Три миниатюры
Беда
Сегодня я проснулся и увидел солнце. Оно было большое и ласковое. Хорошо, когда есть солнце!
Быстро надел рубашку, выпил поставленный бабушкой стакан молока и выбежал на улицу.
Солнце ударило в глаза. Я постоял немного, зажмурившись, и побежал. Бежать было некуда, но хотелось бежать!
Возле Наташкиного дома я остановился, чтобы отдышаться. А тут она выходит на крыльцо – вся аж чёрная от загара.
– Здравствуй! – кричит. А зубы так и сверкают.
– Здравствуй, – говорю. – Уже вернулась, Наташка-букашка?
Но она не обиделась. Мне стало интересно, и я подошёл поближе.
– А мы по морю на катере катались, – протянула Наташка. Ехидно так протянула.
– На катере-дятере. Наверно, на лодке с мышами, а не на катере.
– И нет! На настоящем катере. С матросами!
Мне стало обидно. Почему это девчонкам так везёт! Вот и море увидела, и на катере покаталась. А мы должны сидеть тут всё лето, таскать пескарей на удочку и притворяться, что это акулы
Мы с Серёжкой давно решили стать моряками. Мы даже клятву такую написали и закопали за огородами, у старой осины. А она… Она и клятвы не давала, и на выносливость через речку не плавала, и рыбу сырую есть не пробовала, а вот поехала – и вперёд нас увидела море. Страшно несправедливо!
– Ну и ладно! – сказал я с досадой. – Ну и катайся на своём катере.
Я уже хотел уйти, но она схватила меня за рубашку.
– Чего тебе?
– Подожди немного. Я сейчас.
И зашла в дом.
Когда она вернулась, в руке у неё был маленький свёрток.
– Возьми. Это вам с Серёжей.
Я развернул свёрток и остолбенел. В нём была ленточка. Настоящая чёрная ленточка с бескозырки! Два золотых якоря и длинная надпись «Черноморский флот».
– Это… насовсем? – спросил я.
– Конечно, насовсем, – засмеялась Наташка и побежала к дому.
У самой двери она обернулась и крикнула, улыбаясь во весь рот:
– Моряки-буряки!
И тут страшная догадка пришла мне в голову. Это она видела, как мы закапывали нашу клятву! Она…
Я быстро побежал к Серёжке. Мы сели на скамейку, но я то и дело вскакивал и, размахивая руками, рассказывал моему другу о Наташкином злодействе.
– Надо как следует дать ей. Пусть не суёт нос в чужие тайны! – закончил я.
Серёжка протянул руку и взял у меня ленточку.
– Откуда это у тебя?
– Она дала, – буркнул я.
Он повертел её в руках, посмотрел, как надпись горит на солнце. Потом поднялся и пошёл в дом.
Я ёрзал на скамейке. Мне не терпелось пойти и взгреть хорошенько эту противную девчонку.
Серёжка вышел с ножницами и прошёл в сад.
– Ты чего там резину тянешь? – закричал я на него.
– Подожди! – сердито отозвался он.
Я заглянул в сад – и только рот раскрыл. Он срезал ножницами те самые георгины, которые его мама целых два года выпрашивала у моей бабушки! Ужас охватил меня при мысли о том, как вздует его мамаша за эти цветы.
– Ты… что делаешь? – спросил я почти шёпотом
Серёжка вышел из сада, положил ножницы на скамейку, расправил цветы.
– Ну, пойдём.
– К… куда это? – тем же шёпотом спросил я.
– К Наташке, – сказал Серёжа и открыл калитку.