку. Сергей Степанович сидел рядом на стуле и смотрел на меня. Я поморщился от боли и потянул руку к боку.

– Не трогайте, – сказал Сергей Степанович.

– Что там у меня? – чувствуя еще и боль в голове, спросил я.

– Вы порезались, когда упали, – сказал он. – Но не бойтесь, там ничего серьезного. Хотя Леночке я наговорил всякие ужасы про эти порезы, – он улыбался.

– Чего вы радуетесь? – я чувствовал себя далеко не лучшим образом.

– У вас все получилось, – сказал довольный Сергей Степанович. – Из того, что я наговорил ей, Леночка теперь уверена, что вам нужна срочная операция.

Он весь просто сиял, не переставая улыбаться.

– Так вы что думаете, я нарочно это устроил? – возмутился я.

– Ну-у, – протянул он, перестав улыбаться. – Ну, не знаю. В общем, неважно. Главное, теперь она не может отказаться, и мы сделаем операцию.

– Вы просто маньяк какой-то со своей операцией. Человек чуть насмерть не расшибся, а вы радуетесь. – Голова сильно болела, я поморщился и приложил руку к затылку. – А с головой у меня чего?

– С головой вообще ничего, – успокаивающе произнес он. – Просто шишка, и все.

– Болит, – сказал я.

– Ничего, пройдет. Лежите спокойно.

Я лежал. Было тихо. Осколки от бутылки валялись у стола. Некоторые из них были в крови. Жидкость, которая содержалась в бутылке, растеклась по полу, я чувствовал запах алкоголя.

– А Леночка где? – спросил я.

– Сейчас придет. Лежите.

– Я уж думал, она опять за занавеской.

Он улыбнулся.

– Нет.

Мы молчали. Потом дверь открылась, и вошла Леночка. В руках у нее была железная коробка. Леночка достала шприц из нее и, протерев мне ваткой руку чуть ниже плеча, воткнула иглу.

– Что это? – спросил я.

– Это? – Сергей Степанович улыбнулся. – Это хороший укол, сейчас вам станет хорошо.

– Да?

Леночка закончила свое дело и, положив шприц обратно в коробку, поставила ее на стол.

– Ну вот, – сказал Сергей Степанович, – сейчас привезем носилки и поедем.

– Я бы и сам дошел, – проговорил я и хотел подняться.

– Нет-нет, – торопливо произнес он, – лежите. Вам лучше не вставать.

Леночка опять ушла и через минуту вернулась, втолкнув в кабинет носилки на колесиках.

– Так, – сказал Сергей Степанович, – а теперь раздевайтесь.

– Совсем? – спросил я.

– Совсем.

Леночка отвернулась. Я усмехнулся на это, потом разделся, и Сергей Степанович дал мне простыню. Я лег на носилки и накрылся ею. Сергей Степанович взялся за ручку носилок у меня в ногах и повез меня вперед. Потолок кабинета проплыл передо мной, потом мы проехали дверь и покатили по коридору. Я чувствовал, что укол начинает действовать: становилось легко и беззаботно, боль в голове и в боку растворялась в этой легкости – в общем, как и обещал Сергей Степанович, начинало быть хорошо.

Когда мы въехали в какую-то дверь, «хорошо» стало уже довольно большим. Мир начинал напоминать давешний муравейник в телевизоре, и это было приятно. Мы проехали короткий коридорчик и оказались в довольно большом помещении. Судя по характерной лампе на потолке, столу и другим предметам, это и была операционная. Сергей Степанович подвез меня к столу, и они с Леночкой переложили меня на него.

– Так, – сказал Сергей Степанович. – Теперь подождите немного, я сейчас.

Он ушел, и мы остались вдвоем с Леночкой. Она была сзади, вернее, вверху, раз уж я лежал, и что-то делала, гремя инструментами. Я не видел ее, но, впрочем, и не расстраивался из-за этого. Мне было хорошо – муравейник вокруг веселил меня. Я подумал, что, наверно, нужно сказать что-то Леночке, но не знал что и молчал. Потом мне показалась смешной эта ситуация – я лежал голый под простыней наедине с одетой и стоящей где-то за моей головой девушкой. Я улыбался, мне было хорошо.

Сергей Степанович все не приходил. Я вдруг почувствовал, что открываю глаза, как будто проваливался куда-то, а потом опять появился здесь. Это было, пожалуй, странно, но так, чуть-чуть. Время переставало определять себя, я уже не мог понять, когда ушел Сергей Степанович – пять часов или пять минут назад. Впрочем, это не имело значения – ничего не имело значения. Хотя я вдруг почувствовал, что мне холодно. Голый под тонкой простыней я начинал мерзнуть, ощущая дрожь в теле, и пытался унять ее. Это получалось плохо. Мне было холодно и хотелось, чтобы Сергей Степанович пришел быстрее. Я совсем забыл про боль в боку и в голове – муравейник и холод совершенно уничтожили ее. Я лежал и ждал. Леночка сзади гремела железяками. Я иногда слышал ее, иногда – нет, но не задумывался, от чего так. Время от времени я открывал глаза и смотрел на муравейник вокруг, но почти никогда не помнил, как закрывал их. Было холодно, и холод чуть раздражал, мешая полностью предаться приятному муравейнику.

Потом пришел Сергей Степанович. Он был в халате и в шапочке. Я улыбнулся ему. Он серьезно посмотрел на меня и спросил Леночку, все ли у нее готово. Она ответила, что да. Он сказал «хорошо».

– Ну как вы? – чуть наклонившись надо мной, спросил он.

– Ничего, – легко проговорил я. – Только вот холодно.

– Холодно? – не поверил он. – Нет, это скорее у вас от нервов. Ладно, уже недолго. Сейчас начнем.

Потом он подошел к Леночке и что-то говорил ей. Потом я открыл глаза и снова увидел его рядом.

– А знаете, – улыбаясь, сказал я ему, – я все-таки прыгнул.

– Что? – не понял он.

– Ну, тогда на мосту, помните?

– Да.

– Я все-таки сделал этот прыжок, – продолжал улыбаться я, – я делаю его сейчас. Понимаете? – и попытался приподняться.

– Да, – тоже улыбнулся он, – понимаю. Лежите.

Мне было хорошо. Легко и свободно.

– Хорошо, – сказал я.

Сергей Степанович вопросительно посмотрел на меня. Он что-то делал на маленьком столике рядом со столом, на котором лежал я.

– Хорошо, – повторил я, – мне хорошо. Только вот холодно. Может, давайте начнем?

Я думал, что когда усну под наркозом, то перестану мерзнуть. Мне хотелось избавиться от холода.

– Сейчас, – мягко сказал Сергей Степанович, – уже скоро. Потерпите.

– Да, – откликнулся я, – быстрее бы.

Я не боялся, совсем не боялся, только хотел уснуть поскорее, чтобы не мерзнуть.

Потом опять открыл глаза. Сергея Степановича не было, но через секунду он подошел, держа руки поднятыми перед собой и с повязкой на лице.

– Ну, – сказал он мне, – вы готовы?

– Да, – улыбнулся я, – да.

– А у тебя как? – Сергей Степанович посмотрел на Леночку за моей головой. Наверно, она кивнула, судя по глазам Сергея Степановича.

– Наконец-то, – все улыбаясь, сказал я.

– Что? – переспросил Сергей Степанович.

– Наконец-то кончается этот день, – я чувствовал себя на шаг от будущего и видел свет впереди. – Это был долгий и тяжелый день. Наконец-то все кончается.

– Нет, – сказал Сергей Степанович. – Теперь-то как раз все и начинается.

Потом он кивнул Леночке, и я увидел, как она подошла откуда-то сверху. Ее лицо выражало сосредоточенное безразличие, но я все равно улыбнулся и ей тоже. Она как будто не замечала меня и только накрыла мою улыбку резиновой маской со шлангом.

– Ну, – сказал Сергей Степанович, – считайте до десяти.

И я начал считать…