8
Когда я вошел, Силаев сидел за столом один и разбирал настольную лампу. Когда-то давным-давно он работал на заводе слесарем, очень любил вспоминать об этом и любил ремонтировать разную технику. Ничем хорошим это обычно не кончалось, и потом приходилось вызывать монтеров или лифтеров – в зависимости от того, что именно брался ремонтировать начальник.
– Что ж так поздно? Курьеров за тобой посылать, – недовольно проворчал Силаев и, не дожидаясь ответа, кивнул на кресло, стоявшее у стола: – Садись.
Я в кресло садиться не стал – оно слишком мягкое. В нем утопаешь так глубоко, что даже при моем росте я едва достаю подбородком до крышки стола. Может быть, такие кресла делают нарочно для посетителей, чтобы, сидя в них, посетители в полной мере ощущали свое ничтожество. Я взял от стены стул и придвинул его к столу.
– Как жизнь? – спросил начальник, снимая с лампы матовый абажур.
– Спасибо, – сказал я, – течет потихоньку.
– Как здоровье жены? – Силаев вынул из лампы кнопочный выключатель и ковырял в нем отверткой.
– Спасибо, здорова, – мне уже надоело говорить ему, что я не женат.
– Ну хорошо, – сказал начальник и положил отвертку на стол. – Ты, конечно, знаешь, зачем я тебя вызвал?
После разговора с Ермошиным я догадывался, но на всякий случай сказал, что не знаю.
– Тем лучше, – сказал Силаев, – пусть это будет для тебя сюрпризом.
Он нажал кнопку звонка, и почти в то же мгновение в дверях появилась секретарша Люся, очень красивая девушка, только ресницы подведены слишком густо.
– Люсенька, принесите, пожалуйста, проект приказа на Самохина, – глядя на нее, попросил Силаев.
Люся исчезла так же бесшумно, как и появилась. Силаев посмотрел на закрывшуюся за ней дверь и почему-то вздохнул.
– Как у тебя дела? – спросил он, помолчав. – Что-то я давно на твоем участке не был. По плану у тебя когда сдача объекта?
– К Новому году.
– А по обязательствам?
– К первому декабря.
Это все он знал не хуже меня, и я подумал, что он задает вопросы, лишь бы поддержать разговор. Начальник посмотрел на меня и сказал, помедлив:
– Так вот. Сдашь его к празднику.
– Неготовый? – спросил я.
– Зачем же неготовый? Подготовишь и сдашь.
В дверях снова появилась Люся. Постукивая тонкими каблучками, она прошла к столу, положила перед Силаевым лист бумаги.
– Все? – спросила она, усмехаясь, как всегда, когда говорила с начальством.
– Нет, не все, – строго сказал Силаев. – Объявите по участкам, что сегодня в семнадцать тридцать состоится производственное совещание. Нет, объявите, что ровно в семнадцать. Все равно меньше чем за полчаса их не соберешь.
Люся стояла, выжидательно опустив ресницы.
– Можно идти? – спросила она.
– Когда я скажу, тогда пойдете, – рассердился начальник. Видимо, он был не в духе и искал, к чему бы придраться. – Что вы стоите как вкопанная и хлопаете своими ресницами? Вы что, меня соблазняете, что ли?
– Вас – нет, – тихо сказала Люся.
Ее ответ совсем вывел начальника из себя.
– Я вот возьму мокрую тряпку, – сказал oн, – и вымою вам эти ваши ресницы.
– Не имеете права.
– На вас у меня хватит прав. Я вам в отцы гожусь.
– У меня есть свой папа, – напомнила Люся.
– Ну и очень плохо, – сказал Силаев, но тут же поправился: – То есть плохо то, что ваш папа не следит за вами. Идите.
Люся повернулась и простучала каблучками по направлению к двери. Во время этого разговора она ни разу не изменила тона, ни один мускул на ее лице не дрогнул.
Я понял, что у Силаева какая-то неприятность. Всегда в таких случаях он срывает злость на своей секретарше, которая эти припадки терпеливо выносит. Может, он за это и держит ее.
– Черт знает что, – проворчал он, когда дверь за Люсей закрылась. – Дура.
Он раскрыл пачку «Казбека» и, закуривая, молча подвинул ко мне бумагу, которую принесла Люся. Это был тот самый проект приказа, в котором говорилось, что я назначаюсь главным инженером.
– Прочел? – спросил Силаев. – Дела примешь после сдачи объекта.
– Значит, в декабре, – сказал я.
– Раньше, – сказал Силаев. – Объект сдашь до праздника, а после праздника примешь дела. Можешь считать это приказом, который нужно выполнять.
– Приказы, Глеб Николаевич, должны быть разумные, – сказал я. – Вы ведь знаете, что у меня еще штукатурные работы не закончены и малярные. И паркет еще надо стелить.
– Все сделаешь.
– Но ведь даже штукатурка не высохнет.
– Меня это не касается. Дом должен быть сдан. Ты думаешь – это моя прихоть? Мне приказано оттуда, – он раздавил окурок о край пепельницы и показал на потолок. – В райкоме решили, что надо сделать подарок комсомольским семьям. Праздник, барабаны, вручение ключей. А ты должен радоваться, что тебе дают идею.
– Я бы радовался, – сказал я, – если бы эту идею можно было обменять на бочку олифы. Хороший будет подарок. Сейчас сдадим, а через месяц в капитальный ремонт. А что, если я не сдам все-таки дом?
– Не сдашь? – Силаев посмотрел мне в глаза. – Тогда все меры. Вплоть до увольнения. Так что выбирай. Или сдача объекта вовремя и все остальное. Или… Выбирай. – Он встал и протянул мне руку: – Извини, мне пора к управляющему.