Ночь Томаса

Глава 12

Мягко ступая лапами по мокрому асфальту, туман крался по переулку за домом Хатча, терся мохнатыми боками о гаражи с обеих сторон, просачивался сквозь штакетник заборов, забирался на стены, заглядывал в каждую нишу или нору, где могла укрыться мышь или ящерица.

Эти ползающие по земле облака окутывали пеленой загадочности все, что находилось вблизи, растворяли в себе мир, лежащий в соседнем квартале, создавали ощущение, что край земли совсем рядом, а за ним тебя ждет вечное падение в пустоту.

Медленно поворачиваясь вокруг оси, потом еще раз, я ел булочку, сосредоточившись на Аннамарии: ее длинных волосах цвета патоки, лице, слишком уж бледной коже. Мысленным взором видел ее изящные пальцы, сомкнувшиеся на обточенном океанскими волнами кругляше из бутылочного стекла, кистях, исчезнувших в длинных рукавах свитера…

Мой несовершенный дар характеризуется одним аспектом, о котором я упоминал ранее, но не в четвертой рукописи. Моя ушедшая девушка, Сторми Ллевеллин, называла его психическим магнетизмом.

Если я хочу найти человека, местонахождение которого мне неизвестно, я могу вверить себя побуждению и интуиции, ехать куда-либо, на автомобиле или велосипеде, или идти пешком, сосредоточившись на лице или имени этого человека… и обычно в течение получаса я его нахожу. Такой он, психический магнетизм.

Этот талант иной раз превращается в проблему, потому что я не способен его контролировать и понятия не имею, где может произойти эта встреча. Я могу заметить нужного человека на другой стороне шумной улицы, а могу и столкнуться с ним, огибая угол.

А если я ищу плохиша, психический магнетизм может и вывести меня на его след, и привести к нему в руки.

И вот что еще. Если я ищу человека, который не представляет собой угрозы, мне лишь нужно задать ему вопрос или предостеречь от грозящей ему опасности, у меня никогда нет уверенности, что поиск будет успешным. Обычно я нахожу такого человека, но не всегда. Бывали случаи, когда в отчаянных ситуациях попытка положиться на психический магнетизм приводила лишь к потере драгоценных минут, тогда как не следовало терять ни секунды.

Для спасения невинных людей, которые попали в беду, я подготовлен далеко не лучшим образом: могу видеть мертвых, задержавшихся в этом мире, но мне не дано услышать то важное, что они могли бы сказать. Сны сообщают мне об угрозе, но полной информации я не получаю, поэтому не знаю, когда и где произойдет катаклизм и что от него ждать. Нет у меня ни пистолета, ни меча, вооружен я только булочками.

Вот эта жуткая неопределенность и грозила превратить меня в отшельника, отправить в пещеру или затерянный в лесах коттедж, подальше от мертвых и живых. Но сердце говорит мне, что дар необходимо использовать, несовершенный он или нет, а если я отвергну его, то захлебнусь отчаянием, не будет у меня жизни после этой жизни, не воссоединюсь я с моей ушедшей девушкой.

В этот момент, стоя в переулке за домом Хатча, я искал не человека, желавшего мне смерти, а молодую женщину, которой, возможно, требовалась моя помощь, чтобы остаться в живых. И я практически наверняка знал, что не попаду в пасть тигру.

Густой туман обернулся машиной времени, перенесшей эту ночь в прошлое более чем на сотню лет, заглушив все звуки современной цивилизации: автомобильные двигатели, радио, телевизионные голоса, которые часто просачиваются за пределы дома. Магик-Бич наслаждался мирной тишиной девятнадцатого века.

Доев одну булочку, все еще сосредоточившись на Аннамарии, я вдруг двинулся по переулку на север, словно лошадь молочника, следующая по привычному маршруту.

Окна, обычно сияющие электрическим светом, теперь мягко светились, словно горожане разом перешли на свечи. В конце переулка желтая натриевая лампа уличного фонаря вроде бы едва заметно пульсировала, как газовое пламя: туман тысячами крылышек прикасался к стеклу, чтобы тут же отпрянуть и прикоснуться вновь.

Расправляясь с последней булочкой, я, выйдя на улицу, повернул на восток, все дальше уходя от берега.

Хотя часы показывали только 18:45 (среда – не выходной день, но и время не такое позднее), город, казалось, уже улегся спать, укрытый белыми одеялами природы. Влажная прохлада побудила собачников сократить прогулки со своими любимцами, а водители, глядя на эту ослепляющую белизну, предпочли не седлать своих железных коней без самой крайней необходимости.

Отшагав от дома Хатча три квартала на восток и один на север, я увидел только два автомобиля. Они напоминали субмарины в романах Жюля Верна, беззвучно плывущие в океанских глубинах.

В этом тихом жилом районе, который назывался Кирпичным, хотя улицы не мостили кирпичом и из всех домов кирпичных было только два, в дальнем конце квартала угол обогнуло что-то большое. Мощные фары пробивали туман, но, конечно, не могли его разогнать.

Глубоко внутри тихий голос подсказал: «Прячься».

Я перепрыгнул через зеленую изгородь, которая высотой доходила мне до талии, присел за ней.

Пахло дымом, мокрой листвой, землей.

Какой-то зверь, устроившийся в изгороди, унюхал меня и рванул со всех лап. От неожиданности я едва не вскочил, но вовремя понял, что спугнул кролика, который уже пересек лужайку.

Ко мне приближался грузовик, мотор урчал, словно крадущийся хищник. Двигался грузовик даже медленнее, чем требовала плохая видимость.

Возникло ощущение, что надо мной нависла смертельная угроза. Я обернулся, посмотрел на дом, перед которым спрятался. Окна темные. Если не считать лениво перекатывающегося тумана, ничто не двигалось, никто не наблюдал за мной из темноты.

Сидя на корточках, я еще ниже нагнул голову, вслушиваясь в приближающееся урчание мощного мотора.

Туман впитывал в себя двойные лучи, не позволял свету распространяться в стороны и осветить даже зеленую изгородь, не говоря уже обо мне.

Я затаил дыхание, хотя, конечно, водитель не мог услышать мой вдох или выдох.

Когда кабина грузовика проползала мимо, словно вынюхивая на мостовой запах добычи, туман вокруг меня уже потемнел, я решился поднять голову над изгородью.

Хотя от грузовика меня отделяло менее десяти футов, отсвета приборного щитка не хватило, чтобы я смог разглядеть водителя, только его темный силуэт. А что я разглядел, так это герб города на дверце. И надпись, черными буквами на оранжевом фоне: «МАГИК-БИЧ. ПОРТОВЫЙ ДЕПАРТАМЕНТ».

Туман проглотил грузовик. Урчание мотора затихало с каждой секундой.

Поднявшись, я вдохнул туман с легким привкусом выхлопных газов. После моего третьего вдоха шум мотора стих: грузовик отправился искать добычу в другие места.

А я задался вопросом: что за змея свила гнездо в Портовом департаменте?

Направившись к проходу в зеленой изгороди, чтобы выйти на тротуар, я услышал шум, донесшийся из темного дома. Не очень громкий. Словно металл заскрипел о металл.

И хотя вновь навалилось ощущение угрозы, я не вышел на улицу, а направился по дорожке, которая привела меня к ступенькам, ведущим на крыльцо.

Интуиция подсказывала: если я притворюсь, что ничего не слышал, это воспримут как проявление слабости. А слабость провоцирует нападение.

Звуки эти напоминали некое пение, вроде бы металлические, но и близкие к стрекотанию насекомого.

Как и окружающий мир, крыльцо пряталось в тумане и тенях.

– Кто здесь? – спросил я, но ответа не получил.

Поднимаясь по ступенькам, уловил движение слева от себя. Ритмичное покачивание чего-то плоского (вперед-назад), синхронизированное со звуками.

На крыльце я повернулся, шагнул вправо. Нашел покачивающиеся качели, подвешенные к потолку на цепях.

Кто-то сидел на них в темноте, не качался, но, возможно, наблюдал, как я прятался от грузовика. Судя по дуге, описываемой качелями, наблюдатель только-только поднялся с них, оставив качели раскачиваться, чтобы привлечь мое внимание.

На крыльце я стоял один.

Если бы он спустился вниз, когда я поднимался, мы бы столкнулись. Если бы перепрыгнул через ограждение, я бы его услышал.

Парадная дверь, как бы тихо он ее ни открывал и закрывал, издала бы хоть какой-то звук, зайди он в дом.

Четыре окна смотрели на меня. Ни одно не отражало света, и стекла чернотой не отличались от неба на краю Вселенной, куда не добирался свет звезд.

Я заглянул в каждое окно. Если бы кто-то наблюдал за мной с другой стороны, я бы различил его силуэт, чуть более светлый на фоне темной комнаты.

Качели продолжали раскачиваться.

На мгновение я подумал, что дуга и не думает уменьшаться, словно кто-то невидимый по-прежнему раскачивается на качелях. Но металлическая песня затихала… и у меня на глазах качели остановились.

Я уж подумал: а не постучать ли в окно и посмотреть, что из этого выйдет?

Вместо этого вернулся к ступенькам, спустился.

Меня окружали темнота и туман.

На крыльце я чувствовал, что кто-то… или что-то составляет мне компанию.

Раз уж я вижу оставшихся в нашем мире призраков умерших людей, то и представить себе не мог, что по земле могут ходить и невидимые мне призраки.

А вдруг? – спросил я себя, но отверг такую возможность. Происходило что-то странное, но призраки на объяснение не тянули.

Вновь сосредоточившись на Аннамарии, я покинул территорию раскачивающегося на качелях фантома, вернулся на тротуар и направился на север. И вскоре психический магнетизм уже уверенно вел меня к цели.

Птицы не пели. Собаки не лаяли. Ни дуновения ветерка, ни уханья совы, ни шелеста листвы. И я ушел достаточно далеко от моря, чтобы слышать прибой.

Хотя я постоянно оглядывался, никто не шел следом за мной. И если кожу на шее под линией волос и покалывало, то не от взглядов преследователей, а от осознания, что в этом мире я совсем один и нет у меня здесь друзей, за исключением восьмидесятивосьмилетнего актера, который до такой степени ушел в себя, что не замечал ни крови на моем лице, ни, чуть позже, мешочка со льдом, приложенного к голове.