Военмех – несекретно

Кроме сопромата, появилась в плане и новая технологическая дисциплина «Обработка металла давлением», преподавателем ее была Л.И. Балакина. Такие дисциплины меня не пугали: все, что связано с производством, я преодолевал без особого напряжения, ведь я занимался этим с малых лет.

В расписании сохранились не только высшая математика, теоретическая механика и физика, но и иностранный язык, основы марксизма-ленинизма, черчение, физическая подготовка. Появилась и новая дисциплина – военно-морская подготовка.

Все студенты будто бы ждали начала нового учебного года. Произошли небольшие изменения в комнате общежития, у нас уехал в другой город по семейным обстоятельствам Илья Довженко, а его место занял Росим Галеев мой земляк, с которым мы когда-то вместе учились в техникуме.

Из средств массовой информации стало известно, что в Москве состоялся девятнадцатый съезд ВКП(б). Партия в то время насчитывала более 6 миллионов членов и около 1 миллиона кандидатов в члены. На съезд было выбрано 1369 делегатов. От Военмеха среди них не было никого, но выпускники вуза, конечно, присутствовали.

Мы узнали, что XIX съезд партии утвердил Директивы по пятому пятилетнему плану развития СССР. Предусматривалось повышение уровня промышленного производства за пятилетку на 70 %, планировалось удвоить мощность электростанций. В сельском хозяйстве – поднять механизацию, повысить урожайность и увеличить поголовье скота. К концу пятилетки – значительно повысить материальный и культурный уровень тружеников села.

Важным нам показалось и то, что съезд принял решение устаревшее название партии ВКП(б) отменить и впредь именовать Коммунистической партией Советского Союза – КПСС, которое точнее отражает содержание задач партии. Был принят новый устав КПСС.

Позже я прочитал в воспоминаниях писателя Константина Симонова то, как проходил этот съезд и о том, как

Сталин, выступая перед пленумом, просил освободить его с поста Председателя Совета министров СССР и Генерального секретаря ЦК в связи с возрастом, а делегаты отказались, хотя Сталин настаивал на этом. Но, видимо, никто из собравшихся в тот день в зале не мог себе представить, как это возможно: страна без Сталина. Симонов отмечал, что Сталин молча выслушал ответ маршала С.К. Тимошенко, махнул рукой и сел.

Это был последний при жизни И.В. Сталина Пленум Коммунистической партии СССР.

19 декабря в институте проводилось открытое заседание Ученого Совета, на котором члены совета и многочисленные сотрудники собрались заслушать доклады по работе И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Выступили профессор В.П. Цыбасов, старший преподаватель Н.И. Мании, профессор Б.Б. Гуляев и другие, более детально рассмотревшие некоторые аспекты, затронутые в новом труде руководителя страны.

Мы, студенты, уже обсудили этот труд И.В. Сталина на прошедших семинарах и знали, что в этой работе автор исследования сформулировал основной экономический закон социализма, который в редакции И.В. Сталина звучит следующим образом: «обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники».

То есть, целью социалистического производства является не прибыль, а человек с его потребностями. Поэтому среди студентов – участников этого обсуждения, никто не сомневался, что эта работа указывает дальнейший путь развития нашего социалистического государства.

Однако, как выяснилось, на заседании Ученого совета среди выступавших был профессор Борис Николаевич Окунев. Выступил он нестандартно, стал возражать коллегам и критиковать их и при этом цитировал Зинаиду Гиппиус, что было для нас странно. Нам, второкурсникам, было известно, что проф. Б.Н.Окунев выдающийся специалист-баллистик, ученый мирового значения. Потом уже мы узнали подробности его научных достижений. Борис Николаевич Окунев – основатель Ленинградской баллистической школы, автор более двадцати монографий, сорока учебников, два из которых он написал в период блокады Ленинграда, заведующий кафедрами в ЛВМИ и Военно-морской академии, преподающий в ЛГУ и Политехническом институте, консультант множества специалистов оборонных предприятий, участник многих разработок для военно-промышленного комплекса. Докторская степень ученого ему была присуждена без защиты диссертации.

Узнали мы про дискуссию из институтской газеты, где вышла статья с резкой, в духе того времени, критикой Окунева:

«Фальшиво прозвучало на Ученом совете высокомерное, развязное по форме и путаное по существу выступление профессора Б.Н. Окунева.

В своем выступлении профессор Окунев сетовал на то, что у нас приводятся элементарные примеры, повторяющие общеизвестные истины.

Желая продемонстрировать свою «эрудицию», «примитивизм» докладчиков и показать более «сложные», «яркие» и «красочные» примеры из научной деятельности в марксистско-ленинской теории, профессор Окунев использовал трибуну для пропаганды реакционной религиозной мистики и упадничества. Профессор Окунев привлекает в качестве «гиганта» диалектического мышления декадентку Зинаиду Гиппиус, злобную реакционерку, врага советской власти, и со страстным пафосом декламирует с трибуны ее пошлые, мистические стишки.

Профессор Окунев утверждает, что «законы науки являются продуктом нашего сознания». Это же есть чистейший субъективный идеализм Канта, Маха и других старых реакционеров в философии.

Мы бросились в библиотеку, посмотреть, кто такая Зинаида Гиппиус, о которой, естественно, никто из нас не слышал. То, что мы нашли о Зинаиде Гиппиус и её муже Дмитрии Мережковском не могло развеять нашего недоумения: эмигранты, ярые антисоветчики, дружили с Муссолини, поддерживали Гитлера… Только много лет спустя, многое прояснилось. Мережковский и Гиппиус – видные деятели Серебряного века русской поэзии – были религиозными мистиками. После смерти ученого родственники намекали, что до революции Б.Н. Окунев являлся старостой церковного прихода. Тогда стало понятным, почему профессор разделял взгляды 3. Гиппиус. Б.Н. Окунев был к тому же широко образованным интеллигентным человеком с широкими интересами, знал литературу, живопись. После его смерти от него осталась коллекция картин, которую его дочь Кира Борисовна, тоже, кстати, преподававшая в Военмехе на кафедре математики, передала в Русский музей.

Но тогда у многих в институте возникли опасения о самых серьёзных последствиях, которые могли бы появиться после этой полемики.

Статья в газете, подписанная секретарем партбюро Л. Макаровым, мне вначале показалась очень резкой. С Леонидом Андреевичем я был знаком с первых дней учебы в институте. Дело в том, что когда я еще успешно учился в Ижевском индустриальном техникуме и когда нас перевели на новую закрытую специальность ПУАЗО, однажды меня пригласила на беседу член партбюро техникума Лариса Ипатьевна Чуракова. Поговорив со мной о моих текущих делах по учебе и планах на будущее, она сообщила мне, что в партийном бюро техникума сложилось мнение о возможности приема меня в члены ВКП(б). Это было очень неожиданное предложение. В комсомоле я состоял еще со школы, но в этом я мало отличался от сотен и тысяч других юношей. Не быть комсомольцем, значит что-то у тебя, не как у всех… Тогда я сказал Ларисе Ипатьевне, что еще очень молод, на она ответила, что партии нужны и молодые люди и посоветовала поговорить с отцом на эту тему и сообщить ей наше решение.

– Отец у тебя хоть и беспартийный, но оружейник, передовик производства. Он сможет дать тебе правильный совет, – сказала она напоследок.

Отец, после объявления моей новости, долго молчал, несколько раз задумчиво прошелся по комнате, потом сказал, что я должен понять следующее – будучи членом партии надо иметь что-то такое за плечами, чего не имеют другие. Нужно выполнять дополнительную работу, скорее всего, политического характера. Готов ли к этому? Вместе с тем, – добавил он, – нам приятно, что ты на хорошем счету в техникуме. Такие предложения делают не каждому. Думаю, что в твоей будущей жизни это будет необходимо, так как задачи перед страной стоят просто громадные.

Итак, меня в начале четвертого курса техникума приняли кандидатом в члены ВКП(б). По прибытии в ЛВМИ, я должен был встать на партийный учет. Отыскал партбюро института (а оно оказалось в Розовом зале), вошел в помещение, где технический секретарь партбюро пригласила меня на беседу с секретарем партбюро института Леонидом Андреевичем Макаровым. Он тепло со мной побеседовал, в том числе об Ижевске, его оборонной промышленности. Рассказал о выпускниках вуза Д.Ф. Устинове, А.П. Чекинове, занимавшем высокий партийный пост в Ижевске. Об этих людях я тогда еще ничего не знал. «По истечении партийного кандидатского стажа, будем ставить вопрос о приеме тебя в члены КПСС», – сказал мне тогда на прощание Леонид Андреевич.

Срок этот прошел быстро, не успел я оглянуться, как уже оказался на партбюро факультета «А», где секретарем был Г.И. Гордеев. Выглядел он строго, особенно усиливали это впечатление очки с круглыми стеклами. Все шло своим чередом, но вдруг он с неодобрением бросил реплику: «Молодой, еще ничего не сделал, а уж в партию». Я опешил, не знал, что и сказать, а он тем временем спросил: «А что делал твой отец, когда в Ижевске был белогвардейский мятеж?» Я затруднился ответить на этот вопрос. Что там происходило, я не имел никакого представления. Короче говоря, мой прием в члены партии был отложен на целый год. Было решено, чтобы кандидатский стаж я прошел уже в Военмехе. Также я должен был получить письмо от отца с объяснением того, где он был и что делал, когда произошло это событие. Только потом я узнал, что Г.И. Гордеев был из Воткинска – города, расположенного в 60 километрах от Ижевска. А когда состоялся мятеж, меня еще и на свете не было. Вот таким бдительным секретарем оказался Г.И. Гордеев, что задержал мой прием в партию на целый год. Я тогда заходил к Л.А. Макарову, и он сказал: получишь письмо от отца, и мы вернемся к вопросу о твоем приеме.

Много лет спустя я узнал, что после Победы Л.А. Макаров был главным уполномоченным в советской зоне оккупации в Берлине по линии КГБ, и это ощущалось в разговоре с ним, – речь неспешная, негромкая, основательная. Повторный прием в члены КПСС прошел без замечаний, письмо от отца о том, где он был и что делал во время мятежа никаких дополнительных вопросов не вызвало.

А тогда для Б.Н Окунева всё обошлось. Видимо, его научный авторитет и значение для ВУЗа были более важны, чем мнение бывшего главного уполномоченного.

Последняя декада декабря как всегда прошла за получением зачетов. В эту сессию их было девять. Все благополучно, а по черчению даже оценка «отлично».

В теплой компании мы встретили новый 1953 год. У моего земляка Росима Галеева была семиструнная гитара. Конечно, вначале открыли бутылку шампанского, не забыли и про напитки покрепче. Основная закуска по-уральски – пельмени. Для мужской компании это самый подходящий ассортимент.

Вспомнили под гитару любимые песни, меня попросили исполнить романс «Лимонная роща, каскад водопадов…». Отказываться я не стал. В общем, посидели хорошо, по-домашнему.

Уже после Нового года началась экзаменационная сессия. Экзаменов теперь было пять, на этот раз только по курсу «Обработка металлов давлением» я заработал «отлично», а по остальным «хорошо».

В этот раз я знал, чем буду заниматься в зимние каникулы. Дело в том, что еще весной прошлого года к нам в группу приходил Иван Морозов с ребятами из студенческого научного общества.

Разговорились. Я вспомнил, как мы на станции юных техников в Ижевске сами изготовили пульсирующий воздушно-реактивный двигатель, удачно подобрав марку жаропрочной стали для гибкого клапана, закрывающего входные воздушные отверстия во время горения топлива в камере. Они очень заинтересовались этим, и я пообещал, что на каникулах, когда буду дома, возьму этот двигатель с собой. Если у нас будет такой двигатель, сказали они, мы создадим в институте экспериментальный стенд и начнем на нем отрабатывать оптимальные режимы работы, чтобы усовершенствовать саму конструкцию. Идея показалась мне интересной.

Экспериментальная лаборатория СНО находилась в небольшой комнате на первом этаже в корпусе «Ж». Посередине комнаты был установлен металлический экран, отделяющий экспериментальную зону от экспериментаторов. В нем были проделаны окна, чтобы наблюдать за работой двигателя, через которые можно сделать фотографии струи газа, вытекающую из цилиндрического сопла. Сам двигатель на кронштейнах крепился с обратной стороны экрана. В безопасной зоне находился бачок с топливом, автомобильный карбюратор, регулирующий подачу горючего в камеру сгорания, и электрическая часть, подающая ток на автомобильную свечу, ввернутую в корпус камеры сгорания. Перед головной частью был смонтирован достаточно мощный настольный вентилятор, который обеспечивал наддув двигателя в период его запуска. Трехрежимный вентилятор можно было передвигать, меняя расстояние до двигателя.

После нескольких дней работы мы запустили двигатель, чему все очень обрадовались. Даже старшекурсники с интересом наблюдали работу двигателя. Затем мы начали улучшать эту модель. Следовало оснастить его датчиком давления, термопарами, устройством для измерения тяги двигателя и регулируемой системой подачи топлива. Этим мы и занимались на каникулах, которые завершились очень быстро.

В новом семестре нам добавили курс «Теория машин и механизмов» (ТММ). Студенты шутили над аббревиатурой: «Тут моя могила». Мне же эта дисциплина не показалась сложной. Что страшного в обычном исследовании кинематических характеристик различного рода механизмов?

Хорошо запомнилось, как 14 мая 1953 года состоялось отчетно-выборное партийное собрание института. С докладом о деятельности партийной организации за отчетный период выступил секретарь партийного бюро Л.А. Макаров.

Для меня, недавно принятого в члены КПСС, это было первое отчетно-выборное собрание, и я волновался, входя в актовый зал. На сцене располагался президиум, в котором сидели заслуженные работники института, участники Великой Отечественной войны, работники экспериментального завода.

Доклад я слушал внимательно. Л. А. Макаров сообщил, что в повседневной практической работе партийное бюро руководствовалось решениями XIX съезда партии, важнейшим произведением И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» и его речью на заключительном заседании съезда. Он говорил о идеологической работе, развитии критики и самокритики, улучшении учебной, научно-исследовательской, воспитательной деятельности. Было много выступающих, они поднимались на трибуну и надолго привлекали внимание аудитории. Из зала я вышел ощутившим ритм работы партийной организации института.

В конце апреля в институте проходила VI студенческая научно-техническая конференция. Студенты готовили для нее доклады на самые разные темы. Выступающих оказалось немало, ведь, как мы узнали на открытии, в кружках и секциях занимается около 450 студентов, а выступить хотели многие из них. Мне запомнились выступление студента Трусова, который сделал доклад о центробежной муфте с переменным передаточным числом, как позже выяснилось, он сам внес много нового и оригинального в ее конструкцию. Интересный доклад прочитала и студентка Панченко. Ее работа называлась «О касательных напряжениях в сверлах», и она ее готовила по заказу промышленного предприятия.

И снова сессия. Впервые экзаменов в списке оказалось больше, чем зачетов: семь против шести. До 26 мая все зачеты были получены (как всегда по черчению получил «отлично»). По экзаменам две отличные оценки, остальные хорошие.

Так, два курса обучения в Военмехе остались позади.

За эти годы мы получили не только солидный объем знаний по общеобразовательным дисциплинам, но и довольно обширную неофициальную информацию по нашей будущей специальности: куда могут направить на работу, что лучше – идти в цех, либо в конструкторское бюро. Об этом мы разговаривали со студентами старших курсов. От них мы узнали, что учиться лучше в первом потоке нашего курса, так как там готовят специалистов по ракетам с жидкостными ракетными двигателями, а на втором потоке – по ракетам с твердотопливными ракетными двигателями. Вся штука была в том, что ракеты с твердотопливными двигателями, типа «Катюш» военного времени, конструктивно значительно проще, а вот ракеты с жидкостными двигателями – наподобие немецкой ФАУ-2 – массивные и рассчитаны на большую дальность полета. Мы долго обсуждали с сокурсниками, где интереснее учиться. Потом время все расставило по местам. Последующая работа в ракетной технике подтвердила только одно: все ракеты были сложными.

И все же у меня возникло желание перейти в первый поток. Окончательное решение было принято после того, как я нашел единомышленника в лице А. Готовко. Вдвоем мы направились в деканат и изложили нашу просьбу заместителю декана Михаилу Семеновичу Кукушкину. Он нас внимательно выслушал, затем довольно долго перелистывал какие-то журналы, размышлял, но в конце концов сказал: пишите заявления на имя директора.

На наших заявлениях он поставил резолюцию, и я заметил, что на заявлении А. Готовко проставлено обозначение группы А-826, а на моем – А-828. Михаил Семенович обратил наше внимание на то, что первый поток через два дня уезжает на ознакомительную практику в Днепропетровск, и мы должны будем связаться до отъезда со своими новыми академическими группами. Мы это указание выполнили в тот же день.

Нас ждала ознакомительная практика в Днепропетровске. Здесь находились очень крупный завод и конструкторское бюро, где уже работали многие выпускники Военмеха. Настроение было приподнятое – южный город, река Днепр, предприятие по нашей специальности. Лучше ничего не придумать.

В дорожный саквояж, помимо вещей, я положил интересную книгу и солидный пакет съестного. В вагоне внимательно изучил расписание станций, которые предстояло проехать: Москва, Тула, Орел, Курск, Белгород, Харьков и наконец Днепропетровск – вся европейская часть страны с севера на юг. Раньше в этих городах бывать не приходилось, но и теперь меня ждали только непродолжительные остановки, вокзалы и привокзальные площади. Но ничего, успокаивал себя я, впереди еще целая жизнь, все успеем!

В нашем вагоне образовались теплые компании, где-то быстро накрыли столики, ведь в путешествиях пробуждается хороший аппетит. У кого-то пиковые дамы сражались с бубновыми королями, а кто-то негромко исполнял на гитаре болеро. Незаметно, под мерный стук колес улетали часы беззаботной жизни.

Москву проехали около четырех утра, все спали. Так что в тот раз увидеть столицу не довелось. После подъема меня ждал плотный завтрак и обычная вагонная жизнь с шахматами, книгами литературных классиков и детективами и еще, конечно, медленно изменяющимся ландшафтом за окном. Глазу было заметно, как природа медленно, но верно превращается из северной в южную. Следить за этой метаморфозой было интересно. Довольно часто в поле зрения попадали необозримые поля пшеницы, пересеченные лесозащитными полосами, и еще представители южной флоры – пирамидальные тополя.

В Днепропетровск приехали в десятом часу утра. Увидели вокзал с колоннами. Нас встретил представитель отдела кадров предприятия и направил в гостиницу «Южная» недалеко от завода.

Следующим утром на проходной нас всех сфотографировали для пропусков. Бросилось в глаза, что вахтеры на предприятии – военные, призванные из среднеазиатских республик, с непроницаемыми лицами. Глядя на пропуск, они у каждого спрашивали фамилию, отдельно имя и отчество. Данные следовало называть громко и отчетливо. Наконец, все прошли на территорию и собрались у Доски почета. На крупных фотографиях, как водится, были запечатлены передовики производства.

И вдруг (такое бывает только в кино!) из проходной выходит та самая Нина, с которой я так хотел подружиться в Ижевском техникуме. Я чуть не побежал к ней. Но остановился. Было видно, что она ждет ребенка. «Значит, она уже замужем и все твои мечты напрасны», – подумал я грустно. Не заметив меня, она прошла куда-то внутрь завода. Промелькнула мысль, что я теперь знаю, в каком городе она живет, и на каком предприятии работает. Новая вспышка радости – и опять: «Зачем мне это знать? У нее теперь своя семья, ты ей теперь совершенно не нужен».

Впрочем, времени на сердечные страдания не оставалось. Нас разбили по группам и повели на экскурсии по «Южному машиностроительному заводу» (ЮМЗ), так он теперь назывался. По ходу экскурсии нам кратко рассказали об истории возникновения предприятия. Мы слушали, затаив дыхание. Экскурсовод говорил о том, что 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне была успешно испытана атомная бомба. Теперь стояла проблема, как доставить это оружие до территории противника. Традиционный способ доставки – стратегическая авиация. Ею мы не располагали, не было у нас и авиационных баз для ее размещения. Опыт Второй мировой войны подсказывал выход – для доставки ядерного оружия следует использовать баллистические ракеты стратегического назначения.

В СССР был серьезный задел по применению ракет в боевых условиях, но это были ракеты оперативно-тактического назначения ближнего радиуса действия. Тогда наши ученые обратились к наработкам германского вермахта, который в конце прошедшей войны создал баллистические ракеты ФАУ-2, имевшие дальность полета до трехсот километров. Их применяли против англо-американских баз в Европе и против крупных городов Англии, таких как Лондон.

Создание этих ракет тесно связано с именем Вернера фон Брауна, который еще в девятнадцать лет написал работу «Теория дальних ракет», а в 1932 году, являясь студентом университета, стал техническим руководителем ракетной экспериментальной лаборатории при министерстве обороны Германии. В 1937 году были созданы опытные образцы ФАУ-2, для отработки этой ракеты немцы организовали научно-исследовательский центр Пенемюн-де с полигоном на острове Узедом, вблизи балтийского побережья. 3 октября 1942 года состоялся первый успешный пуск ракеты, и в Германии появилась приоритетная ракетная программа по массовому производству этого вида оружия.

В Тюренгене, близ города Нордхаузена, был построен огромный подземный завод «Миттельверке», способный изготовлять тридцать ракет в сутки. На заводе работало более девяти тысяч квалифицированных немецких рабочих и тридцать тысяч заключенных из концлагерей. За два года работы этого завода было изготовлено более четырех тысяч ракет ФАУ-2.

После окончания Второй мировой войны в США и СССР были предприняты чрезвычайные меры по сбору всех материалов, относящихся к этим ракетам. 2 мая 1945 года главный конструктор ракеты ФАУ-2 Вернер фон Браун с группой основных специалистов сдался в плен частям 7-й американской армии. Как в шпионском триллере, американцы отправили за океан всех немецких специалистов, более сотни собранных ракет ФАУ-2 и техническую документацию.

Из СССР также была направлена группа советских ученых, инженеров, военных, впоследствии ставших крупными специалистами в области ракетной техники. Нам назвали несколько имен: С.П. Королев, В.П. Глушко, Н.А. Пилюгин, В.П. Бармин, Б.Е. Черток, В.П. Будник, Ю.А. Победоносцев… Этой группе удалось восстановить конструкторскую и технологическую документацию, собрать девятнадцать ракет, воссоздать наземное оборудование. Двумя поездами, по шестьдесят вагонов в каждом, все оборудование, документация, материалы были вывезены в Подмосковье на территорию завода № 88.

Американцы, располагая ядерным оружием, имея многочисленную бомбардировочную авиацию, разветвленную сеть военных баз по периметру Советского Союза, самый мощный в мире океанский флот, в том числе подводный, не очень спешили с развитием ракетной техники.

Для Советского Союза ракетное оружие стало единственной альтернативой, которую страна могла противопоставить всей мощи Соединенных Штатов Америки. В 1946 году И.В. Сталин подписал постановление, согласно которому в СССР в короткие сроки создавалась военно-промышленная структура, обеспечивающая решение этой стратегической задачи.

Еще 24 июля 1944 года, вскоре после освобождения города Днепропетровска от оккупации, Государственный Комитет Обороны принял решение о строительстве в нем крупного автомобильного завода, способного выпускать семьдесят тысяч автомобилей в год. Уже в 1948 году с конвейера завода стали сходить новые грузовики ДАЗ-150. Но ракеты оказались важнее автомобилей. И.В. Сталин сказал: «Если у нас будут ракеты, то и грузовики наверняка будут тоже, а если ракет не будет, то, возможно, грузовиков не будет также». 9 мая 1951 года автомобильный завод был передан министерству вооружения.

Внешнее впечатление от первых шагов по заводу было очень благоприятным: прямые асфальтированные улицы и дорожки, красивые корпуса цехов, зеленые газоны с живописными деревьями, завод-сад. Кругом таблички с указанием того подразделения, которое отвечает за данный участок зеленого убранства.

Посетили цеха, в которых на станочном оборудовании изготовляются детали ракет. Станки стояли ровными рядами, было светло, чисто, под потолком установлены краны, тельферы, работала вентиляция. Ижевские цеха, где я некоторое время работал паспортизатором по оборудованию, заметно уступали днепропетровским по своему внутреннему порядку, правда стоит сделать скидку на то, что Ижевский завод строился более двух веков тому назад.

В течение следующих дней мы изучали испытательные станции, предназначенные для проверки жидкостных ракетных двигателей (ЖРД) перед их установкой на ракету. Работали в высоком прямоугольном здании, внутри наполненном измерительной аппаратурой. Здесь, на этой станции, испытывали жидкостные ракетные двигатели для ракет Р1 и Р2. Топливом для них являлось горючее: семидесяти пяти процентный спиртовой раствор и окислитель – жидкий кислород. Кстати, топливо с этой парой компонентов было экологически чистым.

Испытания двигателя продолжались шестьдесят секунд. Фотокамеры, стоящие против стрелочных манометров, фиксировали показания этих приборов. Фотопленки затем обрабатывались, и данные вносились в протокол испытаний. По этим результатам оценивалась пригодность двигателей для установки их на ракету.

Но самым впечатляющим этапом этих испытаний было наружное наблюдение за работой двигателей. Двигатели для испытаний устанавливались снаружи этой станции на специальные сооружения соплом вниз. Под соплом был сделан специальный наклонный лоток глубиной не менее двадцати метров, выложенный бетонными плитами. При запуске двигателя из сопла истекала многометровая прозрачная газовая струя, в которой была хорошо различима ударно-волновая структура. Но и, конечно же, здесь стоял невообразимый грохот работающего двигателя. В этот период работы он развивал тягу двадцать пять тонн силы (тс). Когда однажды нас привели для очередного наблюдения за работой двигателя, и уложили за песчаный бруствер около лотка, то случайно забытая кем-то внизу металлическая тачка от удара струи улетела метров на сто.

Энергетика этих ракетных двигателей произвела на нас необычайно сильное впечатление. И, конечно, у многих возникал вопрос: как выглядят ракеты, на которые устанавливаются эти двигатели. Но об этом заводские руководители нас информировать не спешили, сказав, что в сборочный цех мы пока не имеем допуска. На эти вопросы ответ дал наш руководитель М.И. Шевелюк. Он сказал, что привезенные из Германии трофейные ракеты ФАУ-2 были испытаны на Государственном центральном полигоне Министерства обороны в Капустином Яру близ Сталинграда. Запуски этих ракет начались в октябре 1947 года. Однако результаты этих испытаний были неудовлетворительными – половина из десяти ракет до цели не долетели.

Тогда по прямому указанию И.В. Сталина С.П. Королеву было поручено создать на базе немецкой ракеты баллистическую ракету Р1 с использованием отечественных материалов и технологий. Результаты пусков этих ракет были несколько лучше – до цели долетели восемь ракет из десяти, были замечания по их рассеиванию. Конструкторское бюро во главе с С.П. Королевым в короткие сроки спроектировали новую ракету Р2, в которой бак горючего был уже несущим, головная часть ракеты в конце активного участка отделялась от ее корпуса. Были широко применены алюминиевые сплавы, двигатель ракеты работал на горючем из девяносто двух процентного раствора спирта, дальность ее полета была вдвое больше и составила шестьсот километров. Такие ракеты уже могли наносить удары по американским базам, расположенным вокруг Советского Союза. В то время, когда мы находились на практике, их и производил Южный машиностроительный завод.

Практика продолжалась, и нам предоставили возможность ознакомиться с испытательной станцией для жидкостных ракетных двигателей, на так называемых высококипящих компонентах топлива. В тот период времени высококипящими компонентами являлись горючее – керосин типа Т1 и окислитель – азотная кислота. Эти компоненты, в отличие от спирта и жидкого кислорода, будучи заправленными в баки ракеты, могли сохраняться весьма продолжительное время. Такая особенность этой пары компонентов ракетного топлива более всего устраивала военных, так как значительно упрощала эксплуатацию таких ракет в режиме боеготовности.

Здание испытательной станции для ЖРД на высококипящих компонентах было одноэтажным из красного кирпича. Мы сразу обратили внимание на ржавую траву вокруг этого объекта и устойчивый запах, по-видимому от азотной кислоты.

Нашу группу очень любезно встретил руководитель станции Александр Мозговой, выпускник Военмеха. Из его рассказа об этих двигателях и их испытаниях мы поняли, что за те преимущества, которые дают эти компоненты для ракет, нужно расплачиваться особо тщательным обращением с азотной кислотой во всех емкостях, трубопроводах, кранах, многочисленных прокладках на стыках между ними. Кажется, фторопластовые прокладки лучше других обеспечивали им необходимую герметичность.

К тому времени уже отчетливо наблюдалось противостояние между Сергеем Павловичем Королевым – Главным конструктором ОКБ-1 под Москвой и Василием Сергеевичем Будником – Главным конструктором КБ «Юж-маша» в Днепропетровске в вопросе выбора перспективного ракетного топлива. С.П. Королев считал неперспективным применение высококипящих компонентов в баллистических ракетах с большой дальностью стрельбы. В.С. Будник, совместно с военными, занял противоположную позицию и, в конечном счете, выиграл этот спор. Особенно эта позиция укрепилась, когда руководителем ракетного КБ стал М.К. Янгель. А С.П. Королев тогда начал прилагать силы к разработке космической техники, что привело к величайшим результатам – полетам первого спутника и первого космонавта Земли Ю.А. Гагарина…

Мы ежедневно посещали завод, где получали много интересной информации, но нередко возникала мысль о том, как хорошо бы побывать на центральных улицах города и поплавать в теплой днепровской воде. Наконец, наступили выходные дни, и переполненный трамвай устремился вниз, ближе к проспекту Карла Маркса. Староста нашей группы Владимир Басалаев уже знал, куда нужно ехать, мы высадились в парке Шевченко и по аллее вниз отправились к берегу Днепра. Оказалось, что лучшее место для купания – остров Комсомольский в сотне метров от берега. Были лодочники, которые за один рубль перевозили желающих на этот остров. Можно, конечно, переплыть самостоятельно, что мы потом и делали, одной рукой гребешь, другой над водой держишь свои вещи. Но с нами были девушки из нашей группы, и в первый раз мы переплыли на остров на лодке. Остров песчаный, с буйной растительностью в центре. Быстро переодеваемся и – в воду. Какая прекрасная, ласковая вода, дно песчаное, уходит из-под ног, ощущается легкое течение могучей реки. По радио передают песню в исполнении Лидии Руслановой: «Я опущусь на дно морское, я поднимусь под облака…». А вот облаков почти нет, солнце в зените, греет неистово. До чего же хорошо, настоящий земной рай!

В другие выходные нам удалось познакомиться с городскими достопримечательностями, проспектом Карла Маркса, улицами Ленина и Кирова. Увидели прекрасный парк им. Чкалова, отель «Украина», гостиницу «Астория», памятники Т.Г. Шевченко, М. Горькому, Н.В. Гоголю. А больше всего понравилось то, что город, хотя и является центром горнодобывающей, металлургической, машиностроительной, газовой и химической промышленности Украины, утопает в зелени.

Мы же все это рассматривали под углом зрения будущей работы в этом городе. Наш Военмех уже направил много своих выпускников на ЮМЗ. Все студенты сошлись во мнении, что если и нам представится такая возможность, то такое распределение можно оценивать как удачное.

В конце практики нас уже выпускали через проходную предприятия в обеденный перерыв. Некоторые практиканты, и я в том числе, иногда после обеда не возвращались на завод, а чаще всего, заглянув на рынок и прихватив там свежих овощей, отправлялись на Днепр.

Зачет по практике получили все, и отдел кадров завода уже забронировал билеты на дорогу до Ленинграда. Среди продуктов, взятых на обратный путь, естественно, преобладало украинское сало и колбасы, овощи, кое у кого просматривалась и горилка.

Впереди нас ждали летние каникулы, а затем учеба на третьем курсе.

Программа обучения на третьем курсе претерпела заметные изменения. В расписании занятий появилось много новых предметов: «Станки», «Режущий инструмент», «Допуски и технические измерения», «Металловедение», «Детали машин», «Электротехника», «Теплотехника». Из прежних учебных дисциплин сохранились английский язык, военно-морская подготовка, «Политэкономия», «Теория машин и механизмов».

Таким образом мы приступили к изучению технических наук, относящихся к инженерно-техническому циклу. Зимняя и весенняя зачетные и экзаменационные сессии были пройдены без неожиданностей с положительными оценками.

В период зимних каникул ко мне обратился член агитбригады института Алексей Дегтярев и предложил вместе с ними поучаствовать в лыжном походе по отдаленным деревням и поселкам северной части Ленинградской области, выступить с лекциями и концертами перед местным населением. Маршрут похода выбирался по таким глухим местам, где в зимнее время доступ в эти населенные пункты из-за глубокого снега практически отсутствовал, а настоящие работники искусства там вообще никогда не появлялись.

Предложение показалось мне интересным. Я узнал, что агитбригада образовалась несколько лет назад по инициативе студентов, любящих путешествия, туризм и просто приключения. Кроме этого, они обладали разными талантами – кто пел, кто читал стихи, кто рассказывал смешные истории. Приятель Алексея Дегтярева, к примеру, умел хорошо играть на музыкальных инструментах и плясать. Всем им хотелось выразить себя, найти благодарную публику. Была надежда, что в пределах Ленинградской области такая найдется.

Руководил агитбригадой Борис Смирнов, мой однокашник из группы А-829. Большую роль в бригаде играли старшие товарищи, именно они составляли программу концерта, а также владели, как теперь говорят, важными качествами туроператоров – разрабатывали маршрут похода, способы передвижения из одного населенного пункта в другой, изыскивали материальные средства для обеспечения этого мероприятия и условия для отдыха. К числу таких специалистов из агитбригады можно отнести Константина Смирнова-Васильева, Юрия Морозова, Иосифа Томсинского, Бориса Смирнова, Виктора Денисова, Георгия Энгельке.

Успех выступлений этого молодежного коллектива был обусловлен действительно талантливыми исполнителями, в том числе певцами А. Дегтяревым, В. Тихомировым, А. Часовниковым, мастерами художественного слова А. Кожевниковым (в будущем он станет киноартистом), Р. Гордеевым, танцорами В. Тулявко, В. Серковым, В. Денисовым, С. Косцовым, Н. Косцовой, членами хора Н. Зеляниной, И. Васильевым, Г. Завьяловой, сестрами В. и Л. Алябьевыми, Л. Кругловой, И. Ерминой, Л. Степановой, Л. Погончиком и др. Отдельным номером было выступление Г. Логинова на гуслях и В. Прасолова с акробатическим этюдом. Музыкальное сопровождение всего концерта выполнял блестящий аккордеонист К. Мищенко.

Маршрут предстоящего похода пролегал по северной части Ленинградской области, где проживала малочисленная этническая группа жителей, называемых вепсами. Ученые полагают, что по происхождению вепсы составляют часть прибалтийско-финских народов и что к концу первого тысячелетия нашей эры они расселились в основном в юго-восточном Приладожье. Познакомиться с жизнью этого интересного народа и показать им самодеятельное искусство студентов Военмеха – вот та задача, которая была поставлена перед коллективом агитбригады.

В некоторых случаях наша встреча со зрителем предварялась краткой лекцией о внутренней и внешней политике СССР, часто местные жители интересовались этими вопросами.

Сборы были недолгими, и поезд, в одном из вагонов которого собралась шумная компания с рюкзаками и лыжами, набирая скорость, устремился на север, к городу Подпорожье. Здесь нас встретил представитель управления культуры города, направил в местное кафе, где мы бесплатно плотно пообедали.

После непродолжительного отдыха на лыжах с рюкзаками на плечах двинулись в направлении Винницы, где через два десятка километров находилась первая деревня, в которой мы должны были дать концерт, переночевать и на следующий день совершить переход к новому месту встречи.

Первые километры пути по заснеженной дороге сопровождались веселым смехом, шутками, предложениями молодых парней взять на буксир отстающих девушек, но еще несколько километров пути – и шутки стихли, а вопрос первого привала стал наиболее актуальным.

Командир дал команду: «Сушить весла!» и все с радостью стали освобождаться от лыж, извлекать из рюкзаков термосы с горячим чаем. Плотно наполненные рюкзаки стали удобными креслами.

А кругом был старый дремучий лес, вековые ели в два обхвата с могучими ветвями, пихта под стать елям, редкие березы и сосны. Два-три десятка метров вглубь и уже просвета нет – сплошной темный массив. Косые лучи зимнего солнца не в состоянии пробить этот лесной панцирь, в нем постоянно сумрак. Лес, как медведь в берлоге, в зимней спячке.

Снежный покров, высотой более метра, теплой шубой согревает все, что ожидает летнюю пору. Снежными постелями для ночного отдыха пользуются только некоторые птицы и зайцы, но нам никто из них не встретился.

Через полчаса командир громким голосом приказал: «Подъем!», прервав наш отдых. «Мы прошли около половины пути» – сообщил он.

Дорога, по которой мы двигались, в зимнюю пору использовалась для санных перевозок, но уже несколько дней по ней никто не проезжал. Командир построил нашу команду так: два разведчика на тридцать-сорок метров впереди, затем группа крепких лыжников для прокладки лыжни, за ними шли девушки. Замыкали нашу цепочку ребята, которые следили, не отстал ли кто, не нуждается ли в помощи.

Скорость движения была небольшой, сказывалось отсутствие тренировок. А день в зимнюю пору короткий, стало смеркаться. Впереди было еще километра три. Нам уже не до шуток, слышны лишь удары лыжных палок по плотному снежному насту.

Хотя нашему командиру подробно объясняли маршрут движения, мы все же слегка заблудились. После поворота, за которым рассчитывали увидеть деревенскую околицу, оказались у глубокого оврага, который шел круто вниз. Было уже довольно темно, но мы смело ринулись в эту западню. Особенно рисковал Гена Логинов, который словно дитя держал в руках свой хрупкий инструмент – гусли. К счастью никто не упал, а нас вынесло на лед речки. И вот награда за риск – на другом берегу нам хитро помигивала огоньками деревня. Последний подъем по берегу – и к нам навстречу спешит женщина в полушубке, ведет к дому, где мы будем ночевать. В доме жарко натоплено. На кухонном столе чайник с заваренным чаем, в большом блюде высокая горка выпечки, прикрытая бумагой, глубокая чашка творога с банкой варенья.

Быстро перекусили, переоделись и отправились к избе, где должен был состояться концерт. Наше появление в деревне было для ее жителей, особенно старшего поколения, важным событием и некоторые из них уже давно заняли места. Так что нас ожидал аншлаг.

В начале встречи Юрий Морозов сделал краткий доклад о крупных стройках, развернувшихся по всей территории нашей страны, грандиозных электростанциях, новых каналах, масштабном производстве сельскохозяйственной техники. Жители деревни внимательно слушали докладчика и было видно, что размеры преобразований не оставляют равнодушными слушателей. Но все же больше их волновала вторая половина встречи.

Ведение концерта практически всегда поручалось И. Томсинскому. Глубокое знание законов эстрады, прекрасное музыкальное образование, мы часто слушали его за роялем в актовом зале института и, наконец, умение просто и задушевно разговаривать со зрителями – это тоже талант и большая удача для агитбригады.

Концерт начался с выступления хора «Песней советской молодежи». Зал отреагировал нормально. Вышел Р. Гордеев, прочитал стихи К. Симонова «Рассказ о спрятанном оружии», «Дом в Вязьме». Послышались продолжительные аплодисменты. В. Денисов и В. Синюков исполнили «Румынский танец», «Гопак», «Русскую плясовую». Их приняли тепло. А. Кожевников прочитал басни Михалкова, и зал согласился с моралью. В. Серков и В. Денисов по традиции станцевали матросский танец «Яблочко». Зрители попросили повторить на бис. Несмотря на то, что в комнате очень душно и места танцорам не хватает, танец повторяется. Дружные аплодисменты.

В этот момент я выбрался из избы, чтобы немного подышать свежим воздухом. На улице темень, и только одна лампочка на одиноком столбе вырвала из тьмы круг света, в котором был виден репродуктор, передающий классическую музыку. Слышу объявление: «Эдвард Григ «Шествие маленьких гномов». Вот это настоящая сказка. Кругом дремучий темный лес. И эта сказочная музыка. Где эти гномы? Где? Поворачиваю голову в разные стороны, ищу гномов. Музыка кончилась, гномы остались в лесу.

Возвращаюсь в избу. Уже выступили К. Смирнов-Васильев с рассказами; А. Дегтярев с неаполитанскими песнями; В. Тихомиров с песнями: «Что друзья случилося со мною?», «В мире есть красавица одна…»; прочла стихи Н. Зелянина; на гуслях Гена Логинов исполнил отрывки из произведений финского композитора Яна Сибелиуса. А в самом конце Валентина Тулявко красиво и страстно исполнила венгерский танец «Чардаш Монти».

После концерта началось неофициальное общение. У зрителей было много вопросов, и уйти долго не получалось. Кроме того, председатель колхоза пообещал утром дать нам розвальни, чтобы довезти наше имущество до следующей деревни. Прекрасный подарок!

Несколькими часами позже мы оказались в избе, где должны были провести ночлег. На плите в кухне нас ждала громадная кастрюля с гречневой кашей и тушенкой плюс такая же кастрюля с компотом из сухофруктов. Еда довольно быстро исчезла из тарелок, компот тоже не задержался. Мы почти все съели, когда услышали крик Ивана Васильева – в кастрюле с компотом он подцепил поварешкой чей-то шерстяной носок, который до этого висел на веревке над плитой. Что делать? Посмеялись, конечно, но не пропадать же компоту! С невозмутимым лицом мы опустошили кастрюлю и отправились спать – нам было постелено на полу, устланном домоткаными половиками и матрацами. Под головы положили подушки, набитые душистым сеном.

За окном было еще темно, когда командир скомандовал: «Подъем!». Кто-то сквозь сон предложил избрать нового командира, но Алексей Кожевников, на это ответил просто: командира назначают, а не выбирают, поэтому пришлось подчиниться.

На завтрак нам сварили картофель с рыбой, по-моему, это был судак и, конечно, чай, но уже без шерстяных носков. В качестве деликатеса были поданы две большие чашки соленых грибов. Объедение! К чаю подали лепешки вроде наших шанег, но с творогом. В общем, завтрак получился обильным. Командир отряда в знак признательности за гостеприимство подарил хозяйке дома очень красивый мохеровый шарф.

По-моему, Галина Завьялова, сидевшая у окна, громко сказала: «Такси подано!» И в самом деле, обещанные розвальни уже стояли возле дома. Быстро наполнили термосы чаем, взяли из чашки оставшиеся лепешки, переоделись в походную одежду и вышли на улицу пробовать лыжи. Познакомились с возчиком, Василием. Он стал помогать укладывать в сани наши рюкзаки, музыкальные инструменты и все, что раньше несли на своих плечах. Отсутствие груза за спиной повысило настроение.

Следующая деревня – в двадцати семи километрах, но это нас не пугало, на розвальни можно было посадить самых уставших. Когда прошли половину пути, объявили привал, попили чаю, перекусили и с новыми силами двинулись в путь. Было еще довольно светло, когда мы оказались в новой деревне. Там все повторилось, то же тепло гостеприимства, и наше стремление выложиться до конца. Концерт прошел очень успешно, зрители просили приезжать к ним каждый год.

Командиру удалось договориться о сопровождении нашего перехода с новым возчиком, а спали мы теперь в школе-интернате, на хороших кроватях с чистым бельем.

Таких встреч у нас состоялось девять. Мы видели, что наши выступления приносят местным жителям много радости, и что наша работа полезна и необходима.

На завершающем отрезке мы вновь вышли в Подпорожье, повстречались с работниками городского управления культуры, получили от них благодарность и ближайшим поездом отправились в Ленинград.

Память еще сохраняла богатство впечатлений от лыжного похода по северу Ленинградской области, как политическая жизнь нашего вуза была взволнована состоявшимся в феврале 1956 года XX съездом КПСС. Начало съезда проходило как обычно и не предвещало ничего экстраординарного. Отчетный доклад ЦК КПСС (докладчик Н.С. Хрущев).

Из отчетного доклада следует, что советский народ под руководством Коммунистической партии в тесном сотрудничестве со всеми социалистическими странами достиг больших успехов в борьбе за построение коммунистического общества в СССР, за мир во всем мире.

Съезд отметил значительный рост всех отраслей общественного производства, материального благосостояния и культурного уровня советского народа. Выросли национальный доход, реальная заработная плата, доходы колхозников.

Совершенно неожиданным оказался последний вопрос повестки съезда – о преодолении культа личности Сталина и его последствий.

Однако развеяние заслуг Сталина, как выдающегося руководителя партии и государства привело к сильнейшему психологическому шоку в партии и в обществе. Началась переоценка ценностей, основных черт социализма, возникли идейный разброд и шатание. Наступило время реализации тайных планов ЦРУ, в частности плана Аллена Даллеса (1945 год). Приведу основные положения этого плана:

«Окончится вторая мировая война. Как-то всё утрясётся, устроится. И мы бросим всё, что имеем, всё золото, всю материальную мощь на оболванивание русских людей. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности верить.

Мы найдём своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного угасания его самосознания.

Из литературы и искусства мы постепенно вытравим их социальную сущность, отучим художников, отобьём у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс.

Литература, театр, кино – всё будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать, так называемых, художников, которые станут насаждать и вдалбливать в сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности.

В управлении государством мы создадим хаос, неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого.

Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх и вражду народов, прежде всего, вражду и ненависть к русском народу – всё это мы будем ловко и незаметно культивировать.

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдём способ их оболгать и объявить отбросами общества…