Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897

I. Сентиментальная критика капитализма

Отличительной чертой той эпохи, когда писал Сисмонди, было быстрое развитие обмена (денежного хозяйства – по современной терминологии), особенно резко сказавшееся после уничтожения остатков феодализма французской революцией. Сисмонди, не обинуясь, осуждал это развитие и усиление обмена, нападал на «роковую конкуренцию», призывая «правительство защищать население от последствий конкуренции» (eh. VIII, 1. VII) и т. п. «Быстрые обмены портят добрые нравы народа. Постоянные заботы о выгодной продаже не обходятся без покушений запрашивать и обманывать, и чем труднее существовать тому, кто живет постоянными обменами, тем более подвергается он искушению пустить в ход обман» (I, 169). Вот какая наивность требовалась для того, чтобы нападать на денежное хозяйство так, как нападают наши народники! «… Богатство коммерческое есть лишь второе по важности в экономическом строе; и богатство территориальное (territoriale – земельное), дающее средства существования, должно возрастать первым. Весь этот многочисленный класс, живущий торговлей, должен получать часть продуктов земли лишь тогда, когда эти продукты существуют; он (этот класс) должен возрастать лишь постольку, поскольку возрастают также и эти продукты» (I, 322–323). Ушел ли хоть на шаг вперед от этого патриархального романтика г. Н. —он, изливающий на целых страницах жалобы на то, что рост торговли и промышленности обгоняет развитие земледелия? Эти жалобы романтика и народника свидетельствуют лишь о совершенном непонимании капиталистического хозяйства. Может ли существовать такой капитализм, при котором бы развитие торговли и промышленности не обгоняло земледелия? Ведь рост капитализма есть рост товарного хозяйства, то есть общественного разделения труда, отрывающего от земледелия один за другим вид обработки сырья, первоначально связанный с добыванием сырья, обработкой и потреблением его в одно натуральное хозяйство. Поэтому везде и всегда капитализм означает более быстрое развитие торговли и промышленности сравнительно с земледелием, более быстрый рост торгово-промышленного населения, больший вес и значение торговли и промышленности в общем строе общественного хозяйства ¹⁰². Иначе не может быть. И г. Н. —он, повторяя подобные жалобы, доказывает этим еще и еще раз, что он в своих экономических воззрениях не пошел дальше поверхностного, сентиментального романтизма. «Этот неразумный дух предпринимательства (esprit d'entreprise), этот излишек всякого рода торговли, который вызывает такую массу банкротств в Америке, обязан своим существованием, без всякого сомнения, увеличению числа банков и той легкости, с которой обманчивый кредит становится на место реального имущества» (fortune réelle) (II, 111), и т. д. без конца. Во имя чего же нападал Сисмонди на денежное хозяйство (и капитализм)? Что он противопоставляет ему? Мелкое самостоятельное производство, натуральное хозяйство крестьян в деревне, ремесло – в городе. Вот как говорит он о первом в главе «О патриархальном сельском хозяйстве» (ch. III, 1. III, «De l'exploitation patriarcale» – о патриархальной эксплуатации земли. Книга 3-я трактует о «территориальном», или земельном богатстве):

«Первые собственники земли сами были пахарями, они исполняли все полевые работы трудом своих детей и своих слуг. Ни одна социальная организация ¹⁰³ не гарантирует большего счастья и больших добродетелей наиболее многочисленному классу нации, большего довольства (opulence) всем, большей прочности общественному порядку… В странах, где земледелец есть собственник (où le fermier est propriétaire) и где продукты принадлежат целиком (sans partage) тем самым людям, которые произвели все работы, т. е. в странах, сельское хозяйство которых мы называем патриархальным, – мы видим на каждом шагу следы любви земледельца к дому, в котором он живет, к земле, за которой он ухаживает… Самый труд для него удовольствие… В счастливых странах, где земледелие – патриархальное, изучается особая природа каждого поля, и эти познания переходят от отца к сыну… Крупное фермерское хозяйство, руководимое более богатыми людьми, поднимется, может быть, выше предрассудков и рутины. Но познания (l'intelligence, т. е. познания в сельском хозяйстве) не дойдут до того, кто сам работает, и будут применены хуже… Патриархальное хозяйство улучшает нравы и характер этой столь многочисленной части нации, на которой лежат все земледельческие работы. Собственность создает привычки порядка и бережливости, постоянное довольство уничтожает вкус к обжорству (gourmandise) и к пьянству… Вступая в обмен почти с одной только природой, он (земледелец) имеет меньшее, чем всякий другой промышленный рабочий, поводов не доверять людям и пускать в ход против них оружие недобросовестности» (I, 165–170). «Первые фермеры были простыми пахарями; они своими руками исполняли большую часть земледельческих работ; они соразмеряли свои предприятия с силами своих семей… Они не переставали быть крестьянами: сами ходят за сохой (tiennent eux-mêmes les cornes de leur charrue); сами ухаживают за скотом и в поле, и в конюшне; живут на чистом воздухе, привыкая к постоянному труду и к скромной пище, которые создают крепких граждан и бравых солдат ¹⁰⁴. Они почти никогда не употребляют, для совместных работ, поденных рабочих, а только слуг (des domestiques), выбранных всегда среди своих равных, с которыми обходятся как с равными, едят за одним столом, пьют то же вино, одеваются в то же платье. Таким образом, земледельцы с своими слугами составляют один класс крестьян, одушевленных теми же чувствами, разделяющих те же удовольствия, подвергающихся тем же влияниям, связанных с отечеством такими же узами» (I, 221).

Вот вам и пресловутое «народное производство»! И пусть не говорят, что у Сисмонди нет понимания необходимости соединить производителей: он говорит прямо (см. ниже), что «он точно так же (как и Фурье, Оуэн, Томпсон, Мюирон) желает ассоциации» (II, 365). Пусть не говорят, что он стоит именно за собственность: напротив, центр тяжести у него мелкое хозяйство (ср. II, 355), а не мелкая собственность. Понятно, что эта идеализация мелкого крестьянского хозяйства принимает отличный вид при других исторических и бытовых условиях. Но и романтизм, и народничество возводят в апофеоз именно мелкое крестьянское хозяйство – это не подлежит сомнению.

Точно так же идеализирует Сисмонди и примитивное ремесло, и цехи.

«Деревенский сапожник, который в то же время и купец, и фабрикант, и работник, не сделает ни одной пары сапог, не получив заказа» (II, 262), тогда как капиталистическая мануфактура, не зная спроса, может потерпеть крах. «Несомненно, и с теоретической и с фактической стороны, что учреждение цехов (corps de métier) препятствовало и должно было препятствовать образованию избыточного населения. Точно так же несомненно, что такое население существует в настоящее время и что оно есть необходимый результат современного строя» (I, 431). Подобных выписок можно было бы привести очень много, но мы откладываем разбор практических рецептов Сисмонди до дальнейшего. Здесь же ограничимся приведенным, чтобы вникнуть в точку зрения Сисмонди. Приведенные рассуждения можно резюмировать так: 1) денежное хозяйство осуждается за то, что оно разрушает обеспеченное положение мелких производителей и их взаимное сближение (в форме ли близости ремесленника к потребителю или земледельца к равным ему земледельцам); 2) мелкое производство превозносится за то, что обеспечивает самостоятельность производителя и устраняет противоречия капитализма.

Отметим, что эти обе идеи составляют существенное достояние народничества ¹⁰⁵, и попытаемся вникнуть в их содержание.

Критика денежного хозяйства романтиками и народниками сводится к констатированию порождаемого им индивидуализма ¹⁰⁶ и антагонизма (конкуренция), а также необеспеченности производителя и неустойчивости ¹⁰⁷ общественного хозяйства.

Сначала об «индивидуализме». Обыкновенно противополагают союз крестьян данной общины или ремесленников (или кустарей) данного ремесла – капитализму, разрушающему эти связи, заменяющему их конкуренцией. Это рассуждение повторяет типичную ошибку романтизма, именно: заключение от противоречий капитализма к отрицанию в нем высшей формы общественности. Разве капитализм, разрушающий средневековые общинные, цеховые, артельные и т. п. связи, не ставит на их место других? Разве товарное хозяйство не есть уже связь между производителями, связь, устанавливаемая рынком? ¹⁰⁸ Антагонистический, полный колебаний и противоречий характер этой связи не дает права отрицать ее существования. И мы знаем, что именно развитие противоречий все сильнее и сильнее обнаруживает силу этой связи, вынуждает все отдельные элементы и классы общества стремиться к соединению, и притом соединению уже не в узких пределах одной общины или одного округа, а к соединению всех представителей данного класса во всей нации и даже в различных государствах. Только романтик с своей реакционной точки зрения может отрицать существование этих связей и их более глубокое значение, основанное на общности ролей в народном хозяйстве, а не на территориальных, профессиональных, религиозных и т. п. интересах. И если подобное рассуждение заслужило название романтика для Сисмонди, писавшего в такую эпоху, когда существование этих новых, порождаемых капитализмом, связей было еще в зародыше, то наши народники и подавно подлежат такой оценке, ибо теперь громадное значение таких связей могут отрицать лишь совсем слепые люди.

Что касается до необеспеченности и неустойчивости и т. п., то это – все та же старая песенка, о которой мы говорили по поводу внешнего рынка. В подобных нападках и сказывается романтик, осуждающий с боязливостью именно то, что выше всего ценит в капитализме научная теория: присущее ему стремление к развитию, неудержимое стремление вперед, невозможность остановиться или воспроизводить хозяйственные процессы в прежних неизменных размерах. Только утопист, сочиняющий фантастические планы расширения средневековых союзов (вроде общины) на все общество, может игнорировать тот факт, что именно «неустойчивость» капитализма и есть громадный прогрессивный фактор, ускоряющий общественное развитие, втягивающий все большие и большие массы населения в водоворот общественной жизни, заставляющий их задумываться над ее строем, заставляющий их самих «ковать свое счастье».

Фразы г-на Н. —она о «неустойчивости» капиталистического хозяйства, о непропорциональном развитии обмена, 6 нарушении равновесия между промышленностью и земледелием, между производством и потреблением, о ненормальности кризисов и т. п. свидетельствуют самым неоспоримым образом о том, что он стоит еще целиком на точке зрения романтизма. Поэтому критика европейского романтизма относится и к его теории от слова до слова. Вот доказательство:

«Послушаем старика Буагильбера:

«Цена товаров, – говорит он, – должна всегда быть пропорциональной, ибо только такое взаимное соглашение дает возможность им в каждый момент быть снова воспроизводимыми… Так как богатство есть не что иное, как этот постоянный обмен между человеком и человеком, между предприятием и предприятием, то было бы ужасным заблуждением искать причины нищеты в чем-либо ином, а не в том нарушении этого обмена, которое вызывается отклонениями от пропорциональных цен».

Послушаем также одного новейшего ¹⁰⁹ экономиста:

«Великий закон, который должен быть применен к производству, есть закон пропорциональности (the law of proportion), который один только в состоянии удержать постоянство стоимости… Эквивалент должен быть гарантирован… Все нации в различные эпохи пытались посредством многочисленных торговых регламентов и ограничений осуществить этот закон пропорциональности, хотя бы до известной степени. Но эгоизм, присущий человеческой природе, довел до того, что вся эта система регулирования была ниспровергнута. Пропорциональное производство (proportionale production) есть осуществление истинной социально-экономической науки» (W. Atkinson. «Principles of political economy», London, 1840, p. 170 и 195) ¹¹⁰.

Fuit Troja! ¹¹¹ Эта правильная пропорция между предложением и спросом, которая опять начинает становиться предметом столь обильных пожеланий, давным-давно перестала существовать. Она пережила себя; она была возможна лишь в те времена, когда средства производства были ограничены, когда обмен происходил в крайне узких границах. С возникновением крупной индустрии эта правильная пропорция должна была необходимо (mußte) исчезнуть и производство должно было с необходимостью законов природы проходить постоянную последовательную смену процветания и упадка, кризиса, застоя, нового процветания и так далее.

Те, кто, подобно Сисмонди, хочет возвратиться к правильной пропорциональности производства и при этом сохранить современные основы общества, суть реакционеры, так как они, чтобы быть последовательными, должны бы были стремиться к восстановлению и других условий промышленности прежних времен.

Что удерживало производство в правильных, или почти правильных, пропорциях? Спрос, который управлял предложением, предшествовал ему; производство следовало шаг за шагом за потреблением. Крупная индустрия, будучи уже самым характером употребляемых ею орудий вынуждена производить постоянно все в больших и больших размерах, не может ждать спроса. Производство идет впереди спроса, предложение силой берет спрос.

В современном обществе, в промышленности, основанной на индивидуальном обмене, анархия производства, будучи источником стольких бедствий, есть в то же время причина прогресса.

Поэтому одно из двух: либо желать правильных пропорций прошлых веков при средствах производства нашего времени, – и это значит быть реакционером и утопистом вместе в одно и то же время.

Либо желать прогресса без анархии, – и тогда необходимо отказаться от индивидуального обмена для того, чтобы сохранить производительные силы» («Das Elend der Philosophie», S. 46–48) ( 56 ) .

Последние слова относятся к Прудону, против которого полемизирует автор, характеризуя, следовательно, отличие своей точки зрения и от взглядов Сисмонди и от воззрения Прудона. Г-н Н. —он, конечно, не подошел бы во всех своих воззрениях ни к тому, ни к другому ¹¹². Но вникните в содержание этого отрывка. В чем состоит основное положение цитированного автора, его основная мысль, ставящая его в непримиримое противоречие с его предшественниками? Бесспорно, в том, что он ставит вопрос о неустойчивости капитализма (которую констатируют все эти три писателя) на историческую почву и признает эту неустойчивость прогрессивным фактором. Другими словами: он признает, во-первых, данное капиталистическое развитие, совершающееся путем диспропорций, кризисов и т. п., развитием необходимым, говоря, что уже самый характер средств производства (машины) вызывает безграничное стремление к расширению производства и постоянное предварение спроса предложением. Во-вторых, он признает в этом данном развитии элементы прогресса, состоящие в развитии производительных сил, в обобществлении труда в пределах целого общества, в повышении подвижности населения и его сознательности и пр. Этими двумя пунктами исчерпывается его отличие от Сисмонди и Прудона, которые сходятся с ним в указаниях на «неустойчивость» и порожденные ею противоречия и в искреннем стремлении устранить эти противоречия. Непонимание того, что эта «неустойчивость» есть необходимая черта всякого капитализма и товарного хозяйства вообще, приводит их к утопии. Непонимание элементов прогресса, присущих этой неустойчивости, делает их теории реакционными ¹¹³.

И теперь мы предлагаем гг. народникам ответить на вопрос: разделяет ли г. Н. —он воззрения научной теории по двум указанным пунктам? признает ли он неустойчивость, как свойство данного строя и данного развития? признает ли он элементы прогресса в этой неустойчивости? Всякий знает, что нет, что г. Н. —он, напротив, объявляет эту «неустойчивость» капитализма простой ненормальностью, уклонением и т. д. и считает ее упадком, регрессом (ср. выше: «лишает устойчивости»), идеализируя тот самый экономический застой (вспомните «вековые устои», «освященные веками начала» и т. п.), в разрушении которого и состоит историческая заслуга «неустойчивого» капитализма. Ясно поэтому, что мы были вполне правы, относя его к романтикам, и что никакие «цитаты» и «ссылки» с его стороны не изменят такого характера его собственных рассуждений.

Мы остановимся несколько ниже еще раз на этой «неустойчивости» (по поводу враждебного отношения романтизма и народничества к уменьшению земледельческого населения на счет индустриального), а теперь приведем одно место из «Критики некоторых положений политической экономии», посвященное разбору сентиментальных нападок на денежное хозяйство.

«Эти определенные общественные роли (именно: роли продавца и покупателя) не вытекают из человеческой индивидуальности вообще, но из меновых отношений между людьми, производящими свои продукты в форме товаров. Отношения, существующие между покупателем и продавцом, настолько не индивидуальны, что они оба вступают в них, лишь поскольку отрицается индивидуальный характер их труда, именно поскольку он, как труд не индивидуальный, становится деньгами. Поэтому настолько же бессмысленно считать эти экономически-буржуазные роли покупателя и продавца вечными общественными формами человеческого индивидуализма, насколько несправедливо оплакивать эти роли как причину уничтожения этого индивидуализма.

Как глубоко поражает добрых людей даже совершенно поверхностная форма антагонизма, проявляющаяся в покупке и продаже, показывает следующее извлечение из книги Исаака Перейры: «Leçons sur l'industrie et les finances». Paris. 1832 ¹¹⁴. То обстоятельство, что этот же самый Исаак, в качестве изобретателя и диктатора «Crédit mobilier», приобрел печальную славу парижского биржевого волка, показывает, что содержится в названной книге наряду с сентиментальной критикой экономии. Г-н Перейра, в то время апостол Сен-Симона, говорит: «Вследствие того, что индивидуумы изолированы, отделены друг от друга как в производстве, так и в потреблении, между ними существует обмен продуктов их производства. Из необходимости обмена вытекает необходимость определять относительную ценность предметов. Идеи ценности и обмена, таким образом, тесно связаны между собою, и в своей действительной форме обе они выражают индивидуализм и антагонизм… Определять ценность продуктов можно только потому, что существует продажа и покупка, другими словами, антагонизм между различными членами общества. Заботиться о цене, ценности приходится только там, где происходит продажа и покупка, словом, где каждый индивидуум должен бороться, чтобы получить предметы, необходимые для поддержания его существования»» (назв. соч., стр. 68) ( 57 ) .

Спрашивается, в чем состоит тут сентиментальность Перейры? Он говорит только об индивидуализме, антагонизме, борьбе, свойственных капитализму, говорит то самое, что говорят на разные лады наши народники, и притом говорят, казалось бы, правду, ибо «индивидуализм, антагонизм и борьба» действительно составляют необходимую принадлежность обмена, товарного хозяйства. Сентиментальность состоит в том, что этот сен-симонист, увлеченный осуждением противоречий капитализма, просматривает за этими противоречиями тот факт, что обмен тоже выражает особую форму общественного хозяйства, что он, следовательно, не только разъединяет (это верно лишь по отношению к средневековым союзам, которые капитализм разрушает), но и соединяет людей, заставляя их вступать в сношения между собой при посредстве рынка ¹¹⁵. Вот эта-то поверхностность понимания, вызванная увлечением «разнести» капитализм (с точки зрения утопической), и дала повод цитированному автору назвать критику Перейры сентиментальной.

Но что нам Перейра, давно забытый апостол давно забытого сен-симонизма? Не взять ли лучше новейшего «апостола» народничества?

«Производство… лишилось народного характера и приняло характер индивидуальный, капиталистический» (г. Н. —он, «Очерки», с. 321–322).

Видите, как рассуждает этот костюмированный романтик: «народное производство стало индивидуальным». А так как под «народным производством» автор хочет разуметь общину ( 58 ) , то он указывает, следовательно, на упадок общественного характера производства, на сужение общественной формы производства.

Так ли это? «Община» давала (если давала; впрочем, мы готовы сделать какие угодно уступки автору) организацию производству только в одной отдельной общине, разъединенной от каждой другой общины. Общественный характер производства обнимал только членов одной общины ¹¹⁶. Капитализм же создает общественный характер производства в целом государстве. «Индивидуализм» состоит в разрушении общественных связей, но их разрушает рынок, ставя на их место связи между массами индивидов, не связанных ни общиной, ни сословием, ни профессией, ни узким районом промысла и т. п. Так как связь, создаваемая капитализмом, проявляется в форме противоречий и антагонизма, поэтому наш романтик не хочет видеть этой связи (хотя и община, как организация производства, никогда не существовала без других форм противоречий и антагонизма, свойственных старым способам производства). Утопическая точка зрения превращает и его критику капитализма в критику сентиментальную.

102. «Sozialistische Monatshefte» («Социалистический Ежемесячник») – журнал, главный орган немецких оппортунистов и один из органов международного оппортунизма. Выходил в Берлине с 1897 по 1933 год. Во время первой мировой войны (1914–1918) занимал социал-шовинистскую позицию.

103. Речь идет о попытках либеральных интеллигентов, земцев и помещиков создать партию, программным требованием которой было сохранение царизма в России в форме конституционной монархии. С этой целью в течение 1902 года в Москве, Петербурге и других городах проводились съезды и частные совещания земских деятелей и либеральных интеллигентов, где обсуждалась платформа будущей партии. Однако партия не была создана. В октябре 1905 года земцы-конституционалисты вошли в оформившуюся в это время конституционно-демократическую партию (партию кадетов).

104. Шуйца и десница — левая и правая рука (устаревшее выражение).

105. III съезд РСДРП состоялся в Лондоне 12–27 апреля (25 апреля – 10 мая) 1905 года. На съезде присутствовало 24 делегата с решающим голосом и 14 с совещательным. Съезд был подготовлен и созван большевиками. Это был первый большевистский съезд. Порядок дня III съезда РСДРП, разработанный Лениным и принятый съездом, был следующий: I. Доклад Организационного комитета. II. Вопросы тактические: 1) вооруженное восстание; 2) отношение к политике правительства накануне и в момент переворота (этот пункт был посвящен двум вопросам: а) отношение к политике правительства накануне переворота; б) о временном революционном правительстве); 3) отношение к крестьянскому движению. III. Вопросы организационные: 4) отношения рабочих и интеллигентов в партийных организациях; 5) устав партии. IV. Отношение к другим партиям и течениям: 6) отношение к отколовшейся части РСДРП; 7) отношение к национальным социал-демократическим организациям; 8) отношение к либералам; 9) практические соглашения с социалистами-революционерами. V. Внутренние вопросы партийной жизни: 10) пропаганда и агитация. VI. Отчеты делегатов: 11) отчет ЦК; 12) отчеты делегатов местных комитетов. VII. Выборы: 13) выборы; 14) порядок оглашения резолюций и протоколов съезда и вступления должностных лиц в должность. Вся работа съезда проходила под руководством В. И. Ленина. Им были написаны проекты основных резолюций, принятых съездом; он выступал с докладами по вопросу о вооруженном восстании, об участии социал-демократии во временном революционном правительстве, об отношении к крестьянскому движению, об уставе партии и по ряду других вопросов. В протоколах съезда записано более ста выступлений и предложений Ленина. Съезд определил тактическую линию большевиков, рассчитанную на полную победу буржуазно-демократической революции и ее перерастание в революцию социалистическую. В решениях съезда были указаны задачи пролетариата как вождя революции и намечен стратегический план партии в буржуазно-демократической революции: пролетариат в союзе со всем крестьянством, при изоляции либеральной буржуазии должен вести борьбу за победу революции. Съезд изменил устав партии: а) принял § I устава в ленинской формулировке; б) точно определил права ЦК и его отношения с местными комитетами; в) изменил организационное построение центральных органов партии: вместо трех центров (ЦК, ЦО и Совета партии) съезд создал единственный полноправный партийный центр – Центральный Комитет. О работе и значении III съезда см. статью Ленина «Третий съезд» и книгу «Две тактики социал-демократии в демократической революции» (Сочинения, 4 изд., том 8, стр. 409–415; том 9, стр. 1–119), а также «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 68–90.

106. Имеется в виду статья «Раскол в русской социал-демократии», опубликованная 21(8) июня 1905 года за подписью Η—ч в № 72 журнала П. Струве «Освобождение».

107. «Пролетарий» — нелегальная большевистская еженедельная газета. Центральный Орган РСДРП, созданный по постановлению III съезда партии. Решением Пленума Центрального Комитета партии 27 апреля (10 мая) 1905 года ответственным редактором ЦО был назначен В. И. Ленин. «Пролетарий» издавался в Женеве с 14(27) мая по 12(25) ноября 1905 года. Вышло 26 номеров. Постоянное участие в работе редакции принимали В. В. Боровский, А. В. Луначарский, М. С. Ольминский (Александров). Активную работу в редакции вели Н. К. Крупская, В. М. Величкина, В. А. Карпинский. А. И. Ульяновой-Елизаровой, С. И. Гусеву, В. Д. Бонч-Бруевичу удалось организовать систематическую посылку в Женеву корреспонденции с мест. Переписка с местными организациями и читателями «Пролетария» велась Н. К. Крупской и Л. А. Фотиевой. «Пролетарий» продолжил линию старой, ленинской, «Искры» и сохранил полную преемственность с большевистской газетой «Вперед». В период первой русской революции 1905–1907 годов он проводил большую работу по разъяснению революционной тактики партии, сыграл важную роль в организационном и идейном сплочении большевиков для ее осуществления. Ленин написал в газету около 90 статей и заметок. Статьи Ленина из газеты «Пролетарий» перепечатывались в местных органах большевистской печати, издавались отдельными листовками. После отъезда Ленина в Россию в ноябре 1905 года издание газеты «Пролетарий» вскоре было прекращено. Последние два номера «Пролетария» (25-й и 26-й) вышли под редакцией В. В. Воровского.

108. «Освобожденцы» — либеральные интеллигенты, земцы и помещики, группировавшиеся вокруг журнала «Освобождение». В январе 1904 года «освобожденцы» оформились в либерально-монархический «Союз освобождения», просуществовавший до октября 1905 года. Предательство революции и интересов народа они прикрывали фальшивым демократизмом. Вместе с земцами-конституционалистами «освобожденцы» составили ядро главной буржуазной партии в России – партии кадетов, образовавшейся в октябре 1905 года.

109. «Союз русских социал-демократов за границей» был основан в 1894 году в Женеве по инициативе группы «Освобождение труда». Он имел свою типографию, в которой печатал революционную литературу. Вначале группа «Освобождение труда» руководила «Союзом» и редактировала его издания. «Союз» выпускал непериодический сборник «Работник», «Листки «Работника»», издал работу В. И. Ленина «Объяснение закона о штрафах» (1897), работу Г. В. Плеханова «Новый поход против русской социал-демократии» (1897) и др. I съезд РСДРП в марте 1898 года признал «Союз» заграничным представителем партии. В дальнейшем в «Союзе» взяли перевес оппортунистические элементы – «экономисты», или так называемые «молодые». В ноябре 1898 года на первом съезде «Союза» в Цюрихе группа «Освобождение труда» заявила о своем отказе редактировать издания «Союза», кроме № 5–6 «Работника» и брошюр В. И. Ленина «Задачи русских социал-демократов» и «Новый фабричный закон», выпуск которых группа оставила за собой. С этого времени «Союз» приступил к изданию журнала экономистов «Рабочее Дело». Окончательный разрыв и выход группы «Освобождение труда» из «Союза» произошел в апреле 1900 года на втором съезде «Союза» в Женеве, когда группа «Освобождение труда» и ее единомышленники ушли со съезда и создали самостоятельную организацию «Социал-Демократ». II съезд РСДРП в 1903 году вынес решение о роспуске «Союза» (см. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 56).

110. В рукописи брошюры «Задачи русских социал-демократов» в этом месте было написано не «общества», а «пр-ва» («производства»). В первом издании брошюры (1898 года) это слово ошибочно расшифровано и напечатано: «правительства». Во втором издании (1902 года), выпущенном Лениным, эта явная ошибка исправлена: слово «правительства» заменено словом «общества». С этой поправкой Ленина брошюра была напечатана в 1905 году и в сборнике «За 12 лет» в 1907 году.

111. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 4, стр. 458–459.

112. Речь идет о политике, проводимой министром внутренних дел Н. П. Игнатьевым (1881–1882 годы), который, по выражению В. И. Ленина, стремился «подурачить» либералов и заигрыванием в демократизм прикрыть переход правительства Александра III к прямой реакции. С этой целью созывались совещания «сведущих людей» (предводителей дворянства, председателей земских управ и др.) для обсуждения вопросов о понижении выкупных платежей, об упорядочении переселений, о реформе местного управления, был даже задуман созыв трехтысячного безгласного сборища под названием «земского собора». Все эти попытки кончились отставкой Игнатьева, после чего началась пора «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции» (В. И. Ленин. Сочинения, 5 изд., том 1, стр. 295),

113. Группа «Освобождение труда» — первая русская марксистская группа, основанная Г, В. Плехановым в Женеве (Швейцария) в 1883 году. Кроме Плеханова в группу входили П. Б. Аксельрод, Л. Г. Дейч, В. И. Засулич, В. Н. Игнатов. Группа «Освобождение труда» проделала большую работу по распространению марксизма в России. Она переводила на русский язык, издавала за границей и распространяла в России работы основоположников марксизма: «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, «Наемный труд и капитал» Маркса, «Развитие социализма от утопии к науке» Энгельса и другие. Плеханов и его группа нанесли серьезный удар народничеству. Написанные Плехановым в 1883 и 1885 годах два проекта программы русских социал-демократов, изданные группой «Освобождение труда», являлись важным шагом для подготовки и создания социал-демократической партии в России. Крупную роль в распространении марксистских взглядов сыграли работы Плеханова «Социализм и политическая борьба» (1883), «Наши разногласия» (1885), «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895). Но у группы «Освобождение труда» были и серьезные ошибки: остатки народнических взглядов, недооценка революционности крестьянства, переоценка роли либеральной буржуазии. Эти ошибки явились зародышем будущих меньшевистских взглядов Плеханова и других членов группы. Деятельность группы «Освобождение труда» сыграла большую роль в становлении революционного самосознания русского рабочего класса, хотя она и не была практически связана с рабочим движением. В. И. Ленин указывал, что группа «Освобождение труда» «лишь теоретически основала социал-демократию и сделала первый шаг навстречу рабочему движению» (Сочинения, 4 изд., том 20, стр. 255). Группа «Освобождение труда» установила связи с международным рабочим движением и, начиная с первого конгресса II Интернационала в 1889 году (Париж), представляла российскую социал-демократию на всех его конгрессах. На втором съезде РСДРП в августе 1903 года группа «Освобождение труда» заявила о прекращении своего существования.

114. Бланкизм — течение во французском социалистическом движении, возглавлявшееся выдающимся революционером, видным представителем французского утопического коммунизма – Луи-Огюстом Бланки (1805–1881). Бланкисты отрицали классовую борьбу, ожидали «избавления человечества от наемного рабства не путем классовой борьбы пролетариата, а путем заговора небольшого интеллигентного меньшинства» (В. И. Ленин. Сочинения, 4 изд., том 10, стр. 360). Подменяя деятельность революционной партии выступлениями тайной кучки заговорщиков, они не учитывали конкретной обстановки, необходимой для победы восстания, и пренебрегали связью с массами.

115. Статья «Перлы народнического прожектерства» написана Лениным в сибирской ссылке в конце 1897 года для журнала «Новое Слово», о закрытии которого правительством в декабре 1897 года Ленин еще не знал. В 1898 году статья была включена Лениным в сборник «Экономические этюды и статьи».

116. «Ученики» — последователи Маркса и Энгельса. Этот термин применялся в 90-х годах XIX века как легальное обозначение марксистов.