ИНСЕКЦИЯ. КНИГА I: ВРАГ В ГОЛОВЕ

Содержание

Часть I. Дамоклов меч

Часть II. Хамелеон

Часть III. Поезд надежд

ЧАСТЬ I. Дамоклов меч.

Молодая пара, на вид оба не старше двадцати семи – двадцати восьми, неспешно прогуливалась по спальному району ничем не примечательного города Нск, где, с недавних пор находилась их квартира. В коляске мирно посапывала двухмесячная дочка. Стоял конец июля, в воздухе разливался приятный аромат акации. На часах было девять вечера – то самое время, когда солнечный свет видится особенно мягким и тёплым. Провинциальный город со своим неспешным ритмом бытия расслаблял всех жителей, которые также неспешно гуляли по их, таким же ничем не примечательным, спальным районам. Встретив знакомых, люди, еле заметно, приветственно кивали, с кем-то останавливались перекинуться парой – тройкой слов, а затем медленно шагали далее, вдыхая тёплый аромат середины лета.

Молодым людям оставалось пройти мимо нескольких домов до своей, подаренной родителями на свадьбу, квартиры. Проходя мимо магазина с претенциозным названием «Любимый», молодая мамочка, глядя на своего супруга, с улыбкой спросила:

– А, помнишь, месяца три назад, по-моему, в этом магазине ты покупал мороженое с вареной сгущенкой? Похожее на натуральное, как в детстве.

– Ну, да. Намёк понят, сейчас зайду. Вы идите потихоньку, я догоню. Одна нога здесь, другая там.

В приподнятом настроении, уже предвкушая вечерний просмотр кинофильма, сопровождаемый поеданием вкуснейшего мороженого, молодой человек зашел в магазин. В нос ему ударил сильнейший запах тухлятины. Даже не запах, в магазине стояла ужасная вонь, и складывалось ощущение того, что этот мерзкий аромат можно не только вдохнуть, но и увидеть или даже потрогать рукой.

Так как, магазинов в районе было всего два и второй находился практически на противоположной его стороне, да и малышка в коляске начинала капризничать, молодой человек решил, всё же, поборов отвращение, купить-таки то, за чем за пришёл. Неудивительно было увидеть продавщицу за прилавком, которая выглядела под стать данному месту. Это была молодая девушка (вероятно, его ровесница), которая выглядела намного старше своих лет и создавала впечатление видавшей виды матёрой базарной бабы. Этакая «мясная королева» из советского сельпо. Растрёпанные волосы, запах сигарет, засаленный фартук и невозмутимое лицо давали понять, что присутствие покупателей ей в тягость. Это неоспоримо подтверждал тот факт, что одной рукой возле уха женщина держала телефон, другой подносила ко рту, периодически откусывая и медленно пережевывая, кусок какого-то сомнительного лакомства.

Молодой человек, также работавший в сфере услуг, привыкший уважать каждого своего клиента и быть благодарным ему за то, что тот не пользуется услугами конкурентов, из последних сил собрав волю в кулак, и стиснув зубы, промолвил:

– Девушка, прошу прощения, что отвлекаю Вас от разговора, но, будьте так любезны пробить мне два мороженых!

Во взгляде продавщицы можно было прочитать насколько парень утруждал её своей несвоевременной просьбой. Продолжая вальяжно пережевывать свою пищу, женщина, огрызнулась:

– Какое Вам? Скорее говорите. Вы выбрали или нет?

Опешив от такого ответа, парень просто ткнул пальцем в холодильник, указав на выбранный им продукт.

Продавец, тяжело вздохнув и сделав снисходительное выражение лица, вышла из-за грязного прилавка и направилась в сторону не менее грязного холодильника. Её, мягко скажем, не очень стройные и привлекательные бедра обтягивали поношенные леопардовые лосины, а грязные ноги сияли из шлепанец черными пятками. Пока она преодолела длинный путь, протяжённостью целых полтора метра, молодой человек успел рассмотреть остальные продукты в холодильнике. Оказалось, что самым популярным продуктом в нём был лед, расфасованный в упаковки с разными надписями: «Клубника», «Креветки», «Мексиканская смесь» и тому подобные. Невооруженным взглядом было видно, что продукты давно уже не пригодны в пищу.

Даже страшно представить, в каком состоянии находились товары на прилавках и стеллажах.

Продавщица, ещё не единожды вздохнув, и, одарив покупателя тяжелым взглядом, наконец пробила товар и, нехотя бросила сдачу с сотенной купюры.

Она сразу сунула в рот кусок сыра, дожидавшийся её за прилавком и уже начала набирать номер для продолжения беседы, когда услышала слова, убиравшего в рюкзак мороженое, парня:

– А почему у Вас тут так воняет?

Одному Богу известно, сколько сил ей стоило не послать умника в известном направлении. Неслыханная дерзость! Лицо женщины, конечно, выразило бурлящее внутри негодование, но всё-таки, она сдержалась, лишь прошипев сквозь зубы:

– Холодильники не справляются! Жара, вон какая стоит уже неделю! Да и тараканов морили вчера! Все такие деловые стали: тараканы им плохо! Воняет тоже плохо! Никто вас тут не заставляет покупать!

Молодой человек, решив окончательно не портить настроение в свой последний выходной, молча развернулся и покинул магазин.

***

Проводив последнего покупателя, Галя, облегченно вздохнув, закрыла изнутри дверь магазина «Любимый» на засов.

Вот, уже подходил к концу шестой год, как она устроилась сюда работать. Первое время Галя со всей ответственностью подходила к своим обязанностям. Она выглядела опрятно и улыбалась покупателям совершенно искренне и не по чьему-то указу. Для неё не составляло огромного труда поддерживать чистоту во всем магазине. Холодильники в её смену всегда были вымыты. Товар был красиво расставлен, что не могло не радовать глаз покупателей. Помимо внешнего вида, она всегда трепетно следила за сроками годности продаваемой продукции. Когда в очередной раз девушка собирала просрочку на возврат поставщикам, директор, как бы невзначай, бросил:

– Можно помыть и переклеить наклейку, ничего в этом страшного нет!

Галю это возмутило, но она промолчала, подумав, что он пошутил.

Когда через неделю история повторилась, она ответила, что не собирается так поступать с клиентами. На что услышала:

– Замечательно! В таком случае, можешь оплачивать все продукты, которые ты умудряешься вовремя не продать, сама!

Примерно в это же время сломался холодильник для хранения замороженной рыбы. Удивительно, но уже целую неделю никто не приезжал его ремонтировать. Вновь услышав, что «можешь починить его за свои деньги, так как сломался он в твою смену!»,– Галя, на это раз, не стала слишком сильно настаивать на своём.

А когда директор отказался покупать дорогое, но эффективное средство от тараканов, у неё совсем опустились руки. Девушка решила: раз чистота в магазине не нужна директору, то уж ей и подавно.

Отодвинув буханки хлеба с полки, Галя достала дихлофос. Каждый вечер прошедшей недели, в конце рабочего дня, она распыляла это средство от тараканов по магазину. Особого энтузиазма в её действиях не было, так как все предыдущие разы никакого результата не принесли. Сегодня она делала это скорее по инерции, нежели действительно рассчитывала на успех.

Быстро разбрызгав дихлофос по углам, Галя решила не останавливаться на этом. Она достала из своей сумки пакетик борной кислоты, которую ей посоветовала соседка Баба Егоровна. Та сама частенько морила тараканов в квартире и утверждала, что это лучшее из всех средств.

– Тараканы больше не вернутся,– уверяла старушка.

Галя достала из холодильника два вареных яйца, вытащила из каждого желток, растолкла вилкой в чашке и добавила порошок борной кислоты. Из общего холодильника, где хранились, как продукты на продажу, так и обеды продавщиц, она достала подсолнечное масло сменщицы Светки («Не обеднеет Светка») и вылила несколько капель в получившуюся смесь. Заранее наметив наиболее «злачные» места насекомых, она разложила туда смертельное угощение. Это не заняло у продавщицы много времени, потому что она прекрасно знала все проблемные точки магазина.

Галя переоделась и еще с полчаса просидела в помещении. По её подсчетам, муж, напившись, уже должен был уснуть. Наконец, собравшись с силами, Галя встала, взяла, на всякий случай, полуторалитровую бутыль крепкого пива и отправилась домой.

***

– Здравствуйте! С вами снова я, Даниил Свежаков, ведущий программы «Не ждали», телеканала «Польза». Сегодня наша съемочная группа проведет проверку гипермаркета «Луч» в городе Нск. На сайт нашего телеканала поступили жалобы от недовольных покупателей на то, что в производимой самим гипермаркетом продукции, а именно выпечке, и мясных изделиях были найдены тараканы! Если честно, в это трудно поверить, но легко проверить! Так что, не переключайтесь, мы начинаем!

– Мы зашли. Сразу хочу обратить ваше внимание, что полы чистые. Видно, что их моют регулярно! Вот, я вижу, охранник магазина! Здравствуйте! Как Вас зовут?

– Камеры уберите! У вас разрешение есть на съемку?

– Нам не нужно разрешение. Мы съемочная группа телеканала «Польза», программа «Не ждали», меня зовут Даниил Свежаков! Вот моя пресс-карта и редакционная задание. Съемку проводим на основании закона о средствах массовой информации 2124 часть 1 и Конституции Российской Федерации часть 4, статьи 29, которая «закрепляет право каждого человека свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом».

– Надо у руководства отметиться. Пройдемте, пожалуйста!

– Нет, мы никуда проходить не будем, мы продолжим съемку. Если руководство желает, может выйти к нам.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте!

– А Вы кто?

– Я заведующая магазином!

– А как Вас зовут?

– Марина Аркадьевна.

– Марина Аркадьевна, очень приятно! Меня зовут Даниил Свежаков. Я ведущий программы «Не ждали» телеканала «Польза». Я вашему охраннику уже объяснил, Вы ведь слышали всё?

– Да, я всё слышала. Смотрим Вашу программу, в курсе!

– Покажете нам Ваш гипермаркет? Какие проблемы у вас тут? Жалуются на вас люди…

– Не может быть! У нас все в порядке. РосПотребНадзор нас регулярно проверяет!

– Тогда Вам нечего бояться, идёмте смотреть! Мы в отделе овощей и фруктов. Марина Аркадьевна, Вы проверяете овощи и фрукты, когда они поступают в магазин, на нитраты?

– Да. Конечно!

–Давайте еще разок проверим. Проверяем любой овощ на нитраты! Выбирайте какой Вам больше нравится!

– Ну, давайте, помидоры!

– Помидоры? ОК! Проверяем вот этот помидор на нитратометре. Пятьдесят три. Количество нитратов в пределах нормы! Помидоры хорошие! И, я вижу, как раз рядом с нами бакалейный отдел. Продавцы в головных уборах. Это плюс. Вот тут готовят хлеб. Давайте возьмем несколько булочек на проверку! Марина Аркадьевна, вот эти булочки в Вашем магазине производят?

– Да, их выпекают у нас! У нас есть цех выпечки…

– Замечательно. Вот, трех штук нам будет достаточно. Берём эту, эту и еще вот эту. Марина Аркадьевна, выбирайте булочку! Одну я беру себе. И еще одну мы вручим случайному покупателю. Можно Вас на минуточку? Поможете нам? Замечательно! Держите булочку. И, так, я первый разламываю свою булочку. Как мы видим, она в порядке. Ничего лишнего. Пахнет свежей выпечкой. Продолжим. Теперь, Вы, молодой человек, разламывайте пополам, не стесняйтесь. Вот. Эта булочка тоже хорошая, свежая, посторонних предметов в ней не обнаружено! Замечательно! Похоже, что отзывы, оставленные на нашем сайте, не правдивы и в этом магазине действительно следят за качеством изготавливаемой продукции и соблюдают санпин. Камеру сюда, быстро! Что Вы прячете, Марина Аркадьевна? Ну-ка, ну-ка! Что там у Вас?

– Что это? Я не знаю, как это сюда попало… Я ничего не понимаю…

– Камеру сюда! Мы видим, что в булочке управляющей магазином был мертвый запеченный таракан! Булочка с мясом, так сказать! Но, Друзья, тут абсолютно не до смеха. Большой таракан в продукте питания, который любой из вас может купить! А мы проверили только три изделия. Мне страшно представить, что творится с остальной продукцией в этом гипермаркете! Мне страшно представить в каких условиях это всё производится! Это просто… У меня нет слов, Друзья! Марина Аркадьевна, может быть Вы найдете, что сказать Вашим покупателям? Есть у Вас какие-то аргументы?

– Нет, это действительно… Мы всё исправим… Мы сегодня же вызовем службу по истреблению… Данный вид продукции мы с продажи сейчас снимем… Мы исправим нашу ошибку…

– Как обычно, я слышу одни и те же слова! Мы исправим, мы недоглядели и так далее Почему же все начинают исправляться или обещать исправиться только после нашей проверки? А до этого можно травить людей? Можно продавать хлеб с тараканами? Можно деньги за него брать? Дальнейшая проверка не имеет абсолютно никакого смысла! Я прошу считать данный сюжет официальным обращением в РосПотребНадзор! Уважаемые сотрудники РосПотребНадзора, я надеюсь, что вы примете к сведению этот репортаж и обратите внимание, что людям продают отраву! А Вы, Марина Аркадьевна, я очень надеюсь, что хотя бы теперь обратите внимание на чистоту в магазине, качество продаваемой людям – вашим клиентам продукции и выполните свои обещания. Надеюсь, что виновные будут наказаны и в гипермаркете «Луч» перестанут продавать людям тараканов под видом еды! У меня всё, Друзья мои! С вами был Даниил Свежаков и программа «Не ждали». До новых встреч в магазинах вашего города! Пока! Пока!

***

Сразу после закрытия гипермаркета «Луч» управляющая Марина Аркадьевна Семенихина собрала весь персонал и выплеснула всё, что накопилось внутри неё за то время, которое прошло после отъезда журналистов. Если убрать всю ненормативную лексику из её тирады, то суть была примерно следующая:

– Почему я должна красней за вас бездельников? Сколько раз я говорила – делайте на своей кухне что хотите, но чтобы продукты были качественные! Выведете наконец этих долбанных тараканов! Вы хотите , чтобы нас закрыли? По миру хотите пойти, и я вместе с вами должна? Вы понимаете, сколько стоить будет теперь вызвать службу дезинсекции и закрыть магазин? И я должна, из-за вас, теперь отдать всю зарплату свою на это? Нет, я из ваших зарплат вычту! Может тогда, хоть, поймете, Бездельники!

В общем, в таком духе подчиненным был устроен получасовой разнос. Спорить никто особенно не пытался. Лишь изредка повара хотели что-то возразить, но быстро умолкали, встретившись взглядом с разъяренной начальницей. Такой заведующую видели впервые за полтора года её работы в этой должности, и состояние её не вызывало желания лезть на рожон, так как велика была перспектива не только остаться без зарплаты, но и заняться увлекательным делом – поиском новой работы.

Резюмируя свою наполненную эмоциями речь, Марина Аркадьевна, слегка остыв, сказала напоследок:

– Как хотите, но что бы завтра тараканов на кухне не было. Тихо! Как хотите, я повторяю. К моему приходу, ни одного живого таракана быть не должно! Все свободны!

Персонал начал медленно разбредаться, словно понурые школьники после классного часа. Основная масса, достав сигареты, двинулась в курилку обсуждать план дальнейших действий.

Задача усложнялась тем, что на часах было уже 23:00, и приобрести в магазине отраву для тараканов не представлялось возможным. Да никто, в общем-то, и понятия не имел, чем их морить и в каких именно магазинах искать нечто подобное. Поискав в интернете с телефонов народные средства, были найдены два приемлемых варианта, а именно: керосин и нашатырный спирт. Где-то, через час после полуночи у сотрудников имелись и тот, и другой. Нашатырь нашёлся дома у одного из поваров, керосин у соседа по гаражу одного из грузчиков был выменян на поллитру.

Восемь человек, разделившись на две команды , принялись за дело. Первые, разведя нашатырь на четыре ведра воды, начали активно мыть цех производства. Другая половина, вооружившись тряпками, начала протирать керосином все углы, плинтуса, тумбочки, холодильники вместе со стеллажами складов и подсобных помещений.

Часов до шести утра слышалось кряхтение, вздохи и приглушенное матерное ворчание. Только, когда материалы для борьбы с незваными гостями подошли к концу, усталые и сонные работники разбрелись по домам, в надежде вздремнуть, хотя бы, часик перед следующей сменой в магазине.

***

Марина Аркадьевна проворочалась без сна всю ночь. Изредка проваливаясь в царствие Морфея, ей мерещились то насекомые, то понурые лица подчиненных, то, вдруг, огромные тараканы ползли на неё, она убегала, но враги зажимали ее в углу. Марина Аркадьевна поворачивалась и видела у тараканов недовольные лица своих сотрудников. Она сразу просыпалась, иногда, даже негромко вскрикнув. Её единственным желанием уже к полуночи было то, чтобы поскорее начался новый день, она смогла прийти в магазин и извиниться перед коллективом за устроенный вчера чересчур эмоциональный разбор полетов. Когда будильник, наконец-то, в шесть утра прозвонил, она вскочила с кровати как ужаленная. Марине Аркадьевне не терпелось загладить свою вину. Ей казалось, что она очень виновата. Подчиненные подчиненными, но оскорблять людей заведующей ранее не приходилось и она чертовски переживала по данному поводу. «Гребанные журналисты со своими камерами»,– она так перенервничала, что действовала на волне своей злости, по инерции, и не отдавала отчет своим словам. Но ничего, сейчас она, как ни в чём не бывало, зайдет в магазин, улыбнется каждому, подбодрит всех и скажет, что была не права. И они вместе придумают как навести порядок, исправить недочёты и работать дальше!

Марина Аркадьевна пришла раньше остальных. Как только она открыла заднюю дверь гипермаркета, через которую заходил персонал, её нос сразу заполонил едкий резкий запах. Чем дальше женщина проходила внутрь магазина по подсобным помещениям, тем запах становился сильнее, и голова её начинала кружиться. Заведующая различала запах, это был керосин, только ещё более вонючий. Она уже догадывалась в чем дело. «Додумались!»,– дружеский настрой начинал улетучиваться вместе с ядовитыми испарениями окутавшими все помещения.

Наконец она открыла дверь цеха выпечки. По полу, столам и стеллажам начали расползаться десятки, а может сотни, одурманенных, но все ещё живых тараканов…

Дружеский настрой окончательно сменили мысли о том, как поступить теперь. Начали приходить сотрудники. Марина Аркадьевна молча и, смотря сквозь них, кивала всем, кто приветствовал её. Зайдя в свой кабинет, она уже понимала, что собственными силами, как бы того не хотелось, обойтись не удастся. Прощай премия, прощай тринадцатая зарплата и новая шуба прощай. Женщина медленно, словно револьвер с одним патроном при игре в русскую рулетку, подняла трубку телефона и набрала номер регионального менеджера их торговой сети. Разговор прошёл так, как она того ожидала. Теперь заведующая засомневалась даже в том, оставят ли её при должности. Но самое главное – цель была достигнута. Руководство пообещало завтра же прислать в гипермаркет службу дезинсекции.

Начальство не обмануло. На следующее утро возле гипермаркета остановился зеленый микроавтобус, из него вышли двое молодых мужчин в защитных костюмах, с оборудованием для химической дезинсекции в руках.

Магазин, предварительно оповестив покупателей, закрылся на санитарный день.

Мужчины улыбались управляющей, улыбались и подмигивали молоденьким продавщицам. Всем своим видом они излучали уверенность. Было понятно, что они не новички в своем деле. Чувствовали себя каждый из них, как минимум, Арнольдом Шварценеггером в фильме «Хищник». Они спасали Землю от захватчиков.

Надо отдать должное, специалисты обработали инсектицидами огромную площадь гипермаркета быстро и качественно.

Как только работа была завершена, мужчины, сдержанно улыбнувшись, попрощались и уехали.

На следующий день Марина Аркадьевна вновь встала «ни свет, ни заря» и пришла в магазин раньше всех. Перед дверью цеха выпечки, она на секунду задержалась, но затем, с замиранием сердца, нажала ручку и приоткрыла дверь… Всё было чисто. Ни одного таракана не было видно.

Заведующая не смогла сдержать довольной улыбки. «Черт с ней, с премией, хотя бы проблему с паразитами решили. И за людей не боязно, да и РосПотребНадзор не придерётся даже после выхода злосчастной телепередачи в эфир». Настроение было замечательным, ей не терпелось встретить своих работников и предложить на радостях приготовить для них чаю. «Да и сотрудникам службы дезинсекции не помешает благодарность написать за качественную и оперативную работу. Какие же они молодцы!»,– думала она.

Марина Аркадьевна вышла и двинулась к черному ходу, встречать сотрудников, начинавших, потихоньку, приходить на рабочие места.

Она еще раз оглядела цех перед выходом. Насекомых по-прежнему не было видно.

Почему-то, людям свойственно выдавать желаемое за действительное. О том, что, если чего-то не видно, совсем не означает того, что этого на самом деле не существует, женщина даже не думала…

***

«Что, блин, за день сегодня такой, мать его так!? Зачем я вообще подписался на эту шабашку. Жена просто запилила совсем: «Ты работать собираешься или нет? Дочкам в школу ходить не в чем, в доме жрать нечего, а он все на диване сидит, газету читает!» А я, между прочим, не статьи читаю, а объявления о приеме на работу. У меня, между прочим, высшее инженерное образование! Ай, мать его так… Пол дня проковырялся с этой дверной коробкой, пока вынул ту, что хозяину не понравилась, почти вся стена развалилась, заново слепил из «того что было», а теперь еще, смотрю, вроде как криво… А ну её, с утра маковой росинки во рту не было, пойду перекушу. Тормозок хоть собрала, как узнала, что на заработки пошел…», – мысли, пятнадцатый год перебивающегося временными подработками мужчины сорока лет по имени Алексей, из организма которого еще не вышли остатки выпитого вчера разбавленного спирта, в таком состоянии никогда не отличались позитивом.

Деньги ему были очень нужны. За квартиру, что досталась в наследство от бабушки, платила пенсионерка мать, продолжающая работать, чтобы хоть как-то содержать его, его жену, и троих его дочерей. Так как получив диплом инженера в местном институте города Нск, он возомнил себя сразу самым востребованным из всех специалистов, способным позволить себе самому выдвигать условия к работодателю, после проходимых им собеседований, ему так ни разу и не позвонили. Теперь Алексей брался за любую подработку в надежде почувствовать себя рабочим человеком и, хоть как-то, закрыть на время рот супруге, недовольной отсутствием заработка кормильца.

В настоящий момент он взялся, за скромную сумму, поменять в новостройке дверную коробку, чем-то не угодившую, только что купившему квартиру, хозяину.

Зайдя на кухню, где на столе он оставил принесённый из дома свёрток с бутербродами, Алексей обнаружил сидящего сверху пакета таракана. Он, не мешкая прихлопнул того ладонью, сполоснул руки и начал жевать свой обед. Пообедав и закурив сигаретку, мужчина стал размышлять над тем, откуда в новом доме, куда еще не заселился ни один жилец, могли взяться тараканы.

«Вот, ведь, сволочи какие!, – думал он,– Откуда они тут взялись? Тут и жрать-то нечего! И как успели? Тьфу ты!». Затушив докуренную сигарету, Алексей решил выкурить ещё одну, так как продолжал размышлять. «А ведь подумают, что я притащил. Как-то неудобно. Будут ещё трепать языком про меня апосля… Дома я их всегда дустом раньше морил! Ух, классная вещь! Правда в последнее время перестал. Жена запретила. За дочек ей, видите ли, боязно. Ну и живи с тараканами на кухне, Дура. А людям я помогу. Завтра принесу ДДТ, потравлю хоть тут этих паразитов, к чертям».

На следующий день, придя доделывать дверную коробку, Алексей, как и запланировал, захватил с собой половину литровой банки дуста, взятой предварительно в сарае. Чтобы наверняка избавиться от нежеланных «гостей» в квартире, он, сперва, развел половину банки в воде и разбрызгал получившуюся смесь по квартире с помощью веника. Вторую половину банки, мужчина рассыпал тонкими линиями по кухне коридору и комнатам. Довольный собой и полностью уверенный в смертельном для тараканов исходе, Алексей ещё до конца дня доделал свою работу и, получив вознаграждение за свой труд, отправился домой с непоколебимым желанием избавиться от насекомых, с помощью, оставшегося в сарае ДДТ, и там.

Хозяева квартиры, в которой он подрабатывал, заселились в недавно построенный дом одними из первых. Включая по вечерам свет на кухне и наблюдая за разбегающимися по углам и шкафам тараканами, ни муж, ни жена, не могли понять откуда в чистейшей, только что отремонтированной квартире насекомые! «Может этот работяга принес из дома?», – предположил, полушутя, супруг и пошёл шерстить интернет в поисках фирм, занимающихся дезинсекцией.

***

Мы все – жители современного комфортного мира, пользователи instagram, facebook и twitter, vip-клиенты spa-салонов, менеджеры по рекламе, PR, HR, специалисты в fotoshop и креативные продюсеры, завсегдатаи Тайландов и Вьетнамов раз в год и всё в таком же духе, привыкли жить в своей собственной нише, называемой зоной комфорта. У нас свой круг интересов и увлечений, занятий, кругозор, состоящий из познаний в определенных областях и, чаще всего, мы совсем не обращаем внимания на вещи, которые постоянно присутствуют в нашей жизни, но настолько сильно вошли в неё, что кажутся самими собой разумеющимися. Ну, действительно, мы дышим воздухом и, подавляющему большинству в голову не приходит задумываться: откуда он берется. Он есть, его не надо искать и за его производство мы, в принципе, не отвечаем. Или, еще один пример, мы ходим на работу, честно её выполняем и за это получаем в определенный момент на карточку заработную плату. Кто её начисляет, в каких компьютерных программах работает, каким образом деньги поступают в банк, кто и как распределяет их по счетам и так далее, нас не волнует (если не случится какого-либо сбоя: задержки, поступления меньшей суммы и прочего). И в этом, конечно же, нет ничего плохого. Ведь, любому из нас не дано познать всего в этом мире и изучать, запоминать и хранить на стеллажах памяти абсолютно не нужную (до определенного момента, который в большинстве случаев никогда не настанет) информацию не имеет никакого смысла.

В наше прогрессивное столетие люди, живя в городах, даже не представляют, какой тесной цепью связаны их квартиры, дома, улицы, районы и т.д. И правда, никто не задумывается, смывая воду в унитазе или спуская ванную, куда эта вода девается. Трубы и батареи существуют для того, чтобы проверяя на ощупь температуру в них, делать вывод: почему тепло или холодно в квартире. Вентиляцию мы вообще не видим, а газовая труба притаилась где-то в углу кухни и её даже поменять нельзя на пластик, так что, она, вроде как, вообще не существует.

На самом же деле все описанное выше: канализация (как в самом распространенном понимании, так и кабельная канализация, используемая для прокладки подземных кабелей и очень востребованная в наши дни интернет-технологий), система подачи газа, система отопления, вентиляционная система связывают наши квартиры, дома и районы в единую неразрывную сеть. В ней тоже, как и в наших квартирах, существует своя жизнь. Многим это покажется сказкой, небылицами или фантастикой, но это на самом деле так! Там живут бактерии, там живут насекомые и грызуны. Конечно эти формы жизни не разумные. Но… Ведь по теории Дарвина – человек тоже вышел из воды и эволюционировал до строителей ракет и исследователей других галактик.

Ортоптероиды, они же тараканы, по всей видимости, самая древняя группа новокрылых насекомых, известных современной науке. Их останки найдены в палеозое.

Тараканы общаются между собой и передают информацию, они также, как люди, создают коммуны и семьи. Конечно, их интеллект отличается от людского, но мы привыкли считать, что его не существует вовсе, так как никому из нас не удавалось перекинуться парой слов с тараканом или поработать вместе с таким коллегой. И, опять таки, кому из нас, несущихся в бешеном ритме современного мира, есть дело до крошечного мозга таракана.

***

После того как в магазине «Любимый» города Нск продавщица Галя первый раз потравила дихлофосом тараканов, большинство насекомых, в действительности, не пережило ядовитой атаки и отбросило лапки. Но! Две или три самых стойких особи, все же выжили, переболев и, переборов недуг. Через некоторое время у тараканов вывелось потомство, которое от родителей получило иммунитет к этой отраве и на неё уже не реагировало. Дихлофос для них не был смертельным ядом. Все остальные попытки травить тараканов тем же самым, логически, не увенчались успехом. Конечно, насекомым было ужасно плохо, дихлофос дурманил и мучил их, но летального исхода уже не приносил. По аналогии случилось и с борной кислотой, которой Галя травила их, поняв, что от дихлофоса нет никакой пользы. Львиная доля тараканов передохла, но те, кто перенес травлю, получили иммунитет уже к двум препаратам, предназначенным для их уничтожения.

Совершенно однотипная история произошла и в супермаркете «Луч», и в новостройке, где делал ремонт бедолага Алексей, и во многих, многих, многих квартирах и помещениях города Нск, где каждый дезинсектор, будь он профессионалом или любителем, использовал известные методы борьбы с насекомыми. Миллиарды насекомых дохли, но тысячи оставались и выводили потомство с устойчивым иммунитетом к этим средствам.

Не будем забывать, что все квартиры, дома, а вместе с ними и нежилые помещения, связаны сетью труб, коммуникаций и каналов, по которым мигрируют насекомые. Каждый таракан с иммунитетом к тому яду, которым травили именно его, производит потомство с другой особью, которую травили чем-то другим и, она осталась жива.

В результате получаются насекомые устойчивые ко всем, известным человеку, средствам борьбы с ними, кроме физического. И популяция этих существ неумолимо растет.

Не будем забывать о том, что, обладая интеллектом, ортоптероиды способны общаться между собой, делать выводы в соответствии с происходящими событиями и понимать: кто веками убивал их предков.

Человечество ютилось в своих зонах комфорта. Многие люди, порою в беседах с приятелями, сделав удрученное лицо, любили произносить, с видом знатоков, нечто вроде:

– Знаешь, если Америка нападет на нас, такой войны, как были ранее, уже не случиться… Будет ядерная война!

На самом деле, большинство небезразличных людей заботила угроза преступности, войн, раздела территорий и природных богатств сильными мира сего.

Но угроза зарождалась, как это чаще всего бывает, там, куда никто не смотрел. Человечество не догадывалось – какого страшного врага себе нажило. А враг был совсем рядом…

***

Лето в этом году выдалось особенно тёплым. Местами жарким, местами немного дождливым, но, в целом, очень теплым. Такое лето приятно хранить в памяти, оно оставляет именно тёплые воспоминания. До следующего лета можно согреваться ими в дождливые моменты осени или зимние морозные дни, пока не наступит новое. За всё прошедшее время, а стоял конец июля, гражданне города Нск не могли припомнить ни одного вредного выброса с местного химического комбината «НскХим». После таких выбросов еще першит в горле, подступает тошнота, а на асфальте после дождя остаются разноцветные разводы. За это лето сбоев система завода не давала и, это не могло не радовать местных жителей.

Стрелки часов показывали 11:45. Город, в своей будничной суете, несся навстречу неторопливо идущим , беседуя друг с другом, статным молодым мужчинам в спортивных костюмах и со спортивными же сумками на плечах. Даже невооруженным взглядом, можно было увидеть, что костюмы, как и сумки, у мужчин довольно дорогие. Вещи их были не новыми (как у тех «спортсменов», что покупают костюм полные решимости ставить всевозможные рекорды, но будучи не в состоянии превозмочь свою лень, лишь изредка надевают их на прогулку), но чистыми и яркими. Судя по их спортивным шеям, под стать фигурам в целом, можно было догадаться, что спорту мужчины уделяют не малое значение в своих ежедневных графиках.

Направлялись эти двое, как многие и предполагали, в спортивный клуб «Спарта». Именно этот клуб, они три года назад выбрали для себя среди остальных подобного рода мест родного города, в которые чаще всего ходили всякие голубоватые мальчики и полненькие тетеньки пофотографироваться в зеркале. В «Спарте» же стояла атмосфера советской или девяностых годов подвальной качалки. Дух старой школы! Серьезные лица, минимум разговоров, запах пота и лязг железа. Что еще нужно, если ты ходишь качаться? В общем, клуб с его стальной атмосферой, полностью устраивал друзей.

А дружили мужчины к своим двадцати восьми, уже целых двадцать два года. Огромную часть своих жизней! С тех пор как их мамы привели обоих шестилетними мальчуганами в первый класс местной гимназии. Еще не зная друг друга, в первый же учебный день, они подрались, не поделив место за партой рядом с красивой девочкой с бантиком, ныне любимой девушкой Романа. Так звали одного из мужчин в спортивных костюмах, того светло-русого, что своими серо-голубыми глазами и ямочками на щеках сводил с ума одноклассниц, затем однокурсниц, а ныне молодых мамочек, представлявших его на месте их, уже распустивших себя, мужей. Второй, Дмитрий, брюнет с угольно черными глазами и превосходительным выражением лица, пользовался не меньшим успехом и, в отличие от однолюба Романа, им действительности сполна пользовался!

Возвращаясь к их первому дню в школе, никто уже не помнил: Рома или Дима оказался сильнее в той мальчишеской потасовке. Вспоминая эту историю на всевозможных посиделках, каждый рассказывал, что победителем вышел именно он, другой оспаривал, а в конце все дружно хохотали. На самом деле же победили оба, так как именно после той истории, началась их, длившаяся по сей день дружба.

– Какой-то длинный у тебя отпуск получается, Дим, или у всех начальников так? Не припомню, чтоб так было раньше. Времена и власть меняются?

– Да, ладно, заканчивай! Дай мне отдохнуть. Я его вообще не заметил. В первый раз в жизни и в первый раз после назначения начальником отдела (а уже восемь месяцев, кстати, прошло) взял три недели отпуска, а ты уже всю плешь проел! Не завидуй, Рома, должности моей, большому кораблю – большое плавание. А насчет количества свободного времени, ну тебе ли мне высказывать? Вот, кто действительно живет в свое удовольствие, так это ты. Сколько раз в неделю ты работаешь, если это можно так назвать?

– Работаю, Друг мой, работаю. Семь дней в неделю работаю, просто не с восьми до пяти. И не жалуюсь я вовсе, просто вижу, как ты заскучал уже в отпуске по планам, воронкам продаж, «аибдам» с «арпу» и прочей чепухе, что там еще у вас в банке? А, и думать не хочу в такую прекрасную погоду.

– Ну, тут ты не прав чепуха – не чепуха, а мне всегда нравилось быть лидером: и когда мы учились на банковское дело и, когда на практике показывали нашим начальничкам – как надо развивать бизнес… Помнишь, того тупого? Когда мы только устроились в «ГосБанк» у нас был начальник отдела… Дюков! Как он потел и заикался на презентации в налоговой, а все думали, что ты – начальник и обращались к тебе, на него даже не глядя! Я думал, он лопнет от злости.

– Да помню. Конечно, помню! Как ты еще сказал ему при всех: «Андрей Львович, сходите, пожалуйста, оцените: пригодно ли помещение для проведения презентации». Он так растерялся, но пошёл, в конце концов. Я думал, что зубы он сотрет в порошок, такой скрип стоял. Смешной был тип, хотя и жалко его было порой. Злости в нём не было. Не то, что после него пришла, Тюрина. Вот это, конечно, тихий ужас, синдром Наполеона вместе с фимозом головного мозга. А эти все интриги. Макиавелли в юбке, не дать, не взять! Людей вообще за людей не считала…мусор, материал, перешагнуть и забыть. Ты – то, ведь сейчас на их месте, тоже поди кремень? На хромой кобыле не подъедешь, а дружище?

– Не место красит человека, Рома! А, отвечая на твой вопрос, тупиц всегда хватает, и их надо учить! Не спрашивать строго, значит давать поблажки! Народец -то ведь мелкий нынче, у всех на уме где -нибудь проегориться, выпить, дунуть, да черт те что еще! На что угодно готовы идти, лишь бы, не работать! Казалось бы: выполни ты план – получи премию, ведь ты же ради денег здесь и находишься. Нет, готовы весь день прятаться, делать вид, что работают. Усилия прикладывают неимоверные, смекалки сколько! Больше, чем для работы нужно. В разы. Только, чтобы в контактике посидеть или в танки поиграть с телефона. Это как в армии ведь, помнишь? Да помнишь конечно… И как с ними надо поступать? Подход искать? «Ну, поработай, ну, пожалуйста, ну прошу тебя…» Нет, Ром! Будь моя воля, я бы эту мелочь вообще в шею гнал, но проблема в том, что таких девяносто восемь процентов! Еще один процент карьеристок – стерв. И последний процент – мы с тобой!

– Не, Брат, меня в ваши касты не записывай. Я давно вне игры!

– Не перебивай. Я почти закончил. Резюмируя, ты спросил: «Такой я, как условная Тюрина? Считаю я людей за людей или нет?» Отвечаю: «Да, считаю! И уважаю людей, но только тех, кто действительно того заслуживает! Кто доказывает, что он человек, а не инфузория-туфелька».

– Болтология это всё, Дим! Но тебе по профессии положено, я понимаю…

– Да хорош тебе зубоскалить-то. Ты сам со мной в одной упряжке, сколько лет оттрубил? Не скучаешь, только честно? Тебе ведь место начальника отдела еще за два года до меня пророчили! Сейчас бы уже заместителем управляющего был. А это двести тысяч в месяц, тринадцатая зарплата в полтора миллиона, «кварталки», личный водитель. Я, всё же, не понимаю, как можно взять бросить такие перспективы, плюнуть на пять лет учебы по специальности, на коллег, и променять всё это на секцию сопляков? Чем больше об этом думаю, тем больше мне хочется показать тебя доктору.

– Ну, во-первых, это не «секция сопляков», а футбольная школа. Кстати, единственная в своём роде в нашей области! Это так, для общего развития. Во-вторых, Дима, на свой вопрос по поводу того «почему я ушел?», ты отвечал на протяжении всех своих упоительных монологов. Мы, смотри, подходим уже. А ушел я потому, что людей я уважаю и считаю людьми, независимо от их поведения и моего мнения о них. Если они мне не нравятся, Дима, я не ставлю на них крест, а ищу причину в себе. Вот и всё! А нет, не всё, я детей еще очень люблю!

За этим разговором на темы, которые они обсуждали уже далеко не первый раз и ни разу не пришли к общему знаменателю, друзья подошли к спортивному клубу.

Открыв дверь, они сразу ощутили ноздрями смесь запахов пота и железа. Парни посмотрели друг на друга. Дмитрий картинно уступил Роману право первого прохода. Роман хлопнул друга по плечу и они, улыбаясь, зашли внутрь. Их ждали два часа нагрузок мышц. В этот момент для друзей не существовало в мире ничего приятнее предвкушения тренировки.

***

Позанимавшись от души, мужчины, приняли душ. После этого, до красна растеревшись махровыми полотенцами, они оделись и вышли на улицу!

– Ну, Дружище, тогда, на связи! Я на работу. У нас соревнования на носу, Кубок области!,– спешно говорил Роман, уже пожав руку другу и, пятясь задом.

– Давай! Не перерабатывай только, вытирая носы своим протеже! А я в последние деньки отпуска займусь нормальным делом для взрослого мужика. Меня ждет Инесса, офис-менеджер нашего управляющего! Начну с секретарши, а там скоро и должность заберу у него! Ну, будь! Позвоню потом, расскажу, как отдыхают нормальные парни!

Дмитрий, в предвкушении романтического вечера и, как он был уверен, бессонной ночи, отправился домой немного поспать и набраться сил. Роман же должен был, по пути в футбольную школу, где он второй год работал тренером юных футболистов, забежать по очень важному делу. Дело заключалось в том, чтобы забрать в ювелирной мастерской кольцо с гравировкой для Вероники, своей девушки. После двадцати двух лет знакомства, он, наконец, созрел для того, чтобы сделать ей предложение. На завтра уже был заказан ресторан. Роман непроизвольно расплылся в улыбке, представляя её милое удивленное личико, её и без того большие красивые глаза, которые сделаются огромными, когда он встанет на одно колено и скажет любимой заветные слова. Она действительно давно этого ждала, но никогда не торопила его, никогда «в лоб» не говорила ему, что ей стыдно перед всеми знакомыми за то, что они так давно встречаются, а он до сих пор не сделал ей предложение. Вероника не торопила Романа, и он был благодарен ей за это. Сейчас он был уверен, она – та единственная. С ней он хочет вместе стареть, с ней он хочет прожить все отведенные им года. Господи, как же сильно он любит её…

Погруженный в приятные мысли, Роман зашел в ювелирную мастерскую. Кольцо было готово: бриллиант сиял, а по контуру внутри кольца красовалась надпись «Роман + Вероника». Он расплатился с ювелиром и, вновь погрузившись в свои мысли, отправился на службу.

Уже полтора года Роман работал тренером, и это при том, что после окончания Финансового университета по специальности «Банковское дело», ему пророчили будущее блестящего банкира. Он начал доказывать, что выданные авансы абсолютно оправданы с первого же дня работы в «ГосБанке», куда он устроился, конечно же, вместе с другом Дмитрием, сразу после окончания университета. Парень постоянно выполнял, как индивидуальные, так и командные планы продаж, прекрасно проводил презентации, был «на короткой ноге» с первыми лицами предприятий-партнёров и, довольно быстро, стал безоговорочным лидером коллектива. Конечно, как и везде, нашлось множество завистников и недоброжелателей, но Роман никогда не опускался до их уровня, просто не замечая уловки и козни. Место начальника отдела, которое ныне занимал Дмитрий, было у него уже в кармане и никто не сомневался, что это было, лишь, промежуточное звено.

Когда Роман написал заявление об уходе, все, с начала, как минимум, были удивлены. Затем прошел слух, что ему предложили должность ,то ли заместителя управляющего, то ли даже управляющего, конечно же, с баснословной прибавкой к зарплате, в другой кредитной организации. Об этом судачили с завистью после его ухода, пока, через какое-то время не выяснилось, что Роман работает детским тренером в футбольной секции. После того, как слух подтвердился, бывшие коллеги недоумевали и посмеивались над ним, считая, что у него, скорее всего не получилось в другом банке на высокой должности, его уволили, и теперь он кое-как зарабатывает копейку себе на хлеб физруком, не в силах найти чего-то более достойного.

На самом деле все эти предположения были абсолютной глупостью, и Роман не забивал себе голову тем, что там про него подумают. Он всегда знал, что люди думают то, что хотят и видят то, что хотят в силу своей ограниченности.

Просто, в определенный момент, а именно в двадцать шесть лет он понял, что то, чем он занимается, то на что он учился, не приносит ему абсолютно никакого удовлетворения. Нельзя сказать, что на него снизошло какое-то озарение, и он в минуту осознал тщетность своего бытия. Роман планомерно пришел к этому, много размышляя о своей жизни и советуясь с Вероникой. То, что вся мировая банковская система является ничем иным, как обманом граждан, он знал, не будучи дураком, уже очень давно. Но какое-то время карьерные успехи заставляли его идти на сделку со своей совестью, пичкая её разного рода оправданиями, типа: «Наш банк, хотя бы честнее других», «Я напрямую не работаю с клиентами» и остальными в таком же духе. Когда совесть перестала удовлетворяться данными утешениями, он сделал выбор в пользу её сохранения, пожертвовав перспективами карьерных высот, а вместе с ними и ощутимых материальных благ. Впрочем, их он никогда не ставил во главу угла.

«Был бы товар, а купец найдется». Стоило Роману заняться творческим поиском работы по душе, как сразу же он узнал о том, что в городе открывается филиал столичной футбольной школы, в которую требуются тренеры. Именно о такой работе он и мечтал. Педагогика и была его призванием, по его внутреннему убеждению. Помимо этого, он прекрасно ладил с детьми. А, как футболиста, в их родном городе его знали все интересующиеся этим видом спорта. Они с Дмитрием были самым опасным дуэтом форвардов чемпионата «Коллективов физической культуры», или в простонародье – КФК, выступая за местный клуб «Химик». Но, по разным причинам, им пришлось уйти из игры: Дмитрий не желал тратить время на ерунду, как он выражался. В профессионалы он никогда не стремился, считая футбол, лишь, интересным досугом и способом затащить в кровать симпатичных болельщиц. У Романа же случилась страшная травма колена, после которой он, не смотря на все попытки, так и не смог вернуться на прежний уровень, и решил закончить, устав мучить себя и волновать родных.

Узнав о наборе сотрудников в футбольную школу, Роман сразу же загорелся этой идеей. Конечно, работу он получил, и вот уже полтора года ходил на неё, как на праздник. Мальчишки стали ему родными почти сразу. Они тоже пропитались к тренеру теплом, помимо того уважения, что внушало его славное, по городским меркам, футбольное прошлое.

Успев обдумать, как обычно, множество насущных тем и, составив, по ходу, график дел на ближайшие несколько дней, Роман дошел до спортшколы. Мальчишки уже бегали на поле с мячом, громко требуя друг от друга передач. Выйдя из тренерской, он построил всех, провел, как обычно, перекличку по фамилиям, и дал задание на разминку.

– Кутьин,– покрикивал Роман,– Быстрее давай. Ты каши мало ел что ли?

– Фролов, мяч далеко отпускаешь. Ближе! Мяч должен, как привязанный у тебя быть к ноге. Мягче!

Всё в таком духе. Затем были упражнения на технику, особенно любимые учениками. А напоследок, раздав красные и зеленые манишки, тренер устроил двухсторонку.

Мальчишки рубились в полную силу, не убирая ног, как он сам их учил! Когда очередной опасный подкат разгоряченных ребят перерос в драку, Роман сразу же растащил дерущихся пацанов.

– Паша, Артем, вы поймите, вы одна команда! Сейчас вы в разных манишках, вот и вся разница между вами. А через неделю, в игре с «Факелом» на кону будет кубок. Понимаете! Вот наша цель! Вы пашете тут столько времени за зря? Я не думаю. И ребята не думают так. Верно, Парни?

– Верно, Роман Саныч,– хором разнеслось по полю.

– Вот! Так что парни, вам друг за друга рубиться в финале уже через неделю. Да не только через неделю, у нас этих финалов будет еще, как у дурака фантиков. И, если вы не будете командой, если вы будете лезть в драку по пустякам, если мы не будем одной семьей, нам не достичь результата! Только единая команда, единое целое может ставить перед собой большие задачи! Знаете, как Сэр Алекс Фергюсон говорил?

– Как?, – снова хором вопрошали мальчишеские голоса.

– «Ни один человек не может быть выше клуба!» Вот! Понятно! А Олег Иваныч Романцев, в своё время сказал: «Пока мы вместе, мы непобедимы!». И, действительно, его «Спартак» много лет непобедимым был. Вот так! А вы драться по пустякам… Ну-ка, пожали руки друг другу, быстро!

Мальчики нехотя подали друг другу ладони. Роман продолжал:

– Запомните, Мужики, мы команда! Мы семья, и мелкие ссоры и вся остальная ерунда не должны помешать нам прийти к цели. А какая у нас цель?

– Победа!,– звонко разнеслось по всей округе.

– Молодцы! На сегодня всё. Все в раздевалку. Завтра не забываем дневники. Буду проверять ваши успехи в учебе.

– До свиданья, Роман Саныч!

– До свиданья.

Мальчишки побрели в сторону раздевалки. Они весело голосили, обсуждая сегодняшнее занятие.

Роман смотрел, с улыбкой, им вслед. Когда-то и он был таким же. Он хотел вложить в них то, что он знал и умел, дать им то, чего не додали ему в своё время, и приходилось наверстывать самому. А когда-то, да совсем скоро, у них с Вероникой, тоже будет сын. Пока они не говорили о детях, но завтра он сделает ей предложение, потом они поженятся и затем обязательно займутся продолжением рода. Как же он хочет сына от неё, или дочку. В идеале и того и другую. С этими мыслями Роман шёл домой усталый и довольный.

***

Дмитрий лежал на своей постели с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на губах. Инесса оказалась горячей штучкой! Их свидание, начавшееся в дорогом ресторане «Марсель», плавно перетекло к нему домой. Ещё в такси, девушка так страстно нашёптывала Дмитрию в ухо свои планы на обладание его телом, что он еле сдерживал себя, чтобы не разорвать её откровенное вечернее платье и не взять её прямо в машине. Доехав, молодые люди почти бегом поднялись по лестнице. Он, уверенный в своей неотразимости для женского пола, заранее приготовил на журнальном столике бутылку вина и два бокала. Дома у Дмитрия заканчивались девяносто процентов его свиданий, за исключением тех десяти процентов, которые заканчивались на кроватях партнерш. Это никогда не надоедало парню. Он отнюдь не влачился за каждой юбкой. Просто, обладая невероятной харизмой, брутальной внешностью и тонким умом, Дмитрий был вожделенным кусочком для красивых дам. А он, в свою очередь, женщин любил. Так что, складывалось: двое взрослых людей получали друг от друга то, чего хотели.

На этот раз вино, припасенное Дмитрием, открыто не было. Вместо этого, оказавшись в спальне, молодые люди, не отрываясь губами друг от друга, стащили с партнеров их тесные вещи и придались необузданной страсти. По действиям Инессы, Роман быстро понял, что она искушенная любовница и, конечно же, он не мог позволить себе упасть в грязь лицом. Ведь репутация была поставлена на кон. Судя по её сладким стонам, всё чаще и чаще переходящим в крик, он своего добился. Любовники уснули без сил после третьего, одновременно закончившегося райским наслаждением, жесткого акта взрослой любви. «Да, эта девочка была просто бомба. Сто из ста. Возможно, я даже сохраню её номер в записной книжке», – думал Дмитрий, засыпая изможденный, но довольный.

Когда он проснулся, Инессы уже не было. На тумбочке у кровати лежала записка с номером её телефона, и словами: «Позвони, как придешь в себя, Тигр. Я еще не все тебе показала!»

Сегодня наступил последний день отпуска, но, несмотря на это, настроение было прекрасным. Дмитрий нащупал пульт от телевизора, нажал кнопку на нём и откинулся на постели, закрыв глаза и, продолжая улыбаться.

Его слух улавливал, лишь, отрывки фраз, которые произносил ведущий программы новостей:

–В Мурмансой области зафиксировано уже восемьдесят семь обращений граждан до сорока лет в больницы и поликлинические отделения города со странными симптомами, напоминающие симптомы болезни Паркинсона… Врачи в недоумении… Гипокинезия… Тремор… Мышечная ригидность… Постуральная неустойчивость… Молодые люди массово страдают заболеванием, характерным для лиц, преклонного возраста… Девятнадцать летальных исходов…

Дмитрий привык, что по каналу «Нер-ТВ» всегда показывают обычную белиберду, выдаваемую за горячие новости, но последняя фраза про девятнадцать смертей, заставила его разомкнуть веки и, сделав погромче звук, начать внимательно следить за происходящим на экране. Все-таки девятнадцать человек умерло. Никто не станет шутить такими фактами на федеральном канале. Ведущий продолжал:

– Случаи заражения странной болезнью, по всем симптомам напоминающей болезнь Паркинсона, зафиксированы и в районных центрах Челябинской области. Например, в Магнитогорске, зафиксировано уже 113 обращений граждан с жалобами на схожие симптомы. А в Миассе, на улицах города, все чаще встречают людей, бесцельно бродящих и пугающих своим внешним видом остальных жителей города. Заболевшие напоминают лунатиков: они не видят препятствий на своем пути, еле волочат ноги и не реагируют на внешние раздражители. Медики активно работают над анализами, взятыми у людей со странными симптомами, и изучают поведение помещенных в карантин граждан. Наши корреспонденты следят за развитием событий.

Дмитрий внимательно смотрел на экран и слушал диктора, который продолжал:

– А у нас на связи Омская область, откуда тоже поступают необычные новости, а именно: в городе Исилькуль целый район парализован бродящими людьми. На работу сегодня не явилось более двадцати процентов сотрудников. Люди, хаотично движущиеся в неизвестных направлениях, затрудняют движение автомобильного транспорта. В больницах города зафиксировано более пятисот обращений с жалобами на варикозное расширение вен. На этих кадрах фотографии, снятые нашей съёмочной группой.

На экране показывали фото людей, с лицами, испещренными вдоль и поперек набухшими венами. На оголенных конечностях, в больничных робах, также отчетливо выделялись вздутые вены. Складывалось ощущение, что они готовы лопнуть от давления крови в них. Это напомнило Дмитрию тот момент, когда он в детстве впервые увидел оголенные ноги бабушки на даче. Они также были все в ярко-синих венах, а мама сказала ему, что таращиться не красиво, так как бабушка болеет. У нее – «варикоз».

Дмитрий вновь сосредоточился на происходящем на экране телевизора. Теперь там транслировалась видеосъемка, снятая в той же больнице Исилькуля. Журналист задавал вопросы человеку, покрытому вздутыми венами. Тот, потрясывая головой, монотонно поворачивал её, то вправо, то влево. Невнятное мычание слабо напоминало человеческую речь, лишь, обрывки слов вырывались порою из его рта:

– Ем…убубуббббууууууууууууу…Нем….ббууббубуббуббуу…Пшол…

Внизу экрана была подпись : «Егоров Валерий Адамович. Заместитель главного санитарного врача Омской области».

– Да, – подумал Дмитрий, – Шутками тут не пахнет. Какая-то дикость твориться там, на северах. Наверно опять испытания какие-то неудачные.

Из телевизора доносилось:

– На данный момент у нас пропала связь со съемочной группой. Пока мы ждём восстановления сигнала, не менее интересные вести поступают от наших корреспондентов из другой части страны. На Юге, а именно в Краснодарском крае зафиксировано уже пятнадцать смертей жителей, не достигших возраста двадцати пяти лет, за последнюю неделю, от неустановленного на данный момент заболевания. Врачи, в данный момент, устанавливают причину, вызвавшую, столь трагические последствия. По нашей информации, родственники погибших в последние сутки замечали их неадекватное поведение, затуманенные взгляды и хаотичные движения…

Дмитрий вздрогнул, услышав резко зазвонивший мобильный телефон. Звонила его мама. Наверно тоже смотрит телевизор. Сейчас начнется… Он поднял трубку:

– Да, Мам, привет!, – максимально бодро произнёс парень.

– Димочка, здравствуй! Ты сегодня не собирался зайти к нам с отцом?

– Не, Мам. Завтра мне выходить на работу. Сегодня надо постирать, погладить и спать, я собирался, пораньше лечь. Начальству надо выглядеть на все сто! Понимаешь о чём я?,– также весело тараторил он.

– Понятно. Ну ладно. А я вот тут смотрю телевизор…

«Ну, понятно! Вот она и цель звонка! Сейчас последуют наставления и предупреждения, а потом, после каждого нового выпуска новостей на любом из каналов, будут повторяться такие же звонки. Это будет продолжаться до тех пор, пока всё не утрясется, и люди не забудут этих несчастных бедолаг с венами, сваленных болезнью стариков из-за какого-нибудь химического облака с Новой Земли или еще неизвестно откуда». Дмитрий, покорно спросил, натянув улыбку:

– Да? И что же там нового? Кокшенов «Оскара» получил?

– Дима, оставь свои шуточки для своих девочек! Я уверена ты смотрел телевизор. По всем каналам одно и то же. Творится что-то страшное, Дима! Люди умирают. Эпидемия идёт по стране, Сынок! Про нашу область пока, тьфу-тьфу-тьфу, прости меня Господи, ничего не говорят. Всё где-то в Сибири или наоборот на юге. Про Центр молчат пока, но не факт, что тут этого нет. Журналистам рты позатыкают, и мы никогда и не узнаем сколько, на самом деле, поумерло, и от чего! Дима, я тебя прошу, поаккуратнее. Побудь ты дома пока не прекратиться это. Ведь ужас, что делается! Вон говорят…

– Мааааааам, – Дмитрий не любил перебивать маму, но иногда, если её вовремя не остановить, она готова была насочинять себе такого, что потом не могла, ни спать, ни есть,– Мам, успокойся, пожалуйста. Это всё – «утки» журналистские, чтобы люди реальных проблем не видели – безработицы, цен баснословных на продукты и жильё, падения рубля! Об этом через пару дней прекратят говорить. Я тебя уверяю!

– Дима, может «утки», а может и не «утки», так что, я прошу тебя – поаккуратнее. Богом прошу, Дима. Побудь ты дома, пока всё не уляжется! Больничный, я договорюсь с тётей Катей, она тебе выпишет! Посидишь пару неделек дома, неделю хотя бы, а потом, глядишь, и закончится эта эпидемия или, что это еще такое!

– Мам, я ни на какой больничный не пойду. Меня люди не поймут, да и должность не позволяет мне. И, в конце концов, ерунда всё это. Люди вдруг подцепили Паркинсон. Как его можно подцепить? Это же не ОРЗ! Так, что, Мам, выбрасывай эти бредни из головы и телевизор, мой тебе совет, смотри поменьше. Вредно это для психики. Лучше почитай что-нибудь, вот это полезно и успокаивает! А я тебе обещаю звонить каждый день, как буду приходить домой с работы, чтобы ты не волновалась. ОК?

– Ой! Всё-то ты знаешь вечно! Родители, они так – дураки, а вы всё знаете! Где «утки», где не «утки», что правда, а что нет… Ладно, как хочешь! Но, если почувствуешь себя плохо или на работе кто чихать или кашлять станет, сразу же, слышишь, сразу же, звони мне. В ту же минуту! Тётя Катя тебе бюллетень выпишет! От греха… Ты понял, Сынок?

– Конечно, Мам, какой разговор! Но ты не волнуйся, у нас там крепкие все. Всё нормально! Целую тебя. Папе привет. Пока!

Дмитрий повесил трубку. По телевизору уже шло какое-то шоу о приготовлении пищи. Щелкать каналы в поисках свежих новостей он не стал, так как на сегодня у него было много дел по дому, которые он откладывал весь отпуск на последний день.

Идя в ванную, он раздумывал, такая ли это ерунда и выдумки журналистов, если в разных частях страны столько людей с одинаковыми симптомами продолжают умирать.

***

Роман спал сегодня особенно сладко. Во сне ему всю ночь являлись картины, их с Вероникой, будущей семейной жизни. Снился загородный дом, минивэн и их дети. Много, много детишек. Когда Роману удавалось различить их лица, он узнавал в них своих воспитанников из футбольной школы. Он улыбался, бегал за ними по зеленой, аккуратно постриженной лужайке за домом, а потом все дружно обедали в саду. Редко, когда снятся такие прекрасные сны. Поэтому, проснувшись утром, молодому человеку совсем не хотелось переноситься из сна в реальность. Но потом, вспомнив, какой сегодня день, он радостно сбросил с себя одеяло и, нащупав ногами тапки, бодро направился в душ. Сегодня он сделает ей предложение! Роману не терпелось увидеть её изумление, сменяемое восторгом. Он знал, как хочет этого его любимая Вероника, и сам хотел этого не меньше. Оставалось совсем немного времени: лишь, дождаться вечера. Столик в ресторане он заблаговременно заказал, кольцо уже грело карман наглаженного пиджака, а оркестр в заведении был предупрежден, какую песню должен заиграть после его условного сигнала. Оставалось, лишь, дождаться вечера…

Роман побрился, принял душ, растерся полотенцем и, накинув домашний халат, отправился на кухню. Там он позавтракал, запив пищу любимым вишневым соком. До свиданья оставалось еще десять часов. Тренировки в школе сегодня нет (Роман заблаговременно перенес её на субботу). «Чем бы заняться?»

Он немного почитал, взятую не столь давно в библиотеке книгу – «Калина красная» Василия Макаровича Шукшина. Затем, он решил, немного размять мышцы. Он включил радио, снял халат и начал отжиматься. Раз семьдесят для начала, затем упражнения на пресс. Из колонок музыкального центра, после очередной мелодии, раздался взволнованный, как показалось Роману, голос диктора:

– Прямо сейчас получены новые известия об эпидемии неизвестной болезни, вспыхнувшей сразу в нескольких субъектах федерации. В городе Таганрог Ростовской области правительством введено чрезвычайное положение…

Парень застыл на месте.. Именно в Таганрог, после смерти матери Романа, вернулся жить его отец. Таганрог был родным городом отца, куда, на берег моря, на пенсии, он планировал перевезти свою жену. Но судьба распорядилась иначе. Когда, после продолжительной болезни, мама Романа скончалась, отец, очень сильно сдавший за время беготни из больницы в больницу, отправился на родину, где остался, по его выражению: «Ждать встречи с любимой, глядя на море!» Роман сделал звук колонок погромче.

– …в связи с новой вспышкой, пока еще не определенного медиками, заболевания. В массе своей, у людей всех возрастов наблюдаются признаки дегенерации функций, а так же проявления варикозного расширения вен на всех участках тел. В больницы доставлены свыше трех тысяч человек. Зафиксировано более трехсот летальных исходов и эти цифры постоянно увеличиваются. Из Москвы срочно отправлена в помощь городским властям оперативная группа военных медиков. Мы следим за развитием событий. Не переключайтесь!..

«Надо срочно позвонить отцу»,– было первой мыслью Романа. Он сбегал на кухню, взял телефон и набрал номер мобильного телефона отца. «Уже месяца два не созванивались, а тут вон по какому поводу приходится звонить. Не дай Бог…»,– пронеслось в его голове. Длинные гудки резали ухо, но трубку так никто и не поднял. Он набрал номер еще три раза, но результат был тот же. Роман нашёл в записной книжке номер двоюродной сестры отца, тёти Тони, который и был записан, по настоянию родителя, на случай, «вдруг что-то произойдёт». Роман об этом никогда не задумывался и совсем не предполагал, что ему когда-то придётся позвонить родственнице, которую он видел всего несколько раз в жизни, да и то, в далёком раннем детстве. Он набрал номер. Длинные гудки тянулись в два раза дольше обычного. Пять… Восемь… После десятого гудка, когда Роман уже, не на шутку, разнервничался, трубку наконец подняли:

– Слушаю Вас,– раздался из динамика настороженный голос.

Голос тёти Тони соответствовал, по представлениям Романа, её возрасту. Ей должно быть в районе шестидесяти пять.

– Алло, здравствуйте, Тётя Тоня. Это Рома. Рома Клешня. Сын Саши. Племянник Ваш…

Не успел Роман договорить, как женщина начала быстро тараторить в ответ:

– Рома, это ты? Рома, слава Богу! Наконец-то ты позвонил. У меня-то и номера твоего нет, Ромочка…

– Тёть Тонь, у вас всё нормально? Отец как там? Я ему дозвониться не могу, – Роман нервничал, и ему пришлось перебить родственницу.

– Плохо, Рома! Папу в больницу увезли. У меня же номера твоего нет. Я всё обыскала у него, нигде не нашла, а в телефоне я его и искать-то не умею…

Романа как током ударило. Вновь прервав набор слов женщины, он выкрикнул:

– Что с отцом?

– Увезли его, Рома! Врачи ничего не говорят. Он позвонил мне вчера в обед, жаловался, что дурно чувствует себя. Голова у него болела дюже. Вроде как мозги, говорит, переворачиваются, чувствую. Ну, я значения-то не предала. Полежи, мол, говорю. Анальгинчика выпей и отдохни чуток. Устал ты больно, говорю, Бедный мой…

– Тётя Тоня, ну дальше-то что?

– Ну что? Вечером зашла я к нему, Рома! Как вот сердцем чувствовала, что что-то нехорошее стряслось. Как Бог мне, как-будто, подсказал. Я ж стучу, а он не открывает. Я ручку дёрнула, а дверь приоткрыта. Сердце ёкнуло у меня, Рома. Захожу, а он лежит, бедный. Лежит, а руки-ноги дёргаются, как будто, встать пытается. Как будто в конвульсиях, взгляд сквозь меня смотрит и дёргается снова весь, встать будто пытается. Я к нему подбежала, Рома. Кричу: «Саша! Саша, Милый мой!» А он не отвечает ничего, мычит только, и руки-ноги дёргаются! Ой, Рома! Ой, Ромочка! Ой, что ж это такое-то,– запричитала тётя.

– Тётя Тоня, ну успокойтесь, пожалуйста!, – попросил Роман, как можно ласковее. Он понимал, что ещё чуть-чуть, и он уже не добьётся от женщины ничего вразумительного:

– Тётя Тоня, он жив? Как он?

– Рома, я не знаю ничего. Я скорую помощь сразу вызвала. Он весь венами, словно сетью покрылся. Прямо как показывают сейчас по телевизору. Точно так! Они приехали – медики. Они даже колоть ничего не стали. На носилки его раз! И увезли в больницу. Я бежала за ними, ехать с ними хотела, Ромочка. В скорой-то. Но не пустил меня доктор. «Не велено»,– говорит. Только и добилась я от них, что в городскую больницу везут, что на Первомайской. Ромочка, вестей никаких. Телефон не отвечает. Я бегу туда, Рома, третий раз уж сейчас бегу, не пускают меня, Рома! Никого не пускают. Там и милиция на входе. Никого не пускают. Больных только привозят и привозят… А в городе-то всё перекрыто кругом, милиция везде. Ой, что ж я пугаю-то тебя всё? Даст Бог, беда минует нас! Ты как, Ромочка? Ты-то как?

– Нормально,– коротко ответил Роман,– Тётя Тоня, Вы держитесь. Себя берегите. Успокойтесь главное. Я сейчас же выезжаю к вам!

Когда Роман нажал на кнопку сброса вызова, из трубки всё ещё доносились причитания не на шутку перепуганной родственницы. Он уже держал в одой руке рюкзак, куда торопливо складывал всё необходимое: кошелёк, документы, телефон, запасное белье и кое-какие вещи… На глаза ему попался охотничий нож, который он брал с собой в поездки на природу. Роман, секунду поколебавшись, положил нож в рюкзак и закрыл молнию. Он оделся, быстро обул на ноги кроссовки и накинул спортивную куртку. Уже прыгая через две ступеньки по лестнице, Роман достал мобильный телефон и набрал номер Вероники. В трубке прозвучало несколько длинных гудков, после чего её ласковый голос ответил:

– Да, Любимый!

Стараясь говорить как можно спокойнее, Роман произнёс:

– Ника, привет! Извини, но планы меняются. Сегодня в ресторан мы не идем. Отец приболел, попросил меня приехать. Я должен ехать в Таганрог!

После секундного молчания, девушка ответила:

– ОК! Я еду с тобой! Через сорок минут буду готова. Где мне тебя встретить?

Нельзя сказать, что Роман не ожидал такого поворота, но и ответа подходящего, в суете, он заготовить не успел. Пришлось импровизировать:

– Ник, он звал меня одного! Он приболел, может быть хочет мне какие-то наставления дать. Ты же знаешь, он сейчас очень замкнут. Он, конечно же, будет рад тебя видеть. Ты сама знаешь, как тепло он к тебе относится, но, боюсь, ему хочется откровенно поговорить со мной, как мужик с мужиком, а твое присутствие будет его стеснять…

– Рома, дядя Саша не чужой мне человек, как и ты, если ты не забыл! Никого я стеснять не буду! Надо вам поговорить, мне не обязательно сидеть все время возле кровати. Я погуляю по городу, пройдусь по магазинам, а вы говорите, сколько вам влезет.

У Романа заканчивалось терпение:

– Ника, дорогая моя, в Таганроге сейчас не все благоприятно. Там сейчас не погуляешь по магазинам и вообще не погуляешь. Заяц мой, я прошу тебя, давай я съезжу к отцу, это дело одного-двух дней, а ты подождешь меня дома. Я очень тебя прошу, Дорогая моя! Я буду на связи постоянно. А как только доберусь до отца, позвоню и подробно отчитаюсь тебе о его самочувствии. Так будет лучше, поверь мне, Дорогая!

Она помолчала. Затем, наконец, выдавила из себя:

– Ладно, Рома. Раз ты так решил и считаешь, что по-твоему будет лучше, конечно езжай. Я не буду тебя донимать постоянными звонками, знаю, как это нервирует. Но, как будет свободная минутка, позвони мне просто и скажи, что ты и папа живы – здоровы, чтобы я не волновалась. Договорились?

– Конечно! Ты самая лучшая, Моё золото! Я люблю тебя!

– Я знаю, Дорогой! Береги себя, пожалуйста! Я тоже тебя люблю!

Роман повесил трубку. За разговором с Вероникой, он уже почти добрался до вокзала, который находился в двух кварталах от его дома. Мимо него три раза проносились полицейские машины с включённой сиреной, ещё несколько раз, он краем глаза, видел спешащие на выезд кареты скорой помощи. Он не придал этому никакого значения, он переживал всем сердцем за отца. Как он там? Что там вообще творится и почему именно в Таганроге началась эта эпидемия?

Роману удалось сразу взять билет на автобус до Ростова, так как прямые автобусы до Таганрога были сняты с рейса. Причину, по которой это произошло, билетерша уточнять отказалась. Но ничего – от Ростова там рукой подать, доберётся как-нибудь, на попутке, например.

Автобус отправлялся примерно через час. Усевшись на свое место, Роман начал вспоминать разговор с Вероникой. «Какая же, всё-таки, она умница у меня,-думал он,– Готова была сразу же, без раздумий броситься мне и моему отцу на помощь, а когда я намекнул, что должен ехать один, все моментально поняла, не стала спорить и упираться рогом. Как же мне с ней повезло! Когда приеду назад, сразу пойду к ней и сделаю предложение. К чёрту рестораны и оркестры с их песнями. Просто приду и скажу ей, что хочу прожить вместе всю нашу общую жизнь. Да! Так и поступлю, как только отцу станет лучше!»

***

Молоденькая девушка выпорхнула из автобуса на своей остановке и летящей походкой устремилась ко зданию администрации города Нск. Её тёмно-синий лёгкий плащ, из-под которого виднелись стройные ножки в черных колготках и лакированных туфлях на невысоком каблучке, норовил распахнуть ветер. В руке она несла небольшую, изящную, под цвет обуви, сумочку, а другой свободной рукой придерживала борта плаща, не давая порывам ветра окончательно пробрать её до костей. Выглядела девушка очень эффектно. Она была высокой и, не смотря, на погодный катаклизм, не горбилась и не сутулилась, демонстрируя прекрасную осанку и чувство собственного достоинства вместе с ней. Её шелковистые каштановые волосы были распущены, но даже порывы утреннего ветра не сильно растрепали их, отступив перед силой её природной красоты. Косметикой девушка не пользовался, будучи с рождения наделена выразительными и яркими чертами лица, не требующими дополнительного подчёркивания. Прохожие мужчины бросали на неё недвусмысленные взгляды, а особенно беспардонные оборачивались, с жадным желанием в глазах, ей вслед.

На улице было раннее утро. С утра стояла прохладная погода, которая заставила девушку надеть плащ, но, судя по восходящему Солнцу, к полудню воздух должен был прогреться.

Девушка быстро обогнула массивное трехэтажное здание, построенное в советское время в стиле сталинского ампира, и зашла в его парадную дверь. В здании располагалась администрация города Нск. Девушка приветливо кивнула охраннику на входе и направилась на своё рабочее место. Здесь, за дверью с табличкой «Комитет опеки и попечительства», она трудилась инспектором уже третий год.

– Привет, Ника! Цветёшь и пахнешь?,– раздался, как только она вошла, голос коллеги Виолетты, уже ставшей ей подругой за отработанное бок о бок время.

– Привет, Подруга! Как и ты!,– весело ответила Вероника.

Они поговорили ещё какое-то время на отвлечённые темы, весело похихикали над всякой ерундой, чтобы сохранить бодрое настроение перед проверками неблагополучных семей. Дело это было не из приятных. Девушкам приходилось посещать различные притоны с клоповниками и собственными глазами лицезреть, как в этих ужасных условиях, среди родителей наркоманов и выпивох, вместе с их приятелями, обитают никому не нужные дети. Но, по глубокому убеждению Вероники, эту работу кто-то должен был делать, детей нельзя оставлять на произвол судьбы и их непутевых пап и мам. Конечно, очень скрипело сердце при передаче в суд ходатайств о лишении родительских прав. Родители, ведь, для ребёнка это самые важные люди на свете. Но поступать так приходилось, только в самых крайних случаях, когда не происходило никаких попыток реабилитации родителей и становилось понятно, что в специализированных учреждениях ребёнку будет, всё же, лучше. Сегодня, как раз, и был намечен визит, по результатам которого девушкам предстояло решить подавать в суд прошение о лишении родительских прав или нет.

В квартиру семьи Варчуковых, они отправлялись в третий раз за последний месяц. Двое не в меру пьющих тридцатилетних безработных зачем-то воспроизвели на свет, два года назад, абсолютно не нужную им девочку. Глава семьи колотил свою супругу и совсем маленького ребенка так, что соседи, раза два в неделю, вынуждены были вызывать полицию.

В предыдущие два визита инспекторов, Вася, так звали отца семейства, обещал «закодироваться» и устроиться на работу. Сегодня, в результате третьего контрольного визита, сотрудники органов опеки должны были проверить исполнены ли, наконец, его обещания и, в противном случае, передать в суд документы на лишение родительских прав обоих граждан.

За разговорами, стараясь не думать заранее о том, что со стопроцентной вероятностью никакой работы Василий не нашел, а еще вероятнее, что пить он не бросил, девушки прошли почти четыре квартала, которые разделяли администрацию и дом обитания горе – родителей. Вероника с Виолеттой, шедшей впереди, поднялись на третий этаж. Старая, обшарпанная и изрезанная деревянная дверь была приоткрыта. Девушки без стука зашли внутрь. В спёртом воздухе витала невыносимая вонь. Запахи нечистот вызывали рвотный рефлекс. Хотелось немедленно покинуть это гиблое место, а в идеале облить всё керосином и бросить спичку, так как выводить из этой квартиры грязь и запахи пришлось бы намного дольше, нежели восстанавливать её после пожара. Но уйти они, конечно, не могли. Это была их работа и девушки, несомненно, являлись профессионалами, но было тут нечто в миллионы раз важнее любой работы. В этой квартире, среди гор бутылок, тараканов и мусора, в том числе и человеческого, находилась напуганная маленькая девочка, помочь которой могли, лишь, они! Вот ради чего Вероника и выбрала такую карьеру: ради таких вот девочек и мальчиков, которых некому защитить и спасти, она моталась по этим вонючим хибарам и, день за днём, смотрела на алкоголиков, тунеядцев и наркоманов. Работа была очень неблагодарной, но она была её призванием.

Надев бахилы, скорее за тем чтоб не испачкать туфли об полы этой квартиры, а не наоборот, девушки прошли по грязному коридору в единственную комнату. В ней на старом, прожженном окурками диване, храпели оба родителя. На столе стояла недопитая бутылка. Судя по цвету жидкости, наполнявшей её, это был самогон. Из самодельной, вырезанной из жестяной банки, пепельницы вываливались «бычки». На полу была разбросана пустая стеклянная и пластиковая тара. Ребенок сидел на облезлых досках и возился с этим мусором, как-будто, это были игрушки.

«Бедная, маленькая девочка…»,– у Вероники, которая видела подобные картины практически ежедневно, на глазах навернулись слёзы. В отличие от более невозмутимой или, просто лучше скрывающей свои чувства, Виолетты, она никак не могла привыкнуть к таким моментам.

Пока Виолетта, крича и тряся недвижимые конечности, пыталась разбудить пьяных храпящих родителей, Ника, буквально на десять секунд, без сил опустилась на сломанное кресло. Она спрятала лицо в ладонях, беззвучно повторяя: «Ну как же так? Ну в чём ребенок провинился?». Придя в себя, она встала с кресла, пожалев, что позволила себе такую недопустимую расхлябанность. Подойдя к девчушке, Вероника сказала:

– Милая моя, потерпи совсем чуть-чуть, мы тебя вытащим отсюда. Я обещаю тебе. Ты будешь играть с новыми игрушками в чистом красивом месте, где тебя будут любить хорошие люди. Потерпи совсем чуть-чуть, Дорогая моя, совсем капельку!

Девочка на секунду подняла глаза на добрую тётю и продолжила дальше играть пустыми бутылками.

У Вероники от бессилия и злобы на этих так и не проснувшихся, несмотря на все усилия её подруги, двух пьяных нелюдей, подкосились ноги. Она чуть не упала. Сглотнув ком, застрявший в горле, девушка тихо произнесла:

– Виолетта, уходим. Нельзя терять ни минуты. Весь пакет документов мы должны передать в суд сегодня же!

Коллега, молча, кивнула и девушки быстрыми шагами направились к выходу. Вероника обернулась по пути, что бы взглянуть перед уходом на ребёнка. Девочка жалобно смотрела ей в след. Она отвернулась и, на отказывающихся слушаться хозяйку ногах, бросилась бежать вниз по ступенькам.

Всегда аккуратная, брезгливая и не позволяющая себе расслаблений в работе Вероника не могла объяснить – почему именно сегодня она позволила себе потерять контроль над собственными действиями и плюхнуться в это липкое сломанное кресло. Наверно, она просто устала. Быть может, пора заканчивать. Она измотала себя, довела до ручки. Ей часто начали сниться эти несчастные дети среди ободранных стен… Роман давно намекает ей, что пора найти работу попроще и перестать изводить себя. Возможно, он и прав. «Ладно, для начала нужно помочь этой бедолажке, а там и посмотрим!»

Вероника, потеряв над собой контроль на десять секунд, сидя в грязном кресле не менее грязной квартиры, с лицом, спрятанным в ладонях, не могла видеть, что в то самое время в карман её лёгкого плаща, надетого в противовес утреннему ветру, заполз, выбравшись из кресла, большой чёрный таракан…

***

Путь до Ростова занял у Романа примерно двенадцать часов. Практически всю дорогу он спал тревожным сном. В полудрёме мозг рисовал картины знакомых ему людей, которые внезапно постарели и смотрели на него старческими глазами из-под нависших седых бровей. Затем появлялся силуэт мужчины, за которым Роман бежал, что есть мощи, но никак не мог даже приблизиться. Хотя лица мужчины видно не было, Роман отчётливо понимал, что этот человек – его отец. Роман звал его, просил подождать и вновь пытался догнать, но все попытки были тщетными. Ватные ноги двигались как будто в воде, а отец, так ни разу и не обернувшись, скрывался вдалеке. Роман открывал глаза, ворочался и снова проваливался в сон. Теперь ему снилась Вероника. Почему-то на ней был больничный халат, волосы её стали сальными и растрёпанными. Она расчёсывала их, и на гребешке оставались вырванные пряди. Её глаза были усталыми и опустошёнными, а вокруг них сияли огромные чёрные круги. Вероника смотрела на него печально улыбаясь. Роман чувствовал, что ей угрожает опасность, большая опасность, пытался обнять, но не мог ощутить её тела. Руки проходили сквозь неё, пальцы хватали воздух, а Вероника смотрела на любимого устало и, еле заметно, печально улыбалась….

Его разбудил вой полицейской сирены. Обогнав автобус, мимо пронеслись, четыре полицейских машины: две легковые и два бронированных грузовичка. Спросонья Роман не обратил на них особого внимания, лишь, мысленно поблагодарив за то, что прервали его неприятные сновидения. Роман знал, что это не первые автомобили со спец. сигналами, встретившиеся им на пути. Сквозь сон он уже слышал сирены три или четыре раза, а может и больше. А может быть, они ему снились. Сейчас он уже не мог сказать точно.

Автобус остановился и открыл двери на ростовском вокзале в половине второго ночи. Роману сразу бросились в глаза полицейские, которых было слишком много для такого часа. Он насчитал их шестнадцать человек. Все полицейские были в бронежилетах и касках, как будто собирались разгонять митинг или готовились к боевым действиям.

Роман обошел вокзал, в надежде увидеть автобус до Таганрога. Но, как он и ожидал, автобусов в этом направлении на вокзале не было. Роман, по дороге купив в круглосуточной привокзальной палатке хот-дог и минеральную воду, направился к таксистам, которые спали в своих припаркованных автомобилях. Постучав в окно одной из машин, Роман разбудил водителя – мужчину средних лет, который, зевая, опустил стекло и спросил:

– Куда едем?

– До Таганрога. Сколько будет стоить?,– ответил Роман.

– До Таганрога нисколько,– сразу потеряв интерес к беседе, ответил таксист,– Там движение перекрыто, город готовят к эвакуации, да и не поеду я туда. Себе дороже…

– Шеф, ну погоди. Скажи цену, мне очень надо. У меня отец там! Я заплачу вдвойне. Ну, выручай!

– Паря, ты по-русски понимаешь? Или не понимаешь? Закрыт город! Не проехать туда! Хрень там твориться какая-то. Отстань! Не поеду и тебе не советую. Время только зря потеряешь, – таксист поднял стекло и демонстративно повернулся к собеседнику спиной, собираясь дальше продолжить спать.

– Русский, твою мать…, – промолвил Роман, сплюнув, – Я-то понимаю, в отличие от тебя.

Переговоры с тремя оставшимися водителями также не принесли успехов. Первые два наотрез отказались ехать даже в нужном Роману направлении. Как он ни просил довезти, хотя бы, до Михайловки или Вареновки, даже до Чалтыря, ответом был категорический отказ. Последний же водитель, не открыв ни двери, ни стекла, скрещенными руками показал, что никуда его не повезёт.

Роман развернулся и пошёл в сторону трассы, которая вела в нужном ему направлении, в надежде поймать попутку, хотя эта перспектива и представлялась весьма сомнительной. «Но тут уж ничего не поделаешь! Коли не получиться, буду добираться пешком. Семьдесят пять километров это не расстояние, вот только времени займёт, конечно, побольше, нежели на машине. Там увидим». Не успел Роман покинуть территорию вокзала, как его окрикнул сзади звонкий голос:

– Эй ты! Постой!

Роман повернулся. К нему быстро шагал молодой парень лет двадцати пяти, очень худощавый, черноволосый, с бледным лицом, покрытым недельной щетиной. Роман подумал, что это, скорее всего, местный наркоман, который будет предлагать купить телефон или нечто подобное.

– Слушаю тебя, – произнёс Роман, когда незнакомец догнал его.

– Я так понимаю, тебе в Таганрог надо ехать, – спокойно ответил парень.

– Надо, очень надо. А что, есть варианты?

– Есть вариант. Я отвезу тебя за два «куска». Дорого, знаю, но это и не по парку прогуляться. Там военные везде и никто другой туда не поедет, а мне просто деньги очень нужны. Так что?

– По рукам. Вот деньги, – без раздумий Роман достал бумажник и отдал парню две тысячные купюры.

Тот посмотрел на них через свет фонаря и убрал в карман.

– Пошли. Вон моя машина, на той стороне дороги.

Мужчины перешли дорогу. На обочине была припаркованная старенькая крашенная – перекрашенная пятёрка, выпущенная, по всей видимости, ещё в Советском Союзе. Роман устроился на место рядом с водителем, закрыв, с третьего раза, мощнейшим ударом дверь. Водитель завел двигатель, и машина медленно тронулась с места.

Стоило им отъехать, как парень сразу же закурил. Увидев, что Роман поморщился от едкого дыма, он спросил, не поворачивая головы и глядя на дорогу:

– Не куришь? Спортсмен?

– Не курю! И да, спортсмен немного, – Роману не очень хотелось болтать с этим незнакомым худющим типом, но, в то же время он понимал, что именно от этого человека зависит – насколько быстро он доберётся до отца. Поэтому Роман отвечал с доброжелательной интонацией, опасаясь, ненароком, обидеть водителя.

– Кстати, меня Сеня зовут. Арсений, тобишь,– продолжил разговор парень, протягивая Роману худую длинную ладонь и, продолжая неотрывно следить за дорогой.

– Роман! Будем знакомы!

– Будем!

Парень замолчал, видимо сейчас он размышлял над тем, о чём ещё можно спросить своего пассажира. Было заметно не вооружённым взглядом, что он хочет поболтать и погрузиться в мысли Роману не удастся.

– А ты чего в Таганрог-то? Живёшь там?

– Отец живёт там у меня. В гости, вот, приехал,– Романа немного напрягали эти вымученные и со скрипом задаваемые вопросы.

– Ха! В гости! Нормальное время выбрал! Там люди мрут как мухи, всех ментов по тревоге подняли, военных само-собой… Вон, видишь, вертолёт летит! Тоже туда. Очаг там, очаг. Зараза какая-то ползёт оттуда. У нас уже какие-то ходульки тоже шныряют. Полиция и врачи их вылавливают, увозят куда-то. Изучают, наверно… Так что, Брат, в гости ехать ты не то время выбрал,– он в первый раз оторвал глаза от дороги и взглянул на Романа. Роман смотрел на него тяжёлым немигающим взором, болтливый водитель, видимо, слегка испугался и начал более тщательно подбирать слова:

– Ну, к отцу, это, конечно дело хорошее. Только, я к чему клоню-то: не пустят тебя в город. Перекрыто там всё… О! Видишь вертолеты? Туда летят! Понимаешь, просто так не летели бы, я, вот вообще, военные вертолёты только пару раз в жизни видел, когда служил, а за эти дни их столько насмотрелся, что со счёту сбился давно…

За разговорами Арсения, машина выехала из границ города и уже набирала скорость по шоссе, ведущему к конечному пункту назначения. В этот момент их обогнали, поочередно, три полицейских УАЗика с мигалками и сиренами. Водитель многозначительно посмотрел на Романа:

– Видал. Тоже, наверно, к отцам в гости…

– Ты считаешь это смешным?,– спокойным, но твердым голосом спросил Роман.

Сеня слегка покраснел. Видимо, он ляпнул эту фразу, не подумав, и уже сожалел о том, что это произошло:

– Да, ладно, Брат, не в обиду. Я порой просто болтаю-болтаю, заткнуться не умею, в общем, вовремя. Не обессудь. Правда, не со зла.

Роман кивнул, показывая, что всё нормально и он не держит на болтуна обид. Тот расслабился и вновь заговорил:

– Жесть какая-то творится там, Друг! Жесть! Хотя, везде такая ерунда сейчас. Я вот радио слушаю пока «бомблю»: и на северах то же самое, и в центре, вроде как, начинается. Что за дела? Мне проще твоего, у меня нет никого. Не за кого переживать и ехать не к кому и некуда. Я ж детдомовский. Мать пила, батя сгинул куда-то, когда еще грудничком я был… Но нормально. Отслужил вот, верчусь потихонечку. «Тачку» вот взял, какая-никакая копейка падает. Да и не жадный я, с тебя б тоже так дорого не взял. Да что там?! Отвёз бы и задаром к батьке, заправил если б. Но ты понимаешь, завтра за квартиру отдать надо, кровь из носу, а то выселят к чертям на улицу. Понимаешь, Дружище, ну очень деньги нужны сейчас…

– Не переживай, Сень, всё нормально. Я же тоже, не с другой планеты прилетел, всё я понимаю прекрасно. Всё в порядке, – успокоил Роман, – А сейчас включи-ка радио, давай послушаем музыку, а я отдохну малость.

Арсений включил какую-то радиостанцию, где играла медленная иностранная песня. Роман откинулся на неудобном сиденье и закрыл глаза. Буквально через пять минут, снова послышался громкий вой сирен. Из ночной мглы, на встречу им пронеслись два военных крытых «Урала» с полицейской машиной сопровождения.

– Раненых, наверно, повезли…,– промолвил задумчиво Арсений, не уточняя причины, которая заставила его решить именно так.

Ехали они уже около часа и, по подсчетам Романа, город был уже очень близко.

– Заправиться надо,– сказал водитель,– А то обратно не дотяну. Ты не против? Вон заправка справа.

– Конечно, надо так надо!, – ответил Роман.

Машина завернула на заправочную станцию. Водитель подъехал к колонке с надписью «АИ-80», вышел, громко хлопнув дверью, вставил пистолет в бензобак и отправился к кассе оплачивать топливо. На заправке располагался продуктовый мини-маркет, о чём свидетельствовала светящаяся вывеска наверху небольшой постройки. Касса находилась внутри этого здания. Арсений зашёл внутрь, пока Роман ожидал его в машине. В мини-маркете неприятно пахло, как будто что-то протухло. Арсений, по пути к кассе, взял с полки шоколадный батончик и оплатил его, вместе с двадцатью литрами бензина.

– Что за запах?, – спросил он без видимого интереса, пока кассир отсчитывала сдачу.

– Холодильники накрылись еще два дня назад,– достаточно миролюбиво откровенно ответила кассирша, – Электричество скакало сильно, когда заваруха вся в городе началась. Вот и погорели моторы у них. Испортилось все, протухло на жаре: и сосиски, и колбаса и всё, что заморожено было.

– Понятно,– Арсений смотрел на женщину и думал, что та неплохо выглядит для своих лет. На вид ей было лет сорок, но она не была обрюзгшей и распустившейся, как большинство её коллег из продуктовых магазинов, расположенных возле дорог. Волосы кассирши были аккуратно коротко пострижены, а ногти, хоть и не были накрашены, но выглядели опрятными. Слоя яркой косметики на её лице тоже не наблюдалось, лишь, губы были подкрашены розовой помадой. «А она ничего!, – думал Арсений, – Сейчас отвезу пассажира и заеду сюда вновь на обратном пути. Разузнаю, замужем – не замужем она. Хотя кольца не видно, но кто знает. Может и выгорит покувыркаться с ней».

Арсений не был наделен от природы, какой бы то ни было, красотой или статью. Помимо этого, как он и рассказывал Роману, с деньгами у него было туго, так что избирательным в вопросах отношений с противоположным полом ему быть не приходилось. Но в силу возраста и нормальной гетеросексуальной ориентации, к женщинам его, конечно, тянуло. И он, не будучи полным дураком, и понимая свой истинный потолок, не влачился за красотками, в надежде на снисхождение или удачное расположение звёзд, а выбирал женщин по себе.

Чтобы рассмотреть получше заинтересовавшую его особу, Арсений спросил, продаётся ли что-то из спиртного. Он знал, что в таких местах всегда можно купить пива или водки из-под полы в ночное время, хоть это и было запрещено законом. Задавая этот вопрос, парень преследовал две цели: во-первых, понять уровень лояльности женщигы к нему, а во-вторых, рассмотреть получше её фигуру, когда она полезет под прилавок доставать нужный товар.

Кассир , чуть-чуть, поартачилась, больше для проформы, затем спросила, что именно его интересует.

– Ну, водочки бутылочку, залить раны душевные,– проникновенно произнёс Сеня.

– Какие у тебя раны-то? Вон молодой какой, красивый! Раны какие-то, скажет тоже.

«Джек-пот»,– подумал Арсений, улыбаясь, глядя на то, как женщина вытащила из-под прилавка картонный ящик, от которого в разные стороны разбежались несколько тараканов. Из ящика она быстро выудила бутылку какой-то «палёнки» под названием «Водка Пчёлка» и сунула Арсению, прикрикнув, чтобы он быстро убрал запрещённый товар в карман широких спортивных штанов.

– Спасибо, Красавица! Должник я твой на век,– слащаво произнёс Сеня, чувствуя себя героем Адриано Челентано.

В этот момент таракан пробежал по его тапочку и юркнул под штанину. Арсений не мог видеть таких мелочей, так как взгляд его был прикован к аппетитной кассирше.

– А я в должниках оставаться не привык,– продолжал он свою песню,– Готов возместить. Я сейчас человека хорошего до Таганрога отвезу. Дела у него там. Он майор спецназа ГРУ, мой армейский товарищ. На спец. операцию везу его. Все водилы армейские испугались, он меня попросил, мол: «Сень, говорит, Брат, выручай». Ну а я парень отчаянный, да и для друга чего не сделаешь!

– Да, что ты говоришь?, – с недоверием ответила кассирша, но глаза её загорелись, чего Арсений не мог не заметить.

– Да, вот те крест, – продолжил он, – Так, что давай, я сейчас отвезу моего дружбана на его операцию и вернусь. Мы, знаешь, сколько с ним всяких боевых действий прошли. Тут и за день не расскажешь…

В этот момент с улицы раздался длинный громкий звук сигнала. Арсений обернулся. Заправка хорошо освещалась. Сеня увидел, что это Роман жал на гудок. Прекратив сигналить, он стал показывать Арсению на часы и жестами поторапливать парня вернуться к машине.

– Видишь как, работа не ждет. Дело государственной важности. Сейчас я мигом: туда-назад. Ты дождись меня, Красавица!– затараторил Арсений, двигаясь к выходу.

– Да, куда ж я денусь-то,– улыбаясь, ответила заинтригованная женщина.

Сеня вышел, залил в бак бензина и сел за руль. Машина вновь выехала на шоссе.

– Что ты так долго?,– спросил Роман.

– Да ничего не долго. Знакомую встретил, в одном подъезде жили. Ну, она начала за жизнь, то да сё. Я говорю, мол «бежать надо мне», а она всё «расскажи, да расскажи». Так как-то.

В этот момент Роман боковым зрением заметил, как будто небольшое насекомое забежало Арсению в ухо. Тот был очень занят тем, что вглядывался в дорогу, еле освещаемую светом фар, что ничего не заметил. Или Роману показалось. В машине было темно и, возможно Роман принял за насекомое какую-то тень.

Примерно на минуту в автомобиле воцарилось молчание. Затем водитель резко дернул руль влево и вылетел на встречную полосу. Роман был очень удивлен, так как на дороге, кроме них, не было никого.

– Сень, ты что творишь?,– спросил он водителя.

Тот вместо ответа резко крутанул «баранку» в противоположном направлении. Роман схватился за руль и попытался выровнять автомобиль. Арсений нажал на газ до упора. Двигатель ревел, водитель начал дёргать руль то вправо, то влево, словно ребёнок на игрушечной машинке.

– Сеня, Сеня, твою мать! Ты что творишь? Очнись!,– орал, что есть сил, Роман. Но всё было тщетно.

Роман вцепился правой рукой в руль и пытался сохранить машину на дороге. Левой рукой он схватил Арсения за шею и повернул лицом к себе. Даже в полной темноте салона, было видно, насколько сильно вздулись вены на лице и шее водителя. Роман встретился с ним глазами. Стеклянный взгляд Сени смотрел сквозь него. В этот момент машина вылетела с трассы, не вписавшись в поворот. Ощутив сильнейший удар, Роман потерял сознание…

***

Женя проснулась сегодня рано, ни свет, ни заря она встала, чтобы успеть сделать зарядку перед тем, как за ней заедет бронированный фургон с вооруженным военным, обеспечивающим безопасность, и, вместе с другими медицинскими сотрудниками, отвезет её на работу. Занимаясь аэробикой, со стороны одевушка походила на тех спортсменок, что ведут передачи по телевизору. По крайней мере, её стройные, упругие формы были, как минимум не хуже их. Тёмные волосы были убраны в хвостик, весело подпрыгивающий в такт её чётким движениям. Большинство мужчин истекло бы слюной, наблюдая за такой разминкой, её наклонами и вздымающейся грудью четвертого размера, когда девушка разводила свои ручки, с зажатыми в них гантельками, в стороны, выполняя очередное упражнение. Все, кого знала Женя до поступления в медицинское училище, пророчили девушке карьеру модели и, в последствие, были несказанно удивлены её выбором профессии. Правда за последние дни Женя очень похудела, но на это были свои причины. Уже две недели девушка жила в бешеном темпе, работая на износ. Но она была не одна такая. Как только в городскую больницу начали поступать первые пациенты со странными симптомами, весь медицинский персонал обязали работать по десять часов в день без выходных. Теперь же, когда количество заболевших было настолько велико, что они не помещались в здание больницы, а по улицам тут и там бродили заражённые, вылавливать и изолировать которых, не хватало полицейских, медики работали по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. Кто-то вовсе не выходил из больницы, лишь, изредка прикладываясь вздремнуть.

Женя умудрилась не спать последние четверо суток, пока это не заметил один из врачей и, в приказном порядке, не отправил юную медсестричку, вчерашнюю выпускницу местного медицинского училища домой «выспаться и восстановить силы». Женя пыталась возразить, что она не устала и её помощь сейчас необходима больным людям, но врач, Валерий Степанович, строгий мужчина шестидесяти лет, не принимал отговорок, и Женя была вынуждена повиноваться. Она сразу привыкала к пациентам, ей было очень жалко этих бедных беспомощных людей, сражённых неизвестным недугом. Они лежали, привязанные ремнями к больничным койкам. Кто-то был привязан марлей, кто-то ветошью. Этих, значит, привезли позже, когда уже закончились ремни. Она вытирала пот с их лбов, ставила капельницы, колола глюкозу. Практически все не понимали, что происходит, не могли самостоятельно есть, пить, «ходили под себя». Они, лишь, бубнили что-то бессвязное и судорожно дёргали всеми конечностями. Это напоминало конвульсии перед смертью и хаотичные движения грудных младенцев одновременно. Привязывали пациентов сразу при поступление в больницу, так как, в большинстве своём они не могли управлять собственными телами, врезались в предметы, стены, ломали себе кости и разбивали головы. И, вместо того, чтобы смиренно лежать и предоставить врачам возможность помочь себе, больные находились в постоянном движении. Казалось, каждая часть их тел работает каждую секунду, как-будто, мозг вдруг забыл все команды, посылаемые им частям тела, и пытается научиться этому заново. В глазах же зараженных, не было никакой осознанности. Создавалось впечатление того, что кто-то управляет их телами. Они, будто, подчинялись воле, невидимого никому, заклинателя змей, заставляющего этих бедолаг, вместо ползучих гадов, плясать под свою флейту. Те единицы заражённых, которые, мало-мальски, могли управлять своими движениями, пытались причинить вред окружающим: медикам, военным и всем, кого заражение пока не затронуло. Поэтому, уже с недавнего времени, их начали привозить в больницу связанных. Жене было страшно смотреть в их глаза, стеклянные и безжизненные. Что-то таилось за ними, что-то страшное. Никто, пока, не понимал, что именно сразило этих несчастных. В кулуарах больницы, каждый сотрудник старался выдвинуть свою версию происходящих событий. Высший медицинский персонал, а именно врачи, и медсестры вместе с ними, в своей подавляющей массе, был склонен к тому, что это коллективное заражение, вызванное неизвестными нервно-паралитическими отравляющими веществами. Низший же персонал, который включал нянечек, сиделок и уборщиц, почти поголовно уверовал в библейский апокалипсис. Женщины в возрасте вслух рассуждали, что всё происходящее – кара за грехи людские. Врачи, порою в грубой форме, пресекали такие разговоры, мешающие нормальному трудовому процессу и ведущие к ослаблению нужного для работы настроя, вследствие чего, постоянно вспыхивали перепалки между сотрудниками больницы. Женя наслушалась разных версий происходящего. Все они произносились с чёткой уверенностью в непоколебимости собственных аргументов. Девушка не склонялась ни на чью сторону, у неё просто не было на это времени. Ей нужно было помочь десяткам пациентов, которые страдали и мучились. В дополнение к этому, наиболее значимый для Евгении человек во всей больнице, чьё мнение для неё было авторитетно и неоспоримо, главный хирург больницы, врач с тридцатилетним стажем, Варварин Валерий Степанович, не высказывал вслух никаких оценок происходящего. Он просто собирал анализы и сопоставлял данные, не тратя драгоценное время на построение гипотез и предположений.

Со всех сотрудников больницы, в первые же дни эпидемии, военными были собраны подписки о неразглашении. Хотя какое может быть «неразглашение», когда никто толком ничего не понимал и не знал.

Был еще один человек в больнице, к которому Женя относилась, несколько иначе, чем ко всем остальным. Два дня назад, с машиной точно таких же заражённых, поступил человек, очень похожий на её университетского профессора Ивана Лукича Вяземского – светило медицины и великолепного педагога, лекции которого Женя слушала с открытым ртом, забывала, порою конспектировать и, запоминала, практически все, наизусть. Женя совсем недавно закончила первый курс Ростовского Государственного медицинского Университета, в который поступила после окончания Таганрожского Медицинского Училища. В Таганроге же, приехав на лето к родителям, Женя, для получения, необходимых практических знаний в изучении медицины, устроилась на половину ставки медсестрой в местную Городскую Клиническую Больницу.

Человека, напоминавшего ей любимого профессора, звали, судя по паспорту, лежавшему в нагрудном кармане его рубашки, Александр Витальевич Клешня. Конечно, он мало походил, на своё же изображение в документе, удостоверяющем личность, но это без сомнений был он. Благородные черты лица, хоть, и испещрённого сосудами и венами вдоль и поперёк, никуда не делись. А умные и усталые глаза, которые стали прозрачно-красными, явно принадлежали думающему человеку, перенесшему в жизни какую-то трагедию. Как у её отца, который прошёл афганскую войну и вернулся, в отличие от двух родных братьев. Слава Богу, что родители до начала эпидемии, уехали в деревню проведать бабушку. Они звонили дочери по десять раз на дню узнать всё ли в порядке. Она знала, что отец пытался прорваться за ней город, но военные не пустили его. Господи, как же они, должно быть, переживают за свою единственную дочку, застрявшую в заражённом городе. Но Женя была рада, что всё так вышло, и родителей нет сейчас здесь. По крайней мере, они далеко от творящегося здесь ужаса, и ей можно сосредоточиться на помощи нуждающимся в ней людям. Александр Витальевич находился в агонии, когда его привезли. Температура тела достигла сорока одного градуса, а уровень артериального давления составлял триста на двести десять миллиметров ртутного столба. Казалось, при таких показателях, шансов выжить у человека пятидесяти восьми лет, просто нет. Но, постепенно, после множества уколов нитропруссида натрия и смеси папаверина с анальгином, показатели температуры и давления немного снизились. Женя же каждый час забегала проведать Александра Витальевича, промокнуть пот с его лба, поменять «утку» и насильно затолкнуть в рот немного больничной пищи. Медсестра была уверена, что её забота об этом человеке, может спасти его и уже спасает. Кто знает, возможно, на самом деле, так оно и было. А этот больной, похожий на университетского профессора, стал ей за эти два дня поистине родным. И у Жени, в её обострённом от нервов и бессонницы сознании, роились мысли, что пока она поддерживает жизнь в незнакомом, но таком близком ей, Александре Витальевиче Клешне, кто-то другой помогает профессору и всем остальным людям , которые ей дороги.

***

Уши были заложены, кровь, сочившаяся из разбитого лба, застилала глаза, грудь невыносимо болела после удара. Сознание медленно возвращалось к Роману. После столкновения машины с деревом, растущим на обочине, прошло около двадцати минут. Роман, еще не до конца осознав, что произошло, трогал свою голову. Кровь заливала глаза. Торпеда автомобиля была полностью измазана ею. Роман понял, что после удара стукнулся о торпеду. Ремень безопасности был порван. Скорее всего, он и сохранил Роману жизнь. Машина врезалась в дерево именно правой передней сторона. Если бы ремень не был пристёгнут, пассажир вылетел бы в лобовое стекло и встретился с деревом. Выжить после такого столкновения оставался бы один шанс на миллион. Ремень удержал Романа в машине, но, будучи очень старым и протёртым, порвался, не выдержав такого усилия (всё-таки Роман весил девяносто восемь килограммов) и, позволил мужчине удариться головой о переднюю панель.

Роман ощупал голову, ощутил липкую влагу на пальцах и поморщился. «Не страшно. Идём дальше»,– думал он. Парень наклонил голову вправо, затем влево. Шея работает. Руками ощупал всё свое тело. Грудь ныла при прикосновениях. Оно и понятно: она порвала прочный ремень безопасности. Рёбра тоже болели. Возможно, некоторые из них были сломаны. Но это не страшно, до свадьбы должны зажить. Ноги целы, Роман пошевелил ими, дабы полностью в этом убедиться. «И так, можно сказать, отделались лёгким испугом».

Роман осмотрелся по сторонам. Водителя на сиденье не было, рулевое колесо сверху приплюснуто, лобового стекла нет. Видимо Арсений вылетел через лобовуху. Его ремень безопасности висел на стойке, Роман вспомнил, что Сеня не пристегнулся, когда отъезжал от заправки.

Роман попробовал открыть дверь. Тщетно. Он, с силой, навалился на неё плечом. Ни в какую. Со стороны пассажира автомобиль был сильно повреждён: крыло смяло дверь, и теперь открыть её без лома, к тому же изнутри, не представлялось возможным. Мужчина медленно перелез на водительское кресло и дёрнул за ручку, одновременно надавив на дверь плечом. Та, со скрипом, открылась. Роман вышел из машины. Голова была мутной. Он вытер кровь со лба и глаз.

– Сеня!, – крикнул он.

В свете фар, на расстоянии двух с половиной метров перед машиной барахтался незадачливый водитель. Роман подбежал к нему:

– Сеня, как ты?, – вопрос был риторическим и Роман не надеялся, что водитель даст какой-либо ответ. Еще находясь у машины, Роман видел, что поза лежащего была неестественной. Подойдя ближе, Роман увидел, что обе руки Арсения сломаны в локтевых суставах, а колени выгнуты в противоположную сторону. Тем не менее, Сеня копошился в луже собственной крови и бормотал что-то нечленораздельное.

Роман наклонился и, просунув руки под плечи Арсения, сцепил их на его груди и поднял дёргающееся тело.

– Сеня, что же случилось с тобой? Заснул ты, что ли, за рулем?, – бормотал Роман, пока тащил бедного водителя до машины, оставляя кровавый след на траве. Кое-как, приложив недюжинные усилия, ему удалось уложить Арсения на заднее сиденье. Тот продолжал издавать непонятные звуки, похожие на рычание. Роман был уверен, что это горячечный бред, вызванный болевым шоком: как-никак у человека были сломаны все конечности, и это только самые явные, бросающиеся в глаза, повреждения.

У Романа, от напряжения, ещё сильнее заныло в области груди и рёбер, но кровотечение изо лба, вроде, прекратилось. Оно и к лучшему. Ему некогда было искать аптечку и обрабатывать раны. Сеня умирал, Роман видел это. Ккаждая секунда была на вес золота, если он хотел доставить раненного водителя до больницы Таганрога и спасти ему жизнь. А он хотел. Он очень хотел спасти этого неказистого, но отважного парня, который единственный согласился отвезти его к больному отцу, несмотря на явную опасность. О мотивах поступка Арсения, Роман сейчас не думал. Важен был сам факт того, что этот парень, стараясь помочь ему, попал вот в такие неприятности.

Роман захлопнул дверь и сел на водительское сиденье. Он, поставив ручку переключения на нейтральную передачу, повернул ключ в замке зажигания. Стартер крутил, но двигатель не заводился.

– Давай, давай, заводись же,– просил Роман, поворачивая ключ снова и снова.

Когда мужчина повторял попытку в двадцатый раз и прокручивал в голове, как ему лучше тащить на себе раненого Арсения до города, мотор неожиданно взревел. Роман, газуя, благодарил старую разбитую «пятерку»:

– Спасибо, Старушка! Ах, Красавица моя!

Включив заднюю передачу, Роман медленно вернул машину на проезжую часть. Двигатель трещал и фыркал, по земле что-то скребло, а в лицо водителю дул встречный ветер, заставляя щурить глаза, так как разбитое лобовое стекло осталось валяться возле дерева, растущего на обочине. Роману было плевать на это. Главное, что машина завелась, и он мысленно молился, чтобы она не заглохла вновь.

– До города совсем чуть-чуть, пара километров, не больше,– повторял Роман, – Держись, Арсений. Держись, Родной. Мы сейчас мигом тебя доставим. Врачи тебя подлатают! Опять будешь по девкам бегать!

Машина выехала на возвышенность, и Роман увидел совсем близко горящие городские огни. «Это Таганрог», – только и успело пронестись в его голове, как из города раздались выстрелы. Сначала одиночные, пистолетные, затем несколько коротких автоматных очередей.

– Вот это да. Что же там творится..,– произнёс Роман и периферийным зрением, привыкшие к темноте глаза уловили какое-то движение на заднем сиденье, уже совсем близко с его ухом. Он, не сбавляя скорости, обернулся и увидел, прямо перед своим, искаженное лицо Арсения. Тот, брызгая кровью изо рта прямо на Романа, бросился на него. Губы Сени изрыгали утробное рычание, взгляд был затуманен, а сквозь кровь на лице, проступали взбухшее вены. Парень пытался схватить Романа руками, но так как они были сломаны, получалось, что просто хлестал ими, словно плетьми. Роман резко выжал педаль тормоза, машина, стирая резину об асфальт, со свистом, остановилась. Роман толкнул водительскую дверь, но её как назло заклинило. Обезумевший искалеченный Арсений напирал сзади, царапая и пытаясь впиться зубами в Романа. Тот бил ногами и плечом дверь, но она не поддавалась.

В глаза ему бросился рюкзак, который лежал на полу между торпедой и пассажирским сиденьем. Роман одним махом схватил его, другой рукой ловко вытащил из него свой армейский нож. Арсений уже перевалился с заднего сиденья вперёд, изловчился перевернуться и был готов разорвать Роману лицо своими клацающими зубами. Противники находились на расстоянии сантиметра друг от друга, когда нож, зажатый в руке Романа, пробил насквозь голову нападавшего, войдя в левый висок, а выйдя, через правый. Сеня моментально обмяк и сполз по Роману. Тот, задыхаясь, выдавил окно водительской двери и вылез наружу. На то, чтобы отдышаться, ушло в районе пятнадцати минут. Затем, взяв себя в руки, глубоко вздохнув, Роман уперся ногой в бок машины и с силой дёрнул водительскую дверь на себя. Дверь со скрипом поддалась. Роман вытащил мёртвое тело Арсения и отволок на обочину.

– Не знаю, что с тобой случилось, Брат, но вариантов ты мне не оставил. Прости меня!, – пробормотал он, глядя на кровавое месиво, оставшееся от водителя.

Затем Роман сел в автомобиль и попытался завести его вновь. На этот раз, ни двадцатый, ни тридцатый повороты ключа успеха не принесли. Машина отжила своё, по грустной иронии, вместе со своим хозяином.

Роман взял рюкзак, достал из багажника аптечку и бросил внутрь. Ещё раз, взглянув на неподвижное тело Арсения, Роман повернулся и уверенной походкой направился в сторону горящих городских огней, откуда всё чаще раздавались автоматные очереди…

***

На Знаменке сегодня, было не проехать. Да что там Знаменка, вся Москва стояла в пробках. В общем, жители столицы к этому давно привыкли, но в последние дни, людей, как будто охватил массовый психоз и все, одновременно решили ехать куда-то.

Как этого мысленно не просил у провидения полковник войск специального назначения Юрий Юрьевич Вольский, опаздывающий на встречу с заместителем командующего Южным военным округом, специально прилетевшим ради этого, сегодняшнее утро не стало исключением. Жил полковник совсем не далеко от генерального штаба, но на дорогу пришлось потратить около трёх часов. Он еле нашёл свободное место на парковке, куда смог втиснуть свой «УАЗ Патриот». Юрий Юрьевич любил отечественный автопром. Полковник понимал, что по качеству и рабочим характеристикам, он существенно уступает западноевропейскому или японскому, да что там говорить, даже корейскому с китайским, но, как ни крути, он был нашим. Вольский, также понимал, что существует много более пригодных для спокойной жизни стран, но, тем не менее, он не мыслил себя нигде, кроме России – страны, которую он любил всем сердцем. Именно сердцем и был сделан выбор профессии. Полковника всегда, в меньшей степени интересовало, кто сидит в правительстве, он любил свой народ, он любил деревню Ольховку, в которой вырос и ради того, что ему дорого, готов был стоять насмерть, биться до последней капли крови. Собственно поэтому, несмотря на насмешки коллег за спиной, он всегда выбирал российские автомобили: пусть они хуже, но они наши.

Припарковав внедорожник, полковник взял с пассажирского сиденья фуражку, надел её на коротко стриженную голову, вышел из автомобиля и быстрой уверенной походкой, напоминающей строевой шаг, вошел в здание генерального штаба. После того, как караул на входе проверил его документы и сверил фото в паспорте с оригиналом, Юрия Юрьевича проводили на седьмой этаж, где его должен был ждать высокопоставленный гость. Заместителя командующего он хорошо знал, не один пуд соли съели вместе. Мужиком тот был настоящим, генералом боевым, а не кабинетным. Ко своим пятидесяти, будучи на пять лет старше Вольского, занимал очень высокий пост. Ходили слухи, что министр готовит указ о назначении его Командующим южным военным округом.

Полковник зашел в кабинет, сразу, по инерции, оценил обстановку: заместитель командующего стоял спиной к нему, глядя в огромное окно. Их разделял длинный массивный стол, сделанный в форме буквы «П», возле него стояли восемь стульев. Вдоль правой от полковника стены сидели четверо человек: двое из них были в военной форме. На одном – погоны майора, на другом капитанские. На вид: первому, лет сорок-сорок пять, второй помладше лет на десять. Оба стройные, подтянутые и спортивные. Штатские же были намного более хилыми, оба с залысинами, на вид около пятидесяти, у одного на лице – огромные очки с толстенными стёклами, диоптрий в десять, не менее. «Либо ГБшники, либо учёные»,– пронеслось в голове полковника. Вся левая часть кабинета была в тени, как будто специально. Никаких признаков движения там заметно не было, но Юрий Юрьевич сразу почувствовал оттуда чей-то изучающий взгляд.

– Здравия желаю, Товарищ генерал-лейтенант! Полковник Вольский по Вашему распоряжению прибыл!, – отрапортовал Юрий Юрьевич, вытянув своё мускулистое тело по стойке смирно.

– Опаздываешь, Полковник!,– повернулся к нему генерал и, с улыбкой продолжил,– Нехорошо, Юра, времени и так нет. Дело срочное!

– Никак нет, Борис Львович, ровно 9:30,– отчеканил в ответ полковник.

– Всё споришь, Юра? Ни капельки не изменился!,– генерал, продолжая улыбаться, обогнул стол и крепко пожал руку Юрию Юрьевичу. Жестом заместитель командующего пригласил Юрия сесть за стол. Полковник снял фуражку и присел.

– Вы тоже, Господа, не стесняйтесь и не тратьте наше время,– строго произнес генерал, и четверо человек переместились за длинный стол.

– И так, предварительные ласки закончены,– с серьезным лицом бросил Борис Львович, – Полковник, времени в обрез. Без уставщины и прочего. Сейчас мои люди максимально быстро и понятно, насколько это, возможно, обрисуют тебе ситуацию. Прошу тебя, Юра, слушать их максимально внимательно. Ситуация не рядовая, ты уже сам понял. Была бы рядовая, я бы сам справился, без привлечения твоей группы. Договорились?

Полковник утвердительно кивнул.

– Эти люди, – он показал на штатских,– Сотрудник Ростовского медицинского научно-исследовательского института эпидемиологии, Романов Иосиф Карлович и Главный врач Таганрожской ГКБ, Проскурин Иван Семёнович.

Штатские, по мере их представления, кивнули полковнику в знак приветствия. Юрий Юрьевич кивнул в ответ.

– Иосиф Карлович, начинайте, на всё про всё у нас час, в 11:00 мы должны вылететь назад. Прошу Вас,– произнёс генерал.

Ученый встал. Прокашлявшись, он, хриплым монотонным голосом начал говорить:

– Граждане, как вы все знаете из новостей, как до нас доносят средства массовой информации, в стране эпидемия неизвестной болезни. Хочу сразу сделать поправку. Что есть эпидемия? Эпидемия это прогрессирующее во времени и пространстве распространение инфекционного заболевания среди людей, значительно превышающее обычно регистрируемый на данной территории уровень заболеваемости. Универсальным эпидемиологическим порогом считается заболевание пяти процентов жителей территории. Если, предположить, что в Ростовской области, а именно в Таганроге, число заболевших превысило тридцать, а по другим данным сорок процентов от общего количества жителей, то мы имеем дело с мощнейшей эпидемией, сравнимой с европейской эпидемией чумы четырнадцатого века. Но! Единственное и самое главное «но!», здесь заключается в следующем: мы не можем сравнить количество заболевших с обычно регистрируемым на данной территории количеством уровнем заболевания, так как не было такого заболевания за всю историю медицинской практики! Со времён Гиппократа не описано в учебниках инфекционного заболевания, да и вообще какого бы то ни было заболевания, с подобным набором симптомов. Складывается впечатление, что люди массово заразились болезнью Паркинсона, а это, как мы знаем, не инфекционное заболевание, а медленно прогрессирующее хроническое неврологическое заболевание, характерное для лиц старшей возрастной группы. Все стадии болезни люди проходят моментально: начиная с мышечной ригидности и гипокинезии и, заканчивая тремором и постуральной неустойчивостью. То есть, у людей моментально происходит дегенерация мозга, который не может более управлять телом.

– Коллеги, еще раз хочу попросить вас, максимум конкретики и минимум гипотез. Время, Товарищи!,– напомнил генерал,– Также хочу добавить, информация, попадающая в новости не совсем верна, точнее сказать, максимально не отображает действительность. Количество, так сказать, «инфицированных» в Таганроге близко к отметке шестьдесят процентов, в целом же по стране, показатель близиться к тридцати процентам. Центр охвачен заболеванием не так сильно, но, например, север практически полностью поражен. Наши войска проводят там массовые эвакуации и чистки. В новости эту информацию мы, конечно, не пропускаем, дабы избежать массовой истерии. Профессор, прошу Вас, продолжайте.

– Спасибо, – профессор продолжил свою монотонную речь, – Помимо этих симптомов, у заболевших наблюдаются признаки варикозного расширения вен. И не только, как это сформировалось в массовом сознании, вен на ногах, а всех кровеносных сосудов на всех участках тела. Венозное и артериальное давления зашкаливают, в большинстве случаев доходит до отметки в триста на двести миллиметров ртутного столба. Дальше я считаю нужным дать высказаться Ивану Семёновичу, который со своими сотрудниками сделал удивительное открытие в изучении причин данного заболевания.

– Спасибо, – басом поблагодарил второй человек в штатском – тот, с огромными очками на лице. Его голос, как-то не очень соответствовал его тщедушной внешности и, когда он говорил, создавалось впечатление, что его озвучивают. Юрий нашел это весьма забавным, но вида не подал, лишь, заметив, что генерал еле заметно ухмыляется, сдерживая улыбку.

– И так, сотрудники городской клинической больницы, под моим руководством, получив указания от вышестоящих контролирующих органов, провели вскрытия ряда умерших по причине данного заболевания особей, разных возрастных групп и полов…

–Указания дали мы, Юра, чтобы ты понимал, – вмешался заместитель командующего, – Времени на получения разрешений от родных у нас нет, и не было. К тому же, большинство родственников сами либо в больницах, либо заражены. Тут не до бюрократии и правил приличия, на карту поставлена государственная безопасность, да что там, народ на грани вымирания,– как бы оправдываясь добавил он и жестом показал доктору, чтобы тот продолжал.

Доктор продолжил:

– Вскрытия тел не показали никаких видимых признаков атрофии или дегенерации внутренних органов. Органы функционировали, пусть и при ненормально высоком давлении и температуре. Скажем проще, внутри тел всё в порядке. Смерть наступала по иной причине. Произведя вскрытие черепной коробки первого субъекта, мы не придали особого значения, тому, что внутри неё нашли небольшое насекомое, а именно таракана. Сотрудники, как и я, были уверены, что насекомое скорее всего, заползло в мозг пациенту уже после его смерти и там сдохло, не найдя обратного выхода. Санитарию в таких условиях, сами понимаете, поддерживать очень сложно. Этой дряни развелось не мало. Но, впоследствии, сделав ещё несколько вскрытий черепных коробок, мы с моими коллегами, в каждой из них обнаруживали таракана! Это не могло быть просто совпадением.

В каждой из пятнадцати, изученных нами голов, находился дохлый таракан!

Юрий вопросительно посмотрел на генерала, тот продолжал внимательно слушать, что-то записывая в блокнот.

Теперь слово вновь взял профессор НИИ:

– Иван Семёнович, за что я ему очень благодарен, сразу поставил в известность сотрудников нашего института. Я лично, с группой ученых, выехал для изучения тел погибших. Выводы, к которым мы пришли досконально изучив под микроскопом мозг умерших, а также тараканов, могут шокировать, и прозвучат неправдоподобно: нейроны центрального комплекса мозга насекомых были связаны со всеми нейронами в рефлекторной дуге головного мозга человека, а именно: с афферентными или чувствительными нейронами, эфферентными нейронами или двигательными нейронами и с интернейронами, которые являются вставочными. Эти нейроны, как бы сказать попроще, позволяют мозгу сконцентрироваться на определённой задаче, не отвлекаясь на нервные раздражители. Вы понимаете что, вообще, всё это значит?, – он вызывающе смотрел на Юрия.

Тот пожал плечами:

– Пока не совсем, но уверен, что Вы мне объясните, – ответил спокойно полковник.

– Объясняю, – прохрипел профессор, – Это пока только предварительные выводы, для более точных нужно собрать больше данных, произвести ряд соответствующих опытов…

– Профессор, – бесцеремонно перебил его генерал-лейтенант,– Время! Резюмируйте всё сказанное для товарища полковника, без лишних слов.

– Хорошо,– сконфузился профессор,– Мы пришли к выводу, что насекомые, а именно тараканы из отряда ортоптероидных, проникали в мозг человека и, ну как бы это попроще сформулировать, присоединялись нейронами своего мозга к мозгу человека. Это, как опыт на тараканах, когда тех помещали на беговую дорожку и следили за активностью нейронов, только в зеркальном отображении. Теперь тараканы управляли центральной нервной системой людей и пытались контролировать их движения. У многих это получалось. «Носители», назовём их так, совершали движения, нападали на других, заметьте, только здоровых людей, на себе подобных они не нападали.

– Поэтому сейчас мы вынуждены обездвиживать, путем связывания конечностей, всех поступающих к нам пациентов,– добавил доктор.

– Напоследок скажу, что опыты проводились на поступивших на ранних стадиях, умерших пациентах. Сейчас же уровень смертности снизился вдвое по сравнению с начальной волной. По моему мнению, это происходит, потому что тараканы совершенствуют процесс, так сказать, присоединения к людскому мозгу. В это сложно поверить, я понимаю. То есть насекомые адаптируются, их «носители» уже не умирают. Тараканы руководят людьми, тела людей, как бы, просто орудие, которым управляют насекомые…

– Ладно,– генерал встал,– Смысл понятен! Профессор, доктор, я не смею вас больше задерживать. Отправляйтесь к вертолёту.

Когда штатские вышли, заместитель командующего обратился к полковнику, который сидел с задумчивым выражением на лице:

– Юрий Юрьевич, ты всё понял?

– Если честно, Борис Львович, не совсем. Муть какая-то. Тараканы в головах, фантастика…

– Вот и я думаю, муть какая-то! Полная муть, если посильнее не сказать! Но это происходит. Люди мрут, как мухи. Там апокалипсис, Юра! Ладно, отставить! Ты возглавишь операцию по очистке Таганрога от источника заражения и зараженных. Боевое оружие для себя и своей группы получишь на складе. Всё, что нужно. Помимо этого, на хозяйственном складе возьмешь все имеющиеся средства дезинсекции Рота РХБЗ уже ждёт твоего прилёта в Таганроге. Дальше. Это,– генерал показал рукой на двух военных, которые в тот же момент вытянулись по стойке смирно,– Мои лучше бойцы – майор Камнев и капитан Иванов, твои ЗАМы на время проведения операции. Тихо!,– он не дал полковнику возразить, – Не обсуждается! «Спасибо», еще скажешь потом. Объясняю цель: город необходимо зачистить, тараканов и всю эту насекомую нечисть будут уничтожать химвойска, задачу им поставишь только, ты это умеешь, как никто другой. Ты со своей группой, перекрываешь границы города: зараженные не должны покинуть пределов Таганрога, внутрь тоже никого не пускать. И…, – он немного помолчал, – Для тех, кто заразился, Юра, вакцину пока не придумали. Мест в больницах нет, оставить их бродить по городу и нападать на здоровых людей мы тоже не можем. Ты всё понял, Полковник?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!,– отрапортовал Юрий Юрьевич.

– Молодец! Камнев, Иванов, отправляйтесь к вертолёту, ожидайте товарища полковника,– приказал заместитель командующего.

Двое бойцов, отдав воинское приветствие, вышли из кабинета.

В этот момент из тени от правой стены отделился человек. Чутье не подвело Юрия: всё время, что полковник провёл в кабинете, он чувствовал на себе изучающий взгляд чьих-то невидимых глаз. Хоть мужчина и был в штатском, Юрий сразу же узнал его, это был министр обороны. Его портрет вместе с портретом президента висел в кабинете у Юрия и практически у всех военных, кто собственным кабинетом обладал. Юрий отдал воинское приветствие:

– Вольно,– сказал министр, – Полковник, мы возлагаем на Вас большие надежды. Я лично не сомневаюсь, что Вы оправдаете наши ожидания и справитесь с боевой задачей. В этом случае, по возвращении, Вас будем встречать генерал-майором. Удачи, Юрий Юрьевич!, – он протянул полковнику руку. Тот пожал её и вышел в коридор.

«Лёгкой прогулки точно не предвидится»,– только и пронеслось в голове Вольского, шедшего поднимать свою группу по боевой тревоге.

Через два часа десять вертолётов «МИ-26» вылетели в сторону Таганрога. Полковник Вольский специально занял место в вертолёте, в котором летели профессор НИИ и доктор больницы.

Сначала он подсел к доктору, но выведать что-то новое у того не удалось. Доктор был взволнован и постоянно повторял:

– Я неверно сформулировал мысль в министерстве. Конечно, мы обратили внимание на то, что в мозгу первого объекта, подвергшегося вскрытию, находилось насекомое. Как же мы могли не обратить внимание. Просто не думали, что именно это привело к смерти. А так, ну, конечно, мы увидели, приняли во внимание и занесли в некролог.., – далее он вновь рассказал то же самое, только излагая другими словами. Вольский понял, что какой-то более ценной информации ему от главврача добиться не удастся и посоветовал тому прилечь поспать в оставшиеся часы полёта. Доктор, казалось не слышал его, сказывалось нервное напряжение, он продолжал твердить своё и совет оставил без внимания.

Юрий Юрьевич переместился ко второму штатскому, находящемуся в вертолёте, и заговорил:

– Иосиф Карлович, я могу задать Вам несколько вопросов?

– Конечно, конечно,– угодливо закивал головой профессор.

– Я заметил, что цейтнот не дал Вам высказать всего, что Вы планировали. Я прав?

– Да, собственно, у меня, лишь, теории и предположения, пока не подтверждённые научными исследования. Утверждать с полной ответственностью и давать экспертную оценку, пока, я бы не стал, но определённые выводы сделать на данном этапе, всё-таки, я считаю возможным, – неуверенно хрипел учёный.

– Иосиф Карлович, при всём моём уважении, я напоминаю Вам, что именно от нас сейчас зависят жизни людей, очень много жизней. Я прошу Вас рассказать мне всё, что Вам известно. Чем больше информации я получу, тем яснее я буду понимать, что за враг нам противостоит, и какие методы борьбы должны мы применить против него.

Иосиф Карлович прокашлялся, прежде, чем ответить. Полковник терпеливо ждал. Собравшись с мыслями, учёный произнёс:

– Понимаете, Полковник, самое интересное здесь не в том, что тараканы убивают людей. Они проникают в их мозг и стараются управлять ими. Как я уже говорил, они умудряются подключаться нейронами своего крошечного и абсолютно не развитого, как было принято считать, мозга ко всем группам нейронов головного мозга жертвы. Вы понимаете? Они не пытаются убить человека! Их цель – поработить его, управлять движениями, действиями, мыслить за него. Мы считали этих существ неразумными сотни лет, проводили на них опыты и морили ядами, а они не только выжили, они, несомненно развивались и их эволюция протекала намного быстрее эволюции человечества. А сейчас, они достигли такого уровня развития, что не побоялись объявить войну расе людей.

Слушая рассуждения профессора, Юрий Юрьевич не мог избавиться от ощущения, что это какая-то шутка, разыгравшееся больное воображение провинциальных учёных или придуманная каким-нибудь новым креативщиком из министерства обороны учебная операция. Все эти рассуждения про наделённых интеллектом тараканов, использующих людей, словно носителей, ну никак не могли на самом деле быть правдой. На эту тему можно снять добротный постапокалиптический боевик или написать фантастическую книгу, но в реальности предположить то, что жалкие букашки, разбегающиеся от включенного света по углам кухни, каким-то образом подсоединяли свой мозг (о существовании которого Юрий Юрьевич сегодня узнал впервые) к разумному людскому мозгу, да еще и повелевали им, нет уж, извините. «Вы курите слишком много травки у себя в НИИ, да и в больничках наркотики, видимо тоже, не только для больных».

Во всей этой истории смущало появление министра обороны. Вряд ли персона такого ранга станет принимать участие в глупых играх, придуманных кем-то из подчинённых. По всей видимости, данные, полученные от этих доходяг, уже подверглись проверке и подтвердились. Дааааа, вот это история…

– А скажите, Профессор,– вставил полковник, когда собеседник закончил предложение,– Неужели мозг таракана сильнее людского мозга и человек не может противодействовать ему или сохранять рассудок?

– Это самое интересное, Господин полковник,– увлеченно заговорил Иосиф Карлович,– Как я понимаю, вторжение в мозг человека происходит моментально и вторгающиеся, это поразительно, знают, как отключить нейроны мозга, которые могут оказать им сопротивление. Дальше они просто диктуют свою волю уже безвольному носителю. Тут вот еще что, продолжил он,– Не все особи, которых мы изучали, сразу попадали под полный контроль мозга насекомого. Подавляющее большинство, но не все. Были зафиксированы случаи, когда человеческий мозг долгое время сопротивлялся захватчику. Кто-то оставался в сознании до нескольких суток, затем, всё же сдавался. Кто-то не понимал что происходит, думая, что он просто сходит с ума. Видимо, процесс напоминает нечто вроде раздвоения личности. В теории, я думаю, можно сопротивляться захватчику и более длительный срок. Честно, я не знаю от чего это зависит, от того ли насколько сильно развит мозг носителя, от того насколько слаб таракан, пытающийся овладеть этим мозгом. Не знаю. Нужны дальнейшие наблюдения и опыты. Но, отвечая на Ваш вопрос, Полковник, да! Сохранять рассудок можно какой-то короткий интервал времени: сутки, может чуть больше. Всё остальное пока только догадки.

– А, если, допустим, таракана отсоединить от мозга человека, что произойдёт в таком случае? Кто-то из них умрёт, либо оба останутся живы?

– Ну, во-первых, что в Вашем понимании означает «отсоединить»? Здесь потребуется хирургическая операция, которая вряд ли приведёт ко спасению человека, по крайней мере мозг его, если и не умрёт, то и функционировать как прежде точно не будет. Проще выражаясь, человек останется овощем. Таракан же умрёт, этот вывод можно сделать из того, что, когда носитель умирал, мы всегда находили в его мозгу мертвое насекомое. Таракан, как бы это сказать, становиться донором мозга. Умирает один мозг, умирает и второй, ведь мозг становиться, вроде как цельным, только управляется тараканьим, тем, в котором работают нейроны, подающие команды.

– Я Вас услышал,– ответил полковник.

– А теперь, я прошу меня извинить, но мне нужно немного вздремнуть. По прилёту мне предстоит очень много работать и, дабы сохранить внимательность к деталям, я должен быть отдохнувшим. Надеюсь, я ответил на Ваши вопросы, Полковник.

Юрий, задумчиво кивнул, глядя вдаль.

***

Вероника чувствовала себя ужасно уже три часа, с того самого посещения грязной квартиры, где одинокий ребёнок катал по полу пустые бутылки. Психика её была истощена. Девушка находилась на грани нервного срыва. Помимо событий, связанных с работой, она места себе не находила от того, что Роман не звонил с тех пор, когда еще ехал в Ростов. Единственная весточка, это ночное СМС, с текстом: «Любимая, я на месте. Все в порядке! Сладких снов!» Больше Роман на связь не выходил. Она обещала не звонить ему, чтобы не беспокоить. Но, чёрт возьми, почему он мотает ей нервы? Неужели так сложно набрать номер и сказать, что всё хорошо. Ей ведь больше ничего и не нужно. Просто знать, что с её любимым человеком ничего дурного не произошло. «Ну ладно, – успокаивала себя Вероника,– Наверно, он просто очень устал, или сильно занят». Она не удержалась и достала телефон, секунд десять изучала его усталым взглядом, затем, быстро набрала текст: «Рома, позвони мне, пожалуйста, как сможешь! Я люблю тебя!», выбрала в списке контактов «Любимый» и нажала «отправить».

Вероника уже выпила сорок капель корвалола, любезно предложенного запасливой Виолеттой, но успокоиться удалось, лишь, отчасти. И то, скорее, случилось не успокоение, а усталость накатила на неё огромной волной.

Девушки уже подготовили все документы по делу о лишении родительских прав граждан Варчуковых для передачи в суд. До конца рабочего дня оставался ещё час, когда Виолетта, глядя на Веронику с опаской, сказала:

– Подруга, меня пугает твой вид. На тебе лица нет. Тебе срочно надо прилечь! Шла бы ты домой уже. Если, кто будет искать, я прикрою. Давай, собирайся!

Вероника попыталась возразить, но подобрать нужных слов не сумела. Единственное на чём девушка настояла, так это то, что домой она доберётся на автобусе, а не на такси, на вызове которого настаивала Виолетта. Как только Ника представила навязчивого болтуна-таксиста, с которым из вежливости надо будет поддерживать разговор всю дорогу, ей стало тошно. Надо пройтись, немного проветрить голову, подышать свежим воздухом.

Ника поблагодарила подругу, затем еще раз ответила отказом на предложение вызвать машину и, попрощавшись, вышла, наконец, из здания, стены которого сдавливали её грудь и не давали дышать. Оказавшись на улице, Ника минут пять стояла с закрытыми глазами и вдыхала, что есть мощи, летний воздух. Постепенно, ком тошноты отступил от горла, и девушка, сообразив, что не стоит привлекать внимания к своему раннему уходу с рабочего места, двинулась в сторону автобусной остановки. К каждой из её ног как будто привязали по пудовой гире. Путь до остановки показался Веронике несказанно длинным и утомительным. Наконец, после двадцатиминутного ожидания, подъехал нужный ей автобус. Обычно Ника не любила сидеть в общественном транспорте, пусть даже внутри оказывалось достаточно свободных мест. Если и присаживалась, то всегда старалась уступать место людям старшего возраста, детям, да и ещё много кому. Она не любила ловить на себе косые взгляды, а со своей молодостью и сочной красотой, девушка служила магнитом для ворчащих и пихающихся бабушек. Веронику не злило это, она всегда придерживалась такой позиции, что неизвестно какой сама будешь в их возрасте. Она никогда не судила людей, не подгоняла их под определённые клише, а наоборот, сочувствовала окружающим. Если человек был злобным и недовольным, то, вероятно, он несчастлив в жизни. По всей видимости, сложившиеся обстоятельства сделали его таким, довели до такого состояния, ведь вряд ли кто-то осознанно становиться неприятным и отталкивающим для остальных. А, коли даже и так, то, тем более, он достоин сострадания, как не совсем здоровый на голову.

Сейчас же, заходя в автобус и, видя, что он наполнен пассажирами под завязку, Вероника сама мечтала о том, чтобы кто-то уступил ей место. Она бы наверняка не заняла, освобождённое для неё сиденье, но мысли о том, как она присядет и расслабит ноги, были ужасно сладкими. Конечно же, места ей никто не уступил: молодые парни, которые являлись счастливыми обладателями кресел, в непосредственной близости от стоящей девушки, стыдливо прятали глаза в мобильные телефоны, водя пальцами по сенсорным дисплеям. Автобус проехал ещё две остановки, народу прибавилось. Кто-то навалился на Веронику, кто-то, передавая деньги, задел её голову. Вероника, не привыкшая затевать перепалки, терпеливо молчала. «Господи, когда я уже доеду?!», – вертелось в её голове, когда что-то маленькое и шустрое забежало девушке в правок ухо. Она еле высвободила руку, чтобы поднять и ощупать ушную раковину, но, конечно, ничего не ощутила. «Наверно, показалось, или какая-то мошка залетела», – думала Ника, ощущая едва заметное щекотание внутри ушной раковины. Она уже протиснулась ко входу, когда автобус, наконец, распахнул двери на её остановке. Девушка вывалилась из него вместе с ещё несколькими пассажирами и неуверенной походкой направилась домой. Голова её начала побаливать еще при выходе из автобуса. Когда она подходила к дому, голова словно разламывалась на части. Ника думала, что черепная коробка взорвётся от звука, пришедшего на телефон сообщения. Мысли путались, движения становились всё больше неконтролируемыми. Она добрела до дома, долго не могла выбрать ключ, хотя на связке их было всего два – первый от единственного замка во входной двери, а второй от почтового ящика. Затем, выбрав нужный, девушка долго не могла попасть в замочную скважину. Попала же, внезапно осознав, что вставляет ключ не той стороной. Это почему-то ужасно развеселило её, и она залилась гомерическим хохотом, таким, что сама испугалась, раздавшегося в замкнутом пространстве своего лестничного пролёта, эха. Пот тёк с неё ручьем. Вероника, провернув, наконец, ключ, упала в распахнувшуюся дверь. Мысли путались в голове.

– Убей, – крутилось в её мозгу.

– Кого убей? Зачем? Что происходит?, – говорила она уже вслух.

– Я что-то забыла… Что-то забыла… Я кого-то… Рома! Ромочка! Телефон! Точно, телефон!, – Ника вспомнила, что на телефон поступило недавно сообщение. Наверно от Романа.

Она долго искала телефон в карманах, хотя всегда носила его в сумочке. Да и карманов на её одежде не было. Плащ она стянула, как только оказалась в квартире, потому что ей было очень жарко.

– Рвать! Зубами рвать!,– как будто со стороны услышала Ника свои мысли и испугалась их. Улыбка растянулась на её лице. Она лежала на полу и слюни текли по её щекам, а руки и ноги, едва заметно подёргивались. Вместе со слезами, из её груди вырывались звуки хохота.

– Бить! Идти и уничтожать!

– Как же жарко как же жарко!

В голове девушки происходил бессвязный диалог.

Она перевернулась на четвереньки, медленно, опираясь на стенку прихожей, встала на ноги.

– Жара, какая жара!, – она доковыляла до кухни, несколько раз забывая по пути зачем и куда идёт. Наконец, оказавшись в конечном пункте своего утомительного и нелепого пути, она услышала свой голос:

– Жарко! Мне жарко и плохо!

Вероника открыла шкафчик, где хранились лекарства. Внутри на дверке шкафа висело небольшое зеркало. Девушка, как бы со стороны увидела своё лицо. Все вены надулись и чёрными верёвками связали её кожу. Она подняла руки к своим глазам и, без удивления, смотрела на них. С ними произошло то же, что и с лицом.

– Удить бы всех!, – слышала она себя.

– Надо сбить давление и температуру,– отвечала себе же.

Вероника сгребла непослушными руками все пузырьки, что были в её аптечке: «Амбробене», «Анальгин», «Нурофен», «Колдрекс», еще какие-то лекарства. Она медленно пыталась выковыривать таблетки из пачек, но ничего не получалось. Что-то удалось высыпать из пузырьков в ладонь. Ника обрадовалась, но не смогла положить их в рот, больно ударив рукою в глаз. Ноги подкосились, девушка упала на колени.

– Телефон,– пронеслось в её голове.

На трясущихся руках и коленях, она приползла назад в коридор.

– Надо вызвать «скорую»,– думала она.

– И убить,– дополняло сознание.

Она почти смогла поднять телефон, когда силы окончательно покинули её, и Вероника распласталась на полу прихожей, рядом с раскрытой настежь входной дверью. Возле её головы медленно растекалась лужа крови, текущей из носа.

На лежащем рядом мобильном телефоне светился текст сообщения от абонента «Любимый», который гласил: «Не доставлено».

***

«Что-то слишком много курить я стала! И я, естественно, не сигареты имею ввиду сейчас. Никотина я потребляю лет с пятнадцати по две пачки в день. Ничего не могу с собой поделать. Читала где-то, помню, что курильщикам, кровь из носу, надо бросить до тридцати, чтобы обойтись без вздутых вен на ногах в дальнейшем и такого приборчика (типа штопора) для их удаления. А может, это только мужчинам… А может, это вообще мама меня пугала… Хотя, может, она вообще себя пугала, ведь курит мамочка побольше и подольше моего раза в два. Очень странно, что я запомнила тот день, когда она рассказывала мне о вреде курения. Ведь, обычно и вчерашний как в тумане… История была недолгой, и выглядело это все очевидно для «галочки», даже потому, что рассказав её, она закрылась в ванной покурить. Мне наплевать! Ведь только дураки не понимают, что вся эта внешняя атрибутика, пропаганда здорового образа жизни, которую нам втюхивают день и ночь, семья – ячейка общества, не кури, не пей. Нас пытаются подогнать под определенные стандарты. Телевидение, которое контролируют теневые жидо-массонские правительства, учит нас быть роботами. Нам внушают, что мы должны покупать вещи, которые нам совсем не нужны. Естественно для этого мы должны горбатиться на ненавидимых всеми работах: менеджеры, специалисты и все прочие консультанты. Получая копейки, обогащаем своих хозяев. С меня хватило нескольких таких мест работы. Помню, устроившись работать в абонентский отдел интернет-компании, я через два дня знала больше всех менеджеров, начальников отделов и управляющего вместе взятых! И поэтому они меня выжили, выдавили, заставили уйти уже через две недели! Конечно, никому не нужны специалисты, умеющие думать и размышлять. Людишки сразу начинают трястись за свое место, пугаясь конкуренции. Сразу начинают сплетничать за твоей спиной, плести интриги. Я их знаю, знаю как облупленных… Я работала ведь до этого в мебельном магазине и в салоне связи. И то же самое. Везде две-три недели грязи и «до свиданья». Эх, надо было идти учиться после школы… Не надо было выходить замуж за этого неудачника, который до сих пор, в свои тридцать два, работает сторожем на мойке и требует, чтобы я приносила в дом деньги. Он не понимает меня. Он такой же плебей как и остальные. Он – мещанин. Как меня угораздило выйти за него? Но ничего, скоро я встану на ноги. Осталось только чуть-чуть подождать. Мой бизнес почти выстроен. Я уже купила, на накопленные семь с половиной тысяч, ювелирной бижутерии.

Таким качественным товаром в Нске никто не торгует. Осталось только зарегистрировать ИП, снять помещение и вуаля! Правда с регистрацией придется повременить, так как мои долги по кредиту, что я брала на открытие аттракционов для взрослых, которые провинциальные идиоты не оценили по достоинству, переданы коллекторскому агенству. Но это незаконно. Я так просто этого не оставлю: заявление в суд уже почти готово. Жалко нет денег на адвоката, хотя… Вся информация, что мне нужна, есть в интернете. Переплачивать какому-то хмырю, чтобы он погуглил пару статей с законами. Увольте! На слете It-шников в прошлом году я не зря получила серебряный кубок. Надо инет только оплатить… Черт, денег-то нет. Ладно, зайду к кому-нибудь из знакомых, посижу пару часиков в сети. А, в общем и целом, это всё мелочи и ерунда! Вся эта бытовуха, копошение человечков в мирской суете для меня чуждо. Истина одна, одна потому, что у меня есть миссия!

Блин, к чему это я? Ах да! Это ведь как у Камю: «Я же прекрасно знаю, что склонность человека к тонкому белью вовсе не говорит о его привычке мыть ноги. Право, изящный стиль подобен шелковому полотну, зачастую прикрывающему экзему…» Вот и я про то же! И я того же мнения!

И люди что-то смотрят на меня как-то недобро в последнее время. Да, я худая, да у меня немного трясутся руки и голос, когда я разговариваю. Ну и что? Когда я лежала под капельницей несколько недель подряд и вместо пищи, получала, лишь влагу со смоченной тряпки на губы, дабы не умереть от обезвоживания… Стоп! Это же не я. Это я где-то читала…или смотрела…или кто-то рассказывал. Ладно, не суть! Блин, как же всё достало. Все эти псевдохристиане, отмечающие Пасху, красящие яйца и носящие крестики. Они бесят меня больше, чем… Не знаю даже. Больше, чем все остальные тупицы, коими они тоже, несомненно, являются. Девяносто девять и девять десятых процентов из них никогда не слышали, что символ Христианства – рыба. Все носят свои крестики, целуют их, думают, что Боженька их возьмёт на небо. Тьфу. Плюнуть и растереть.

А ведь есть нормальные люди – те, с кем мы росли, вместе собирались с гитарами в скверике за ДК. Точнее росла я, попав в неформальную тусовку в тринадцать лет, а они на тот момент были такими взрослыми и умными. Вадим! Как он играл на гитаре! И сочинял песни! Это было его призванием. Группа «Мёртвый дьякон», которую он создал… Сейчас этот талантливейший парень (ему, наверное, уже под сорок) трудится сторожем на складе. Я недавно видела его, похоже у него цирроз… Или Вандал. Вот это был настоящий панк! Не жил, а горел. И сгорел к двадцати восьми, прошло уже десять лет…. Да и мне уже лет до фига, двадцать три стукнет через пол года. Дааааа… Но наплевать, в принципе, ведь всем этим холёным обывателям с их квартирами, детишками и прогулками в парках по выходным, никогда не понять, что есть настоящая жизнь! Никогда не понять и не увидеть того, что вижу я, потому что, в отличие от этих презренных, копошащихся в болоте мирских благ червяков, у меня есть миссия!

Только бы бизнес раскрутить, а там ещё посмотрим…»,– Настя выдохнула кольцо серого сигаретного дыма из лёгких и сделала большой глоток кофе. Она сидела на подоконнике и курила одну сигарету за другой, запивая каждую затяжку глотком своего любимого напитка, уже два часа. С тех пор как ушла её подруга Леся, с которой они раскурили, принесённый подружкой косячок.

Настя выросла в неполной семье. Отец бросил мать, когда девочке не исполнилось и года, мать, не представляя как в восемнадцать лет одной справиться и прокормить новорожденную дочь, искала спасения на дне бутылки, а девочка выросла с немыслимым количеством всевозможных комплексов и фобий. Было немного странно, что она дотянула до двадцати двух лет, была жива и относительно здорова. Она всю жизнь страдала от недостаточного веса. При росте в метр семьдесят шесть сантиметров, масса её тела была меньше сорока пяти килограммов. У девочки с рождения было слабое зрение и она носила очки с толстыми стёклами, в следствие чего одноклассники постоянно дразнили её. Хотя жестокие дети потешались не только над её очками. По причине крайней бедности, Настя ходила в школу в старых, латанных – перелатанных обносках, которые оставались от матери. Она постоянно не доедала. Психика её была расшатана не на шутку, на что помимо всех жизненных трудностей и перипетий, несомненно, повлияло увлечение Насти марихуаной, начавшееся в подростковом возрасте и продолжавшееся до сих пор.

Вообще, Настя обладала не отталкивающей, а вполне миловидной внешностью. Её лицо, если бы не было таким нездорово бледным, имело приятные черты. Её белокурые волосы, если бы не были такими сальными и секущимися, красиво лежали на её аккуратных женских плечах, которые, если бы не были настолько худыми, вполне могли быть заманчиво приоткрыты вечерним платьем. В общем, говоря, обобщённо: Настя состояла из одних «если». При адекватном отношении к своему внешнему виду и заботе о собственном здоровье, Настя могла бы быть вполне себе ничего, но она выбрала другой путь. Настя, как ей казалось, шла против системы. Одна из тысяч подобных дурочек, которым некому было внушить толковых суждений о жизни. Она не переросла тинейджерский максимализм с его враждой против конформизма и всех, кто старше тебя. Она не переболела этим в переходном возрасте, а утащила за собой во взрослую жизнь. Она вышла замуж за весёлого барабанщика хэви-метал группы из родного города, который казался ей единомышленником, с которым было весело курить «дурь», пить портвейн и рассуждать о пользе конопляных семечек и вреде «системы». Казавшийся ей таким классным «принц», был на десять лет старше её. Через несколько лет брака благоверный отрастил пузо. Единственное, чем он хотел заниматься, это стучать на барабанах в сарае, именуемом им репетиционной базой, с такими же тридцатилетними неудачниками. А, чтобы хватало на травку с пивом, её вторая половинка устроился работать ночным сторожем на мойку машин, где в основном спал, а по утрам ныл, как он устаёт на работе. Насте ничего не оставалось, как засунуть подальше мечты о высшем образовании, да и о каком-либо другом образовании и пойти работать самой, чтобы оплачивать съемную комнатушку и не умереть с голоду. Но тут на передний план выдвинулись ещё несколько Настиных проблем: во-первых, имея аттестат о среднем образовании, высокооплачиваемую и престижную работу найти довольно проблематично, если не сказать – не возможно, во-вторых, на другую работу Настя согласна не была. Помыкавшись, поголодав и чуть не оказавшись на улице, Настя всё же начала соглашаться, скрепя сердцем, на подходящие её квалификации должности, а именно всевозможных специалистов по работе с абонентами, назовём их низшим офисным планктоном. Но тут обнажилась ещё одна, самая главная проблема: Настя совсем не умела находить общий язык с людьми. Несмотря на то, что она скачала и перечитала огромное количество, оказавшихся ненужными, тренингов по продажам, она совершенно не могла уживаться с окружающими. Девушка спорила с клиентами трясущимся и срывающимся голосом, а во всех поголовно коллегах видела злодеев, плетущих заговоры за её спиной. Как результат: Настя нигде не работала дольше месяца. Потом увольнялась, сжигая мосты и трудовые книжки вместе с ними. Затем она решила открыть свой бизнес и взяла под него кредит в весьма сомнительном банке под весьма внушительные проценты. На деле, мероприятие, затеянное девушкой, оказалось сложнее, чем писали об этом в интернете, который был Настиным Гуру во всех жизненных вопросах. В конце концов, львиная доля денег была потрачена впустую, а мизерный остаток Настя пустила на любимые дурманящие вещества. Теперь ей приходилось прятаться еще и от бандитов, которые именовали себя «банковскими специалистами выездного взыскания».

Нельзя сказать, что Настя была абсолютной одиночкой. У неё был свой круг общения, оставшийся еще со времён тусовок в облюбованном неформалами центральном сквере. Он включал в себя её подругу Лесю, которая страдала наркоманией, сидела на тяжелых синтетических препаратах уже несколько лет, но не имела проблем с деньгами, так как обеспеченные родители ни в чём не отказывали их единственному непутёвому чаду. Также, Настя периодически общалась с парочкой старых друзей – неформалов, которым было уже прилично за тридцать, но жили они, сидя на шеях престарелых родителей, и рассуждали при встречах о том, что «старички ещё обязательно взорвут», намекая на свои гаражные рок-коллективы, состоящие из местных длинноволосых алкашей.

В общем, Насте некогда было скучать. Пока успокаивающий её сладкий дурман не выветрился из головы и мысли не вернулись на Землю, она сидела на окне с чашкой кофе в одной руке и сигареткой в другой и размышляла о своей жизни. Ход её мыслей беспардонно прервал громкий стук в дверь. Настя вздрогнула. «Они нашли меня! Эти чёртовы коллекторы нашли меня в съемной квартире! Но как?»,– пронеслось в её голове. Она тихонько спрыгнула с подоконника и, стараясь не скрипеть старыми деревяшками под вытертым линолеумом, на цыпочках подошла ко входной двери. В дверь кто-то ломился и барабанил с удвоенной силой. Настя переборола страх и посмотрела в глазок. В квартиру ломился её супруг. Вид у него был потрёпанный: смотрел он куда-то вниз, изо рта текли слюни, ноги были расставлены в стороны, руками же он, не переставая колотил по двери. «Напился,– подумала, горько вздохнув, Настя, – Сейчас будет двухчасовая лекция о том, как он устаёт на работе, чтобы прокормить семью в то время, когда мог бы записывать свой гиперуспешный альбом. А я сижу на его шее, свесив ноги, тащу его на дно и заставляю зарывать в землю свой талант». Нехотя Настя открыла замок. Супруг ввалился в квартиру и бросился на неё, нанося удары. Настя испугалась не на шутку. Бывало несколько раз, когда супруг перебрал спиртного с товарищами, он позволял себе распустить руки, но дальше пощечин и подзатыльников дело никогда не заходило, да и то, ударам всегда предшествовали длительные пьяные споры с обвинениями и поиском правых и виноватых. Сейчас же, муж напал на Настю, ни слова не говоря. Он бил её руками и ногами. Движения его были неестественными, как будто он просто махал конечностями в её сторону, желая причинить девушке вред. Половина ударов не достигали цели. Глаза мужа были стеклянными и смотрели не на неё, а куда-то вниз. Немного придя в себя, Настя увидела, что лицо и руки мужа покрыты вздутыми венами, а изо рта течёт слюна. Бормоча что-то бессвязное, супруг продолжал наступать, покрывая её тело голову градом ударов. Сильный тычок в висок заставил Настю упасть на пол. Очки слетели с её лица и укатились по линолеуму под стойку с обувью. Она начала кричать:

– Что ты творишь? Что ты творишь? Прекрати! Остановись!

Обезумевший муж не унимался. Он бросился на Настю сверху вниз и начал царапать её лицо одной рукой, второй сжимая её тонкую шею. Настя, как могла, сопротивлялась, отталкивая его от себя руками. Когда она попыталась ударить супруга в подбородок, он поймал её руку зубами и, что есть сил, сжал челюсти. Девушка взвизгнула от боли, из её глаз брызнули слёзы. Муж тянулся окровавленными зубами к её горлу, когда Насте удалось выскользнуть из-под него. Девушка бросилась на кухню, но поскользнувшись на предательском полу, упала на четвереньки. Она сразу почувствовала острую боль в левой икре. Видимо муж впился в неё зубами и даже отхватил кусок мышц.

– Остановись! Умоляю тебя, остановись! , – кричала во весь голос Настя, не понимая что происходит,– Пожалуйста, оставь меня! Пожалуйста! Молю тебя, не трогай меня!

Супруг схватил её руками за другую ногу и потянул на себя. Настя начала судорожно колотить ногами по воздуху. Один из ударов пришёлся аккурат в голову, и мужчина отпрянул, упав на спину. Настя вскочила и, хромая, добежала до кухни, где трясущимися руками никак не могла открыть дверцу шкафчика со столовыми приборами. Муж уже поднялся с пола, изо рта его вырывалось злобное рычание, из разбитого носа брызгала, заливая пол, кровь. Насте, наконец, удалось открыть ящик и схватить удачно подвернувшийся под руку большой нож.

– Остановись, а то я убью тебя! Слышишь? Уйди от меня!

Муж не слышал. Он бросился на неё, словно раненный лев на антилопу. Настя закрыла глаза и выставила перед собой нож, зажатый двумя руками. Она почувствовала удар. Рёв прекратился. Девушка открыла глаза. Нож почти по рукоятку вошел в грудную клетку супруга. Тот тихо, но также злобно, что-то шептал. Настя выдернула нож из его плоти. Муж схватил её за горло и начал душить, силы его ещё не покинули. Девушка начала бить его бить ножом. Удары приходились ему в грудь, плечи, шею, руки. Десятки ударов, но мужчина стоял и, глядя куда-то в сторону, продолжал сдавливать её шею. Когда перед глазами поплыли тёмные круги, и комната начала плыть перед глазами, Настя из последних сил подняла руку с ножом и ударила супруга в левый глаз. Нож практически полностью вошел в голову. Руки супруга в тот же момент обмякли, колени подогнулись, и он упал в лужу крови, которой был залит весь пол, а также забрызгана мебель.

Настя минут пять вдыхала воздух, свистящими лёгкими, стоя на коленях возле трупа, сошедшего с ума благоверного. Затем, она тяжело поднялась, и, оставляя за собой красные следы, не оглядываясь, прошла в коридор. Там девушка выудила из-под стойки свои очки, которые, к счастью, не разбились, и вышла в подъезд, мечтая поскорее уйти подальше отсюда, не важно в какую сторону.

На лице наливались яркими цветами синяки, тело ныло, а из разорванной зубами благоверного икры, сочилась кровь. Настя не обращала на это внимания. Шок ещё не прошёл, тело тряслось как осиновый лист, а глаза смотрели, не мигая, только вперёд.

– У меня есть миссия, – повторяла Настя, словно мантру.

***

За то короткое время, за которое Роман преодолел километр пути до города, он набрал номер Вероники примерно двадцать пять раз. С каждым длинным гудком, доносящимся из трубки, в груди Романа что-то начинало неприятно ныть всё сильнее. Он был на взводе вследствие произошедших за последнее время событий, нервы его были натянуты, как струны.

– Ну, подними трубку! Ну, Милая! Ну, что же ты!, – тихо бормотал Роман, в очередной раз, нажимая кнопку вызова. В голову лезли всякие неприятные мысли. «Хоть бы ничего не случилось! Я себе не прощу»,– думал Роман и одновременно старался гнать от себя дурные предчувствия. Но мысли всё равно улетали в Нск и вертелись только возле его любимой.

Впереди, уже совсем близко, виднелись огни Таганрога. По прикидкам Романа идти оставалось не более километра. Он, наконец, убрал в карман, мигающий разряженной батареей, телефон и ускорил шаг. Расслабляться и давать волю переживаниям было некогда, да и не в стиле Романа. Ситуация требовала полной концентрации и принятия быстрых решений.

Выстрелы доносились со стороны города очень часто. Примерно раз в пять минут обязательно тишину нарушала автоматная очередь. Чем ближе Роман подходил к городу, тем шумнее становилось. Из города раздавались крики на фоне постоянного приглушённого гула, напоминающего жужжание пчелиного улья. Роман не мог понять, что это за звук, как ни напрягал свой слух.

Наконец он добрался до Таганрога. Уже светало, на часах было шесть утра. Конечно, Роман не ждал, что встретят его хлебом-солью или город предстанет перед ним в своём обычном виде, но и такого огромного скопления военных тоже не ожидал. Въезд в город преграждал блокпост, два бронетранспортера перекрыли дорогу. Люди в военной форме сновали повсюду. Подойдя ближе, Роман увидел лежащих прямо на земле и ворочающихся из стороны в сторону, несмотря на крики и угрозы военных, связанных людей. Он видел и большой поток жителей по ту сторону, построенных на скорую руку, укреплений. Народ напирал, пытаясь покинуть границы города. Военные держали оборону, стреляя в воздух и не стесняясь работать прикладами по головам и туловищам особо рьяных жителей.

Роман понимал: жители хотят выбраться из города. Большинство людей были налегке, без чемоданов и баулов. Это свидетельствовало о том, что они были вынуждены бросить всё, лишь бы побыстрее покинуть родные дома и убраться подальше отсюда.

– Неужели всё настолько серьезно?, – думал Роман. Ответа, конечно, не требовалось. Ответ был перед глазами.

Роман достиг блокпоста. На него никто не обращал внимания, что несколько удивило мужчину. И тут же он сообразил, что, видимо, с этой стороны военные не ожидали попытки проникновения. Им в голову не приходило, что кто-то захочет проникнуть в заражённый город. Их силы были сосредоточены на том, чтобы никого не выпустить из оцепленного населённого пункта.

Роман обратился к военному, который, как он определил, был старшим. На плечах стройного мужчины с волевым лицом, примерно его ровесника, блестели по четыре капитанские звёздочки.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться!,– начал по привычке, приобретенной за два года срочной армейской службы Роман.

– Разрешаю,– отчеканил капитан, не оборачиваясь и продолжая что-то показывать на карте одному из подчинённых, рядовому, который послушно кивал головой.

– Меня зовут Роман Клешня! В городе находится мой отец Александр, он болен. Я приехал навестить его…

– Исключено, – не дав Роману закончить предложения, так же чётко ответил капитан,– В городе объявлено чрезвычайное положение. Вход в город и выход из города гражданских лиц запрещен. Приказ министра обороны. Еще вопросы?

Не успел Роман ответить, как его оглушила автоматная очередь, грянувшая на расстоянии двадцати метров от них. Клешня посмотрел в сторону, откуда прозвучали выстрелы и не поверил собственным глазам. Боец, стоящий в оцеплении открыл огонь по начавшей прорывать кордон толпе. Люди отступали. Кто-то громко кричал, кто-то причитал. На земле два человека лежали неподвижно и еще двое раненных пытались отползти от военных, осыпая тех матерной бранью и проклятьями.

– Сволочи! Что же вы творите?! Нелюди!,– разносились на всю округу крики испуганных людей, которые словно прокаженные были заперты в стенах своего города и лишены права покидать свою малую родину.

Романа удивило то, что капитан не предпринял никаких дисциплинарных мер применительно к солдату, открывшему огонь на поражение по мирным жителям.

– Товарищ капитан, это как понимать?,– обратился к военному Роман,– Это что за беспредел? Был открыт огонь по безоружным людям! Что творят Ваши бойцы?

Капитан медленно повернул на Романа не выдававшее никаких эмоций лицо. Лишь взгляд его пронизывал насквозь ледяным холодом. Роману стало не по себе, но глаз он не отвел. Немая сцена продолжилась не более десяти секунд. Затем капитан резко повернулся на пятках своих натовских берцев и спешно подошёл вплотную к Роману. Тот не шелохнулся и, по-прежнему, не мигая, смотрел в капитанские глаза. Военный оказался на пол головы ниже Романа и, стоя на расстоянии десяти сантиметров от разговорчивого штатского, смотрел на того снизу вверх. Капитан негромко, но злобно, так, что слюна брызнула из его рта, прошипел:

– Парень, ты, что совсем тупой? Откуда ты взялся, вообще, тут! В стране объявлено военное положение! Там,– он неопределённо махнул рукой в сторону города,– Очаг заболевания, рассадник заразы! Огонь на поражение разрешён не только тут! Во всей стране приказом главнокомандующего! Иди отсюда, нет, не иди, беги отсюда! Чтобы духа твоего через две минуты тут не было, – он отвернулся от Романа и пошёл в сторону блокпоста. Сделав несколько шагов, он обернулся и добавил:

– Убитых уже никто не считает! Понял меня? Одним больше, одним меньше… Так что иди откуда пришёл!, – всем своим видом военный показывал, что диалог окончен, но у Романа было собственное мнение на этот счёт:

– Капитан, – невозмутимо крикнул он, – А кто старший тут вообще? Что такой операцией, как ты мне описал, руководит всего лишь капитан, в жизни не поверю. Позови-ка мне того, кто действительно отвечает за убийства гражданских безоружных людей, которые вы тут творите. Я хочу узнать насколько законно это по его мнению. А там уж посмотрим дальше что делать.

Повелительный тон Романа и то, как спокойно он воспринял гневную тираду капитана, окончательно вывели последнего из себя. Он в два прыжка преодолел расстояние, их разделявшее, и прокричал Роману прямо в лицо:

– Пшол вон отсюда, Щенок! К отцу ты пришёл, да? Да сдох он давно! Там мертвяки одни в городе! Мы, по-твоему, тут просто так? На учениях? Там сдохли все и ходят по городу! Ты гул этот слышишь? Слышишь, я тебя спрашиваю?

Роман стоял, как прежде, неподвижно Ни один мускул не дрогнул на его лице. Лишь едва заметная ухмылка появилась во взгляде. «Слабак какой-то. Наполеончик. Дорвался до власти и мочит безоружных. Он тут точно не главный. Надо кровь из носу найти того, кто здесь руководит всей операцией»,– думал Роман. Военный продолжал голосить:

– Это бубнилы эти бубнят ходят. Ходячие деграданты. Они не понимают уже ничего, они на людей кидаются только и бубнят ходят. Тоже хочешь вместе с батей там пройтись? Вали отсюда на хрен, я сказал тебе. Беги, не оглядываясь,– он замолчал в ожидании реакции собеседника. Роман вытер с губы брызнувшую изо рта капитана слюну, посмотрел на того с усмешкой и спокойным голосом произнёс:

– Всё сказал? А то у меня времени мало, да и ты взялся тратить его. Зови главного, я к отцу опаздываю. Или пропускай меня, провожать не нужно!

Лицо военного побелело от ярости. Роман видел, как складываются в кулак его пальцы и в момент, когда капитан, практически без замаха, ударил в челюсть Романа, тот успел уйти вправо, поставив блок. Далее Клешня, по инерции рванул руку капитана в противоположную сторону на излом и сбил того с ног, проведя мощный лоу кик. Тут бы и надо было остановиться, но слова военного об его отце и эта показная бравада на фоне расстрелянных, всего лишь пытавшихся спастись из заражённого города, мирных жителей, слишком сильно разозлили мужчину. Он со всей силы впечатал свой могучий кулак в лицо военного. Хрустнули сломанные хрящи в носу, сильной струёй брызнула на камуфляж кровь.

Военный стоял на коленях, зажимая перебитый нос обеими ладонями. Со стороны походило на то, что он молится, если бы не выплёскиваемые в адрес обидчика проклятия. Он безобразно матерился и обещал Роману всевозможные кары.

Роман же, отойдя на пару шагов от получившего по заслугам противника, поднял руки вверх. За несколько секунд его окружили вооруженные бойцы, держа на мушке, напавшего на их командира, неизвестно откуда появившегося, мужчину. Роман понял, что стоит ему сделать одно неверное движение и его тут же застрелят. К тому же, железный повод и оправдание его возможного убийства, были на лицо. Преподнесут так, что он покушался на жизнь офицера Российской армии и без особых разбирательств закроют дело. Роман, не будучи дураком, сразу живо представил себе возможную скорую бесславную кончину и не предпринимал ни малейших попыток к сопротивлению, когда ему приказали встать на колени. Когда его начали бить прикладами, он, лишь, пытался, сгруппироваться и посильнее напрячь все свои мышцы. Потом он почувствовал, что удары прекратились, и осторожно приподнял глаза, продолжая прикрывать голову руками. В ушах звенело. Роман видел, как к нему подходит капитан. Кто-то схватил его голову за волосы, и капитан со всего размаху ударил подошвой берцы Роману в лицо. Всё кругом поплыло размазанными красными тонами. Капитан жаждал расправы. Он выхватил из пристёгнутой к портупее кобуры пистолет и уже целился Роману в голову, когда на всю округу зычным голосом разнеслась команда:

– Отставить!

Солдаты вытянулись по стойке смирно. Капитан всё ещё держал Романа на прицеле.

– Иванов, уши заложены? Отставить, я сказал, – рявкнул на капитана приближающийся мужчина в военной форме с погонами майора.

Капитан, шёпотом выругался сквозь зубы, затем повернулся и отдав воинское приветствие, отчеканил:

– Товарищ майор, гражданин пытался прорваться на запретную территорию, применил силу, напал на меня, угрожал жизни. На данный момент моими бойцами обезврежен…

– И что теперь шлёпнуть его надо, коли он тебе он тебе нос расквасил?, – перебил капитана майор,– Вы хотя бы поговорили с ним? Цель его выяснили? Или просто так, «от делать нечего», он в город рвался?

– Сказал, что к отцу больному идёт,– сквозь зубы процедил Иванов.

– Вот! А ты за это его пристрелить хотел, да? Ты охренел что ли совсем тут, Иванов? Мне доложили, что бойцы твои огонь открыли по мирному населению. Это правда?

– Они угрожали жизням наших солдат, почти прорвали оцепление и на предупреждающие выстрелы не реагировали. У нас не было выбора!

– Не было выбора… И с этим парнем тоже, – майор показал на Романа, который к тому моменту пришёл в себя и, всё еще стоя на коленях, внимательно слушал диалог военных, – Не было выбора? Ты в войнушку не заигрался, Иванов? Здесь люди живые! Их родные и так гибнут пачками в этом треклятом Таганроге, да и не только. Повсюду гибнут! Зачем тогда вообще всё это затевать, операции по защите мирного населения, ты мне скажи? Если проще взять и шлёпнуть их всех тут под шумок, а?

– У нас не было выбора,– повторил капитан, цедя слова, – Ситуация требовала принятия моментального решения.

– Моментального решения… В общем, свободен пока!, – приказал майор подчинённому, – Но учти, Иванов, если ещё раз я увижу или мне доложат о чём-то подобном, ты под трибунал у меня пойдёшь моментально. Вот моё решение, какое будет! Все разошлись!

– Так точно, – прошипел капитан и пошёл в сторону блокпоста, чтобы смыть засохшую кровь с лица. Солдаты последовали за ним.

– Теперь ты,– майор смотрел на Романа, стоящего на коленях,– Встать!

Роман с трудом поднялся. Работа мозга уже нормализовалась, но в ушах всё ещё громко звенело.

– Зовут как?, – пробасил майор.

– Роман!

– Фамилия?

– Клешня!

– К отцу, говорят, шёл?

– К отцу! Заболел он. Срочно нужно увидеть его,– начал пояснять Роман.

– Да, понятно и так,– перебил его майор, делая Роману жест рукой, чтобы тот замолчал, – Там знаешь, сколько таких заболевших..,– он показал головой в сторону Таганрога.

– Да наслышан! Капитан Ваш разъяснил уже!

– Ну, тут он погорячился! Спору нет! Но ты тоже пойми моих ребят, – продолжал военный, – Здесь ведь не отдых, ребята по несколько суток не спят. Исполняют приказ: никого не впускать и никого не выпускать. И просто так никому из этих людей, что по ту или по эту сторону баррикад, не объяснишь, почему их заперли или, вот как тебя, к родным не пускают. А бойцы тоже не каменные. Здесь бой идёт круглосуточно. Здесь смерть везде, заражение… Вот и сдают нервы порой. Ты же, судя по всему, малый не глупый! На фига ты на рожон лез? Можно же было договориться, меня позвать, в конце концов!

– Вас, Товарищ майор, я, простите, позвать не мог, так как до того как Вы вмешались не ведал о Вашем существовании.

– И то правда. Майор Камнев, кстати,– военный, по привычке, коснулся пальцами козырька фуражки,– Ну и что теперь делать собираешься, Роман?

– То же, что и раньше. Не пройду тут, пройду в другом месте значит, буду искать повыше Вас по чину кого-то. Время только терять не хочется, конечно.

– Опасно там, Рома. Попасть попадёшь, а дальше что? Какой-нибудь Иванов или подчинённый Иванова тебя там в расход и пустит.

– Прорвёмся,– бросил Роман.

– Ладно, давай вот как. Я тебя пропустить не могу. Но ты правильно сказал, есть тут чины и повыше меня. Сейчас пойдёшь со мной в военно-полевой штаб и, если полковник Вольский даст команду пропустить тебя, то я тебе бойца выделю в сопровождение, так и быть. Пошли, попытаешь удачу.

***

Она сидела на полу. Мозг её чётко понимал, что тело находится в пункте А. Задача её шести ногам была поставлена следующая: достигнуть пункта Б и раздобыть пропитание, минуя все подстерегающие её на пути угрозы, а именно людей, животных и отравляющие вещества. Появление первых двух угроз можно было предвосхитить по грохоту приближающихся шагов или вспышке яркого света, на крайний случай. Со вторым же было куда сложнее, отравленные лакомства дурманили манящим ароматом. Она знала, сколько невинных, лишь, пытающихся добыть пропитание, дабы прокормить себя и семью, её братьев и сестёр, полегло в неравной борьбе с превосходящим в размерах хитрым, беспощадным врагом. Эти дикари не щадили ни стариков, ни детей, ни больных, ни раненых. Заложников тоже не брали. Лишь убийство, лишь уничтожение. Они несли смерть всему её роду, этим безобидным существам, которые не умели даже кусаться, какой там постоять за себя. Её родители погибли не своей смертью. Пытаясь, всего лишь, не умереть с голоду, были размазаны по полу, да так, что кишки их вылезли наружу. Восемнадцать сестёр и двадцать три брата тоже были убиты. Примерно столько же пропали без вести, скорее всего – их постигла та же участь. Она чувствовала ненависть к этим беспощадным убийцам, на конечностях которых столько крови невинных безобидных существ. Она была готова на всё ради того, чтобы они испытали хотя бы часть той боли, которую принесли её роду. С рожденья все, кого она знала, испытывали те же самые чувства. Ненависть и страх. Вот в чём заключалась их жизнь. Страх и ненависть. И поиск пропитания. Каждая секунда, минута, каждый день и час их коротких жизней были пропитаны страхом быть замеченным и раздавленным. Когда же наступало долгожданное насыщение, в своих норах, они ненавидели люто врагов и грезили искупать тех в их собственной крови!

Даже сейчас, торопливо перебирая конечностями, пересекая опасную территорию ради кусочка засохшего пюре на грязной тарелке, её мозг ненавидел этих, готовых появиться в любую минуту, убийц. Она уже была на середине пути, ещё чуть-чуть и, наполнив желудок, она вернётся домой и будет в безопасности. Последний рывок. Осталось совсем немного, когда грохот приближающихся шагов заставил уйти её душу в пятки. Это конец. Шаги были уже совсем близко! Сволочи! Живодёры! Она суетливо начала метаться из стороны в сторону, не понимая куда бежать. Она чувствовала, что спрятаться уже не остаётся времени. Его совсем нет. Яркий свет ослепил её, она не видела абсолютно ничего. Вот и пришёл её черед. Она прожила несколько дольше своих родных, зато скоро, совсем скоро, встретится с ними. Она по инерции бежала куда-то, уже не надеясь спрятаться. Глаза немного привыкли к свету. Она увидела занесённую над ней огромную ногу. Нога была в сотни раз её больше тела. «Прощай, такая недолгая и такая желанная жизнь!»,– только и успела подумать она, когда вдруг тело её стало расти. Оно становилось больше и больше, было уже размером с ногу, потом больше её. Мышцы рвались, на их месте сразу вырастали новые, массивнее и сильнее. Вот она уже была размером со своего противника. Её усы стали толстыми и острыми как заточенные штыри. Противник сдал назад. В его глазах стоял немой ужас. Когда её размеры превысили габариты врага в два раза, он обмочился. Слёзы из его глаз текли, он беззвучно хватал воздух перекошенным ртом. «Дёргайся, дёргайся, Гад, из стороны в сторону дёргайся, как я только что. Как уж на сковородке вертись! Как кролик на удава смотри! Скотина! Кровавая Скотина, уничтожавшая моих родных веками!» – проносилось в её озлобленном мозгу. Теперь она была на коне. Теперь он у неё попляшет. Она с упоением смотрела в наполненные первобытным страхом глаза врага. «Вот ты какой смелый, когда противник не в тысячи раз меньше тебя!», – заливалась смехом она. Противник развернулся на трясущихся, подгибающихся ногах и попытался убежать. Её это ещё больше рассмешило. «Тварь трясущаяся, не достойная существования бактерия!» Её размеры уже превышали размеры комнаты. Стены трещали и ломались под напором её мышц. Она посмотрела на тварь, ползущую в страхе от её гнева. Сначала она оторвала ему одну руку и посмотрела на его мучения, затем по очереди отделила от тела остальные конечности и, с упоением глядя на его агонию, откусила голову. Наконец она бросила то, что осталось от совсем еще недавно грозного противника, на пол и растоптала, глядя на то как его кишки окрашивают грязные полы кухни в красный. «Это ждёт каждого из них! Их детей! Все они будут уничтожены!,– вертелось в её голове,– И только, когда умрёт последний из них, мои братья будут отомщены!»

Глаза Вероники немного приоткрылись. Какая-то белая комната, уставленная кроватями и аппаратами, была будто бы в тумане. Она ощутила в носу и во рту присутствие посторонних предметов. Медленно скосив вниз глаза, девушка увидела, что из её лица торчат трубки, подключенные к дыхательному аппарату. Она медленно повернула голову и обнаружила, что в её правую руку, синюю от вздувшихся вен, воткнута игла капельницы. Медленно повернув голову на другую сторону, она убедилась, что к левой руке так же ведёт трубка с лекарством. Мыслей в голове не было. Только шум и боль. Она попыталась подняться, но получилось, лишь, слегка оторвать голову от подушки.

– Рома. Ромочка,– начала было звать она, но изо рта, заткнутого трубкой, вырвался, лишь, неразборчивый тихий хрип. Иссохшие губы девушки затряслись, она плакала, плакала молча, только слёзы капали на застиранную больничную наволочку.

Через некоторое время, в палате появились люди в белых халатах. Они долго что-то обсуждали, трогали её, записывали показания аппаратов. Она слышала всё, что они говорят, но не могла разобрать. Как будто они говорили на каком-то неведомом ей языке. Люди в белых халатах улыбались и что-то спрашивали у Вероники, но она, почему-то чувствовала, что их улыбки фальшивые, а вопросы с подвохом и они обязательно причинят ей зло. Вероника лежала молча, даже когда доктор дал указание своим помощницам – медсёстрам вытащить дыхательный аппарат из её рта.

Мысли путались в голове:

– Враги,– думала она,– Везде враги! Жаждущие крови враги! Они напичкали меня лекарствами, они привязали меня к кровати…

– Рома, Любимый, как ты без меня? Надо попросить телефон. Ты наверно обзвонился мне. Ромочка, Дорогой мой,– доносилось, будто бы, из другого сознания.

– Если не я их, то они меня! Надо вырываться…

Затем мысли совсем перемешались и Вероника отключилась. Разбудил её знакомый голос. Сначала она обрадовалась, подумав, что это Роман. Но, прислушавшись, девушка поняла, что это не он, но, всё равно, кто-то до боли знакомый. Ей, с трудом, удалось разобрать несколько слов:

– Ника, Ника, это я! Ты узнаёшь меня? Как ты, Ника?

Прищурив глаза и сфокусировав взгляд на задающем ей тревожным тоном вопросы мужчине, она, наконец, узнала в нём Дмитрия. Он был очень хорош собой, а накинутый на широкие плечи белый халат, заставил подумать её: «Ему бы пошло быть доктором». Вид у Дмитрия был очень встревоженный. Он держал Веронику за руку и ласково спрашивал:

– Ника, Милая Ника, ты слышишь меня?

Голос его подрагивал, чувствовалось, что Дмитрий не на шутку обеспокоен её состоянием.

Несмотря на жуткую боль в голове и ворох, разрывающих её мозг, мыслей, девушка нашла в себе силы ответить:

– Да, Дима, я слышу тебя,– выдавила она и, испугавшись своего голоса, показавшегося ей незнакомым, замолчала. Звуки, издаваемые ею, больше напоминали какое-то мужское хрипение, а слова…ей они казались незнакомыми. Девушка складывала буквы в голове в слова, но произнося их, не была уверена, что Дмитрий понимает её. Как будто, мозг вдруг забыл нужные команды, и язык выдавал звуки в знакомой последовательности просто по наитию, по старой памяти.

Но Дмитрий, к её удивлению, всё понял. Уголки его губ, едва заметно дрогнули и на глаза начали наворачиваться слёзы. Вот уже одна катилась по его правой щеке, за ней вторая, а вот он уже смахивает их рукой, закрывая затем лицо большими мужскими ладонями. Было очень странно и страшно видеть Дмитрия плачущим. За долгие годы дружбы с ней и с Романом, Дмитрий, как сейчас казалось, не то, что ни разу не позволял себе быть настолько уязвимым, она не могла припомнить, чтобы даже грустным его когда-то видела. Этот человек обладал, во истину, железным стержнем, он всегда был лидером, всегда знал как поступить в любой сложившейся ситуации и всегда оставался силён духом, что бы ни происходило. Всегда! И тут вдруг слёзы…

– Дела плохи, – пронеслось в голове Вероники, и она попыталась улыбнуться, несмотря на невыносимую головную боль, от которой она, вот-вот, могла потерять сознание.

Дмитрий видел, как искривилось её, уже неузнаваемое старческое, лицо, с огромными тёмными кругами вокруг глаз и иссиня-чёрными вздутыми венами. Он с болью смотрел девушке в глаза и говорил:

– Вероника, Милая моя, любимая Ника! Да, именно любимая. Я люблю тебя всю свою сознательную жизнь, с того самого момента, когда впервые увидел. В школе. Мы вспоминаем ту историю, когда подрались с Романычем в наш первый школьный день, по сто раз в году. Но никто, кроме меня, никогда не придавал значения самому главному, смыслу произошедшего. Ведь из-за чего мы подрались? Из-за места рядом с тобой. Я всегда спорю с ним и говорю, что я победил тогда, хотя всегда знал, что проиграл. Проиграл место рядом с тобой, как за той детской партой, так и в жизни…

Мысли в голове Вероники путались, она почти не понимала того, что он говорит, но улавливала суть, и ей было еще больнее от того, что она слышала. Дмитрий глубоко вздохнул и продолжил:

– Я проиграл тебя, Ника! Единственный и самый важный раз, когда я проиграл! Вот такая горькая жизненная ирония. Я готов отдать всё, слышишь, всё, что имею только за то, чтобы ты была рядом со мной. Все, с кем я когда-либо встречался, ногтя твоего не стоят. Все, с кем я спал – лишь жалкие шлюхи, мясо, которым я пользовался, чтобы приглушить мысли о тебе. Всю мою жизнь! Всегда я жил мыслями о тебе. Каждый раз, когда мы были где-то втроём, я смотрел на то, как вы счастливы с Романом и представлял себя на его месте. Я не винил его или тебя, ведь это, лишь, моя вина. Я проиграл свою любовь, я проиграл тебя, единственную желанную и самую дорогую! Я никогда бы этого не сказал тебе, Ника, Дорогая моя Ника, если бы не одно «но»! Я не хотел тебе говорить, тем более сейчас, но я не желаю, чтобы ты считала меня предателем своего друга. Ника, Роман, наш Рома, мёртв. Мне сообщили об этом, когда я шёл в больницу. Он мёртв, Ника. Я не могу потерять ещё и тебя! Я сделаю всё, слышишь, только ты выкарабкивайся. Я сделаю всё для тебя, Любимая…

Последние слова Дмитрия, Вероника уже не слышала. Когда её воспалённый, уже не принадлежавший ей мозг, прошило известие о смерти Романа, девушка поняла, что ей больше нечего делать на этом свете. Будучи честной с собой, она до этого уже понимала, что с ней творятся процессы, которые в очень скором времени станут не сопоставимы с жизнью. Но Вероника боролась, хотя девяносто процентов мыслей были о крови и убийствах, о сладких убийствах ненавистных врагов – людского рода, о том, что её задача – уничтожить как можно больше этих мерзких тварей. А боролась она десятью процентами не поражённого сознания, лишь, потому, что у неё был Рома; потому, что она не могла оставить его одного; потому, что из близких у него была только она и умирающий отец; потому, как она, конечно, знала, что он несколько дней назад звал её на несостоявшееся свидание, в самый дорогой ресторан города, чтобы сделать ей предложение. О, Боже, как смешно он покраснел, когда приглашал любимую на это свиданье. Наверно, так же смешно, как, когда подкинул ей первую записку со словами: «люблю тибя ника» и корявым восклицательным знаком в конце, тогда в первом классе, или, когда они впервые поцеловались через несколько лет «романтики». Рома… Ты – единственное, что держало меня здесь! Дальше нет никакого смысла, Рома, никакого без тебя!

Слёзы текли по её лицу. Грудь девушки и плечи тряслись, а сама она беззвучно горько рыдала. Когда она начала задыхаться и закатывать глаза, Дмитрий схватил её за плечи:

– Ника, Вероника,– кричал он, обезумев от испуга.

–Врача, позови врача,– прохрипела девушка.

– Сейчас! Держись, Ника! Держись, Солнце моё! Я мигом! Враааааааааач! Где врааааааач? Сюда! Срочно!, – кричал он, выбегая в из палаты .

Она слышала, как голос парня становится тише, удаляясь. Он бежал по длинному больничному коридору. Вероника собрала всю свою волю в кулак и встала на ноги. Они тряслись. Ника медленно подошла к окну, которое было приоткрыто из-за невыносимого летнего зноя. Девушка с трудом вскарабкалась на подоконник, взглянула вниз: этаж седьмой или восьмой, примерно так, не ниже.

«Рома, совсем скоро…»,– пронеслось ясно и чётко в уже побеждённом захватчиком мозгу, когда она сделала шаг вперёд, ощутив свободу полёта, и, предчувствуя скорое избавление от мук.

В палату вбежал Дмитрий, за ним неслись врач и медсёстры. Дмитрий подошёл к окну и, переборов страх, взглянул вниз: на асфальте распласталось тело молодой красивой девушки. Её руки и ноги чуть-чуть подрагивали, но вскоре стали неподвижными; от головы растекалась лужа чёрной крови. Дмитрий не мог этого видеть на таком расстоянии; к тому же, он в ужасе отпрянул от окна и упал на колени со словами:

–Что я наделал?!,– но на губах разбившейся Вероники, застыла улыбка. Последние её мысли были о любимом.

В коридоре Вероникиной квартиры, в котором её за сутки до этого нашла соседка, увидев, лежащей возле открытой настежь входной двери, и вызвала скорую помощь, которая едва откачала несчастную девушку, звонил, не переставая, практически полностью разряженный телефон. На экране светилась надпись: «Любимый».

***

Под временный штаб в Таганроге приспособили бывший дом престарелых с названием «Забота». Помещение давно находилось в плачевном состоянии, и было запрещено к эксплуатации. Большинство возрастных граждан давно ушли на тот свет. Кому-то посчастливилось и их забрали к себе сердобольные родственники. Несколько же особенно несчастных стариков, которые оказались не нужны своим близким, а может и не было никаких близких у них, да и смерть не хотела забирать их к себе, влачили жалкое существование в этом полуразрушенном здании, служившим им домом на закате их жизней. Конечно, в комнатах, где они ютились не было ни отопления, ни света. Убираться, естественно, тоже было некому, вследствие чего там царила полная антисанитария. Тараканы были там равноправными хозяевами. Они настолько привыкли к замедленной реакции стариков, из-за которой те не представляли собой особой угрозы, что передвигались пешком даже в светлое время суток. У старцев не хватало сил поддерживать какую-либо чистоту. Они и сами не были рады такому существованию, которое вынуждены были влачить.

Когда военные вошли в здание, оно казалось полностью опустевшим. Действительно, трудно было предположить, что в постройке с полуразрушенными стенами и разбитыми окнами, кому-то придёт в голову поселиться. Тем не менее, по распоряжению полковника Вольского, несколько бойцов были отправлены осмотреть периметр и убедиться, что в здании точно никто не обитает. Каково же было удивление спецназовцев, когда в самом дальнем коридоре, казавшегося пустым дома престарелых, на них напала группа обезумевших стариков, не реагировавших на приказы остановиться. Вид их был, на самом деле, ужасающим: и без того старые, давно не мытые тела, вдоль и поперек пересечённые надутыми и готовыми лопнуть венами, с выпавшими от возраста зубами и редкими всклокоченными волосами, шли на военных, не видя ничего пред собой. Возглавлявший разведгруппу старший лейтенант еле переборол себя, отдавая команду стрелять на поражение. Возле ног военных в скрюченных позах попадали друг на друга семь, наконец-то нашедших избавление от всех их жизненных страданий, трупов стариков. Военные, молча, смотрели, на эту картину. Невооруженным взглядом было видно, как нелегко далось им выполнение приказа лейтенанта, но выбора пенсионеры, подчиняющиеся уже совсем не своей воле, им не оставили. Затем тела стариков отнесли во двор дома, похоронили в общей могиле и каждый, кто как мог, постарался забыть этот неприятный эпизод своей службы. И, чем дальше военные продвигались вглубь обезумевшего города, тем быстрее бедные убитые старички стирались из памяти бойцов, так как новые лица занимали их места. Хотя, счёт убитым в скором времени был потерян, по причине того, что их количество быстро перевалило за сотню. Каждый новый дом, угол дома, закоулок и улица таили в себе всё больше заражённых, не слышащих команд, не внимающих просьбам и увещеваниям, а, только лишь, безумно жаждущих человеческих смертей…