Полное собрание сочинений. Том 6. Январь – август 1902

III

Чтобы читатель нагляднее представил себе неизбежность сложного решения аграрного вопроса, мы попросим его сравнить в этом отношении рабочий и крестьянский отделы программы. В первом из них все решения чрезвычайно просты, понятны даже совсем мало посвященному и совсем мало думавшему человеку, «естественны», близки, легко осуществимы. Во втором, наоборот, большинство решений чрезвычайно сложны, «непонятны» с первого взгляда, искусственны, маловероятны, трудно осуществимы. Чем объяснить это различие? Не тем ли, что составители программы в первом случае трезвенно и деловито размышляли, а во втором сбились и запутались, впали в романтизм и фразеологию? Такое объяснение, надо правду сказать, было бы чрезвычайно «просто», детски просто, и мы не удивляемся, что Мартынов за него ухватился. Он не подумал, что практическое решение мелких рабочих вопросов облегчило и упростило до последней степени само экономическое развитие. Общественно-экономические отношения в области крупного капиталистического производства стали (и все более становятся) до такой степени прозрачными, ясными, упрощенными, что ближайшие шаги вперед намечаются сами собой, напрашиваются сразу и с первого взгляда. Наоборот, вытеснение крепостничества капитализмом в деревне до такой степени запутало и усложнило общественно-экономические отношения, что над решением ближайших практических вопросов (в духе революционной социал-демократии) надо очень подумать и «простого» решения – можно заранее с полной уверенностью сказать – выдумать не удастся.

Кстати. Раз уже мы начали сравнивать рабочий и крестьянский отделы программы, то отметим еще одно принципиальное различие между ними. Коротко говоря, это различие можно бы формулировать следующим образом: в рабочем отделе мы не вправе выходить за пределы социально-реформаторских требований, в крестьянском отделе мы не должны останавливаться и перед социально-революционными требованиями.

Или иначе: в рабочем отделе мы безусловно ограничены рамками программы-минимум, в крестьянском отделе мы можем и должны дать программу-максимум¹⁴⁹. Объяснимся.

В обоих отделах мы излагаем не нашу конечную цель, а наши ближайшие требования. В обоих мы должны поэтому оставаться на почве современного (= буржуазного) общества. В этом состоит сходство обоих отделов. Но их коренное отличие состоит в том, что рабочий отдел содержит требования, направленные против буржуазии, а крестьянский – требования, направленные против крепостников-помещиков (против феодалов, сказал бы я, если бы вопрос о применимости этого термина к нашему поместному дворянству не был таким спорным вопросом¹⁵⁰). В рабочем отделе мы должны ограничиться частичными улучшениями данного, буржуазного порядка. В крестьянском – мы должны стремиться к полному очищению этого данного порядка от всех остатков крепостничества. В рабочем отделе мы не можем ставить таких требований, значение которых было бы равносильно тому, чтобы окончательно сломить господство буржуазии: когда мы достигнем этой нашей конечной цели, достаточно подчеркнутой в другом месте программы и «ни на минуту» не упускаемой нами из виду при борьбе за ближайшие требования, тогда мы, партия пролетариата, не ограничимся уже вопросами о какой-нибудь ответственности предпринимателей или о каких-нибудь фабричных квартирах, а возьмем в свои руки все заведование и распоряжение всем общественным производством, а следовательно, и распределением. Наоборот, в крестьянском отделе мы можем и должны выставить такие требования, значение которых было бы равносильно тому, чтобы окончательно сломить господство крепостников-помещиков, чтобы совершенно очистить нашу деревню от всех следов крепостничества. В рабочем отделе ближайших требований мы не можем ставить социально-революционных требований, ибо социальная революция, ниспровергающая господство буржуазии, есть уже революция пролетариата, осуществляющая нашу конечную цель. В крестьянском отделе мы ставим и социально-революционные требования, ибо социальная революция, ниспровергающая господство крепостников-помещиков (т. е. такая же социальная революция буржуазии, каковой была великая французская революция), возможна и на базисе данного, буржуазного порядка. В рабочем отделе мы остаемся (пока и условно, с своими самостоятельными видами и намерениями, но все же таки остаемся) на почве социальной реформы, ибо мы требуем здесь только того, что буржуазия может (в принципе) отдать нам, не теряя еще своего господства (и что поэтому наперед советуют ей благоразумно и честь честью отдать гг. Зомбарты, Булгаковы, Струве, Прокоповичи и К°). В крестьянском же отделе мы должны, в отличие от социал-реформаторов, требовать и того, что никогда нам (или крестьянам) не дадут и не могут дать крепостники-помещики, – требовать и того, что в состоянии только силою взять себе революционное движение крестьянства.

149. «Южный Рабочий» – социал-демократическая газета, издавалась нелегально с января 1900 по апрель 1903 года группой того же названия; вышло 12 номеров. Редакторами и сотрудниками «Южного Рабочего» в разное время являлись И. X. Лалаянц, А. Виленский («Илья»), О. А. Коган (Ерманский), Б. С. Цейтлин (Батурский), Е. Я. и Е. С. Левины, В. Н. Розанов и др. Возникнув как «екатеринославская рабочая газета» (подзаголовок первых двух номеров), «Южный Рабочий» скоро становится влиятельным «органом рабочего движения юга России». Типография газеты постоянно меняла свое местопребывание и перебывала в Екатеринославе, Смоленске, Кишиневе, Николаеве и других городах. «Южный Рабочий» выступал против «экономизма» и терроризма, отстаивал необходимость развертывания массового революционного движения. Но в противовес искровскому плану создания в России централизованной марксистской партии вокруг общерусской политической газеты группа «Южный рабочий» выдвигала план восстановления РСДРП путем создания областных социал-демократических объединений. Практической попыткой осуществления этого плана был созыв съезда комитетов и организаций РСДРП юга России в декабре 1901 года, на котором был образован «Союз южных комитетов и организаций РСДРП», с «Южным Рабочим» в качестве его органа. Попытка эта оказалась нежизненной (как и весь организационный план «Южного Рабочего»), и после массовых провалов весной 1902 года «Союз» распался. Оставшиеся на свободе члены редакции «Южного Рабочего» в августе 1902 года вступили в переговоры с редакцией «Искры» о совместной работе для восстановления единства российской социал-демократии. Заявление группы «Южный рабочий» о солидарности с «Искрой» (опубликовано в «Искре» № 27, 1 ноября 1902 г. и в «Южном Рабочем» № 10, декабрь 1902 г.) имело большое значение для консолидации социал-демократических сил России. В ноябре 1902 года группа «Южный рабочий» совместно с русской организацией «Искры», Петербургским комитетом РСДРП и «Северным союзом РСДРП» участвует в создании Организационного комитета по созыву II съезда партии и в его деятельности. Группа «Южный рабочий» провела большую революционную работу в России; но в то же время группа проявляла оппортунистические тенденции в решении вопроса об отношении к либеральной буржуазии и к крестьянскому движению, вынашивала сепаратистский план создания общерусской газеты параллельно «Искре». На II съезде РСДРП делегаты группы «Южный рабочий» заняли позицию «центра» («оппортунисты средние» – называл представителей «центра» Ленин). II съезд постановил распустить группу «Южный рабочий», как и все отдельные социал-демократические группы и организации (см. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 57).

150. В. И. Ленин имеет в виду изданные «Рабочей Мыслью» листок «Вопросы о положении рабочего класса в России» (1898) и брошюру-вопросник «Вопросы для собирания сведений о положении рабочего класса в России» (1899). В первом из них имелось 17 вопросов, во второй – 158 вопросов об условиях труда и быта рабочих.