Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Операция «Михель» и упущенные шансы Германии
Поражение России в 1917 г. позволило Германии уже зимой 1918 г. снять все боеспособные части с Восточного фронта, которого уже фактически не было. На Запад из России был переброшен 1 млн солдат и офицеров. Как пишет бывший в 1918 г. начальником штаба Восточного фронта генерал М. Гофман, Германия впервые после этого получила на Западном фронте численный перевес над войсками Антанты. Что такое численный перевес германских войск над силами Антанты, нетрудно представить, если вспомнить обо всех предшествовавших битвах на Западном фронте, где немцы, численно уступая противнику, низводили на нет все его попытки разгромить Германию. Сведения Гофмана о превосходстве германских войск на Западном фронте подтверждаются данными Зайончковского (табл. 4).
Таблица 4. Соотношение сил на Западном фронте в 1918 году
Источник: Зайончковский A. M. Первая мировая война. – СПб.: Полигон, 2002.
В марте немцы, опираясь на свое численное превосходство, предприняли наступление под Соммой, вот что пишет по этому поводу генерал Гофман: «Появившаяся в 1922 году брошюра капитана Райта под заглавием “Как это было в действительности” показывает нам, что германское мартовское наступление все же было очень близко к победе и что мы лишь на волосок были от решительного исхода войны в нашу пользу. Но так как нам не удалось взять Амьена и тем разъединить линию английских и французских войск, то мы лишь вплотную подошли к победе, но не могли ее одержать. Судьба нашего наступления была такова же, как и многочисленных неприятельских наступлений: оно лишь вдавило фронт противника, но пробить его не смогло».
Смысл мартовского наступления Гофман видит в двух проблемах, заставлявших Германию стремиться побыстрее нанести ощутимое поражение противнику, – это наращивание численности войск США во Франции и разработка новых боевых газов союзниками. Хотя Гинденбург и Людендорф планировали еще в конце 1916 г. развернуть генеральное наступление во Франции после длительного периода накопления ресурсов, самым ранним временем наступления, по их мнению, должен был стать 1918 год. Выполнение плана наступления, по Гинденбургу, должно было произойти после тщательной подготовки, в которой главная роль отводилась военной промышленности. Таким образом, нельзя утверждать, что решение о начале мартовского наступления (операция «Михель») было принято спонтанно, хотя, конечно же, Людендорф выбрал самый ранний и, надо сказать, неудачный срок для его осуществления.
Согласно данным Германского института военной истории, сделанным уже во время Второй мировой войны, у Гинденбурга и Людендорфа не было четко разработанного плана наступления во Франции даже в начале января 1918 г. Основная нагрузка в предстоящей наступательной операции возлагалась на 2-ю армию, которую должна была поддерживать недавно выдвинутая на линию фронта 17-я армия. Южнее их должна была поддержать 18-я армия, часть сил которой (в размере 10 дивизий) затем должна была быть передана 2-й армии.
Германское командование, к сожалению для себя, явно преувеличило американскую угрозу, что привело к роковой ошибке марта 1918 г., то же самое касается проблемы разработки новых газов, только осенью 1918 г. под давлением немецких химических атак французы перешли к массовому выпуску химических снарядов, правда, поражающее действие французского иприта было ниже, чем у немецкого, вплоть до конца войны.
Спешка с наступлением на Западном фронте и привела Германию к поражению. Будучи неподготовленной, операция «Михель» провалилась. Германская армия должна была получить в апреле – июне 1918 г. примерно 7–8 тыс. автоматов MP18, это оружие предназначалось для штурмовых частей, то есть отрядов пехоты, на которые возлагались самые сложные задачи при наступательных операциях, в частности прорыв линии обороны противника. Но в марте 1918 г. германские штурмовики не получили MP18 в достаточном количестве, что заметно снизило огневую мощь всей немецкой армии в зоне прорыва британского участка фронта. Дело в том, что, в отличие от западных союзников, германское командование делало ставку именно на ударные подразделения пехоты, когда англичане и французы в 1918 г. полагались в основном на танки.
Бедой германской армии во время мартовского наступления стал приказ ударным подразделениям («штурмовика») наступать, не считаясь с потерями, данный приказ фактически распространился на всю армию, в итоге Германия всего за две недели боевых действий лишилась десятков тысяч наиболее боеспособных своих солдат и офицеров. Сыграло свою негативную роль и то обстоятельство, что продвижение вглубь территории противника осуществлялось в основном пехотой, а не подвижными мобильными отрядами и кавалерией, как это было, например, во время сражения под Танненбергом в августе 1914 г.
Странно, что Людендорф не учел фактора мобильности, хотя на этот счет был большой опыт войны на Восточном фронте и битвы на Марне. Что касается кавалерии, нехватка которой стала одной из главных причин провала операции «Михель», то она большей частью находилась еще на Восточном фронте, где, как считало верховное командование, ей было и место в силу особенностей новой войны в России. При этом немецкий Генеральный штаб проявил нелогичность, он оставил на Восточном фронте почти всю кавалерию, но просил от Австрии присылки пехотных дивизий и артиллерии на Западный фронт, где они были менее всего пригодны для применения. Было бы логично задействовать австрийские войска в России, а германскую кавалерию переместить на Западный фронт.
К тому же Людендорф, ссылаясь на высокие объемы потребления грузовиками бензина, до конца войны пренебрегал автомобильным транспортом, хотя опыт боев в Галиции и под Верденом доказал его высокую эффективность. Зимой 1918 г. перед Германией открылась возможность захвата нефтеносного района Баку, однако немцы попытались использовать эту возможность с запозданием, только летом 1918 г.
Обеспокоенность верховного германского командования по поводу вероятности поражения Германии возникла после наступления Антанты 8 августа 1918 г.
В конце Первой мировой войны основные воевавшие стороны имели равные военно-технические возможности с поправкой на ряд особенностей вооруженных сил. Из-за слабости стратегической разведки у стран Антанты и у стран Центра противоборствовавшие армии были слабо осведомлены о развитии военной техники у противника. Генеральные штабы изначально придавали второстепенное значение научно-техническим изобретениям, поэтому развитие практически всех видов вооружений шло методами проб и ошибок, имея вид импровизации. В этой связи часто принимались спонтанные и непродуманные решения по вопросам перевооружения и довооружения, что вело к ошибкам, стоившим очень дорого воевавшим армиям.
Если мы берем завершающий этап войны, то серьезными стратегическими ошибками в сфере довооружения и перевооружения верховного командования кайзеровской Германии стали гипертрофированное развитие тяжелой артиллерии в ущерб другим вооружениям, отказ от танков, пренебрежение зенитной артиллерией, создание стратегической авиации в ущерб увеличению численности истребителей, непоследовательность в программах довооружения флота.
Соотношение количеств военной техники между воевавшими сторонами в 1918 г. было в пользу Антанты, но это превосходство не являлось столь большим (табл. 5).
Таблица 5. Соотношение количеств различных видов военной техники основных противоборствовавших сторон в начале 1918 года
* без учета линейных крейсеров Франции и с учетом еще достраивавшихся кораблей Великобритании и США
Источники: Уткин А. И. Первая мировая война. М.: Алгоритм, 2001. С. 488; Ривен А., Робертс Д. Тенденции развития британского линейного корабля от Ютланда до Вашингтонского соглашения. 1916–1922 годы.
Вместе с тем нельзя сказать, что германское и австрийское военно-промышленное производство шло на спад, если сопоставить данные о количестве вооружений в 1917 и 1918 гг. (табл. 6 и 7), надо сказать, что сведения о количестве вооружений у историков рознятся.
Таблица 6. Соотношение сил государств Центра и Антанты (без России) в 1917 году
Источник: Kleinetal Fritz. Deutschland in Ersten Weltkrieg. 3 Bde. Berlin, 1968–1969. Bd. 2. S. 53.
Таблица 7. Соотношение сил между Германией и Антантой на Западном фронте к весне 1918 года
Источник: Kleinetal Fritz. Deutschland in Ersten Weltkrieg. 3 Bde. Berlin, 1968–1969. Bd. 2. S. 230, 231, 314.
Одна Германия сосредоточила на Западном фронте две трети от количества всего артиллерийского парка государств Центра в 1917 г. Надо принять во внимание, что живучесть артиллерийского ствола составляла максимум год. К тому же у Центра более чем вдвое возросло количество самолетов, большую их часть производила Германия. Все это означает, что производственные мощности Германии в 1917 г. были далеко не на пределе, в отличие, например, от США, чья промышленность достигла максимума производственных возможностей к весне 1917 г. (мобилизации 16 % мужского населения в США тогда еще не произошло, но уже испытывался дефицит рабочих рук). Правда, американцы прибегли после вступления в войну к мобилизации своей экономики, однако эта мера оказалась не столь эффективной, как в Европе.
На море у Германии со странами Антанты в 1918 г. имелся не столь значительный разрыв: Россия с ее флотом была выведена из войны, США еще не достроили большую часть своих линейных кораблей, до войны американцы имели слабый линейный флот. К осени 1918 г. ВМС США имели примерно 10 дредноутов, относительно готовых к участию в боевых действиях, но их применение было крайне ограничено дефицитом нефти в самой Англии, где изначально и предполагалось базирование американских морских сил для борьбы с Германией. Поэтому американский флот находился преимущественно в резерве, базируясь в Ирландии, и предназначался для ликвидации возможного прорыва немецкого океанского флота через Северное море в Атлантику.
Франция, согласно военно-морской доктрине Антанты, применяла свой флот исключительно для действий в Средиземном море. Англичане на Северном море реально имели 33 линейных корабля (табл. 8), включая и линейные крейсера, против 29 немецких линкоров и линейных крейсеров (столько было учтено в документах Версальского договора). Правда, 8 немецких линейных кораблей считались в 1918 г. уже сильно морально устаревшими, однако и у британцев картина была немногим лучше: 9 линейных кораблей британцев относились к числу слегка модифицированных копий «Дредноута», который в конце войны выполнял только патрульные функции, то есть фактически стал «береговым» линкором. Таким образом, соотношение сил сравнительно новых линейных кораблей между Великобританией и Германией было 23 против 21.
К тому же только 7 линейных кораблей и линейных крейсеров Британии были построены в период с 1914 по 1917 г., то есть являлись новейшими. У немцев были два новейших линкора типа «Байерн» и два линейных крейсера типа «Дерфлингер», из них одни крейсер «Лютцов» был потоплен до 1918 г., однако они были гораздо мощнее большинства английских дредноутов. Если бы Ютландское сражение состоялось бы, когда у немцев в распоряжении были дредноуты класса «Байерн», ход истории мог стать иным.
Таким образом, распространенное мнение о том, что германское морское командование в конце октября 1918 г. готовило массовое коллективное самоубийство в Северном море, выглядит несколько надуманным. Разумеется, немецкий флот должен был понести огромные потери в случае столкновения с британскими морскими силами, если бы план «нового Ютланда» был осуществлен. Но вопрос: решились бы англичане сражаться при таком развитии событий в Северном море до конца? Для англичан флот всегда был чуть ли не главным козырем в мировой политической игре, и утратить этот козырь в канун мирных переговоров, на которых должна была решиться судьба мира, им едва ли было выгодно.
Таблица 8. Британский линейный флот на 20-е числа октября 1918 года
Источники: Dittmar F. J. & J. J. Colledge. British
Warships 1914–1919. London: Ian Allen, 1972;
Gardiner Robert (Ed.). Conway’s Allthe World’s Fighting Ships, 1906–1921.
Conway Maritime Press, 1985.
Именно на то, что англичане не решатся на крупное сражение из-за страха перед большими потерями, рассчитывало германское морское командование в октябре 1918 г. К тому же немецкие адмиралы подготовили новый тактический ход, их линкоры должны были выманить главные британские силы в море, где их, как планировалось, поджидали бы германские субмарины, одновременно с этим легкие крейсера должны были расставить еще и минные заграждения. Такой план «Нового Ютланда» мог при своем осуществлении привести английский флот к крупному поражению и большим потерям. Осуществлению этих намерений помешала политика.
Правительство Германии, находившееся под сильным влиянием социал-демократов и возглавлявшееся нерешительным принцем Максом, стало делать робкие шаги к заключению перемирия. Лидеры Антанты со своей стороны требовали фактически безоговорочной капитуляции Германии. Но и на удовлетворение требований противника правительство Макса шло неохотно, давая понять Антанте, что Германия не готова согласиться на унизительный мир. Таким образом, возникала неясная ситуация: с одной стороны, шли разговоры о мире и германские солдаты были настроены на прекращение войны, никто не хотел умирать в канун остановки боевых действий, но с другой – мир и не заключался, поскольку обе стороны не были к этому готовы по политическим соображениям.
Демократические правительства Великобритании и Франции опасались того, что избиратели обрушат на них свой гнев, если будет заключен мир, который не принесет Германии больших потерь. Правительство принца Макса боялось возмущения народных масс Германии, если оказалось бы, что мирное соглашение несет значительное ухудшение положения населения страны и национальное унижение, то есть «мир илотов», как это называли сторонники продолжения войны в Германии. Эпоха кабинетной дипломатии, когда международные проблемы решались профессиональными дипломатами, а не лидерами политических партий, к началу XX века прошла.
Находясь между молотом и наковальней, правительство принца Макса дало 28 октября ответ на мирные предложения президента США Вильсона, намекая на готовность пойти на большие уступки, но в то же время в телеграмме Вильсону шла речь о справедливом мире. Мирные переговоры после этой телеграммы еще не начались, однако среди немцев распространились слухи, что вот-вот мир будет заключен. Поэтому 29 октября 1918 г. на линейных кораблях Океанского флота вспыхнуло восстание, переросшее затем в германскую революцию. Примечательно то, что привыкшие к потерям и военным тяготам экипажи германских подводных лодок и миноносцев никак не отреагировали на революционные инициативы их товарищей с линкоров.
Почему Людендорф решился на наступательную операцию во Франции, имея перед собой уже оснащенные танками войска Антанты? Почему это наступление провалилось, и был ли шанс у Германии победить, если бы наступление было бы отложено и проведено осенью 1918 г.? Ответ на последний вопрос сопряжен с оценкой военного потенциала США в Европе в 1918 г. Ответ на первый вопрос сопряжен с проблемами организации и оснащения танковых войск армий Антанты, а также альтернативы танкам – боевых отравляющих газов, на которые и делалась ставка Людендорфом. Провал наступления был во многом связан с непредвиденно большим расходом газов, что было вызвано слишком ранними сроками наступления, германская химическая промышленность просто не успела к марту 1918 г. подготовить достаточное количество химических снарядов. Теперь аргументируем сказанное и посмотрим, как развивались события в 1918 г. на Западном фронте и как они могли развиться при более рациональных решениях Генерального штаба Германии.
Ранним утром 21 марта 1918 г. 6500 немецких орудий обрушили огневой смерч на 5-ю английскую армию генерала Гофа. Одно из величайших сражений в мировой истории началось. 21 января 1918 г. Э. Людендорф после инспекции фронта утвердил план наступления, первой задачей которого было сбросить англичан в море, потом ударом на реке Эн предполагалось разбить французов, после чего должен был последовать бросок на Париж. Против 12 дивизий Гофа, одна из которых была отведена в резерв, были брошены 43 немецкие дивизии. В первую неделю наступления были достигнуты заметные успехи.
26 марта 1918 г. германским войскам во Фландрии удалось овладеть значительным участком территории, но, самое главное, судя по донесению германского Генерального штаба, в первые пять дней операции 963 артиллерийскими орудиями и 100 танками англичан. Британские солдаты бросили такое большое количество танков среди собственных же окопов. Люфтваффе удалось сбить за менее чем неделю 93 британских самолета. Но почему такое количество техники было брошено англичанами? Более 100 танков (всего у западных союзников было на тот момент 800 танков, из них 216 принадлежали 3-й и 5-й армиям БЭС) и почти 1000 орудий хватило бы, чтобы остановить немецкое наступление.
Германское командование разработало новую тактику артиллерийского боя, согласно которой главный упор делался на разрушение коммуникаций в прифронтовой зоне, снаряды должны были ложиться в местах скопления живой силы и техники в неглубоком тылу противника. Второе, немцы применили в конце марта слезоточивый газ, который сам по себе еще не имел летального эффекта, но доводил солдат до того, что они срывали противогазы, и вот тогда их настигал иприт, уже газ, поражавший легкие и верхние дыхательные пути. Март во Фландрии был идеальным временем для проведения газовых атак, густые утренние туманы делали «газовые медузы» практически незаметными. Постоянный шквальный огонь на протяжении трех часов деморализовал солдат так, что они уже теряли способность к адекватным действиям. В сочетании с газами пятичасовая артиллерийская подготовка провоцировала панику и бегство, так думали немецкие эксперты. В общем, часть солдат 5-й армии Британского экспедиционного корпуса (БЭС) именно так себя и повела, что позволило немцам захватить огромные трофеи, можно сказать, почти всю артиллерию 5-й армии.
Однако не все англичане поддались панике, дождавшись, когда немецкие части подойдут поближе к окопам, британцы бросались на них в штыковую, в густом тумане завязались многочисленные стычки, в которых погибли 19 тыс. немецких солдат и офицеров, теперь фландрские туманы были на стороне британцев. Была попытка танковой контратаки, но все брошенные в бой английские танки (21 шт.) были быстро сожжены. В плен сдались 20 тыс. англичан, еще 7 тыс. погибли в первую же неделю наступления. Такое большое количество пленных не означает, что англичане очень сильно испугались, к счастью для БЭС, в 5-й армии, долго не получавшей подкреплений, были преимущественно ветераны. Многие из сдавшихся в плен были отравлены газом, к немецким лазаретам выстроились длинные очереди людей с повязками на глазах.
3-я армия Бинга, имея всего только 6 дивизий против 19 немецких, сумела удержать большое пространство своих позиций, поскольку те были лучше укреплены, солдатам 5-й армии пришлось сражаться на старых, плохо подготовленных французских позициях.
Главной проблемой западных союзников в начале наступления «Михель» было отсутствие единого командования силами Антанты в Европе, даже в пределах Французского фронта. Каждая национальная армия имела свою зону ответственности и могла вмешиваться в дела другой армии после длительных консультаций и согласований, но даже достигнутые договоренности не обязательно соблюдались. Так случилось и в начале 20-х чисел марта 1918 г. В январе того же года французы обещали помощь БЭС, если англичане попадут под удар германского наступления, но 23 марта выяснилось обстоятельство – у французов фактически было мало сил, чтобы распылять их между своим участком фронта и зоной ответственности англичан. В первые же часы операции «Михель» значительные французские контингенты прибыли в расположение 5-й армии, но они были без артиллерии и провианта.
Людендорф догадывался о том, что французы не станут сразу помогать англичанам, поэтому главный удар был направлен в стык 5-й армии и французских сил, германский стратег намеревался разбить англичан и французов по частям. В это время Петэн готовился к обороне Шампани, думая, что немецкий удар по БЭС является всего лишь отвлекающим маневром, чтобы оттянуть французов к Ла-Маншу, от главной цели войны для обеих сторон – Парижа.
Три дня не переворачивалась страница истории, пока 26 марта 1918 г. командующим всеми силами Антанты во Франции не был назначен Фош. По его приказу, движение 1-й французской армии в направлении Амьена – главной цели германского удара по БЭС – было ускорено.
Фош не имел таланта Наполеона или Суворова, его приказы в те мартовские дни 1918 г. были краткими и упрощенными: «держаться за каждый дюйм», «Амьен надо удерживать любой ценой». Но Фош был генералом, который готов был пожертвовать принципом «сначала Париж, а потом уже англичане». Понимая, что выход двух германских армий к Ла-Маншу автоматически будет означать поражение в войне даже без потери Парижа, Фош стал перемещать французские дивизии из Шампани во Фландрию. Однако сделать он это мог и раньше, без мольбы о помощи со стороны командующего БЭС генерала Хейга. На англо-французские переговоры ушло три дня, за это время немцы продвинулись далеко вперед, у Фоша не было четкого плана, что делать, он не знал многого о состоянии 5-й армии Гофа и о положении дел у противника.
В ночь с 27 на 28 марта 1918 г. немцы вышли к Аррасу – важному пункту в обороне западных союзников, который защищали солдаты 3-й британской армии. Штурм Арраса получил у немцев название операция «Марс», против 4 английских дивизий теперь были 33 немецкие, конечно, Людендорф не мог ввести все дивизии на участке 10 км у Арраса сразу.
Сражение за Аррас является самым загадочным эпизодом Первой мировой войны. Французы проявляли медлительность и не могли утром 28 марта оказать действенную поддержку 3-й английской армии. О неудаче или даже сражении у Арраса в официальной германской хронике конца марта 1918 г. ни слова. В достаточно подробной работе известного британского историка Робина Нейландса «Генералы Великой войны» скупо сказано, что немцы устали, много пьянствовали после захвата британских запасов и, говоря в общем, Аррас не взяли. Однако такое объяснение, что много алкоголя помешало немцам победить, нас мало удовлетворяет. Надо сказать, что это объяснение, которое дал после войны Э. Людендорф.
В атаке на Аррас принимал участие 121 резервный Вюртенбергский полк, это – одно из элитных подразделений германской армии того времени. Интересно, что, судя по спискам потерь, батальон резерва этого полка в сражении 28 марта не участвовал, этот батальон, вероятнее всего, вообще отсутствовал на фронте, когда солдаты полка пошли на штурм английских позиций. Из приданных полку пулеметных рот наибольшие потери понесла 2-я рота, по всей видимости, остальные пулеметчики в сражении либо не участвовали, либо включались эпизодически.
Судя по датам потерь убитыми, Вюртенбергский 121-й полк вступил в интенсивный огневой контакт с противником под Аррасом дважды, 24 и 28 марта 1918 г., причем 24 марта гибнут в основном пехотинцы, а 28 марта к ним прибавляются солдаты 2-й пулеметной роты, при этом место гибели вюртенбержцев на обе даты в основном одно – деревня St. Martin-sur Cojeul в 10 км к юго-востоку от Арраса. Может быть, не подоспела артиллерия, и немецкие пехотинцы ее ожидали 4 дня. Нет, судя по тому же списку потерь, артиллеристы вышли на позиции под Аррасом в районе деревни Héninel, что в нескольких сотнях метров от St. Martin-sur Cojeul, также 24 марта 1918 г.
Западным союзникам запомнился огневой шквал, обрушенный на них немецкой артиллерией под Аррасом 28 марта 1918 г., но обстрелы 24 марта так и не остались в хронологии сражения, это означает, что немцы получили необходимое количество снарядов только к ночи 28 марта. Просто действующие войска оторвались от обозов.
Судя по тому, что до огневого контакта под St. Martin-sur Cojeul 121-й Вюртенбержский полк почти не нес потерь с начала операции Михель, для штурма Арраса Людендорф подготовил свежий резерв, то есть никакого фактора усталости не было, как и пятидневного марша, от которого немецкие солдаты якобы валились с ног.
Из журнала Королевского Ливерпульского полка следует, что две британские дивизии (№ 3 и 15), непосредственно защищавшие Аррас, подверглись ранним утром 28 марта атаке 11 немецких дивизий (большая часть из свежих резервов). Германская артиллерия с короткими перерывами вела навесной огонь, поддерживая свою пехоту. После 14.00 британцы вынуждены были начать отход на последнюю линию обороны рядом с сахарным заводом, получив перед отступлением информацию, что подкреплений не будет. На острие удара оказался 13-й батальон 15-й дивизии, его потери составили убитыми 1 офицер и 21 солдат, 2 офицера и 99 солдат были ранены, 8 офицеров и 254 солдата пропали без вести. Немцы, имея колоссальное численное превосходство, так и не смогли сломить сопротивление англичан. Одной из причин успеха англичан названо то обстоятельство, что они несколько дней наблюдали за приготовлениями противника и успели окопаться.
Проще говоря, к вечеру 24 марта 1918 г. немецкие дивизии, вошедшие в зону прорыва, потеряли темп. Применение газа 28 марта носило ограниченный характер, густого тумана не было. Эффект внезапности был утрачен.
Сражение под Аррасом показало, что немцы, даже имея большое численное превосходство, не могут успешно наступать, хотя неизвестно, как сложилась бы ситуация, не дай Людендорф приказ прекратить наступление вечером 28 марта. Скорее всего, немцы не атаковали силами всех стянутых в место района проведения операции «Марс» 11 дивизий, подразделения даже в рамках одного полка были введены в бой частично. Никакой трусости и потери дисциплины в немецких войсках англичанами замечено не было, как и в 1914 г. немцы шли волной на пулеметы.
БЭС имел резервы в качестве войск доминионов, в частности большое значение в этом смысле Хейг отводил канадским дивизиям и войскам США. Таким образом, немцы, выйдя на открытое пространство, должны были встретиться со свежими канадскими дивизиями.
Аррас находится севернее Сен-Квентина, где и началось немецкое весеннее наступление, собственно, операция «Михаэль» – это и есть прорыв у Сен-Квентина. Смещение немецкого наступления на север малопонятно, если не учитывать того фактора, что все операция была плохо продумана, у Э. Людендорфа практически не было четкого плана действий. Как высказался сам Э. Людендорф по поводу цели операции: «Мы пробьем брешь, остальное будет само собой». Несмотря на успешное применение авиации, артиллерии и газов, 2-я и 17-я немецкие армии, которые должны были осуществить главный прорыв в районе Камбре, продвинулись на 7 км вглубь территории противника, но 18-я армия, на которую возлагалась задача поддержки наступления, оказалась более успешной, углубившись на 20 км.
Опыт 18-й немецкой армии показал еще одну особенность новой для того времени войны – удары штурмовой авиации. Во втором полугодии 1917 г. немецкие авиаконструкторы разработали цельнометаллические штурмовики, имевшие особую усиленную никелевыми сплавами броню, это были модели J-1 (биплан) и C1.I (моноплан) фирмы «Юнкерс». Однако малое количество выпущенных немецким авиапромом в 1917 – начале 1918 г. этих машин и очень маленький бомбовый залп – всего лишь 150 кг – не позволили немцам развернуть на Западном фронте настоящее воздушное наступление против наземных сил противника. В зоне наступления 18-й армии соединению из 30 штурмовиков 22 марта 1918 г. удалось оказать сильное давление на 50-ю и 61-ю британские дивизии в районе Бовуа, что стало одной из причин быстрого отступления англичан в этом районе, но 23 марта не оказалось столь успешным, так как западные союзники бросили в бой свою истребительную авиацию, несмотря на численное превосходство немцев в воздухе и высокоэффективные действия эскадрильи Рихтгоффена («Красного барона»).
Успех 18-й армии, поддержанной штурмовой авиацией, заставил Верховное командование германской армии пересмотреть свои планы, а точнее принять наконец-то конкретный план наступления, «брешь была пробита», и теперь предстояло думать о том, что делать дальше. Днем 23 марта 1918 г. немецкие генералы собрали совет, на котором присутствовал сам Вильгельм II. Новости с фронта были для кайзера не столь радужными, решительного успеха на участке 3-й английской армии достигнуто не было. БЭС продолжал оказывать упорное сопротивление, британцы опомнились и предпринимали даже контратаки. Возможно, наступление было бы остановлено, но тут вмешался Э. Людендорф, который доложил кайзеру, что все 50 противостоящих Германии британских дивизий разбиты! Разумеется, если бы такое заявление сделал просто командир дивизии или даже отдельной армии, то Вильгельм II имел веские основания усомниться, но рапорт был сделан начальником Генерального штаба.
Впечатлив Вильгельма II своим заявлением о 50 разбитых и отступающих в беспорядке английских дивизиях, Э. Людендорф протолкнул свой грандиозный план наступления: охватить одновременно с флангов те французские и английские силы, которые располагались от Аббевиля до реки Энн. Таким образом, немецким войскам приказывалось не только разбить англичан в районе Камбре и даже не только захватить Амьен, но сбросить БЭС в море, одновременно при этом оттеснив основные силы французов к Парижу. То есть наступление должно было вестись по расходящимся направлениям.
Э. Людендорф оказался в клинике для душевно больных незадолго до своей смерти, но было это уже задолго после весеннего наступления 1918 г. Вполне вероятно, что Людендорф уже был болен, когда принимал роковые для Германии решения 23 марта.
Тем не менее после знаменитого военного совета с участием кайзера днем 23 марта 1918 г. германские вооруженные силы продолжали наступать. Вечером 25 марта британская 5-я армия и 6-я французская армии начали полномасштабное отступление, подвергшись перед этим мощным ударам немецких сил, особенно успешной вновь была 18-я германская армия. Уже 24 марта на стыке между британскими и французскими силами образовалось «окно» шириной 15 км, через которое немцы вполне могли выйти к Амьену, до которого оставалось 35 км.
Большинство историков считает, что вмешательство Фоша способствовало остановке германского наступления, однако мы видели выше, что французские силы практически не помогли англичанам под Аррасом, где наступала 17-я германская армия, имевшая целью создать условия для прорыва в направлении Ла-Манша. В результате Людендорф был вынужден прекратить наступление севернее Соммы, сославшись на упорное сопротивление англичан под Аррасом и на то, что германская армия не может вести боевые действия на истощение. Центр тяжести наступления был перенесен на юго-западное направление, где 18-я армия добилась больших успехов, отбросив 4-ю английскую армию на 8–9 км. Однако англичане стали предпринимать частых контратак местного значения, в итоге Людендорф приказал прекратить наступление вечером 5 апреля 1918 г. столь же внезапно, как он его и начал.
Одним из мифов об операции «Михель» является история про штурмовые группы, которые немецкое командование специально сформировало для прорыва фронта. Этот миф был создан в недрах Генштаба германской армии, скорее всего, его источником был сам Э. Людендорф, который слыл противником применения новых методов войны, в частности танков, потому что, дескать, делал ставку на штурмовые отряды. На самом деле отряды таких супербойцов были редкостью в германской армии весной 1918 г. Согласно показаниям военнопленных и британских офицеров, лично участвовавших в отражении немецких пехотных атак, германская пехота шла лавиной, солдаты держались скученно, представляя собой идеальную мишень для английской полевой артиллерии, которая расстреливала их шрапнелью.
Серьезной ошибкой командующего 5-й армии Гофа было то, что он отказался отвести 50 % пулеметных рот с передовой, чтобы эшелонировать оборону, в противном случае наступление «Михель» вполне могло захлебнуться в первые же два дня.
Значит ли решение Э. Людендорфа прекратить наступление из-за того, что англичане упорно сопротивлялись, что немецкий полководец не принимал в расчет такую возможность вообще? Конечно, нет.
За загадочными стоп-приказами Э. Людендорфа от 28 марта и 5 апреля 1918 г. скрывается ужасная правда Первой мировой войны – массовое применение химического оружия. Российский историк А. Н. Де-Лазари восстановил по горячим следам еще в межвоенный период события марта 1918 г. с точки зрения ведения немцами химической войны.
21 марта германские войска применили против 5-й армии особо опасные химические снаряды «желтый крест» с особо мощными взрывателями, способствовавшими большому радиусу рассеивания газа типа иприт. Под «желтый крест» попал в основном участок английской обороны под Гезанкуром, где британцы в первый же день германского наступления потеряли от химической атаки 5000 человек, что предопределило судьбу всей 5-й армии.
Южнее Гезанкура вплоть до Сен-Кантена немецкие войска обстреляли позиции британцев снарядами «зеленый крест», то есть снарядами со слабым составом ОВ. Но снарядов было выпущено слишком много, что заставило британцев отступить.
Расположение 3-й английской армии подверглось химическим атакам в значительно меньшей степени, чем 5-й армии БЭС. Немцы предпочли в начале наступления вообще не применять газы в направлении Арраса, и 24 марта, как нам известно, были остановлены в 10 км юго-восточнее от этого важного пункта британской обороны (см. рис. 6). Правда, на стык 3-й и 5-й армий БЭС немцы обрушили смерч из 250 тыс. снарядов «желтый крест», что привело к потере британцами 4800 солдат и офицеров 3-й армии. Всего по линии Гезонкур – Сен-Кантен было выпущено за один день около миллиона химических снарядов.
Однако химические снаряды и подвели германские армии. Создавая химические завесы в неглубоком тылу англичан, немецкие артиллеристы четко обозначали маршруты планировавшегося наступления собственной пехоты. Количества химических снарядов оказалось недостаточно для поддержки длительного наступления немецких войск. Под Аррасом 28 марта немцы уже редко и не столь интенсивно применяли «зеленый крест», что указывает на то, что запасы газовых боеприпасов у немецкой артиллерии стали подходить к концу уже днем 28 марта.
Несмотря на то что первая химическая атака под Сен-Кантеном была предпринята 9 марта 1918 г., Хейг не предпринял должных действий, и немецкое наступление 21 марта стало внезапным, как в один голос утверждали после Великой войны почти все английские историки.
После не совсем удачного применения химических снарядов в конце марта, когда химическими снарядами были накрыты слишком большие площади территории противника, Людендорф решил взять передышку, чтобы начать снова, на этот раз удар должен был прийтись на узкий участок фронта у реки Лис. 7–8 апреля 1918 г. немецкая артиллерия обрушила град снарядов «желтый крест» на городок Арматьер, англичане сдали город без боя, однако концентрация газа оказалась столь высокой, что немцы смогли зайти в город только через две недели. Были отравлены 7 тыс. англичан. 25 апреля 1918 г. немецкая пехота почти без потерь берет гору Кеммель – командную высоту в районе английской обороны на реке Лис, более 8 тыс. англичан оказались отравлены, в плен попали 6500 британцев, было захвачено много артиллерийских систем. Таким образом, концентрированное применение газов на узком участке принесло немцам больший успех, чем рассеивание снарядов по обширной территории.
Рис. 6.Химическая война и наступление марта 1918 г.
Источник: Супотницкий М. В. Применение химического оружия в операциях Первой мировой войны // Офицеры. – 2010. – № 5 (49).
До начала июня немцы продолжали наступать, на этот раз центром тяжести их удара стала долина реки Эн, где они повторили концентрированное применение газов, заставив французов отступить в конце мая 1918 г. на 15–20 км. Но 9 июня немецкое наступление захлебнулось – запасы химических снарядов подошли к концу.
Западные союзники в 1918 г. прекрасно понимали, что немецкому химическому наступлению надо что-то противопоставить, обычных средств химической защиты уже было недостаточно, надо было наладить производство собственных газов, с чем были трудности. Английские и французские химики не смогли к весне 1918 г. освоить метод Майера-Фишера, применявшиеся ими методы Ниемана и Попе-Грина были менее эффективными, при помощи них можно было получить иприт низкого качества. Однако к лету 1918 г. выбора не осталось, французы бросили значительные ресурсы своей промышленности на выпуск снарядов, снаряженных менее, чем у немцев, качественным ипритом. Впрочем, то же самое происходило и с другими вооружениями. Западные союзники сделали ставку на количество, что позволяли им их промышленность и американские сырье и комплектующие.
В июле 1918 г. французы смогли произвести только 20 т иприта, но в конце осени 1918 г. мощности их химической промышленности позволили выйти на норму 200 т иприта в месяц. Что касается англичан, то они вообще пренебрежительно относились вплоть до осени 1918 г. к химической войне, первый крупный запас химических снарядов у них появился лишь в конце ноября 1917 г. благодаря танковому прорыву у Камбре, когда им удалось захватить немецкий склад.
С апреля по ноябрь 1918 г. французы сумели произвести 2,5 млн снарядов, применив 2 млн, что, в принципе, немного, если сравнивать с немецкими масштабами химической войны. Англичане впервые массово применили иприт только 3 сентября 1918 г. Однако перевес в эффективности применения газов оставался практически до октября 1918 г. на стороне немцев, несмотря на длительные перерывы в применении химического оружия германской стороной, что было вызвано, по всей видимости, ошибками в расчетах необходимого количества химических боеприпасов.
Теперь скажем несколько слов о танках и авиации сил Антанты, которым западные историки долгие годы приписывали решающую роль в разгроме кайзеровской Германии.
Выше мы указали, что англичане потеряли свыше ста танков (почти 40 % от всех имевшихся у них в распоряжении под Камбрэ) в первую неделю мартовского наступления немецких войск. Высокая эффективность танков в операциях 1918 г. стала в определенном смысле преувеличением. Сами английские военные после войны признавали, что таковые соединения имели ограниченный спектр применения, став «молотом» в руках западных союзников только в силу обстоятельств, сложившихся именно в определенном месте и в определенное время.
Дело в том, что танки Первой мировой войны были результатом ускоренно примененной еще очень сырой технологии, в отличие, например, от подводных лодок и зенитных орудий. В силу данного обстоятельства на фронте имели место частые поломки, танки были уязвимы в силу крупных габаритов и низкой скорости для немецкой артиллерии.
Во время наступления под Амьеном 8—12 августа 1918 г. БЭС потерял выведенными полностью или на время из строя, по разным причинам, 408 танков из 414 танков, 120 британских танков были подбиты непосредственно огнем германской артиллерии. Правда, британская промышленность быстро восполняла потери, и 17 августа у англичан было уже 968 готовых к действиям танков, что, однако, стало результатом не столько усилий английских заводов, сколько ремонта в прифронтовой зоне. В июле 1918 г. британская промышленность выпустила 129 танков всех типов, а в августе – 81 танк. Грубо говоря, к осени 1918-го, когда намечалось решающее наступление западных союзников на линию Гинденбурга, имел спад выпуска бронетехники британской промышленностью. Из-за дефицита тоннажа поставки танков из Англии во Францию составляли в среднем 34 машины в неделю.
Таким образом, накопление бронетехники БЭС происходило с осени 1917 г. вплоть до начала активных наступательных действий 8 августа 1918 г. В общей сложности в боевых операциях 8 августа – 11 ноября 1918 г. приняли участие 1993 танка и броневика БЭС, за этот период 887 были эвакуированы с поля боя из-за повреждений или поломок. Поломки часто случались на линии фронта, поэтому во время наступления за каждым тяжелым британским танком надо было буквально везти десятки тонн запчастей. Для обеспечения длительности операций танковых соединений, по расчетам Й. Фулера, надо было иметь в резерве столько же танков, сколько и на передовой, в противном случае от танковых сил БЭС должны были остаться лишь клочья после 72 часов активных наступательных действий. Конечно, Д. Хейг не спешил выполнять рекомендации Й. Фулера, поэтому масштаб применения таков оставался ограниченным.
Правильное применение танков, как показал опыт Австралийского корпуса в составе БЭС, выражалось в таком эффекте, как снижение потерь на 23 %, по сравнению с теми формациями, которые пренебрегали взаимодействием пехоты и танков. Однако достигнутый австралийцами эффект можно также объяснить и снижением качества противотанковой обороны противника именно на их участке действий. Сравнение потерь англичан и французов во время наступления под Амьеном подтверждает, что многое зависело от качества немецкой артиллерии, 1-я французская армия, наступавшая без танков, потеряла 24 тыс. человек, БЭС – 22 тыс. Расхождение в численности потерь между французами и британцами не столь значительное, хотя последние массово применили под Амьеном в августе 1918 г. танки. Надо также принять во внимание, что Хейг бросил в бой свежие канадские части, когда французы сражались потрепанными в предыдущих боях соединениями.
Из-за потерь от артиллерийского огня и поломок количество британских танков на фронте резко сократилось к сентябрю 1918 г. В период с 18 сентября по 11 ноября 1918 г. англичане смогли ввести в бой только 706 машин, когда в августе они ввели в бой в общей сложности 1184 танка. Коммуникации сильно растянулись, снабжение запчасти и топливом усложнилось, в душных танках, которые почти не имели вентиляции, англичане с трудом переносили многочасовые марши. К тому же пополнения бронетехники из Англии БЭС получал в очень ограниченном количестве, экономика Британии явно стала давать сбои.
В августе – осенью 1918 г. английские танки часто выполняли функции подавления фланговых пулеметных засад, которые буквально выкашивали ряды БЭС. С 21 августа по 17 сентября 1918 г. БЭС потерял 105 943 человека, с 18 сентября по 11 ноября 1918 г. потери БЭС составили 158 440 человек. Мы думаем, что едва ли сокращение числа танков на поле боя сыграло здесь ключевую роль в росте числа убитых и раненых британцев в октябре 1918 г., по сравнению с августом-сентябрем того же года. Интервал времени уже осенних потерь намного длиннее, с 18 сентября до перемирия БЭС терял по 2880 человек в день, за период с 21 августа по 17 сентября – 2863 человека в день. Немцы опомнились, усовершенствовали свою противотанковую оборону, а также научились эффективнее действовать из засад.
В 1918 г. сторонники танковой войны доказывали высокую эффективность применения танков. В частности, было подсчитано, что одна пехотная дивизия с приданными ей 2 танковыми батальонами эквивалентна по наступательному потенциалу 3 пехотным дивизиям без танковой поддержки.
В связи с оценкой экономических преимуществ танков осенью 1918 г. было определено, что для прорыва участка фронта в примерно 350 м в условиях Франции 1918 г. требовалось расходовать 1 млн патронов в случае обычной пехотной атаки с участием приблизительно 1 500—2000 солдат, но если применялись танки в количестве группы в 10 единиц, то надо было задействовать примерно сотню пехотинцев и в несколько раз меньше патронов. Однако к этому надо было, чтобы на стороне противника не было танков, мин, эффективных противотанковых систем, противотанковых рвов и противотанковых ружей.
Считается, что война Германией была бесповоротно проиграна 2 октября 1918 г., когда была окончательно прорвана линия Гинденбурга в районе французского города Биллеркорт, который был превращен немцами в крепость (рис. 7). Тем не менее ожесточенные бои и после 2 октября продолжались.
Рис. 7. Зона прорыва линии Гинденбурга
8 октября 1918 г. после предложения Берлина начать мирные переговоры немецкие войска стали организованно отходить со всей линии Гинденбурга. Д. Хейг преследовал отступающие немецкие части, которые стремились добраться до готовившихся для них укрепленных позиций и принять на них оборону уже в условиях зимних холодов и короткого дня, на что надеялось германское командование. К 10 октября 1918 немцам удалось укрепиться на реке Селле, естественном рубеже, дававшем им шанс долго удерживать оборону. Но 23 октября эта линия была прорвана тремя английскими армиями, теперь немецкие войска надеялись закрепиться на линии Валансьен и Самбре, но их позиции были снова прорваны западными союзниками 4 ноября 1918 г. О перемирии было объявлено, когда канадцы взяли Монс.
Несмотря на почти паритет с противником по численности войск, немцы отступали весь октябрь и начало ноября 1918 г. Во время сражения на реке Селле британцам удалось взять в плен 20 тыс. немцев и захватить 475 орудий. Как отмечал в своем дневнике Д. Хейг, сражение на Селле шло до 27 октября. Немцам помогал ландшафт местности, густой лес, командующий БЭС также отметил хорошую артиллерийскую поддержку германской пехоты. Дали о себе знать и обычные в районе Валансьена осенние дожди, западным союзникам стало очень сложно определять места расположения немецких батарей среди густых лесов.
В отраженных в дневнике Д. Хейга сводках самого конца октября 1918 г. упоминается, что немцы в передней линии были уже сильно деморализованы и сдавались в плен, не оказывая особо сильного сопротивления, хотя против 28 дивизий БЭС на границе Франции и Бельгии были к 29 октября 1918 г. развернуты 33 немецкие дивизии. Однако 1–2 ноября снова отмечено упорное сопротивление немцев в окрестностях Валансьена.
К 4 ноября 1918 г. немцы приготовились к упорной обороне в лесу Нормаль недалеко от Валансьена, они использовали географические особенности региона, создавая завалы из поваленных деревьев. На пути БЭС лежали укрепленный город Ле Кюэсно и ряд мелких быстрых рек, которые служили серьезным препятствием. 5 ноября немцы даже предприняли контратаку. К исходу 5 ноября БЭС захватил 19 тыс. пленных и 450 артиллерийских орудий, немецкие войска в этот день начали тотальное отступление по всему фронту. За дни ноябрьского наступления западных союзников только БЭС захватил в плен 187 тыс. немецких солдат и офицеров. В руки англичан попали 2850 артиллерийских орудий и 3000 минометов, а также 29 000 пулеметов. В 20-х числах октября результаты были намного более скромными, что говорит в пользу того, что ноябрьские дни 1918 г. стали решающими, до 5 ноября немцы цеплялись еще за возможность сдержать наступление западных союзников, на участке 1-й французской армии даже были заметны перспективы к стабилизации фронта в пользу германских войск.
8 ноября 1918 г. немецкая делегация во главе с Маттиасом Эрцбергером начала переговоры о перемирии, а на следующий день кайзеровский режим в Германии рухнул. В последний день войны потери с обеих сторон составили 2000 человек, несмотря на революцию и коллапс империи, часть немецких войск готова была сражаться дальше.
«Стодневное наступление», или, как назвали те события сами английские военные, «Сто победных дней», является одной из загадок военной истории. К осени 1918 г. Германия достигла максимума военного производства и расходов на войну, что видно хотя бы из количественных показателей захваченных БЭС под Валансьеном трофеев. Ее людские ресурсы были исчерпаны в не большей степени, чем у противника. Моральный упадок наблюдался в большей степени у французов, чем у немцев, не говоря уже об Италии. Может быть, причинами побед западных союзников стали танки и авиация? Посмотрим.
Обратим внимание на большие потери БЭС во время наступательных операций августа – осени 1918 г., они составили более 260 тыс. человек, немногим меньше, чем потеряли немцы во время своего наступления в конце марта – апреле 1918 г. И это – только потери БЭС. Это указывает на то, что наступательный потенциал западных союзников, несмотря на появление на поле боя с их стороны большого количества бронетехники и бомбардировщиков, оставался невысоким. И наступали они против понесших крупные потери в боях весны 1918 г. немецких войск. Теперь представим, что было бы, если бы западные союзники предприняли наступление против ушедших в глубокую оборону немцев, которые не стали бы наступать весной 1918 г., ответ очевиден – провал.
До практически нулевых годов западные историки представляли войну в воздухе над Францией 1914–1918 гг. как борьбу аэропланов. Однако у противоборства военно-воздушных сил была и другая сторона – ПВО. Уже тогда выработался принцип: если сторона уходит в оборону, то она предпочитает выставлять на поле боя больше наземных систем ПВО, это рациональнее, с экономической точки зрения, и эффективнее, с военной. В 1906 г. немецкая фирма «Райнметалл» представила 50 мм зенитное орудие, перемещаемое на автомобиле. Немцы тогда опасались воздушного нападения французских дирижаблей, или, как их называли до 1914 г., «баллонов», поэтому идея с противовоздушным орудием немецким военным понравилась. В 1908 г. фирма «Крупп» представила на суд генералов зенитное орудие 65 мм, монтированное на специальной колесной платформе. Немного позднее «Крупп» предложила орудие ПВО 75 мм и специальный вариант для флота 105 мм.
Однако, как это часто бывает, новое оружие породило много дискуссий, сомнений и полевых экспериментов. Поэтому к октябрю 1914 г. немцы имели только 36 орудий ПВО. К лету 1915 г. на фронт были поставлены в общей сложности 175 орудий, однако Генеральный штаб жаловался на низкую эффективность зенитных орудий и большой расход ими боеприпасов: чтобы сбить один самолет, в среднем надо было выпустить 6000 снарядов. Поэтому заказ на новые орудия ПВО был ограничен, и немцы для защиты от вражеской авиации часто применяли переделанные в зенитные орудия трофейные артиллерийские системы.
Проблемы с эффективностью применения орудий ПВО, как всегда, породили военно-инженерный поиск. В результате немецкие артиллеристы пришли к выводу, что самой эффективной с точки зрения скорости доставки снарядов до цели является морское орудие ПВО 88 мм. Скорость снаряда, выпущенного из орудия 88 мм, оказалась почти в полтора раза выше, чем у снаряда, выпущенного из стандартного полевого зенитного орудия 77 мм. Однако в Первую мировую войну немцы не могли решить проблему транспортировки орудия 88 мм, оно было достаточно тяжелым для конной тяги.
Несмотря на сомнения Генштаба, германские войска имели к ноябрю 1918 г. 2770 орудий ПВО, 70 % которых находились на фронте. С 1 января по 31 октября 1918 г. немецкими силами ПВО были сбиты 748 самолетов противника (47 % от всех сбитых самолетов Антанты за этот период), всего же за войну немецкие зенитные орудия уничтожили 1588 самолетов Антанты, когда непосредственно немецкой авиацией были уничтожены 6811 самолетов противника. Научные исследования артиллерийских систем ПВО и тактики их применения привели в Германии к концепции тотальной противовоздушной обороны и усовершенствованию морского орудия ПВО 88 мм, которое стало проблемой для стран антигитлеровской коалиции уже во время Второй мировой войны.
В 1917 г. зенитные орудия были применены немцами во время знаменитого такового прорыва англичан под Камбрэ, вероятно, только благодаря зенитным орудиям немцам тогда удалось избежать катастрофы на Западном фронте.
Таким образом, западные союзники потеряли непосредственно в бою более 1500 боевых самолетов в период с января 1918 по конец октября 1918 г., то есть около 24 % от всех потерянных в бою за войну Антантой самолетов. Французы сбили за всю Первую мировую войну 2500 самолетов, из них 500 были уничтожены наземными частями ПВО. Из этого следует, что эффективность немецких военно-воздушных сил и средств ПВО была выше, и военно-промышленный потенциал Германии в этой сфере – тоже.
Как и в случае с химической войной, западные союзники в конце войны пытались победить Германию в воздухе, бросив против нее как можно больше самолетов. Не важно, что не хватало пилотов и у некоторых из них было всего лишь 14 часов учебных полетов. Затягивание войны угрожало вылиться в политическое недовольство в Англии и во Франции.
К августу 1918 г. западные союзники смогли выставить против Германии во Франции 5508 самолетов, из них 2820 были французского происхождения. Такой очевидно крупный дисбаланс между поставленными на фронт самолетами и произведенными промышленностью объясним следующими обстоятельствами: дефицит летных кадров, заводской брак, большие потребности флота в авиационной технике. Никакого огромного количества американских самолетов во Франции в 1918 г. не наблюдается.
Для того чтобы обеспечить выпуск самолетов, превосходящий производство противника, Британии надо было задействовать к концу войны 268 000 рабочих, французам – 185 000, но у Франции были большие проблемы с квалифицированной рабочей силой, как, впрочем, и у немцев, у которых в авиационной промышленности были заняты во время реализации плана Гинденбурга примерно 180 000 работников.
Западные союзники проиграли бы войну в воздухе, если бы они не изменили доктрину распределения военно-воздушных сил по типам самолетов, в 1916 г. преимущество отдавалось самолетам-разведчикам, к 1918 г. приоритеты сместились в сторону истребителей и фронтовых бомбардировщиков. Немцы сделали упор на истребительную авиацию, только 8 % их самолетов были бомбардировщиками, когда у западных союзников – примерно 20 %. Впрочем, производство бомбардировщиков давало мало пользы из-за достаточно малого бомбового залпа и ограниченного радиуса действия машин того времени.
Учитывая более высокое качество подготовки пилотов, немцы имели даже летом 1918 г. преимущество в потенциале военно-воздушных сил. В силу того, что после катастрофы 8 августа 1918 г. немцы были вынуждены вести преимущественно оборонительную воздушную войну, практически до перемирия 11 ноября 1918 г. немецкие военно-воздушные силы и наземные силы ПВО были в состоянии противодействовать западным союзникам.
«Стодневное наступление» оказалось более эффективным с точки зрения тактических и стратегических результатов, но потери западных союзников были очень высоки. Правда, под Пашендалем в 1917 г. БЭС потеряли 271 тыс. человек, что заставило Ллойд Джорджа начать пересмотр всей британской стратегии, премьер-министр даже предложил тогда перебросить главные силы в Италию и на Балканы. Но Д. Хейг настаивал на продолжении активных наступательных действий во Франции. Уже после войны британская общественность обвиняла британских генералов в победе, доставшейся слишком большой ценой. Л. Джордж и особенно Д. Хейг действительно мало считались с потерями, что отличает английских лидеров Первой мировой войны от кабинета У. Черчилля. Д. Хейг всегда исходил из того, что потери от бездействия будут в итоге намного больше, чем от активного действия, пусть даже таковое вело к многотысячным потерям БЭС.
После Пашендальской битвы полномочия Д. Хейга были урезаны, и он в большей степени стал зависеть от коллегиальных решений экспертов в самой Англии, в частности от У. Черчилля, который много времени уделял проталкиванию проекта развития отдельного танкового корпуса. Командующие отдельных армий в БЭС имели большую, чем у немцев, свободу действий. Последнее стало одним из ключевых моментов в развитии событий лета – осени 1918 г.
Командующий 4-й армии Генри Ролинсон провел 4 июля 1918 г. внезапную атаку на командную высоту Кеммель. Вопреки мнению Д. Хейга, Г. Ролинсон прибег к широкому применению танков, на немецкие позиции была брошена волна из 60 машин. Германская армия была ослаблена весенним наступлением и вопреки мнению разведок западных союзников не обладала тем высоким потенциалом, какой у нее был еще в мае 1918 г. Кеммель была быстро взята австралийским корпусом.
8 августа 1918 г. БЭС внезапно атаковали таковыми соединениями при поддержке пехоты немецкие позиции под Амьеном, это событие получило название Амьенского наступления. Командующий 2-й немецкой армии принц Рупрехт был уверен в начале августа 1918 г., что англичане выдохлись и едва ли стоит ожидать с их стороны каких-то опасных действий.
Д. Хейг ставил перед БЭС под Амьеном задачу провести тактическое наступление, не развивая его в глубину, так как он был уверен в мощи германской армии. Однако Г. Ролинсон убедил Д. Хейга, что немцы намного слабее, чем предполагалось, когда 8 августа фронт в расположении 2-й германской армии был относительно легко прорван. Кроме того, британцы захватили 8 августа секретные документы противника, благодаря которым Д. Хейгу стало понятно истинное положение германской армии. Д. Хейг пересмотрел планы всей кампании второго полугодия 1918 г. Верховное командование Британской империи считало, что время для развертывания стратегического наступления еще не пришло, и таковое отлагалось до начала июля 1919 г., когда БЭС должны были получить 3000 танков.
9—10 августа 1918 г. британские танки подавили разбросанные на большом пространстве в достаточно глубоко эшелонированной обороне германцев пулеметные точки последних, однако и большинство танков было подбито замаскированными в рощах орудиями противника. Тем не менее английские танкисты сделали свое дело, наиболее опасные для британцев пулеметы немцев в большинстве своем замолчали. Однако потери танков были столь высоки, что Д. Хейг прибег после 10 августа к тактике малых танковых групп, действующих в тесном контакте с пехотой, что сводило эффект бронетанковых сил к минимуму. Д. Хейг сделал ставку на артиллерию.
С марта по начало сентября 1918 г. потери БЭС составили 650 тыс. человек, что вызвало беспокойство Лондона. По сути, Д. Хейг, как думали там, повторял Пашендаль и Сомму. Из Лондона Д. Хейга предупредили, что новый провал, подобный тому, что случился с наступлением 1917 г., приведет к потере БЭС боеспособности, так как новых резервов в распоряжении Л. Джорджа еще не было, генеральное наступление планировалось все-таки не на осень 1918 г., а на далекий июль 1919 г. Д. Хейг решил рискнуть в своем духе, тем более Фош предложил новую тактику прорыва фронта посредством просачивания и синхронных отвлекающих атак.
То, что сделал Д. Хейг, действительно похоже на игру с высокой степенью риска, если учесть, что против западных союзников в июле Германия имела на Западном фронте 3 млн 273 тыс. человек, из них 1 млн 865 тыс. человек в пехоте (превосходством в людских ресурсах во многом можно и объяснить то, что немцы прекратили в июле 1918 г. перебрасывать на Западный фронт пополнения). У командующего БЭС были три козыря – танки, авиация и артиллерия. Первые два козыря были расходованы 8—10 августа, когда бронетанковые силы и авиация БЭС понесли большие потери. Но оставалась артиллерия, которая обладала большим на вторую половину августа – сентября 1918 г. боезапасом и лучшим качеством стволов, чем у немцев.
Едва ли советы Фоша имели большой действенный эффект, если посмотреть на статистику потерь БЭС, в принципе, рекомендации Фоша имели целью сокращение людских потерь, этот вопрос был критическим для западных союзников в сентябре 1918 г. С 7 августа по 11 ноября включительно БЭС потеряли 314 206 человек. Таким образом, к 11 ноября 1918 г. БЭС был почти обескровлен, если учесть, что в июле БЭС насчитывал менее 1,2 млн человек, из них 680 тыс. человек были в пехоте.
Положение Франции с людскими ресурсами было еще более тяжелым, чем у англичан. Во Франции призывом в армию были охвачены к лету 1918 г. уже практически все здоровые мужчины в возрасте моложе 42 лет. Этим объясняется нерешительность французов в вопросе о наступлении в июле 1918 г., как и британцы, они планировали ограничиться до 1919 г. лишь отдельными тактическими операциями. Фош возлагал особые надежды на американские войска, но Д. Хейг потребовал американцев в свое подчинение, считая сектор фронта БЭС приоритетным и наиболее перспективным для решительного удара по немцам. Лишь после угрозы Л. Джорджа, что англичане прекратят переброску американских войск через Атлантику, Фош уступил. Правда, численность американских войск во Франции в начале июля 1918 г. еще не была значительной, 618 388 солдат и офицеров, но из них в пехоте – 393 705 человек.
С 8 августа по 11 ноября 1918 г. Франция потеряла 427 269 убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести из 1 675 481 первоначальной численности действующих войск (по состоянию на 19 июля 1918 г.). Вся французская пехота на главном, то есть Западноевропейском ТВД, насчитывала около 2,1 млн человек (в это число входили многочисленные учебные батальоны). Это были огромные потери, причиной тому стало во многом то, что Э. Людендорф долгое время даже после катастрофы 8 августа считал французский участок фронта наиболее значимым и, соответственно, опасным для Германии.
Фош имел на 17 июля 1918 г. в своем распоряжении 540 легких и 240 средних танков. Однако французские танки уступали по огневой мощи английским и были хуже бронированы.
Рис. 8. Изменение линии фронта с 25 сентября по 11 ноября 1918 года
Если мы посмотрим на карту на рис. 8, то увидим, что большая часть французского участка фронта осталась неизменной в период с конца сентября 1918 г. до перемирия. Наиболее динамичным оказался участок фронта от р. Лис до Арраса, где действовали преимущественно БЭС. Однако на участке под Верденом, где сражались французы, наступление развивалось теми же примерно темпами, что и на участке БЭС. Французам в основном в этом секторе удалось захватить много пленных, всего было взято в плен французской стороной с 15 июля 1918 г. до перемирия 159 743 немцев, когда БЭС взяли в плен, по разным оценкам, от 188 до 200 тыс. немцев за этот же период. У служивших в Лотарингии немецких солдат и офицеров 11 ноября 1918 г. сложилось впечатление, что Германию предали, так как французам в этом районе так и не удалось прорвать фронт на протяженности почти 300 км.
Немецкие генералы и исследователи-современники тех событий объясняли катастрофу Германии осени 1918 г. как результат во многом дефицита резервов. Действительно, в учебных батальонах, приписанных во второй половине лета 1918 г., было не более 300 тыс. немцев, преимущественно это были подростки 17–18 лет. Однако в распоряжении Людендорфа только на Французском ТВД были 60 тыс. кавалеристов, которых легко можно было перевести в пехоту, около 50 тыс. солдат и офицеров частей ПВО, многие из которых проходили службу в глубоком тылу, около 0,9 млн артиллеристов, часть которых тоже можно было перевести в пехоту по мере сокращения числа орудий на фронте, около 300 тыс. инженеров, потребность фронта в которых снижалась по мере сокращения его протяженности и перехода к маневренной войне в лесах на границе Франции с Бельгией. 450 тыс. человек находились на запасных пунктах для пополнений в августе 1918 г. (в эту цифру не входят призванные в армию по возрасту юноши). Таким образом, только обученные и необученные резервисты насчитывали в германской армии к осени 1918 г. 750 тыс. человек.
Э. Людендорф сохранил к осени 1918 г. на Восточном фронте многочисленные контингенты. Две полноценные, по меркам Вост. фронта 1918 года, дивизии находились под командованием генерала фон дер Гольца в Финляндии. В Прибалтике и Белоруссии немцы имели 23 дивизии, из них 6 кавалерийских, под командованием фон Фалькенгайна, их целью было создание на этих территориях прогерманских политических режимов. Группировка фон Эйхгорна на Украине насчитывала 19 дивизий, из них две кавалерийские (правда, эти дивизии имели неполный состав, слабое вооружение и испытывали трудности со снабжением). В Румынии немцы развернули оккупационный корпус фельдмаршала фон Маккензена, две дивизии. Одна немецкая дивизия была на Балканском фронте.
Таким образом, с учетом призванных в армию кавалерийских, артиллерийских и инженерных частей, которые могли быть «конвертированы» в пехоту, а также войск на других ТВД Германия располагала для обороны к осени 1918 г. достаточными людскими резервами.
Исходя из сказанного выше, можно сделать вывод, что Брестский мир стал тем моментом, после которого чаша весов вполне могла склониться в пользу Германии, не будь решение о наступлении предпринято столь поспешно, как это произошло на самом деле. Не расходуй германская армия свои запасы химического оружия в непродуманных действиях марта-апреля 1918 г., и накопленный арсенал химических снарядов стал бы к августу 1918 г. столь велик, что остановить немецкое наступление, начнись оно где-то в десятых числах августа, было бы намного сложнее, что стоило бы западным союзникам больших потерь, чем это реально произошло весной.
Что могло произойти, если бы Брестский мир не состоялся бы по каким-либо причинам? В таком случае наступление на Западе Гинденбург и Людендорф должны были предпринять, как и планировалось изначально, где-то в 1919 г., Германия к тому времени могла получить несколько сотен своих танков, производство которых уже было начато зимой 1918 г. Кроме того, у немцев к зиме 1919 г. должно было появиться больше цельнометаллических «Юнкерсов», которых германская промышленность могла в конце войны производить по 80—100 штук в месяц. Проведя очередное генеральное наступление на Восточном фронте с захватом Петрограда и Одессы, германские силы вполне могли к 1919 г. получить свободу действий во Франции, уже не беспокоясь за свои восточные рубежи. Разумеется, и западные союзники не сидели бы сложа руки. В итоге в 1919 г. при условии отсутствия Брестского мира западный фронт мог получить ужасную бойню, в которой Германия едва ли добилась бы решительной победы, но Антанта, скорее всего, могла в таком случае пойти на мир без уступок Центру, но и без требований репараций.
