Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 4
Пока я стоял в нерешительности на пересечении балок, на юге, справа от меня, возникло светлое пятно.
Поскольку призраки частенько материализуются внезапно, неожиданно, не заботясь о моих нервах, испугать меня не так-то легко. Я покачнулся, но не полетел вниз.
Ко мне в гости пожаловал Бу, хороший пес, в прошлом талисман аббатства Святого Варфоломея, затерянного высоко в горах.
Никто, кроме меня, его не видел, никто, кроме меня, не мог почувствовать. И однако для моих глаз, в мерцающем отраженном свете, он казался таким же материальным, как и я сам.
Хотя он мог появиться в воздухе, ко мне он шел по балке, совсем как тень отца Гамлета, приближающаяся к обреченному принцу неподалеку от замка.
Хотя нет. Бу мог похвастаться хвостом, мягкой шерстью, дружелюбной улыбкой. У тени отца Гамлета ничего этого не было, но голливудские умельцы в какой-нибудь бессмысленной адаптации могли снабдить ее и первым, и вторым, и третьим.
Я надеялся, что сравнение с «Гамлетом» окажется некорректным в другом смысле. В конце пьесы сцену усеивали мертвые тела.
Бу остановился, как только понял, что я его вижу, склонил голову, завилял хвостом. И тут же, не разворачиваясь, оказался ко мне задом и пошел на юг, остановился, посмотрел на меня, двинулся дальше.
Даже если бы я не видел множества серий «Лесси», то достаточно хорошо понимал мертвых: мне предлагалось последовать за псом. Я преисполнился гордостью, потому что, в отличие от маленького Тимми в одной из серий, все понял без лая.
Блондинистый гигант еще не появился на востоке, рыжеголовые – на западе, вот я и поспешил за призраком овчарки, который повел меня к южной стороне пирса.
Балка утыкалась в большую огороженную площадку, от которой поднимались две лестницы, одна – справа, вторая – слева. Вероятно, площадка использовалась при ремонтно-профилактических работах.
Когда Бу поднялся по левой лестнице, я проделал то же самое. Короткий пролет вывел меня на огороженный мостик шириной в четыре фута.
Теперь настил пирса находился в каком-нибудь футе над моей головой. И в этом высоком коридоре, который продувался разве что при сильном шторме, запах креозота просто валил с ног.
Темнота на мостике заметно сгустилась, хотя отраженного от воды мерцающего света все-таки хватало, чтобы разглядеть электрические провода, кабельные коробки и медные трубы, скорее всего, для подачи воды.
Провода подводили электроэнергию к фонарям на пирсе и к лампам аварийного освещения под ним. А по медным трубам пресная вода поступала к кранам, расположенным через равные интервалы вдоль пирса, чтобы рыболовы, которые чуть ли не каждый вечер приходили на пирс, могли умыться и помыть руки.
Этот мостик, по которому теперь вел меня Бу, вероятно, использовался электриками и сантехниками, обслуживающими пирс, если требовался ремонт водяных и электрических линий.
Мы направились к берегу и, пройдя какое-то расстояние, поравнялись с отходящим от мостика выступом шириной в пять и глубиной в два с половиной фута. На выступе стоял массивный деревянный ящик, запертый на два висячих замка.
Света катастрофически не хватало, и я не мог разглядеть, есть ли на ящике какие-то надписи или рисунки. Возможно, в нем хранились инструменты и материалы, необходимые для ремонта и технического обслуживания.
А может, ящик служил гробом для несчастной жены смотрителя пирса, Лоррейн, которую убили двадцатью годами раньше, после того как она в очередной раз пожаловалась на запах креозота, идущий от рабочего комбинезона мужа.
Мое возбужденное воображение тут же нарисовало картинку, от которой волосы сразу бы встали дыбом: ссохшийся труп Лоррейн, замаринованный в креозоте. И если я еще мог поверить в существование такой должности, как смотритель пирса, то понятия не имел, откуда взялось имя Лоррейн.
Иногда я – загадка даже для самого себя.
Бу улегся на мостик, перекатился на бок. Вытянул одну лапу ко мне и помахал в воздухе. Этот универсальный собачий жест означал: «Присядь, расслабься, составь мне компанию, почеши мой живот».
Поскольку меня искали трое убивцев, предложение почесать живот Бу я не нашел очень уж привлекательным. Все равно что успокаивать нервы на поле боя под гаубичным обстрелом, принимая позу лотоса.
Но потом я понял, что громила в гавайской рубашке вот-вот появится, продвигаясь с востока на запад и обследуя пространство под настилом пирса. А деревянный ящик высотой в два с половиной фута укрывал от луча фонаря гораздо лучше, чем сетчатое ограждение мостика.
– Хороший мальчик, – прошептал я.
Бу беззвучно застучал хвостом по полу.
Я лег на бок, левую руку согнул в локте, головой оперся о ладонь, правой рукой почесывал живот моей собаки-призрака.
Собаки знают: дарить ласку для нас так же важно, как для них – получать ее. Они были первыми психотерапевтами. И практикуют уже тысячи лет.
Буквально через две минуты Бу положил конец нашей психотерапевтической сессии, вскочил, навострил уши, напрягся.
Я рискнул поднять голову над ящиком. Посмотрел на балки, расположенные в семи футах ниже мостика, с которых я недавно на него и поднялся.
Поначалу никого не увидел. Потом заметил великана, идущего по одной из продольных балок, с востока на запад.
Свет, отражающийся от воды, мерцал, как на танцполе, над которым вращается освещенный прожектором зеркальный шар. Но великан не вел в танце партнершу. Да и не было похоже, что он настроен на танцы.
