ОглавлениеНазадВпередНастройки
Добавить цитату

Глава 7. Москва. Октябрь

Двери клуба «Ахеронт» были закрыты. Телефон не отвечал, и Смирнову ничего не оставалось, как отложить беседу с диггерами до завтра. Поиски Наны безнадежно застряли.

– Что тебе подсказывает пустота? – спросил он у Евы утром.

Это был ее излюбленный метод: если расследование заходит в тупик, задавать вопросы пустоте. Ибо именно там, по глубокому убеждению Евы, кроются все ответы.

– Пока ничего.

– Прискорбно, прискорбно! – с иронией воскликнул Всеслав. – И что прикажешь мне делать?

– Заняться оперативными мероприятиями! – не осталась в долгу она. – Потопать ножками, пустить в ход знаменитую логику. Дедукция и еще раз дедукция! Желаю удачи, дорогой.

Дедукция оказалась бессильна. Сколько сыщик ни бился в попытках хотя бы наметить дальнейшие шаги, ничего путного в голову не приходило. Придется прибегнуть к обычному способу: изучать окружение Наны. А кто туда входит? Из известных персонажей – Проскуров, родители, проживающие в Тбилиси, Катя Сорокина и Галина Пашина. Со всеми он уже переговорил, кроме четы Метревели. Не ехать же в Грузию?

– Все ли возможное я сделал здесь, в Москве? – с пристрастием спросил себя Смирнов. – Прежде чем тащиться на край света…

И тут его осенило. Он же не побывал в квартире Эдика, где жила Нана перед тем, как исчезнуть, – не осмотрел ее вещи, ее записные книжки! Как он мог допустить такую грубую оплошность? Доверился Проскурову, который якобы сам искал блокнот жены и сделал вывод, что она унесла его в своей сумочке.

– Эдик, – набрав номер товарища, сказал сыщик. – Могу я напроситься к тебе в гости? Хочу посмотреть, что окружало твою жену.

– Без проблем, поехали сейчас. Я пару бумаг подпишу и буду к твоим услугам.

Проскуров не обманул: через сорок минут его «Ауди» уже стояла в условленном месте.

– Классная машина, – оценил Всеслав. – Нана любила… любит на ней ездить?

Его мрачная оговорка не укрылась от Эдика.

– Только не говори мне, что ее нет в живых! Дай Олега похоронить… Господи! Тетка совсем ума лишилась от горя. Кстати, я звонил в морг и в милицию, просил разрешения забрать тело. Вскрытие показало, что Олег в момент смерти был трезв и здоров.

– Значит, предположение о потере сознания или сердечном приступе отпадает, – задумчиво произнес Смирнов. – В общем, я и так это знал. Гайка…

– Она могла сама раскрутиться, – перебил его Эдик. – Мне гаишники сказали.

– Послушай, ты же водитель. Не обманывай себя! «Хонда» – фирма надежная, и чтобы гайка крепления переднего колеса ослабилась, надо как минимум убрать фиксатор.

Проскуров понуро молчал.

– Не трави душу, – выдохнул он уже у самого дома. – Понимаю, что ты прав, а соглашаться не хочу. Кому понадобилось убивать Олега? У меня голова кругом идет! Нана пропала, брат погиб, тетка едва дышит, мать голосит, отец лекарства глотает. Еще похороны как-то пережить надо.

– Да, конечно.

Они поднялись в лифте на пятый этаж. Эдуард возился с замками, руки дрожали.

– Нервы ни к черту, – оправдывался он. – Ночь не спал, выпил лишнего. Входи.

Квартира Проскурова ничем не напоминала квартиру Смирнова – гораздо более просторная, обставленная современной мебелью, много стекла, много света, прозрачные гардины на окнах, цветы на полу в керамических горшках.

– Видна равнодушная рука дизайнера, – неодобрительно хмыкнул сыщик. – Если б я случайно зашел, ни за что не догадался бы, кто здесь живет. Безликий интерьер.

– Не буду отрицать. Внутреннее убранство помещений не по моей части. Думал, Нана переделает все по своему вкусу, а ее тоже не особо интересовал домашний уют. Чисто, удобно – и ладно.

Смирнов ходил из комнаты в комнату, не переставая удивляться: на первый взгляд ничто в этой квартире не выдавало присутствия Наны. Женских безделушек не оказалось, косметика хранилась в ящике туалетного столика, там же лежали несколько подаренных Эдиком жене золотых украшений. Вещи Наны аккуратно висели в шкафу.

– Это все я покупал, – сказал Проскуров. – И шмотки, и обувь, и белье.

– У нее что, ничего не было?

– Было, но… мы решили начать новую жизнь, и я предложил ей все старые вещи выбросить. Она не обиделась, засмеялась и согласилась. В общем, почти все оставшееся имущество Наны уместилось в одном чемодане. Она же в Москве квартиру снимала, ничего лишнего не приобретала.

– А книги?

– Они здесь, на полке, – Эдик указал на черный матовый стеллаж. – Все по искусствоведению.

Всеслав бегло просмотрел издания: архитектура древней Индии, китайский фарфор, античность, поздняя готика, ренессанс, маньеризм. Никакой системы. Вкусы и пристрастия Наны по принадлежащим ей книгам определить невозможно.

– Куда делся ее чемодан? – со вздохом поинтересовался сыщик.

– Я его в гараж отнес. Он пустой! – Проскуров не скрывал удивления. – В нем ты точно ничего не найдешь. Разве что стенки двойные или дно. Тряпки Нана отнесла на помойку, а книги перед тобой. Да в чем дело?

Смирнов пожал плечами. Если бы он знал!

– Ума не приложу, где искать твою супругу. Ни одной зацепки. Не в Грузию же лететь к ее родителям и друзьям детства?

– Стариков инфаркт хватит, – испугался Эдик. – Повремени с этим визитом. Может, все выяснится?

– А если нет?

– Чем тебе помогут родители Наны?

Всеслав и сам сомневался, что поездка в Тбилиси окажется полезной. Чутье подсказывало: разыскивать пропавшую жену друга следует в Москве.

– Но ведь неизвестно, за какой кончик потянуть, чтобы узелок развязался? – лениво возразил он. – Тут шашкой не рубанешь, тут тонкость требуется.

Подавленный исчезновением супруги и смертью брата, господин Проскуров угрюмо молчал. Он по пятам следовал за Смирновым, который выдвигал ящики, перебирал вещи на полках, заглядывал в шкафчики.

– Что ты надеешься отыскать? – не выдержал хозяин квартиры. – Скажи, ради бога!

– Записную книжку Наны, фотографии, письма какие-нибудь.

– Вот, возьми альбом, здесь и наши свадебные фото, и несколько любительских, которые принесла Нана. Ее документы у меня в домашнем сейфе, паспорт, свидетельство о рождении и диплом. А блокнот был у жены в сумочке, я говорил.

– Поставь чаю, – попросил Смирнов, чтобы отвлечь внимание удрученного Эдика от своих действий. – Пить хочется. Сладкое есть?

– Есть. Печенье, конфеты. Любишь трюфели?

– С детства.

Проскуров удалился в кухню, а сыщик сел на диван просматривать альбом. Его не покидало чувство недоумения и растерянности. Чего-то в происходящем он никак не мог понять. Был во всем этом какой-то блеф, какая-то нелепость, фальшь.

Фотографии из альбома запечатлели обычные вещи, сценки институтского выпуска: Нана в скромном облегающем платье лилового цвета, получающая из рук дородного мужчины диплом и памятный сувенир; хохочущие девушки с цветами в волосах; стайка выпускников, прогуливающихся по набережной. А вот свадьба. Нана потрясающе красива в грузинском национальном костюме, Эдик, смущенный и немного неуклюжий, в обычном пиджаке и брюках, рядом с ней. Почему же он не оделся по-грузински? Один из снимков выскользнул и упал на пол. Смирнов наклонился. Где же фотография? Придется лезть под диван.

Он заглянул в пространство между нижним краем дивана и полом. Красивый паркет, дубовый, наверное! Фотография лежала рядом с каким-то предметом. Диван стоял на ножках, и можно было свободно просунуть руку, чтобы достать улетевший снимок и заодно забытую под диваном вещицу.

– Что ты делаешь? – воскликнул вернувшийся из кухни с чаем Проскуров. Он чудом не уронил поднос с чашками и сластями.

– Извини, снимок доставал. А там еще вот что валялось.

Эдик, бледный, как стена, не сводил глаз с предмета, извлеченного сыщиком из-под дивана. Это была припорошенная пылью женская кожаная сумочка.

– Дай…

– Что с тобой?

– Это сумка Наны! Я думал… Как это может быть?! Она же взяла ее с собой!

– Минуточку! – Смирнов открыл сумку: она была пуста. Абсолютно. Открывая отделение за отделением, он убедился, что в них ничего нет. – Это сумка твоей жены? Ты уверен?

– Я сам покупал ее… Других у Наны не было. Старую мы выбросили… Боже мой! – Он поспешно поставил поднос на журнальный столик, схватился за голову. – Ничего не могу понять! Как она очутилась под диваном?

Всеслав вспомнил слова Евы: «Ревность! Он убил сначала жену, потом брата…» Безумие! Эдик на такое не способен. А подаренная им Олегу новенькая скоростная «Хонда», у которой вдруг отваливается колесо? А сумочка? Как она попала под диван? И с чем тогда ушла из дому Нана? С пустыми руками? Но если она не собиралась брать сумку, то не стала бы прятать ее под диван. А Проскуров? Зачем ему врать, зная, что сумка валяется на полу в квартире? Если он не знал, то…

Вопросы переполнили сознание Смирнова, и он сел, закрыл глаза. Надо успокоиться, разобраться, что к чему.

– Почему сумка пустая? – бормотал Эдик. – Где кошелек, телефон, ключи от квартиры?

– Блокнот, косметичка, – продолжил перечислять сыщик. – И прочие дамские мелочи?

Действительно, в сумочке не оказалось ни одной бумажки, ни одной забытой шпильки – ничегошеньки.

Проскуров схватил сумку, принялся рассматривать ее со всех сторон, словно не веря своим глазам.

– Странно… – бормотал он. – Странно…

– Итак! Картина происшедшего с Наной несколько меняется, – глубокомысленно изрек Всеслав. – Можно поставить под сомнение основной тезис: а именно, что твоя жена, Эдик, ушла из дому сама, по доброй воле. Найденная под диваном сумочка противоречит сему факту. Кто-то ее тщательно выпотрошил и забросил под диван, вот только зачем? С какой целью?

– Но дверь была в порядке, замки никто не взламывал.

Смирнов осмотрел входную дверь, замки и вынужден был согласиться с хозяином квартиры.

– Значит, Нана его… или их… сама впустила. Обратись ты ко мне сразу, мы бы смогли изучить следы, оставленные злоумышленниками. Теперь они, конечно же, затоптаны.

– Мои ребята из охраны изучали, – буркнул Эдик. – Ничего существенного не обнаружили.

– Нашел специалистов!

– Один из них в милиции служил. У меня не было оснований не доверять их выводам.

– Ладно, допустим. А почему же вы тщательнейшим образом не обследовали квартиру? Ведь тогда сумочка была бы найдена.

– Вроде обследовали…

– Вроде! Вот и результат!

– Диван мы не отодвигали, – тяжело вздохнул Проскуров. – И, наверное, не заглядывали под него. Каюсь!

Смирнов предусмотрительно промолчал. Он и сам не полез бы под диван, не попади туда фотография из альбома.

– Почему же сумочка Наны пуста? – не выдержал Эдик. Он и хотел задать этот вопрос, и боялся ответа на него. – Она сама все оттуда выгребла? Может быть, она хотела оставить мне знак? Намек на то, что ее силой заставили уйти?

– Может, сама, а может, и нет, – задумчиво произнес сыщик. – При любом раскладе сумочка осталась в квартире не случайно. У вас бывали гости?

– Н-нет… мы не успели устроить прием. Честно признаться, Нана и я не относимся к любителям как ходить в гости, так и принимать оных у себя дома. У меня близких друзей нет, как-то не сложилось. У Наны тоже, насколько мне известно, задушевных подруг не было. Мы во многом похожи.

– А с Олегом Хованиным ты ее познакомил? И вообще, со своей родней?

– Мы перед отъездом в Тбилиси нанесли визит моим родителям, – как-то слишком официально выразился Проскуров. – Объяснили, что хотим пожениться и сделать все в узком кругу, то есть только вдвоем. Нана высказала такое пожелание, я был не против. Мои старики – лояльные, понимающие люди, они предоставили нам возможность отпраздновать вступление в брак по нашему желанию, так, как мы считали нужным. И потом, они в наши отношения с Наной не вмешивались.

– Сколько вы прожили вместе? – усмехнулся Всеслав. – Чуть больше месяца? Срок солидный, ничего не скажешь. Вот пройдет лет десять, тогда и поглядим, будут родители вмешиваться или нет?

– Какая разница?! Лишь бы Нана нашлась, живой и здоровой. А с родителями я уж как-нибудь разберусь.

– Ты так и не сказал: Олег был знаком с твоей женой?

– Нет, – ответил Эдик. Это признание далось ему нелегко. – Я ревновал! Не хотел сразу знакомить Нану и Олега. Брат хорош собой, по-своему интересен… умеет… умел произвести впечатление на женщин, поболтать о подземельях, напустить на себя этакую романтическую дымку. Искатель приключений! Я не рискнул представить Олега своей жене. Да он и не стремился. Со временем это произошло бы само собой, в семейном кругу.

«Все ясно, – подумал Смирнов. – Ева опять попала в точку. Эдик – ревнивец! Ему удавалось отлично скрывать эту черту характера. Во всяком случае, я не замечал».