Глава 7
Приближалось время обеда. Иркин стол был завален рукописями, которые сгрузили на него работники отдела, выполнив тем самым обязательство перед Сергеем – начальник в срочном порядке потребовал представить на рассмотрение сценарии, нужные для съемок рекламы сети супермаркетов, заказ на которую поступил давно, но до сих пор не был выполнен. Хозяева магазинов оказались очень требовательными, даже придирчивыми, и им не нравился ни один из предложенных вариантов сценария. Сергей уже получил нагоняй от директора агентства, после чего устроил головомойку своим подчиненным, которые, в свою очередь, наплевав на все текущие проекты, поклялись наваять нечто грандиозное. И наваяли – в шести экземплярах.
Ирка бегло с ними ознакомилась, пока начальник отсутствовал, и разочарованно отодвинула в сторону. Посредственно.
– Принесли? – раздался громкий голос у нее за спиной.
Ирка вздрогнула – она никак не могла привыкнуть к манере шефа подкрадываться незаметно.
– Вот, пожалуйста. Шесть штук. И все – дрянь.
– Чего бы ты понимала… – Он пролистал сценарии и ткнул в один из них: – Вот вполне неплохой.
– Он глупый и не смешной, а это не в духе нашего агентства. Должно быть наоборот. Так, например… – Ирка вытащила из ящика стола валяющийся там с давних пор сценарий, который предназначался для урны.
– Хм… – Сергей пробежал глазами по листку. – Где взяла?
– В мусоре.
– Но здесь реклама закусочных.
– Не имеет значения, чуть доработать и получится отличный сценарий.
– Выбрось, доработаем лучше один из этих! – рявкнул он и удалился.
Ирка перевела дух. В последнее время стычки с начальником участились, и все из-за нежелания Сергея видеть в ней не просто девушку, подающую кофе, а члена своей команды.
– Чего вы тут расшумелись? – В приемную с опаской просочилась Валя.
– Творческие споры.
– Все суешь свой нос куда не следует? – Девушка села на стул, кокетливо положила ногу на ногу и с удовольствием посмотрела на свое отражение в мониторе компьютера.
– Сую, – вздохнула Ирка.
– Пошли на выставку современного искусства.
– Ты любишь искусство?
– Не-а. Но я люблю потусоваться. Пойдем?
– Пошли.
– Может, найдем каких-нибудь папиков.
– Зачем?
– Чтобы бабки качать. У вас в провинции папики по другой части используются?
– Не знаю. – Ирка вздохнула. Почему-то ей всегда доставались ужасно легкомысленные подруги. Валя была точной копией Люси, только более усовершенствованной: хорошенькой, модно одетой, но характер один в один. – Я-то пойду с тобой только из любви к искусству.
Неожиданно в комнату ворвался престранный субъект: лохматый, бородатый, в мятой потрепанной одежде и рваных кедах. Мужчина неопределенного возраста откинул с лица прядь длинных темных волос и вперил в девушек дикий взгляд. Ирка решила, что перед нею очередной непризнанный гений, и с гордым видом встала с места, собираясь выпроводить его за дверь.
– Серый где? – спросил субъект и нагло направился к кабинету начальника, но у самой двери остановился, встретив сопротивление секретарши.
– Представьтесь, и я доложу. А так не пущу.
– Ты чего, бабочка, не знаешь меня? – удивился незнакомец.
Ирка пригляделась к его лицу: черная борода, желтые глаза, брови густые. Нет, она его не знала.
– Пусти, дурочка, – вмешалась Валя, – это же Алан.
Ирка посторонилась, все еще не понимая, что за знаменитая личность неряшливый бородач. А тем временем в комнате начальника закипел жаркий спор. Да такой, что Валя, привлеченная шумом, вскочила со своего места и припала ухом к двери.
– Из-за сценариев ругаются, – сообщила она.
– Ты мне, может, объяснишь, что за фрукт к нам пожаловал?
– Я же говорила – Алан.
– Паркер? – съязвила Ирка, припомнив забугорного режиссера Алана Паркера.
– «Паркер» – это ручка, дураку ясно, а Алан Ку – наш гений.
– Режиссер? Обладатель всевозможных наград, богатей и умница?
– Конечно, он. – Валя приложила палец к губам: – Тихо, там такая разборка! Ку постоянно про дерьмо кричит, наверное, он сценарии имеет в виду.
Тут Ирка приняла решение. Она схватила поднос, впопыхах водрузила на него стаканы с соком, в карман сунула отвергнутый шефом сценарий и вошла в кабинет начальника с наивным вопросом:
– Не желаете ли сока?
Спорщики, готовые, кажется, уже вцепиться друг другу в глотку, замерли.
– Желаем, – первым прореагировал на предложение Алан.
– А я тебе говорю – сценарий хороший, – продолжил прерванный спор Сергей.
– А я говорю – дерьмо!
– Ты же гений, вот и придумай что-нибудь.
– Знаешь, что ты меня заставляешь сделать? Из дерьма – конфетку. Такого не бывает. – Он неожиданно повернулся к Ирке, которая с нарочитой медлительностью убирала поднос: – А вы как считаете?
– Полностью с вами согласна, – робко молвила Ирка и протянула сценарий. – Но у меня есть кое-что для вас…
– Так-так-так… – Алан читал, и лицо его прояснялось. – Вот совсем другое дело. Почему ты, – он обратился к Сергею, – его сразу не показал?
– Он его не видел, – уловив замешательство начальника, вмешалась Ирка, – сценарий только сегодня пришел с почтой, а я, услышав ваш спор, решила показать.
– Прекрасно. Очень свежо, весело. Значит, вы сотрудничаете с начинающими авторами? Похвально.
– Мы? – удивился Сергей, но, помявшись, согласился. – Обычно ничего стоящего не попадается, но иногда…
– Девушка, найдите его адрес, я ему напишу. Явно парень талантливый, ему поддержка нужна.
– Алан, зачем тебе это? Поручи Ирочке, она все сделает.
– Я знаю, что значит, когда тебе никто не идет навстречу и не желает тебя даже слушать, испытал такое на собственной шкуре, и теперь, если я могу помочь, я помогаю. – Ку помолчал, видно, вспоминая свой путь к славе, и добавил: – Вы мне, Ира, покажите все, что у вас в столе скопилось. Там, наверное, немного, но посмотреть стоит… А потом приходите ко мне, я попробую перетащить вас в свою команду – вы, я вижу, девушка толковая.
…Лешка бежал по темной улице. Ночи стояли прохладные, но он не ощущал холода, хотя был без рубашки, не видел шарахающихся от него собак, не слышал громкого стука собственного сердца. Он мчался по знакомой улице к дому единственного человека, который мог ему помочь, – к дому своего отца…
Неприятности у Лешки начались с той памятной встречи в аллее, после которой он готов был провалиться сквозь землю. Оказалось, что двадцатилетняя студентка была всего-навсего шестнадцатилетней школьницей, к тому же единственным чадом Галины Пахомовой. После того как это выяснилось и непокорная дочь, надув губы, отправилась домой, Лешка ощутил на себе всю силу гнева женщины, считающей себя преданной. Галя визжала, кидалась на него с кулаками, обзывалась, рыдала, умоляла и все – на глазах проходящих мимо людей. Лешка сгорал со стыда, а потом, не выдержав, развернулся и ушел, втайне надеясь, что на том история и закончится. И ошибся – она только начиналась.
На следующий вечер в его квартире раздался звонок. На другом конце провода была Галя, которая потребовала его к себе домой. Лешка долго отнекивался, но женщина была непреклонна – нужно встретиться с глазу на глаз. Пришлось идти.
Лешка долго мялся на пороге ее дома, подносил руку к звонку и тут же убирал. Неизвестно, решился бы он наконец нажать на него, если бы дверь не отворилась и на крыльцо не вышла сама Галя. Она очень подурнела, осунулась и постарела, хотя, может, ему только так казалось, потому что раньше она была желанной женщиной, а теперь стала надоедливой бабенкой.
– А где твои? – спросил он первое, что пришло в голову.
– Я их отправила к бабушке, приедут завтра утром. – Круги под глазами Галя замазала тональным кремом, обкусанные губы покрыла блеском, но от этих ухищрений стала еще более жалкой и непривлекательной. Лешка решил, что, даже если она бросит к его ногам весь мир, он с ней не останется.
– Мне жаль, что так вышло…
Он хотел успокоить женщину, повиниться, но она ничего не хотела слышать, зажала его рот своим, заключила в кольцо рук его плечи и призывно подалась животом вперед. Лешка вздохнул, закрыл глаза, представил на месте Гали Сальму Хайек и решил напоследок доставить женщине удовольствие.
Была уже ночь, когда они заговорили. Лешка прокашлялся и решительно заявил:
– Думаю, что нам надо расстаться. Все слишком далеко зашло. После твоей истерики многие поняли, какие между нами отношения.
– Плевать.
– А вдруг твой муж узнает?
– Плевать.
– Я не понимаю тебя. У тебя семья, ты о ней должна думать. Неужели ты хочешь плюнуть на все ради своей страсти…
– Не страсти – любви, – перебила она Лешку. – Я тебя обожаю! Ты – мой бог! Женись на мне, и я сделаю все, о чем бы ты ни попросил.
– Галя, – Лешка старался говорить как можно мягче, – ты замечательная женщина, мне очень нравилось быть с тобой, но жениться я не собираюсь ни на тебе, ни на ком другом.
– А Таня говорила, что на ней ты хотел жениться.
– Глупые бредни влюбленной малолетки.
– Ты с ней спал!
– Я со многими спал. Что же, я на всех должен жениться?
– Как ты мог? Она ведь ребенок!
– Она мне врала, что ей почти двадцать один.
– Она была невинна!
– Она была далеко не невинна, поверь…
– Ты все делал мне назло! – закричала Галя. – Спал с моей дочерью, чтобы сделать мне больно! Но я тебя прощаю! – Галя вцепилась в Лешкину руку. – Давай уедем отсюда, у меня есть деньги, драгоценности…
– Галя, – встряхнул ее за плечи Лешка, – опомнись. Ты – мать, жена. Поздно в твоем возрасте менять жизнь.
– Ты не хочешь, потому что я старая! – зарыдала она.
Галя являла собой образец женской скорби: глаза ее были закрыты, тело сотрясалось от беззвучных рыданий, а из горла вырывался сдавленный хрип. Лешке было ее до смерти жалко, но подойти и утешить он боялся – опять она прижмется, начнет ласкать, и он в очередной раз не устоит.
– Послушай меня, успокойся. Я ухожу, но это не значит, что мы должны стать врагами.
– Я ненавижу тебя! – Галя вдруг зарычала, взвилась на постели, сорвав с себя одеяло, бросилась к нему. – Ты дешевка! Я купила тебя! Ты – мой!
– Галя, опомнись… – Лешка растерялся, никогда он не видел эту женщину в таком гневе.
– Когда я заваливала тебя подарками, ты был не против. Я нужна тебе только как жена богатого человека, поэтому ты так переживаешь, что мой муж узнает о нашем романе. Щенок!
– Подавись! – Он швырнул ей в лицо рубашку, которую начал надевать. – За штаны потом рассчитаюсь.
– Убью! – Галина ринулась в атаку с совершенно безумным выражением лица.
Лешка с силой сжал ее руки, но она изловчилась, высвободила одну и вцепилась ногтями ему в щеку.
– Дура! – ругнулся Лешка и ударил ее слегка по лицу, надеясь шлепком привести ее в себя.
Женщина повалилась на кровать, скорее от удивления, чем от боли, прижала ладонь к щеке, глаза ее по-змеиному сузились, и она зашипела:
– Но ты мне за это ответишь… Я тебя уничто-о-о-жу!
Голос ее сорвался на писк. Через мгновение Галина схватила телефон, набрала номер и заверещала в трубку:
– Милиция? Меня изнасиловали!
Лешка стоял как вкопанный, не веря своим ушам. Что она задумала? Утопить его? И заодно опозорить себя? Она что, сумасшедшая? И тут же, ответив самому себе на все вопросы – ответив утвердительно, ринулся из коттеджа на темную улицу…
Дом отца стоял на отшибе, что сегодня порадовало. В окнах горел свет – видно, там еще не спали. Вернее, домашние наверняка уже легли, а вот Марат по обыкновению припозднился.
Виделись отец с сыном нечасто, но регулярно. После шестилетней отсидки по молодости Марат вернулся спокойный, осознавший неправильность своей дотюремной жизни, поэтому устроился на работу, не пил, ходил с гостинцами к Леле, надеясь вернуть ее любовь – наличие у бывшей супруги нового мужа ему не мешало, соперника он в Шурике не видел. Но Леля, когда-то упрямо отстаивавшая право на любовь, теперь с тем же упрямством не желала ей поддаваться. «Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна…» – именно так она заявила Марату в их последнюю встречу, после которой повелела оставить ее в покое. Сыночка, правда, видеть не запретила.
Отвергнутый Марат с горя запил. В пьяном угаре связался с какой-то оторвой, вместе с которой и сел через год в тюрьму за ограбление пивного ларька.
Так бы, наверное, и превратился Марат в рецидивиста, если бы не… любовь. Нашел он ее совершенно случайно, в тюремной больнице, где лечился от сифилиса. Некрасивая медсестра по имени Алена привлекла его внимание сразу. Она была доброй и милой, с тихим голосом и ласковыми руками. Год спустя они поженились, через два он вышел на свободу.
С той поры жизнь Марата в корне изменилась. Он стал примерным семьянином, работягой и трезвенником. Иногда, правда, срывался – уходил в недельный запой, куролесил с бабами. Но жена его отыскивала, приводила домой, выхаживала, а после того, как он приходил в себя, прощала. Она была терпима к мужниным слабостям, за что он безмерно ее уважал и никогда не променял бы ни на одну красотку…
Лешка постучал. Дверь открылась сразу, на пороге стоял отец – в тренировочных штанах, маленький, седоватый, но с такими же, как в молодости, колдовскими глазами.
– Папа, у меня неприятности, – без предисловий начал Лешка. – За мной гонится милиция.
– Ты что же, дурень, по батиным стопам решил пойти?
– Пап! – возмутился Лешка и выложил все как есть.
– Н-да… – Марат надолго задумался, прослушав историю сына до конца. – Мотать тебе отсюда надо.
– Зачем? Я ведь ничего не сделал.
– Следы сношения есть? Есть. Следы побоев?
– Каких побоев? Я ее хлестнул легонько.
– Она – рыжая, а кожа у них нежная, и теперь у нее, наверное, вся щека красная, а на руках синяки. Потом, рубашка твоя там осталась. Самое же главное в другом – муж ейный большая шишка, и съест он тебя за свою дуру с потрохами.
– Что же делать?
– Мотать.
– Куда? В Н-ск, что ли? Да я там и не знаю никого! Пап, я из нашего городка и не уезжал никогда, кроме как в армию.
– Н-ск не пойдет – слишком близко. В Москву езжай. С твоей мордой там не пропадешь, манекенщиком каким-нибудь устроишься.
– Да меня же в федеральный розыск объявят, куда я устроюсь?
– Неизвестно еще, как дело повернется. Ждать надо. Но в одном ты прав – схорониться тебе пока не помешает…
– Я к Ирке поеду! – нашелся Лешка. – Она, правда, в общаге живет, но придумает что-нибудь, она баба головастая.
– Вот и правильно. – Марат встал, накинул на себя фуфайку. – Сиди здесь пока. Я домой к вам сгоняю, вещичек тебе соберу, мать предупрежу, присмотрюсь опять же.
– А потом?
– А потом довезу тебя до Владимира на своей колымаге. Там ты на первую электричку до Москвы сядешь и днем уже с сестрицей своей обниматься будешь.