Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
В империю с «черного хода»
Вальтер Ратенау в конце Первой мировой войны высказал мысль, что Германия проиграла войну империй, потому что сама не была империей, а если точнее, Германия не имела империи. Соответственно, единственной полноценной империей была Англия, победа над которой и могла бы обеспечить почетный мир для Германии. По мнению «отца» немецкой военной экономики, Германия могла спасти себя от коллапса в октябре 1918 г., провозгласив народную войну в противоположность той, что она вела ранее, то есть войну за расширение своих владений. Именно еврей, социал-демократ и сын крупного промышленника, создавшего известную в мире фирму AEG, Вальтер Ратенау выдвинул концепцию нового типа войны немецкого народа против западных захватчиков. Эта концепция была скептически встречена высшим командованием Германии. Однако идеи Вальтера Ратенау, по иронии судьбы, вошли в состав национал-социалистической доктрины войны, созданной в 1920-х гг. врагом евреев и социал-демократов Адольфом Гитлером. Но Гитлер взял на вооружение также и другую концепцию войны с Британией – удар по Британской империи через Ближний Восток и Персию, эта концепция была разработана Оскаром фон Нидермайером, профессором-востоковедом из Мюнхена, ставшим в годы Первой мировой войны офицером, выполнявшим особые поручения Генштаба на Ближнем Востоке. К маю 1918 г. он был в чине капитана, что, впрочем, не мешало ему быть вхожим в кабинет самого Людендорфа.
У Оскара Нидермайера была необычная судьба. Несмотря на звание «рыцарь», О. Нидермайер не принадлежал к аристократии, являясь выходцем из мюнхенской буржуазии. Дворянское звание он получил уже после Первой мировой войны за заслуги, О. Нидермайер сражался в Палестине против самого Лоуренса Аравийского, поэтому Оскара и прозвали в Европе «немецким Лоуренсом». О. Нидермайеру принадлежит идея броска германских войск через Закавказье, Персию и Афганистан в Индию. Правда, этот марш был невозможен без поддержки короля Афганистана, в чем Нидермайер был уверен практически с самого начала Первой мировой войны. Совместно с афганскими войсками и антианглийски настроенными политическими кругами Персии германские войска вполне могли, по мнению Нидермайера, поставить точку в войне не на полях Фландрии, а в Индии, часть населения которой готова была поддержать государства «Центра». 29 января 1918 г. на эту тему им было написано письмо в Министерство иностранных дел, письмо было направлено из знаменитого города Назарет, однако Оскар так и не получил оттуда никакого ответа. Ему пришлось не без поддержки фон Секта пробиваться непосредственно к Людендорфу. После участия в Первой мировой войне Оскар служил с 1924 по 1932 г. в отделе рейхсвера «Москва центральная», который располагался в Москве и отвечал за секретное военное сотрудничество по линии Рапальского договора. В конце Второй мировой войны О. Нидермайер попал в советский плен, причем сдавшись абсолютно добровольно. О. Нидермайер умер в 1948 г. во Владимирском централе.
Уже с весны 1918 г. в Министерстве иностранных дел Германии вынашивались планы заключения мира с Антантой, мира без аннексий и контрибуций. В этой связи Рихард фон Кюльман предлагал ограничиться в продвижении германских войск на Восток после заключения Брест-Литовского мира и сконцентрироваться на Западном фронте и поиске путей для мирных переговоров с западными союзниками.
Опасения Р. Кюльмана были вполне обоснованными, империалистическая экспансия Германии могла создать для немецкой внешней политики ряд новых сложностей, которые, в свою очередь, затруднили бы заключение почетного мира. Р. Кюльман сомневался, что Германия имеет возможности и перспективы на Востоке, поэтому он выступал против развития интервенции на территории бывшей Российской империи. Однако у Р. Кюльмана были оппоненты, считавшие восточное направление более перспективным, нежели окопная война на Западном фронте. Железные дороги России и Каспийское море должны были вывести Германию к «воротам» в Индию, что заставило бы Форен Офис всерьез задуматься именно о той модели мирного договора с Германией, какую хотели видеть в Берлине.
Когда к маю 1918 г. начальнику Генштаба вермахта Э. Людендорфу стало ясно, что наступление на Западе выдохлось и в обозримом будущем Германии будет сложно даже оборонять свои позиции в Эльзасе и Лотарингии, он обратился к идее удара по Британии через Персию. В принципе, эта идея была выдвинута Оскаром Нидермайером еще в начале войны, но не получила поддержки ни в МИДе рейха, ни в высшем командовании. Только в конце апреля 1918 г. у О. Нидермайера через фон Лоссова (военный атташе Германии в Стамбуле) запросили прогноз возможного развития событий в Афганистане на случай, если Германия обратится к эмиру Афганистана с предложением военного союза. Высшее командование Германии предполагало, что для такого предложения эмиру настало удобное время, так как Россия уже не представляла угрозы для Афганистана и не являлась более союзницей Антанты, когда Британская империя перебросила основные индийские контингенты на фронты Великой войны. При этом в письме фон Лоссову было четко сказано, что участие немецких войск в операции против Индии исключалось. 23 апреля 1918 г. О. Нидермайер дал ответ, что втягивание Афганистана в войну на стороне государств Центра крайне маловероятно, если эмиру не будет оказана военно-техническая помощь, включая отправку немецких военных советников. При этом Нидермайер отметил, что афганские войска нуждаются для начала такой грандиозной операции в 100 000 новых ружей и, соответственно, патронов к ним. Грубо говоря, по О. Нидермайеру, получалось, что избежать прямого военного участия Германии в операции против Индии никак не представлялось возможным, поскольку для переброски такого объема вооружений и боеприпасов необходимо было пробить «коридор» через Закавказье и Персию.
В начале мая 1918 г. фон Сект сам поддержал идею немецкой интервенции в Закавказье и Персии, а также задумался о проведении военных операций в Туркестане с целью установления непосредственной связи с Афганистаном. Но эти планы фон Секта являлись, скорее всего, мечтами, немецкий генерал имел тогда слабые представления о масштабе средств, необходимых для проведения таких операций, само осуществление которых он ставил в зависимость от затягивания войны на Западе.
Дело в том, что Германия фактически и не пыталась до 1918 г., не имея к этому, так сказать, возможностей, вести полномасштабную имперскую войну. Для такой войны необходима была мобилизация ресурсов колоний, которые были слабо развиты до войны и оказались быстро отрезаны Британским флотом от метрополии. Захват территорий бывшей Российской империи в 1918 г. мог позволить Германии развернуть настоящую войну империй против Антанты, но имелись политические и технические препятствия к этому: в 1918 г. доминирующую роль в рейхе стали приобретать социал-демократы, настаивавшие на оборонительной войне, ряд высокопоставленных германских военных не видел перспектив на Востоке из-за дефицита войск и ресурсов, которые поглощались Западным фронтом. Не предприми Э. Людендорф операцию «Михель» – и сил для экспансии на Восток вполне могло хватить, но до мая 1918 г. начальник германского Генштаба практически не задумывался всерьез о перспективах в России, отложив их в долгий ящик. Эти перспективы заключались не только в остро необходимый рейх бакинской нефти и украинском зерне, но и в дополнительных людских ресурсах.
Когда весной 1918 г. были приняты первые решения о переброске в Закавказье германских контингентов, германская бюрократическая машина стала вяло реагировать на инициативы отдельных энтузиастов, планировавших удар по Британской империи через Персию. Тут же возникли внешнеполитические сложности: Османская империя не собиралась соблюдать условия Брест-Литовского договора или даже создавать видимость соблюдения такового. Турецкие войска, наладив снабжение в районе Батуми, стали постепенно выдвигаться во внутренние области Грузии уже в первой половине весны 1918 г. К счастью для грузин и армян, а также для еще остававшихся в Закавказье русских войск, турецкая армия перед этим была «нокаутирована» несколько раз британскими войсками в Месопотамии и в Палестине. Турецкое командование вынуждено было сконцентрировать на севере Ирака и в Сирии значительные силы, чтобы держать фронт. Поэтому стягивание турецких войск в Грузию шло очень медленно. Однако сформированные в Закавказье правительства Грузии и Армении не имели достаточно ресурсов для создания собственных армий. Грузинские социалисты, заполнившие вакуум власти в Тбилиси в конце 1917 г., обратились к Берлину за помощью.
Однако грузины и армяне вполне могли переметнуться на сторону Антанты, сложись неблагоприятная для «Центра» на Ближнем Востоке военная ситуация. Англичане усиливали свои позиции в Северном Иране. Несоблюдение Османской империей Брестского мира вполне могло привести к повышению популярности большевиков в Закавказье и ответным действиям красногвардейских формирований против войск «Центра», не исключался также временный локальный союз между «красными» в Закавказье, которые сохраняли весной 1918 г. контроль над Баку, и британскими экспедиционными силами в Персии. Антибольшевистские силы в Закавказье и на Северном Кавказе также могли прекратить войну против правительства Ленина и выступить против войск «Центра» в одном строю с красногвардейцами и британскими войсками, такой сценарий чуть не был реализован в первом полугодии 1918 г., о чем ниже.
Таким образом, для Германии на Востоке сложились благоприятные условия для наступления, но также и негативные обстоятельства, созданные их турецкими союзниками. Власть на Украине взяла местная буржуазия, обратившаяся к кайзеру за помощью против большевиков, на что вермахт ответил вводом войск в Киев, Харьков и другие украинские города, заодно были заняты Таганрог и Ростов-на-Дону. В Прибалтике немцев не любили, но страх перед большевиками заставил в итоге местную буржуазию пойти на союз с кайзером. В Финляндии к маю 1918 г. победило прогерманское правительство, войска которого возглавил бывший царский генерал Карл Густав Маннергейм. Однако бюрократическая машина рейха и методы управления оккупированными территориями не позволили Берлину реализовать открывшиеся возможности.
Итак, как развивалась во времени германская интервенция. Отметим особо важную деталь событий 1918 г. в России: Красная армия (официально РККА) возникла 23 февраля 1918 г. как результат операций войск Советской России в районе Пскова. Никакой официальной армии до этого у правительства большевиков не было. Старая армия почти не сохранилась и декретом от декабря 1917 г. подлежала демобилизации. Переводу на мирные рельсы подлежала уже с конца 1917 г. российская промышленность. Отсюда становится ясно, что Ленин воевать с Германией не собирался, а для борьбы с «белыми бандами» было вполне достаточно оружия, накопленного на складах в конце Первой мировой войны.
Таким образом, Ленин был абсолютно уверен в неуязвимости своей позиции с Запада, где стояли армии Германии и Австро-Венгрии. Он даже, к удивлению финских националистов, предоставил независимость Финляндии, определив границы этого нового субъекта международного права с Россией по административной границе 1812 года. Российские войска должны были очистить Финляндию, а их место, по замыслу Ленина, заняли бы финские красногвардейцы. При этом Ленин был почему-то уверен, что немцы позволят возникнуть в Финляндии независимой социалистической республике. Примечательно, что Германия в первые дни провозглашения абсолютно суверенной Финляндии не признала независимости этого государства, когда Франция пошла на признание. Грубо говоря, еще в декабре 1917 г. кайзеровский режим продолжал соблюдать территориальную целостность России.
Обратим внимание на третью деталь. Немцы вели переговоры в Брест-Литовске почти два месяца, когда летом-осенью 1917 г. их войска шли по территории России с ошеломляющей для того времени быстротой. Ничто не мешало им к январю 1918 г. взять Петроград либо отрезать российскую столицу от остальной страны. Однако, несмотря на то что правительство большевиков в ноябре-декабре 1917 г. создавало только видимость оборонительной войны, вермахт начал решительно продвигаться вглубь бывшей Российской империи лишь после подписания Брест-Литовского договора.
Теперь о причинах быстрого продвижения немецких войск, предшествовавшего Октябрьской революции. К осени 1915 г. российско-германский фронт на Северо-Западном направлении стабилизировался по реке Западная Двина. Форсировать эту реку было практически невозможно, если предмостовые укрепления действительно было кому защищать. Почти до осени 1917 г. 1-я, 5-я и 12-я русские армии удерживали северный берег Западной Двины, предмостовые укрепления на южном берегу у Крейцбурга и Истскуля, а также знаменитые болота Тируль к западу от Риги.
После Февральской революции 12-я армия сдала практически без боя Истскульский укрепрайон. Но это было половиной беды. 1 сентября 1917 г. немцы предприняли переправу. Несмотря на огонь русской артиллерии, им удалось форсировать Западную Двину в районе того же самого Истскуля. Причина, изложенная в белоэмигрантской версии событий, – прикрывавшие артиллеристов пехотинцы той же 12-й армии просто бежали. Такое поведение чуть не привело к уничтожению русских войск в самой Риге. Надо сказать, русские солдаты и офицеры в Риге и не предполагали сдавать свои позиции, а события под Истскулем стали для них неожиданностью.
По советской версии событий, немцы одержали просто военный успех, у 43-го русского корпуса (был укомплектован в основном сибиряками, сохранявшими относительно высокий уровень дисциплины) не хватило пехотных резервов, для того чтобы сбросить немцев (2-я гвардейская дивизия имперской армии) в Даугаву. От полного окружения 12-ю армию тогда спасла 2-я Латышская стрелковая бригада, которая выдержала последовавший за неудачной контратакой сил 43-го корпуса удар 2-й немецкой гвардейской дивизии. Затем последовал отход с позиций на реке Малый Егель (приток Даугавы) на третью линию обороны по реке Большой Егель (таким образом, никакого панического бегства не было, просто был произведен плановый отвод войск). По советской версии событий, русские войска еще могли удерживать оборону на Малом Егеле, где были намного лучше укрепленные позиции. Отход на недостаточно подготовленные позиции на Большом Егеле повлек за собой сдачу (без боя) Риги на начало общего отступления 12-й армии, которое превратилось в беспорядочный отход с оставлением военного имущества, что было вызвано во многом плохим состоянием шоссе на Венден, куда и уходили русские войска.
Германская кавалерия, по непонятным до сих пор причинам, организовала слабое преследование 12-й армии. Но с воздуха германская авиация поливала из пулеметов отходившие русские части и колонны беженцев, что и спровоцировало местами панику. Впрочем, панике было подвержено и Временное правительство, которое стало буквально паковать чемоданы для эвакуации в Москву. Генерал Корнилов тем временем требовал от Керенского особых полномочий для наведения порядка в тылу, проводя одновременно подготовку к мятежу с целью свержения Временного правительства, как будто от расстрелов дезертиров могло что-то кардинально измениться на фронте. Было очевидно, что в Латвии повторяется немецкое наступление лета 1915 г., только в еще худшем для России варианте.
Что означал прорыв фронта в годы Первой мировой войны? Так как мобильных соединений тогда было мало, а некоторые армии их вовсе не имели, то «затыкать» дыры во время крупных прорывов было достаточно сложно, еще сложнее было создавать на новых позициях укрепления. Тем более состояние путей сообщения в Латвии в 1917 г. было далеко не самым лучшим. Осенью 1918 г. немцы, обладая во Фландрии серьезной огневой мощью, не смогли остановить «каток» западных союзников, у которых было больше автотранспортных средств.
Уже по горячим следам тех событий большевики и антибольшевистские силы обвиняли друг друга. Первые в лице самого Ленина утверждали, что сдача Риги и открытие тем самым пути на Петроград были спланированы генералом Корниловым и его сторонниками в армии. Большевики ссылались на доклад генерала Корнилова на Государственном совете в Петрограде 13 августа 1917 г., когда генерал предложил сдать Ригу, то есть северный берег Даугавы и наиболее защищенную лесами и болотами часть Прибалтики. Чисто военный смысл этого предложения был действительно не понятен, учитывая, что в начале июля 1917 г. русская армия показала, что она еще даже способна наступать в Прибалтике. Большевики усмотрели в этом предложении Корнилова план задушить революцию руками германских войск.
Германский Генеральный штаб, даже зная о плохом моральном и материальном состоянии противника, убеждал солдат за несколько дней до начала Рижской операции, что это наступление решит исход всей войны (соответственно, предполагалось, что это наступление не будет легкой прогулкой, поэтому в отношении солдат применялся данный пропагандистский прием). В августе 1917 г. начальник штаба Восточного фронта М. Гофман писал, что ситуация для наступления на Петроград созрела, и это наступление обещает полный развал России.
Примерно то же самое, что и Гофман, понимал насчет событий под Ригой и Ленин, поэтому руководство большевиков обратилось к петроградским рабочим не предпринимать никаких действий, тем более уличных выступлений. То есть, что примечательно, большевики готовы были пойти на примирение с правыми ради недопущения установления в европейской части страны немецкой оккупации. Положение под Ригой было спасено изменениями в неблагоприятную сторону для немцев положения на Западном фронте и необходимостью проведения государствами Центра наступательной операции в Италии, где для Австро-Венгрии возникла угрожающая обстановка, поэтому Людендорф остановил наступление в Латвии и перебросил части 8-й армии с Восточного фронта на Запад. Кроме того, Временное правительство, которое как консервативные, так и большевистские авторы потом обвиняли в неспособности организовать оборону страны, перебросило под Венден из резервов шесть пехотных и три кавалерийские дивизии, что значительно усилило оборону на Петроградском направлении.
Рижская операция привела к разочарованию среди нижних чинов даже сохранявших дисциплину частей Временным правительством и высшим командным составом армии. Она также стала сигналом для большевиков, что затягивать вопрос с революцией более уже нельзя, так как Петроград и большая часть Европейской России могут оказаться в руках немцев, начни они снова наступать. Кроме того, Ленин опасался, что Корнилов договорится с кайзером, и тогда немцы придут «по официальному приглашению», что после Октябрьской революции и произошло в ряде регионов бывшей Российской империи. Ниже мы увидим, что отношение к созданным Корниловым и Алексеевым официально антинемецким войскам Белого Юга было у германского командования неоднозначным.
Операции во Фландрии и Италии надолго отвлекли германское командование от дел на Восточном фронте. 18 февраля 1918 г. Людендорф решил надавить на русских большевиков (переговоры в Бресте затягивались), и немецкие части начали наступление в Латвии, русская оборона в те январские дни рухнула как карточный домик, сопротивление оказывали только латышские стрелки, которые за год до этого смогли нанести немцам серьезное поражение к юго-западу от Риги, прорвав фронт германских позиций.
Латышские стрелки, которые ассоциируются многими россиянами с Ленинской гвардией в дни Октябрьской революции, на самом деле в большинстве своем оставались консерваторами, а некоторые из них – даже монархистами. Латышские дивизии входили в состав 12-й армии, но, к сожалению для России, латышей на позициях под Истскулем оказалось мало. В феврале 1918 г., за несколько дней до подписания Брест-Литовского мира, латышские части в полном порядки вынуждены были отступить на территорию Псковского уезда. Они сохранили дисциплину, но стоял вопрос о довольствии. Вернуться в свою страну латыши могли теперь только с помощью большевиков, которые вели переговоры с представителями кайзера. Таким образом, консерваторы оказались тесно связаны с ультралевыми. Ленин получил в свое распоряжение 8 дисциплинированных и имевших большой боевой опыт полков. Вскоре из латышских иммигрантов, не желавших оставаться под немцами, были сформированы еще 8 полков уже Красной армии. Латышским стрелкам был особенно рад Лев Троцкий, разочарованный революционными матросами товарища Дыбенко.
Прибалтийские большевики, некоторые из которых потом причисляли себя к тем самым латышским стрелкам, не смогли организовать оборону в регионе. Их деятельность в те февральские дни 1918 г. ограничилась в основном захватом в заложники 600 местных жителей (из буржуазии и помещиков), которых обещали расстрелять, если немецкие войска стали бы продолжать карательные акции против ультралевых. Заложников увезли в Сибирь, откуда дипломаты кайзера их истребовали назад весной 1918 г.
В марте 1918 г. окончательно установилась немецкая оккупация Прибалтики. И заметим еще одну важную деталь. Признанная 3 марта 1918 г. советским правительством новая граница пролегала от предместий Бреста (официально отошел тогда же к Украине, но вопрос о границах в этом месте не был еще окончательно решен) до Нарвы, то есть непосредственно восточнославянские этнические территории в состав оккупированных Германией земель официально не вошли. Граница к югу от северных предместий Бреста должна была определяться отдельным соглашением Советской России с правительством Украины.
Пока шли переговоры в Бресте, в Берлине набирали силу дебаты по поводу новых восточных границ. Социал-демократы настаивали на отказе от территориальных захватов. Даже германские умеренные монархисты признавали, что присоединение Прибалтики, кроме Курляндии, является ошибкой, так как Германия никогда не имела на своей территории достаточно сплоченных национальных меньшинств, у немецкой бюрократии, как показал опыт заморских колоний, напрочь отсутствовало умение управлять другими народами. Высшие немецкие военные чиновники предполагали, что после войны Германии удастся удержать только Курляндию, которую предполагалось колонизировать, переселив туда излишки аграрного населения рейха.
Теперь перенесемся на несколько месяцев вперед. Осень 1918 года. В Германии вовсю развивается кризис, и уже до отречения Вильгельма II началась эвакуация германских войск на Запад. Между Советской Россией и уже почти социал-демократической Германией заключается новое отдельное соглашение, по которому немецкие войска выводятся из России до границ, определенных Брестским договором от 3 марта 1918 г. Удивительно, но факт, Ленин готов был продолжать признавать Брест-Литовские протоколы, хотя к сентябрю 1918 г. ситуация вполне созрела для отказа от них, тем более Германией и особенно ее союзницей Османской империей условия мира были нарушены. Что мешало? Германская империя разрушалась на глазах, ее солдаты теперь сами братались с бойцами РККА и продавали последним оружие и патроны, дошло до того, что немецкие солдатские комитеты запрещали офицерам помогать русским антибольшевистским силам. У немцев почти исчез интерес к Прибалтике, удержать которую им уже не представлялось возможным. С конца 1918 г. в Таллине заседала британская военная миссия. Ленин осенью 1918 г. был ранен и восстанавливал здоровье. Решения в основном принимал Лев Троцкий, который, как никто другой, отлично знал о положении в РККА и ее возможностях.
Эвакуация Пскова велась немцами медленно, так как именно в тех частях, которые оккупировали Псковский уезд, преобладали монархистские настроения. В отличие от Украины, немецкие офицеры на Псковщине продолжали помогать русским белогвардейцам оружием и боеприпасами, что вызвало недовольство социал-демократов в Берлине. Кайзер отрекся, но в течение практически первых трех недель ноября 1918 г. немцы продолжали удерживать Псков и его окрестности. 25 ноября сочувствовавшие большевикам немецкие солдаты отказались выполнять приказы своих офицеров, сдав начавшим наступление большевикам оружие и боеприпасы. Так Красная армия одержала победу на так гордо называвшемся Северо-Западном фронте. Русская «армия» генерала Вандама (насчитывала 3000 человек) была брошена на произвол судьбы восточнее Пскова, который заняли красные войска. Несмотря на отчаянное стратегическое положение, белым войскам удалось прорваться через непосредственно улицы Пскова к границе и уйти в Латвию и Эстонию. 3000 человек – это фактически полк (со Сковщины их уводил полковник Нефф), но даже этот контингент смог спастись, будучи окруженным превосходящими силами красных.
В Эстонии и Латвии повторилась практически та же история, что и в Пскове. Немецкие нижние чины без боя сдавали позиции, продавали красным армейское имущество и не думали подчиняться офицерам. Отряд Неффа был интернирован частично в Эстонию, где бойцы бывшей русской псковской армии приняли участие в обороне Ревеля, отчасти благодаря им столицу Эстонии удалось отстоять против отрядов РККА. В Риге местные буржуазные власти вместе с немецкими монархистами стали спешно формировать ландверные части, была создана немецкая «Железная» дивизия, в которой служили не поддерживавшие революцию германские солдаты. И вот здесь стоит обратить внимание на еще одну деталь. Немецкие левые терпимо относились к своим боевым товарищам, исповедовавшим правые убеждения. В русской армии имели место даже до осени 1917 г. расправы над офицерами-монархистами, в германских войсках даже после отречения кайзера подобные явления были большой редкостью. Лев Троцкий, по всей видимости, догадывался о том, что часть даже лево политически настроенных немецких военных готова сражаться за Прибалтику, если туда попытаются войти части РККА, поэтому линия размежевания марта 1918 г. была сохранена даже осенью 1918 г.
Несмотря на все предпринятые монархистами меры, Рига была практически без боя сдана 2 января 1919 г. Латвийское правительство во главе с К. Ульманисом было эвакуировано в Либаву. И здесь произошел интересный поворот – социал-демократическое правительство Веймарской республики начало помогать латвийской армии вооружением и финансированием. Остававшиеся в Латвии германские военные были переведены не довольствие латвийской армии. Правительство К. Ульманиса признало за немецкими солдатами права на приобретение имущества в пределах Латвийской республики, что мотивировало многих граждан Германии встать под латвийские знамена. Покупать земельные участки немцы собирались в той же Курляндии, которую предполагалось колонизировать немцами еще при кайзере. Братания с русскими большевиками закончились.
Что мы видим на примере прибалтийских событий? Простые немцы не собирались воевать за империю, она их не интересовала. Но колонизация и возможности получить землю подняли их энтузиазм, когда кайзера в Германии уже не было. Немецкие солдаты готовы были драться даже под началом неизвестного им ранее латыша К. Ульманиса. Спустя несколько лет Гитлер «нащупает» эту самую «струнку» немецкой души – желание быть независимым земельным собственником, что было трудно реализовать в перенаселенной и бедной землей Германии.
Прибалтика оттянула немалые силы имперской армии, так как эта территория зимой 1918 г. рассматривалась Людендорфом как трамплин для прорыва в русское Заполярье с целью захвата незамерзающего порта Мурманск. Эта операция, в которой должны были принять участие 50 тыс. солдат и офицеров (почти полевая армия), могла не просто лишить Антанту практически единственного крупного порта в Заполярье, но и привязать к Германии окончательно Финляндию, позиция которой до марта 1918 г. оставалась достаточно неопределенной.
Для операций на Украине у немцев оказалось зимой 1918 г. не так много людских ресурсов. Австро-Венгрия была отвлечена на Балканском фронте. Как выяснилось позднее, ее Генеральный штаб интересовался в России максимум Одессой. Завоевательные планы Вены были всю войну привязаны к Балканам. Как мы уже сказали, фон Сект сосредоточил крупные контингенты в Прибалтике, готовя крупную операцию в Заполярье.
Вместе с тем события на Украине развивались стремительно. В марте 1918 г. Украинская Рада провозгласила полное отделение страны от России, правда, без указания четко границ нового государства. Но еще до провозглашения независимости на территорию Украины 2 февраля 1918 г. вошли отряды Красной гвардии. В ответ Рада обратилась к Германии за военной помощью. Людендорф не заставил себя долго ждать. Несколько малочисленных и недостаточно хорошо вооруженных немецких контингентов германской армии вступили в пределы Украины, а точнее формально подконтрольных Раде территорий. К тому времени практически все резервы Генштаб рейха перебросил на Запад. На Украину вступили части, обеспечивавшие заслон на новых рубежах Германии, которые вскоре были определены в Брест-Литовских соглашениях. Тем не менее апрельское наступление 1918 г. германских войск на Украине можно рассматривать как нарушение Брестского мира, германские войска весной 1918 г. столкнулись уже с РККА. Данное обстоятельство не нравилось рейхстагу, а также социал-демократам. Но Людендорф настаивал на движении эшелонов с войсками на Восток, пока будет благоприятствовать политическая обстановка, то есть пока кто-нибудь не остановит. Перед правительством и парламентом Людендорф объяснял действия имперской армии тем, что немецкие военные на Украине выступают миротворцами, но поскольку границы Украины не определены, то германская армия может двигаться на Восток практически без ограничений.
Весной 1918 г. Рада сумела сформировать армию, состоявшую из двух тысяч солдат и офицеров. Махно, для сравнения, имел под своим началом примерно в два раза больше на март-апрель 1918 г. Таким образом, никакой надежды на серьезную поддержку со стороны «белых» у немцев не было. Фон Сект был однозначно против активных действий армии, выходящих за пределы линии Ростов-на-Дону – Харьков. Категорически против интервенции выступало командование германского флота, мотивируя это тем, что Украина была слишком нестабильным регионом, что угрожало положению военно-морских контингентов рейха в случае развития конфликта между «красными» и «белыми». 13 июня 1918 г. сухопутные силы имперской армии остановили свое продвижение на Восток на Таманском полуострове, сообщение с Грузией практически до конца интервенции поддерживалось через Севастополь по морю, полностью завися от флотского командования.
Стоп-приказ от начала июня 1918 г. остается одной из загадок истории. На Кубани немцам противостояли малочисленные и плохо подготовленные соединения армии Северокавказской Советской республики, возглавлявшейся бывшим подъесаулом И. Л. Сорокиным, претендовавшим на роль военного диктатора Юга России. В тылу у Сорокина действовали Добровольческая армия и группа А. И. Шкуро, которым симпатизировали англичане и французы.
И. Л. Сорокиным формально руководил А. И. Автономов, тоже казак, закончивший службу в императорской армии в чине хорунжего, исповедовавший левые взгляды. Зимой 1918 г. А. И. Автономову было поручено создать группировку для защиты Кубани от возможного вторжения немцев. Эта задача была провалена во многом из-за конфликта А. И. Шкуро (тогда еще официально красного командира) с комиссаром Тюленевым, заподозрившего казаков Шкуро в белогвардейском заговоре. А. И. Шкуро пришлось с группой казаков примерно 20–30 человек скрыться в горах, где этот отряд вскоре вырос до целой кавалерийской бригады.
К июню 1918 г. ситуация на Юге складывалась не в пользу красных. Дон был занят немецкими и белоказачьими войсками. Связь между Кавказом и Центральной Россией оказалась прерванной. Войска Сорокина и Автономова насчитывали примерно 40 тыс. человек, разбросанных по большой территории. В тылу у них действовали белые войска. Петр Краснов на Дону при поддержке немцев сумел сколотить военную группировку, с которой он планировал соединиться с кубанскими казаками, но Кубань выбрала сторону проанглийского генерала Деникина, что затруднило политическое объединение двух казачьих войск.
Остановить движение на Восток германское командование решило, по всей видимости, еще в начале мая 1918 г., когда корпус Кноерцера (генерал Knoerzer) взял Ростов-на-Дону. Тогда же последним рубежом германского влияния в регионе войска Донского был признан Аксай. Новочеркасск, Каменск-Шахтинск и Миллеров были заняты 16-й ландверной дивизией, которая должна была выполнять охранные функции железнодорожной магистрали, соединявшей эти города. Практически с середины мая до октября (начало эвакуации немцев с Дона) 1918 г. линия обороны 16-й ландверной дивизии не менялась.
В середине мая красные отряды под руководством Ивана Сорокина предприняли попытку отбить позиции на левом берегу Дона, но безуспешно. Части войска Петра Краснова совместно с 15-й вюртембержской пехотной дивизией отразили наступление армии Сорокина и перешли в контрнаступление, правда, очень ограниченное, немцам и белым казакам удалось взять станцию Батайск 30 мая 1918 г., важный транспортный узел Северной Кубани. Линия противостояния между красными и немцами установилась в конце мая 1918 г. в районе Батайска и практически не менялась вплоть до октябрьской эвакуации германских войск. 12 мая 16-я ландверная дивизия под Каменск-Шахтинском разбила красные части, взяв 3500 военнопленных, на этом активные действия немцев против РККА в этом месте прекратились и фронт севернее 16-й армии держали белые казаки Краснова.
Петр Краснов сконцентрировал главные силы своего прогерманского государства в районе Новочеркасска, отражая там наступление сил РККА, шедших с севера. Устье Дона осталось практически неприкрытым, чем решил воспользоваться И. Сорокин. Тем более значительные силы немецких войск были переброшены в район Харькова. В то же время, по мнению немецкого командования, большевики собирались в начале июня 1918 г. нанести удар с севера с обходом Ростова-на-Дону с целью выхода к устью Дона. Сам Ростов должна была защищать 7-я ландверная дивизия генерала Арнема. В то же время со стороны Ейска войска Сорокина числом до 10 000 штыков предприняли десант в районе Миусской бухты с целью овладения Таганрогом, в районе которого генерал К. Кноерцер смог сосредоточить около 3000 немецких солдат и офицеров. Десант был отражен 13 июня 1918 г. с большими для Красной армии потерями. Но сражение у Миусской бухты показало, что немецкий правый фланг слишком уязвим, как, в принципе, и вся растянутая оборона Области войска Донского. Петр Красно не мог создать крупной армии, которая только к осени 1918 г. достигла численности около 45 тыс. человек, то есть стала насчитывать фактически усиленный корпус. Лишь хорошо функционировавшая между Ростовым и Таганрогом железнодорожная ветка спасла немцев от поражения 13 июня 1918 г., германское командование смогло быстро перебросить из Ростова подкрепления под Таганрог, использовав железнодорожное сообщение.
6 июля 1918 г. лидер германских социал-демократов Франц Эберт выступил с гневной речью по поводу расстрелов военнопленных красноармейцев в районе Таганрога 14 июня 1918 г. Обвинения были брошены в адрес всего германского командования на Дону и руководившего оборонительной операцией у Миусской бухты полковника Боппа. Ф. Эберт поставил под сомнение саму целесообразность и моральные основания германской интервенции в России. По сути, Ф. Эберт выступил против концепции имперской войны, которую на Востоке только начал вести Э. Людендорф.
Бои с Красной армией выявили и другую проблему германских войск в России, чисто техническую: немцев было очень мало для операций в районе Дона. В случае восстания на Украине корпусу Карла Кноерцера было практически не на что надеяться, кроме милости Ивана Сорокина и других красных командиров. К июню 1918 г. у Кноерцера определенно были под началом 7-я и 16-я ландверные дивизии вюртенбергцев, 215-я пехотная дивизия, 7-я баварская кавалерийская бригада, вюртенбергский ландверный артиллерийский полк № 1 и 52-я вюртенбергская пехотная бригада, а также австрийский егерский батальон № 3. Мы сказали «были определенно под началом», потому что в течение всей интервенции германские части на Востоке проходили постоянную ротацию. Немецким историкам уже после Второй мировой войны пришлось по крупицам восстанавливать картину со структурой германских войск в России после подписания Брестского мира. Мы не знаем точно численности группировки Кноерцера, но можем предположить, что она насчитывала не более 50 тыс. человек. На Петра Краснова у немецких генералов особых надежд уже не было, поэтому после сражения у Миусской бухты между германским командованием в Ростове и командармом Сорокиным начались переговоры о перемирии.
Красным перемирие было тоже необходимо, так как, по прямому приказу Э. Людендорфа, немецкие части переправились через Керченский пролив и заняли Таманский полуостров 13 июня, создав угрозу всему тылу Северокубанской армии И. Сорокина. Людендорф был против всяких переговоров с большевиками. Но до июня 1918 г. для продвижения на Кубань было еще одно препятствие – уведенный в Новороссийск из Севастополя Черноморский флот. Моряки-черноморцы были к 1918 г. в основном большевиками, в отличие от поддерживавших эсеров красных казаков. После конфликтов с офицерами конца 1917 г. большевистские Советы на флоте стали на сторону «оборонцев», были даже предприняты в начале 1918 г. попытки нарушить германские коммуникации в Черном море, но крайне безуспешно.
Черноморский флот продолжал строго подчиняться Л. Троцкому, морские офицеры надеялись на возобновление войны с «германцами», поэтому оставались на кораблях. Флот был выведен в Новороссийск, когда между правительством большевиков и германским командованием велись переговоры о его судьбе, немецким адмиралам очень хотелось заполучить российские боевые суда для поддержки турок в Восточном Средиземноморье и усиления обороны Босфора и Дарданелл.
Лев Троцкий приказал затопить часть кораблей в Новороссийской бухте, это стало еще одним сигналом для Людендорфа, что Советская Россия намеревается в обозримом будущем возобновить борьбу с Германией. Однако Людендорф в далеком от Черного моря и Кубани бельгийском городке Спа недостаточно представлял масштабы операций, какие пришлось вести малочисленным контингентам германских войск на Востоке. Помимо этого, на Людендорфа произвели впечатление планы «восточников», которые предлагали одним ударом экспедиционных сил через Персию по Индии заставить англичан сесть за стол переговоров. Для проведения столь грандиозного мероприятия летом 1918 г. германское командование стало «сколачивать» группировку войск в Закавказье, ядром которой должна была стать «учебная команда», доведенная по численности до 50 тыс. человек. Учить предстояло грузинские войска и, возможно, армянские формирования. Значительные ресурсы, которые могли быть брошены на поддержку казачьей армии Петра Краснова, были перенаправлены в Закавказье, в итоге Царицын остался в руках Красной армии, когда белые армии Юга и Востока так никогда и не соединились.
Интересный факт. Несмотря на антинемецкую доктрину, Добровольческая армия и те кубанские казаки, кто встал на сторону белых, не предпринимали враждебных действий в отношении немцев, когда добровольцы выбили войска Сорокина с Северной Кубани и взяли Ейск (июль 1918 г.). Кроме того, часть Добрармии даже некоторое время квартировалась в Новочеркасске, где стояла баварская кавалерийская бригада. По признанию самого генерала Кроерцера, сделанного им во время переговоров о дальнейших действиях с П. Красновым в начале июля 1918 г., германские войска не обладали достаточными силами для наступления против красных даже на одном Батайском направлении. Петр Краснов настаивал на наступлении с целью соединения с Белого Дона с другими антибольшевистскими армиями, успехи Деникина на Кубани в июне 1918 г. вдохновили лидера белых донских казаков к наступлению именно под Батайском. Однако Кроерцер, как другие немецкие генералы, не был уверен в силах армии войска Донского, и вполне обоснованно, так как без помощи немцев в первой половине 1918 г. белые казаки Краснова не могли провести ни одной серьезной наступательной операции в районе устья Дона.
1 августа 1918 г., менее, чем через неделю после взятия Ейска белыми, немцы установили контакт с обосновавшимися в этом городе представителями Добрармии. Между новыми обладателями Ейска и немецкими властями было заключено соглашение, что немецкие суда могли свободно заходить в этот порт. Смысл этого соглашения вполне понятен, немцам катастрофически не хватало продовольствия, их надежды на украинские зерно и сало не оправдались, Украина была разорена войной.
После очистки от красных северного берега Кубани на бывшей линии противостояния между немецко-красновскими соединениями и армией Сорокина установилось затишье, добровольцы не трогали немцев, немцы отвечали тем же. Затишье позволило германскому командованию перебросить с Дона в конце августа 1918 г. 7-ю баварскую кавалерийскую бригаду на Кавказ, спустя месяц в Одессу убыла вместе с 1-м ландверным полевым артиллерийским полком 52-я ландверная бригада полковника Боппа. Таким образом, проект под названием «Белый Дон» генерала Петра Краснова был политически похоронен Берлином в угоду другой, более важной, с точки зрения Людендорфа, операции в Закавказье.
Успехи на Украине, Дону и в Финляндии окрылили германское верховное командование настолько, что оно всерьез задумалось об открытом военном наступлении против Советской России на всех направлениях с целью занятия в первую очередь Петрограда двумя ударами вдоль берегов Финского залива. Эту операцию планировалось провести в августе. Фон дер Гольц и другие немецкие стратеги считали, что с падением Петрограда Советская Россия рухнет достаточно быстро. Однако Министерство иностранных дел Германии выступило против этого плана, реализация которого, несомненно, должна была бы вызвать наступление немцев и на Кубани, и к востоку от Дона. Затишье в зонах пребывания немецких войск в августе 1918 года, когда судьба Восточной Европы могла в очередной раз резко измениться, во многом объяснима позицией набравшего политический вес в Германии Министерства иностранных дел, которое надеялось снижением степени агрессии на Востоке смягчить отношения с Антантой ввиду предстоящих мирных переговоров, так как в Берлине после кризиса Западного фронта 8 августа 1918 года уже почти никто не надеялся на военную победу.
«Индийский план» воспринимался в германских вооруженных силах многими стратегами как авантюра, того же мнения был и МИД Германии. Немцы располагали для поддержания связи со своими войсками в Закавказье двумя пароходами, курсировавшими между Севастополем и Поти, в этой связи понятно желание германского командования полностью ликвидировать Черноморский флот, так как даже пары миноносцев хватило бы, чтобы «похоронить» весь «великий поход по стопам Александра Македонского».
10 апреля 1918 г. Э. Людендорф имел беседу с генералом Хансом фон Сектом (начальник штаба турецкой армии, назначенный в Стамбул из Берлина в декабре 1917 г.) по поводу ситуации в Закавказье. Х. Сект был сторонником предоставления Турции свободы действий в Грузии и других южных регионах бывшей Российской империи, вплоть до оккупации Туркестана. Османская империя хоть и подписала мир в Бресте, но соблюдать его не собиралась, в то же время Берлин не думал нести ответственность за своего союзника. После некоторых раздумий 20 апреля 1918 г. Людендорф одобрил план фон Секта поддержать Стамбул в его начинаниях по поводу полной оккупации Закавказья с выходом к Каспийскому морю, которую турки могли использовать как коммуникацию для интервенции в Средней Азии. 26 апреля 1918 г. 3-я турецкая армия получила приказ начать вторжение в Закавказье.
Как только турецкие солдаты стали переходить новую границу в районе Батуми, в германских МИДе и Военном министерстве поднялся переполох. Оказывается, Людендорф принял решение, не посоветовавшись с Кюлбманом, который выражал не только свое мнение, но и позицию кайзера Вильгельма II. Последний Гогенцоллерн на прусском престоле считал себя не просто одним из монархов Европы, но и главой народа, избранного Богом, чтобы преобразить этот мир, – примерно так звучала доктрина развития Германской империи, выдвинутая Вильгельмом II в 1904 г. Соответственно, союз с мусульманской Османской империей рассматривался в Берлине как вынужденная и компрометирующая Германию мера.
Как известно, в 1915 г. власти Османской империи допустили (есть мнение, что непосредственно организовали) массовое убийство мирных армян на территориях, входивших в состав Турции. По некоторым оценкам, погибло порядка 1,5 млн армян. В Берлине об этом знали. Но пока Османская империя оставалась союзником, громко не возражали против таких акций. Однако в 1918 г. речь уже шла о действиях турецких военных на чужой территории и поблизости от английских войск, которые могли и прийти на помощь закавказским христианам. Правда, на самом деле вероятность такой помощи была почти равна нулю, по чисто техническим причинам, но в Берлине думали иначе. Поэтому было принято решение «притормозить» турецкое наступление и заодно начать строительство вооруженных сил Грузии. Кроме того, от немецкой стороны поступило предложение ограничить территориальные приобретения Турции в результате Брестского мира только той частью Аджарии, где преимущественно проживали мусульмане, когда христианские районы Грузии было решено предложить Стамбулу вернуть новому правительству Грузии, при этом Батуми и другие стратегически важные пункты предлагалось передать в управление немецкому командованию, армянам должна была быть гарантирована полная безопасность.
Людендорф шел на совет в Спа, уже будучи вооруженным концепцией «похода в Индию» Оскара Нидермайера, с которым у него перед этим был разговор о положении на Ближнем Востоке. Немаловажную роль сыграла в Спа и позиция Гинденбурга, который поддержал идею интервенции в Грузию. В итоге Людендорф склонился к формированию ограниченного контингента германских войск для проведения особой миссии в Грузии. Х. Сект считал необходимым отправить в Закавказье полноценную немецкую дивизию, Людендорф рассматривал эту меру в мае 1918 г. как излишнюю, стремясь ограничиться двумя батальонами. Тем не менее Кюльман занял странную позицию по вопросу отправки немецких частей в Грузию. В необходимости такой меры стал сомневаться в середине мая 1918 г. и сам кайзер, однако на совете в Спа он не выдвинул возражений против развертывания в Грузии «учебной команды», хотя это и могло осложнить отношения с Османской империей. Примерно менее чем через год после описываемых событий Х. фон Сект написал царю Болгарии, что в мае 1918 г. Оскар Нидермайер спутал все планы, выдвинув идею германского вмешательства в Закавказье. По всей видимости, никто, ни Кюльман, ни Сект, ни Людендорф не хотели стать виновными в разрыве союза с Османской империей, что могло стоить карьеры для каждого из них (по некоторым данным, проект Оскара Нидермайера был без большой огласки еще до совета в Спа одобрен фон Сектом).
Пока германские войска готовились отправиться из Севастополя в Поти, генерал фон Лоссов (военный представитель Германии в Грузии) сформировал охранные команды из бывших немецких военнопленных, содержавшихся на территории бывшей Российской империи и, в частности, в Закавказье. Эти команды к концу мая 1918 г. насчитывали в общей сложности около 1000 человек и находились под началом немецких офицеров. 6 июня 1918 г. на борту парохода «Корвокадо» из Севастополя в Поти убыли два немецких пехотных батальона, насчитывавшие 1568 солдат и офицеров, один батальон состоял из баварцев, другой – из прусских штурмовиков. 8 июня эти батальоны прибыли в Тбилиси, откуда в ночь с 11 на 12 июня они, буквально по тревоге, были брошены на юг Грузии в сопровождении грузинских ополченцев. Цель выступления была четко обозначена – заставить турецкие войска отойти к границе, определенной Брестскими протоколами.
До непосредственно столкновений с турецкими регулярными частями не дошло, но 14 дней немецко-грузинская группировка изгоняла из южных районов страны иррегулярные и вооруженные Османской империей подразделения, официально обозначенные как «татарские банды». Эта военная демонстрация заставила Энвера-пашу отказаться от захвата Тбилиси и отвести свои войска на новую турецко-грузинскую границу (утвержденную в Бресте границу). Появление «татарских банд» впереди регулярных турецких частей вполне объяснимо, помимо того что иррегулярная конница применялась турецкими офицерами как разведка, был еще один важный аспект: расправы над христианским населением должны были чинить официально не подчиненные властям Османской империи формирования, чтобы потом все акты насилия можно было списать на результат конфликтов между местными мусульманами и христианами.
После описанных выше событий в Грузии началось формирование «кавказского егерского батальона», состоявшего из немецких военнослужащих. К 20 августа в Грузии находились 214 офицеров и 5050 солдат германской армии, к концу сентября их численность достигла 19 тыс. человек. Отправка войск в Грузию из Севастополя шла медленно. Тем временем развернулись тяжелые переговоры между Германией и уязвленными турецкими правителями. В Грузии немцы столкнулись с таким явлением, что грузинские формирования были совсем морально и технически не готовы к участию в крупных боевых операциях за пределами этой страны. Экономическое положение Грузии было таково, что германским войскам необходимо стало получать часть продовольствия и горючего из Украины по Черному морю.
Людендорф очень хотел побыстрее овладеть Баку. Но, помимо технических сложностей со снабжением немецких войск в Грузии, имели место политические препятствия. МИД Германии боялся разрыва отношений с Османской империей, поэтому практически все лето 1918 г. велись переговоры о статусе Баку и прилегающих к нему территорий в случае наступления германских сил или германо-турецких соединений. Баку был занят, по личному приказу Л. Троцкого, еще зимой 1918 г. советскими войсками, которые поддерживали связь с большой землей при посредстве Каспийской флотилии. Военное столкновение с Советской Россией в Закавказье не входило в планы Кюльмана, позиция МИДа сильно раздражала Людендорфа, но он ничего не мог изменить, так как за Кюльманом стоял сам кайзер.
В августе отряд британских войск примерно в 1000 человек занял Баку. Но даже после этого МИД Германии колебался, разрешить ли армии взять столицу Азербайджана. 15 сентября 1918 г. турки решили «разрубить гордиев узел», их войска под командованием Нури-паши взяли город. В Баку начались армянские погромы, продолжавшиеся 4 дня, пока в город не вошел немецкий батальон, присланный из Тбилиси. 23 сентября 1918 г. немецкие представители и турецкие власти достигли соглашения о поставках нефти в Германию, правда, масштабы таковых были очень ограничены из-за того, что нефтедобыча в Азербайджане пришла в упадок. В конце октября 1918 г. из Берлина пришел приказ начать эвакуацию немецких войск из Закавказья. 3 октября 1918 г. к власти в Германии пришло правительство Макса Баденского, на которого была возложена задача вывода страны из войны. Тогда же в Берлине взяла верх концепция народной оборонительной войны.
Был ли у Германии шанс в Закавказье, который она упустила, или это была очередная авантюра Э. Людендорфа, обреченная на провал? Выше мы не так просто осветили события в Прибалтике и на Дону. В обоих регионах немецкая интервенция шла не по заранее продуманному четкому плану и без создания прочной социально-экономической и политической опоры среди местного населения. Германское командование всерьез не задумывалось о создании войсковых соединений из негерманского населения. В Германии был организован финский батальон из числа финнов-студентов, оказавшихся в германских университетах в августе 1914 г. Затем были сделаны попытки организации украинского и грузинского батальонов из числа российских военнопленных. После Брестского мира такие попытки продолжались, но не выходили за рамки создания вспомогательных батальонов и максимум полков (армия Рады фактически оставалась полком). Исключением здесь стали организация грузинской армии и поддержка формирования казачьего войска Петра Краснова. Однако армия Грузии уже существовала к приходу немцев в качестве национальной гвардии.
Что касается англичан, то они всерьез были обеспокоены вероятностью вторжения войск Центра через Закавказье в Персию и включения после этого Афганистана в состав союзников Германии. Британцы опасались не столько официального Кабула, сколько племен, проживавших по обеим сторонам границы между британской Индией и Афганистаном. Внутри самой Индии были сильны антиколониальные настроения. Правда, Антанта не смогла выделить большие ресурсы для противодействия германской интервенции в Закавказье. В Северной Персии была сформирована учебная команда под руководством генерал-майора Дюрстенвилля. Прибыв в июне 1918 г. на каспийское побережье Ирана, британский отряд не двигался дальше, пока в Баку оставались большевики. 31 июля в Баку произошла смена власти, большевиков выгнали меньшевики, которые образовали «Цельтрально-Каспийскую республику». Только после этого англичане смогли в августе занять Баку, хотя их сил для удержания города было недостаточно. В задачу английского отряда входило уничтожение бакинских нефтепромыслов в случае угрозы захвата города турками. Однако в сентябре, когда город был взят турецкой армией, эта задача не была выполнена, что является одной из загадок истории Первой мировой войны.
Первое, с чем столкнулись немцы в Грузии, был транспортный вопрос. Российская империя оставила в этой стране развитую железнодорожную магистраль, однако прогресс в этой части империи из-за бакинской нефти и высоких доходов от ее экспорта шагнул дальше, чем в некоторых регионах Западной Европы. Локомотивы на линии Тбилиси – Поти работали на мазуте, которого в Грузии катастрофически не хватало к середине лета 1918 г. Грузинская экономика находилась на грани коллапса в целом. Поэтому глава германской военной миссии в Тбилиси убеждал Людендорфа в необходимости отправки в Грузию сырья и продовольствия из Украины и Румынии. Согласно находившимся в Грузии расчетам немецких экспертов, Грузия нуждалась в поставках 59 000 т пшеницы и 200 000 т иных зерновых (такие объемы были определены как не исполнимые для властей Украины, учитывая состояние ее экономики на то время), речь, скорее всего, шла о покрытии потребностей во втором полугодии 1918 г. Кресс считал необходимым поставлять в Грузию 3200 т украинского зерна ежемесячно, но это была минимальная, то есть реалистичная, норма поставок.
12 мая 1918 г. Людендорф наставлял Кресса, что в Грузии в короткие сроки должна быть создана армия, как это имело место в Финляндии. Однако национальная гвардия Грузии, набранная в основном из молодежи, напоминала больше милицию, чем армию. Грузинский парламент был занят другими вопросами, отложив создание регулярной армии, у Грузии элементарно не было денег на создание армии. Только по настоянию Кресса грузинские парламентарии приняли закон о воинской службе, который был составлен по немецкому образцу.
Но за чисто бюрократическими сложностями скрывались технические препятствия для создания грузинской армии. В стране имел место дефицит вооружений и боеприпасов, так как значительная часть имущества российской армии осталась в Батуми и Карской области, занятых турецкими войсками. В этой связи Кресс обещал грузинскому правительству военно-техническую помощь со стороны Германии. В августе 1918 г. в основном из Данцингского депо через перевалочный пункт Брайла (Румыния) Грузия получила 20 000 винтовок, 4 млн патронов, 250 пулеметов. По всей видимости, имели место и другие поставки. Попытки создания регулярной армии в Грузии натолкнулись на нежелание многих грузин служить, а также обернулись сложностями с продовольственным обеспечением войск, в этой связи Кресс в отчаянии просил в сентябре 1918 г. прислать из Украины в Грузию 3000 т муки
