Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Романтичное Сердце Дракона
Каригор Олегин
РОМАНТИЧНОЕ СЕРДЦЕ ДРАКОНА
Шутка конечно, но моё путешествие в Ангкор могло закончиться, когда я одной ногой почти что переступил его порог.
И виной всему не погодные условия, не политические катаклизмы, не проблемы со здоровьем (слава богу!), а стюардессы… да-да! именно стюардессы региональной сингапурской авиакомпании SilkAir.
Рейсом этой авиакомпании я летел из Сингапура в Сием-Риеп на севере Камбоджи, в окрестностях которого среди джунглей как раз и попрятались храмы Ангкора. Их невозможно описать словами поэта – их надо видеть глазами художника и прочувствовать сознанием мистика. А художниками и мистиками, пусть и ненадолго, здесь становятся все поголовно, едва оказываются в окружении фантасмагорических сооружений и причудливых развалин. Безусловно, Ангкор возводился под влиянием гениальной творческой идеи, но такое впечатление, что и разрушался он естественным образом по её же воле…
Но причём тут стюардессы?.. Просто шок от их появления в салоне самолёта я испытал не меньший, нежели чуть позже – от созерцания совершенных по форме архитектурных творений Ангкора. Когда они вошли в салон самолёта и, качая бёдрами, поплыли по узкому проходу, словно топ-модели по подиуму, в ярких салатового цвета приталенных платьях от Givenchy, я понял, что пропал…
Когда через два часа мы приземлились в Сием-Реапе первой моей мыслью было, что я лечу дальше, неважно куда, лишь бы не покидать общество обходительных смуглых узкоглазых красавиц, прямо-таки настоящих мифических апсар во плоти и крови. В древних сказаниях красота апсар (ведь они также появились из пены морской, как и греческая Афродита), их пение, танцы приводили в восторг весь пантеон восточных небожителей. Огромным усилием воли я заставил себя покинуть борт самолёта, а спустя какое-то время (да простят меня стильные девчонки-стюардессы) нисколько не пожалел об этом…
Точнее, я даже вспомнил про них, когда созерцал барельефы с изображением танцующих божественных красавиц перед входом в Байон – одного из самых фантастических храмов Ангкора. Вспомнил и тут же забыл, едва соприкоснулся взглядом с первым же, попавшимся на глаза, каменным ликом…
Таков Ангкор, да, наверное, и не только Ангкор – такова Камбоджа – здесь всё повергает то в особо возвышенный, то в умилительный восторг.
Взять хотя бы даже не памятники, а детишек, что попрошайничают, облепляя всякого с виду туриста галдящими и ноющими кучками. Немытые, нечесаные, в драной одежде, однако личиками своими и особенно глазёнками – ну никакие Барби с Кеном и близко не стояли!..
Окружённый со всех сторон одной такой кучкой, аккурат перед входом в Ангкор-Тхом – столицу великой кхмерской империи во времена Джаявармана VII – легендарного короля-строителя (достроился до такой степени, что столица стала последней, а он – последним строителем в истории Ангкора), медленно пробираясь сквозь дёргающих меня за руки, за ноги, чуть ли не карабкающихся мне на спину ребятишек, я в один момент повёл себя как слон в посудной лавке, и вот результат – маленькая девчушка кулачком одной руки трёт глаза, всхлипывает, готовая разреветься, а другой – натирает ушибленную коленку. Выражение лица такое, что каждому стороннему наблюдателю тут же приспичит умереть от горя. Уж не знаю, я ли её уронил, или её толкнули её же соратники-малолетки по вымогательскому цеху, однако, посмотрев на неё, приспичило умереть и мне. И чтобы не делать этого хотя бы до той поры, пока я не познакомлюсь с Ангкором, я полез в карман, достал долларовую купюру, потом глянул на шмыгающую носом девчушку – мне этого показалось мало, полез снова – достал ещё одну, снова глянул на девчушку и мне стало за себя стыдно. Я опять запустил руку в карман, достал пять долларов (по камбоджийским меркам – очень приличная сумма), свернул их трубочкой и с виноватой улыбкой сунул ей в ладошку. Судя по выражению лица девчушки, достоинство банкноты она не оценила в силу своего малого роста, она так и стояла, глядя в никуда и натирая коленку, а вот среди её ватаги нашлись ребята покрупнее, которые сразу смекнули в чём дело. Они бросились к ней с мыслью, видимо, отобрать драгоценную добычу, но я сурово цыкнул на них, да и у девчушки среди своих нашлась защита. Спустя четверть минуты, по пути в Ангкор-Тхом, я услышал новый галдёж и обернулся. И мне показалось…, нет, я думаю, всё-таки показалось, что мою недавнюю плаксу «затоптала» в очередной раз какая-то пожилая пара и теперь они, растерянные, лихорадочно шарили по карманам в поисках отступного – лишь бы не умереть от горя…
Ангкор Тхом имеет форму квадрата и окружён по периметру восьметровой стеной. Длина каждой стороны – около трёх километров. К последней столице кхмерской империи с четырёх сторон ведут дороги, ориентированные по странам света. В конечном итоге, они упираются в легендарный Байон, расположенный в самом центре Ангкор-Тхома. Пройти в бывшую столицу можно через высокие и узкие ворота, увенчанные сверху четырьмя ликами, какие чуть позже я увижу в самом Байоне, также глядящие строго на север, юг, восток и запад. Та пара ликов, что смотрит вперёд-взад по направлению дороги, по которой ты заходишь или выходишь из города, напоминает двуликого Януса. Лик, что встречает тебя на входе кривит губы в загадочной усмешке, говоря как бы «Добро пожаловать в лучший из миров!», а тот, что провожает тебя обратно с противоположной стороны ворот (или, напротив, сверлит взглядом твой затылок, когда ты уже вошёл) – зловеще хмурится и талдычит своё: «Ступай в ад, откуда пришёл!» – это для тех, кто покидает Ангкор-Тхом; вошедшим же стреляет в спину другой заготовкой: «Думаешь, попал в рай?.. Ну-ну…»
Видать, последняя фраза более правильная. Поскольку первое что я увидел, едва пересёк ворота – это сидящая на обочине небольшая группа людей, этакий «надежды маленький оркестрик», как я их сначала обозвал, поскольку они исполняли какую-то незнакомую, очень заунывную и пронзительную мелодию на местных музыкальных инструментах. Подойдя поближе я взял свои слова обратно. На небольшом плакате, от руки было нацарапано по-английски: «Жертвы противопехотных мин», а сами музыканты все до единого были жуткими калеками – у кого-то вместо руки или ноги торчала культя, у кого-то их было две, у кого-то не было чуть ли половины туловища, но все они, с выражениями невыносимой муки на лицах, иступлённо играли свою мелодию, кто чем мог. Наследие долгой, безумной и беспощадной войны давало о себе знать. Даже сейчас, по сто раз перепроверенному Ангкору нехожеными тропами лучше не ходить. Я расстался с ещё одной пятидолларовой купюрой и двинулся дальше.
Мой путь лежал в Байон. Некоторые считают его мистическим центром всего Ангкора. Или сердцем. Другие именуют его сердцем небесного Дракона (Змея, Змеи). Или центром. О небесном Драконе и змеях мы ещё поговорим, но прежде всего Байон – это колдовское очарование каменных ликов.
Вообще, посещение подряд двух храмов – Байона и Та Прома (о нём в самом конце) – неважно, в какой последовательности – сродни прохождению между интеллектуальными Сциллой и Харибдой, есть опасность резкой смены мировоззрения и невозврата в прежний мир.
Ликов в Байоне великое множество – их более двухсот на 54 башнях (на каждой башне по четыре лика, смотрящих на все четыре стороны). С разных высот на тебя взирают гигантские беспощадно насмешливые и причудливые лица – все без исключения толстогубые и широкоротые, но в разрезе глаз наблюдались некоторые отличия. У одних изваяний они были миндалевидные, у других – раскосые. У одной части из них глаза были открыты, другие же, будучи с опущенными веками, холодно пронизывали тебя колющим взглядом невидимого «третьего глаза». Но ощущения, что построены они в древнеегипетском стиле, на который ссылаются некоторые исследователи тайн Ангкора, тем самым намекая на возможные связи между двумя цивилизациями, не складывалось. А вот поверхностная аналогия с гигантскими негроидными головами ольмеков в Центральной Америке почему-то проскользнула. В обоих случаях это были приплюснутые носы, опять-таки миндалевидные или раскосые глаза, и какая-то едва уловимая схожесть в выражениях этих отвердевших лиц на разных концах Света. Словно думали они об одном и том же, пока их запечетлевали в камне… Хотя, всё это глюки, как сказали бы мне сейчас. Но, кстати, ольмекские головы с миндалевидным разрезом глаз очень походили больше на близких к негроидам дравидов, нежели на чистокровных африканцев, а ольмекские головы с раскосыми глазами, хочешь – не хочешь, ну просто вылитые китайцы!.. Впрочем, как и в Ангкоре…
А вообще-то, находиться долгое время под перекрёстным взглядом невесть что думающих про тебя каменных голов, очень тягостно. Настолько, что начинаешь чувствовать себя чуточку «не в себе». Может, это следствие того, что создатель Байона Джаяварман VII сам был одержим манией строительства, а любое творчество – уже помешательство?.. Его строители проложили много дорог, возвели немало общественно полезных зданий, будь то больницы, приюты для бедных, дома для путешественников (сейчас мы называем это отелями), однако по иронии судьбы такая строительная лихорадка окончательно подорвала мощь его империи и после смерти Джаявармана VII она неумолимо и быстро покатилась к своему закату. Вот здесь аналогия с Древним Египтом явно прослеживается. Считается, что IV династия фараонов, точнее трое из неё, Хуфу (Хеопс), Хафра (Хефрен) и Менкаура (Микерин), ответственны за возведение трёх великих пирамид в долине Гиза. После их титанических трудов экономика тогдашнего Египта оказалась сильно подорванной настолько, что фараоны V-й династии ничего не хотели слышать о своих предшественниках и всячески соскабливали их имена со всех памятников. Страна и впрямь балансировала на грани развала, но в итоге устояла (как и пирамиды). А вот древняя Камбоджа после Джаявармана VII, увы, нет. Зато Ангкор остался. Как и память о тех, кто причастен к его созданию…
Кстати тем, кто читал книгу или смотрел мультфильм про Маугли, в Байоне как то легче становится на душе, ибо храм сразу вспоминается в образе затерянного в джунглях города забавных обезьян-бандерлогов. Мне повезло. По прибытии в Сием-Реап, по счастливому стечению обстоятельств я остановился в том же отеле, что и «отец» Маугли – Редъярд Киплинг. Это старинный и аристократичный, выполненный в колониальном стиле Raffles Grand d’Angkor, где дух знаменитого писателя буквально ходит с тобой рука об руку. И не только дух его, Киплинга. Если вам вдруг почудится, что в соседнем кресле, попыхивая трубкой, положив ногу на ногу, и, пристально глядя на вас, сидит не кто иной, как Сомерсет Моэм, можете смело этому верить. Или этот солидный мсье с военной выправкой на диване напротив!.. Да-да, генерал де-Голль собственной персоной – ни больше, ни меньше!.. Однако потом, стряхнув-таки с себя наваждение, не забудьте отнести все эти причуды сознания на близость магического Ангкора, иначе есть опасность, что на вас не так посмотрят те, кто внимает вашим красочным рассказам…
