История моего безумия

Часть 1. Откровения

Глава 1

До выхода в свет моего первого романа я был счастливым отцом семейства. Наш с женой союз покоился на прочном фундаменте взаимопонимания, которое удивляло тех, кто чист душой, восхищало идеалистов и вызывало зависть у проигравших. Кризисы, конечно, случались и у нас, но мы все преодолевали, понимая, как сильно нам повезло.

Мы встретились, когда нам было по двадцать два, на вечеринке, куда ни она, ни я не собирались идти. Случай зовется судьбой, когда пишет первые страницы истории грядущих событий. Она вошла в компании нескольких подруг, и я сразу понял, что эта девушка будет моей (извините за клише, которое так часто встречали в моих романах). Это не было догадкой – скорее наитием, висевшим в воздухе откровением. Она была очень красивой, а в ее улыбке угадывалось истинное простодушие – редкий дар, который обычно предпочитают скрывать.

Я подошел, подал ей стакан, предложил выпить.

– Может, произнесешь тост? – спросила она. Ее явно позабавило мое нахальство.

– За нашу встречу… Нашу любовь… За наших будущих детей.

Скажете, молодой соблазнитель решил выпендриться, блеснуть остроумием? Ничего подобного! Я сказал, что думал.

До того дня мысли о любви нагоняли на меня тоску и тревогу. Наверное, потому, что единственную женщину, которую я любил, увезли на «Скорой», и она так и не вернулась. Мне потом объяснили, что мама нуждалась в лечении и постоянном наблюдении, что ее психика была не в лучшем состоянии, но я все равно чувствовал себя брошенным. «Она вернется», – пообещали взявшие меня к себе бабушка с дедушкой. Но мама окуклилась в своем безумии и однажды сама положила ему конец – вместе с жизнью. Никто не счел нужным просветить меня насчет характера ее болезни и способа самоубийства. С тех самых пор я начал питать к женской половине человечества влечение, граничащее с зачарованностью и недоверием, а если кто-то признавался мне в любви, сразу пугался. Любовь ассоциировалась у меня с разлукой и смертью, и до встречи с Даной я не имел ни малейшего желания проверять, насколько это справедливо. В ее глазах я увидел ту мягкую силу, которой наделены женщины, точно знающие, что их ждет в жизни. Безмятежность Даны попала в унисон с моим желанием найти брод на опасном пути к будущему. На следующий день она пришла ко мне в гости, а через неделю переехала с вещами. Не припомню, чтобы у нас возникла хоть тень сомнения. Все было просто и ясно: впереди долгая счастливая жизнь.

Как-то раз, еще в детстве, я спросил деда, как узнать в женщине «ту самую, единственную». Он задумчиво потер подбородок (его позабавила моя серьезность) и сказал – без тени улыбки, осознавая всю важность обмена опытом между поколениями: «Нужно задать себе три вопроса. Первый: она добра? Понимаешь, малыш, злыдни – как медленно действующая отрава – помереть не помрешь, но мучиться будешь всю жизнь. Женская злоба, кстати, может зваться ревностью или капризом. Идем дальше… Хочешь ли ты, чтобы она стала матерью твоих детей? Всегда помни, в тебе заложена такая сильная любовь к тем, кто однажды будет называть тебя папой, что ты не доверишь их недостойной женщине. Ну и последнее: смогу я стариться рядом с ней, не стесняясь собственной немощи? Если мужчина покидает этот мир раньше женщины, она должна помнить не дряхлого, выжившего из ума старикашку, а человека, которого любила. Ответишь «да» на все три вопроса – без промедления предлагай руку и сердце».

Дана сделала меня счастливым, у нас родилась дочь, и мы наверняка состарились бы вместе… не стань я писателем.