Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Природа – мастерская Эдуарда фон Хартмана
Помнится, пришлось автору этих строк заниматься творчеством весьма интересного германского писателя Франка Ведекинда, работавшего на рубеже XIX – XX веков. И вдруг в его пьесе «Пробуждение весны» один из героев стал произносить удивительно знакомые фразы, вроде: «Природа не храм, а мастерская». Не сразу вспомнилось, откуда это, но многие идиомы Мельхиора Бирута из пьесы немецкого автора оказались до боли знакомы. Мельхиор Ведекинда и Евгений Базаров из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» произносили похожие, а порой одинаковые идиомы.
Подумалось, что едва ли Ведекинд взял свои фразы из текста русского классика Тургенева. Тогда откуда? Первой мыслью было выяснить, чем же интересовался Ведекинд, кто был его «духовным отцом», любимым философом.
Путь оказался верным, и такая фигура вскоре обнаружилась. Из высказываний некоего профессора Уфуэса, писавшего статью о творчестве Ведекинда, следовало, что писатель был увлечен исследованиями немецкого ученого Эдуарда фон Хартмана (в советской традиции фамилия употреблялась как Гартман), книги которого, по словам Уфуэса, в то время «лежали на столе каждой хорошенькой кокотки». Из этого следовало, что даже дамы полусвета ко второй половине XIX века изрядно устали от сентиментальных романов: их изголодавшееся воображение жаждало пищи для ума. Все-таки наступало время феминизма. Эту пищу для ума они обрели в трудах Хартмана, главной книгой которого стала «Философия бессознательного».
Эдуард фон Хартман
Изумление открывшего эту книгу не имеет границ, поскольку там в большом количестве встречаются и любимые фразы Базарова, и его опыты с лягушками, и многое другое, касающееся чисто любовной тематики и взаимоотношения полов. Хартман претендовал на трактовку буквально всех явлений биологической и даже чувственной и творческой жизни на земле.
Лейтмотивом его исследования был некий орган, или «рецептор», в организме, который заставляет живое существо совершать определенные разумные действия, ставшие его программой. Начиная с простейших существ, Хартман утверждал, что головной мозг тут ни при чем, как и вообще голова: если отрезать богомолу голову, он еще пару дней будет совершать привычные действия – искать пищу, совокупляться. Главное – это рецепторы, повелевающие инстинктами. Увлекшись своими рассуждениями, Хартман в итоге переходит от животного мира к человеку и сообщает, что для любви человек подсознательно подбирает себе особь, от которой хотел бы иметь потомство, даже если это физически невозможно или встреча произошла случайно. То есть человеком руководят не вкус и эстетико-физиологические ощущения, а его природные инстинкты и подсознание, уподобляющее его животному с его репродуктивной функцией.
Несмотря на явный волюнтаризм и передергивание многих фактов, текст Хартмана завораживает и увлекает. Эту далеко не художественную, полную биологических и физиологических моментов книгу хочется читать. И причина заключается в ее простоте и логичности аргументов: все, о чем пишет Хартман, кажется невероятно убедительным. Конечно, это никакая не «философия», а в чистом виде упрощенная «физиология», но во второй половине XIX века физиология и была философией Нового времени.
Каким же образом взгляды Хартмана пересекались с русским писателем Тургеневым? Ответ оказался удивительно прост: воззрения и чтения Хартмана его сторонники (тот же профессор Уфуэс) превращали в устные лекции и читали отдыхающим в Баден-Бадене именно в то время, когда там отдыхал Тургенев.
Становится понятно, что так сконфузило русского классика, когда приятель, критик Боткин, пожурил его, назвав Базарова не русским человеком и апотезой (искусственно приращенной ветвью). Боткин попал в точку, и Тургенев ответил недовольно и уклончиво, что, дескать, никакая Базаров не апотеза, просто он новый человек, таких людей в России пока еще очень мало, но скоро их станет больше.
Позднее физиолог и потенциальный материалист Эдуард фон Хартман серьезно увлекся спиритизмом, как многие ученые, его современники (здесь уже упоминался сэр Артур Конан Дойл). Хартман даже написал книгу о спиритизме, в которой было собрано много интересных фотографий, сделанных в ультракрасных лучах. На них, помимо людей, сидевших за круглым столом, заметны фигуры фантомов: где-то белые призраки мужчин и женщин, где-то лишь белые руки над чьей-то головой. Было ли это первым опытом видения потустороннего или очередной мистификацией, сказать сложно. Такие увлечения, как и такие общества, на рубеже XIX и XX веков были чрезвычайно распространены.
