Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
ГЛАВА 1
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ РУСИНОВ,
подполковник в отставке
Просто и быстро – прочувствовал момент, и – скользящий шаг в сторону. Как в игре, когда знаешь, что ты игрок гораздо более сильный…
И пуля пролетела мимо, со звоном срикошетила от кирпичной нештукатуреной стены и разбила стекло в двери, запирающей коридор с торца. Там, за стеклянной дверью, балкон, улица и свежий, слегка морозный воздух.
Там пуле хорошо будет лететься…
Но почему стекло разбилось? Должно быть, пуля в самый край угодила, задев и расщепив раму. Иначе не посыпались бы осколки. Обычно пуля, желая свежим воздухом подышать, просто оставляет в стекле дырку. Даже в двойном или в тройном стекле, которое в стеклопакеты устанавливают. Двойная или тройная дырка, и никаких осколков, никакого звона. А тут…
Звона слишком много… Так не надо бы…
Но игра продолжается… Увлекательная… Еще один стремительный скользящий шаг, как по льду, – к нише в противоположной стене… Провокация с моей стороны… Стреляй же… Стреляй! Именно так, иначе ты не умеешь… И с обязательным опозданием, как я и предположил уже после первого выстрела… С такой реакцией даже мух газетой бить сложно…
Вторая пуля просто пересекла коридор по длине. Даже стекла теперь не нашлось, чтобы ей отметиться там развлекающим задеревенелую твою душу звоном…
Плохо ты, мент, стреляешь… Хладнокровия тебе, дураку, не хватает, торопишься, похоже, на тот свет… Ну, пули уже полетали, и будет… Теперь твоя очередь… Ты обязан, поскольку я не стреляю, предположить, что мне стрелять не из чего, и пойти на сближение… Не сообразил? Обязан! Теорию, дурак, изучать надо было… Еще выстрел, на этот раз просто пугающий, его еще прикрытием, если помнишь теорию, иногда называют… Давай, работай!..
Третий выстрел последовал, как по просьбе, и попытка одновременного неуклюжего рывка тоже последовала.
А ответный выстрел прозвучал, почти слившись с третьим, и мент упал лицом вниз, не остановившись, только башкой игриво вздернув, чтобы сильнее о пол удариться. Заказывали? Получите скандал…
Но я не вышел сразу. Присмотрелся и прислушался. Шума со стороны нет. Это, кажется, все, что было способно мне противостоять… Это… Чучело… Мент… Остальные – где-то… Только вот есть они или нет? Не должно их быть, тем не менее мент здесь оказался… Надеюсь, в одиночестве…
Но про осторожность забывать все-таки нельзя… И потому к менту я приблизился опять скользящим шагом, чтобы самому звука не издать и контролировать выход на лестницу. Где один мент оказался, там и другие быть все же могут. Они часто, как грибы-поганки, рядышком растут… Но по мере приближения я убедился в тишине. Никто не рвался со мной побеседовать тет-а-тет… Впрочем, тишина имеет дурную привычку быть обманчивой, и кто-то может так же красться, как крался я… Всегда стоит предполагать, что противник тоже умеет воевать лучше, чем этот экземпляр, попавшийся мне первым. И потому я лестницу все-таки обязан контролировать…
– Ментам все же следует уметь лучше стрелять… Слышишь, экземпляр?..
Пятно крови вытекало из плеча на пол. Я перевернул его лицом к потолку. Фу… Ка-а-акой перегар!.. С такого похмелья-то, конечно, в упор в слона не попадешь… Хоть из «макарова», хоть из «калаша»… Руки, наверное, ходуном ходили. Куда ж ты тогда полез, поганый…
Глаза закрыты. Прикоснулся к горлу. Кровь в сонной артерии пульсирует. Жив, значит, урод… Легкое пробито, это не страшно.
А оружие твое лучше забрать, ты им все равно пользоваться не умеешь…
Вот как… А оружие-то у тебя не табельное… То-то мне звук выстрела странным показался… Менты в нашей стране, насколько я помню, хотя с ментами дела имею мало, пока только «макаровыми» вооружены. А «манурины» во Франции носят. Я бы принял тебя за француза, но у них форма другая… К тому же французы, я слышал, не любят нашу «паленую» водку. Они свое слабенькое винцо пьют, хотя тоже без закуски…
И трубку мобильника, кстати, тоже забрать…
Ею ты пользоваться, надо полагать, умеешь, а говорить тебе сейчас вредно… Извини, козел, за заботу… Начнешь болтать, будешь волноваться… Это плохо сказывается на слабом похмельном организме… С абстинентным синдромом шутки плохи…
Я подтянул погон на плече, чтобы к далекому и неверному свету с лестницы его повернуть. Подполковник, так и есть… Мне говорили, что есть такой подполковник… В чинах вроде бы мы в равных… Чего ж тебе в жизни не хватало? А? Все от жадности… Жадность, она до добра никого еще не доводила…
Но ничего, теперь погоны с тебя снимут… Много ты гадостей людям своими погонами сделал… Нельзя такому человеку погоны носить…
Однако торопиться и мне тоже следует. Пусть в соседних двух домах никого нет, но через два дома солидный особняк окнами светится и громкой музыкой звучит. И на первом, и на втором этаже свет. Есть, похоже, людям, чем за электричество платить… Там могли выстрелы услышать, несмотря на музыку… Может быть, там даже охранники есть, хотя это едва ли… Те, кто охранников держат, особняки в три или четыре этажа строят и участки имеют, которых в этом поселке с биноклем не видно. Тем не менее… Даже хозяева куда следует позвонить могут, потому что за себя тоже побаиваются… Любой будет побаиваться, когда рядом стреляют… Надо быстрее свое дело сделать и уходить… И потом уже следователю позвонить, чтобы следаки своего подполковника забрали. В «обезьянник»… Только туда ему и дорога… Перевяжут, и за решеточку…
Но пока звонить рано… Два этажа осмотреть требуется и подвал… Вернее, полтора этажа и подвал, потому что половину второго этажа, с которого я и начал, я уже осмотрел. А потом на мента наткнулся… Вернее, он на меня натолкнулся. Шум услышал, дурак, свет в своей комнатке включил и вышел в коридор в полосе света. Тогда я и увидел, что это мент…
Связывать я его не буду… Вот… Зашевелился уже… И перевязывать тоже не буду… Сам себе сейчас что-нибудь к ране приложит, чтобы кровь не хлестала… Я такие раны знаю… Сам с такой раной в Афгане до своих двое суток добирался… Правда, меня с двух сторон солдаты поддерживали, чтобы не споткнулся и на рану не упал… И перевязан я был… Конечно, я тогда был молодым и здоровым капитаном, помоложе мента и физически покрепче. Но ему двое суток по горам не идти… Пару часов потерпеть, к нему приедут… И перевяжут, и свяжут… Полный комплекс услуг… И даже допросят, надеюсь… Но, чтобы допросили, мне следует хоть что-то здесь найти… Пока я нашел только два неполных ящика «паленой» водки, а это не улика…
Почему, кстати, этот мент здесь застрял? Мне это, признаюсь честно, не совсем понятно… Единственный вариант, который я, при всем своем небедном воображении, предположить могу, – натура у него трухлявым дерьмом пропитана, и потому слаб мент на выпивку… С ног свалился от «паленой» водки и встать вовремя не смог, когда остальные встали и уехали… Они ведь именно «паленой» водкой в последний раз и разжились… Это тоже от жадности… И водка «паленая», и то, что мент ее перекушал…
Тщательный обыск проводить у меня ни времени, ни возможности нет. Тем не менее желательно бы не упустить что-то важное… И я переходил из комнаты в комнату, пользовался фонариком, чтобы включенным светом внимание не привлекать.
В той комнате, где мент спал, постель не постелена, только грязный диван разложен. На таком диване не разуваясь спать не грех. И обогреватель рядом с диваном. Включен… Иного отопления в доме пока нет, а за стеной не Африка… Но на диване даже подушки нет, хотя скомканное одеяло на полу валяется. Это он сбросил, когда услышал меня. Я-то думал, что в доме вообще нет никого. Потому и не слишком старался быть неуслышанным. А он услышал, на свою голову… То есть на свое плечо… Или на грудь чуть ниже плеча… Это не важно… Надо думать, принял меня за простого грабителя… Наверное, похож, хотя я к этому вовсе и не стремлюсь…
Ладно, мент пусть остается «лежачим полицейским» в коридоре, а мне искать надо, иначе я просто зря сюда вламывался и стрелял зря. И я продолжил обыск. И нашел-таки…
В ящике письменного стола в угловой комнате на втором этаже, в последней комнате на втором этаже, – шесть синих автомобильных номеров. Ментовских номеров… Интересно, не мой ли подполковник их сюда принес? Впрочем, их приносили не из ментовки – это пьяный ежик поймет и даже пьяный мент тоже. Настоящий ментовский номер – улика. А кому нужны лишние улики? Гораздо легче сделать фальшивые номера…
Тем не менее фальшивые номера в таком количестве – это тоже улика… Но улику трогать не полагается… Даже отпечатки своих лап оставлять на них не полагается, чтобы не сказали, будто я подложил. А так сказать могут и захотят. Надо жить проще: увидел – и оставь улику на месте для того, кого улики интересовать должны… Не забудь только, где оставил…
Теперь первый этаж остался и подвал. Пора туда…
А менту «лежачим полицейским» быть не понравилось. Он уже сел и даже передвинулся ближе к лестнице. Метров пять одолел. И рану носовым платком прижимает. Платок мятый и грязный. Но это его проблемы. Лучше бы, конечно, не ползал, так кровь быстрее остановится. Но он ползет… На первый этаж спуститься желает…
– Как твое драгоценное самочувствие? – поинтересовался я.
Материться его, как я сразу понял, долго и хорошо учили, и он не в двоечниках ходил. Выучили все-таки, хотя для полноценного эффекта у него сейчас голоса не хватает. А без соответствующего голоса мат колорит теряет и превращается в банальную кухонную ругань…
– Ты не переживай… Может быть, и выживешь, к сожалению…
– Знаешь, сука, что делают с такими… – прошипел он.
А изо рта выдавливается кровавая пена. Похоже, я ему легкие или бронхи все-таки прострелил. Дыхание кровавое… Но это тоже несмертельно.
– Я бы на твоем месте поинтересовался, что с такими, как ты, делают…
– Попадешься – двух допросов не переживешь…
– Отставить разговоры в строю, товарищ подполковник… – порекомендовал я. – И сидел бы ты лучше на месте… Так кровь быстрее остановится… Послушай совета опытного человека… Приедут и помогут… А сам не суетись под клиентом…
– Откуда ты взялся?.. – спросил он.
А мент, похоже, до сих пор не сообразил, с кем дело имеет. Может, это и к лучшему…
– Твой дом? – вводя его в дополнительное заблуждение, спросил я.
Он опять начал длинно, но не слишком красиво материться. Это слушать неинтересно…
– Ладно, отдыхай, поганый…
Я стал по лестнице спускаться, чтобы не тратить время на напрасное пререкание. Все равно он мне ничего дельного не скажет.
Дальнейший осмотр дома тоже кое-что дал. Первый этаж, к сожалению, окрыляющих надежд не оправдал, но на подвал надежды были более отрадные, и не напрасно, как оказалось. В одной из комнат, где вдоль всех стен аккуратные полки были пристроены, нашелся рожок от автомата. Полный патронов. Интересно то, что патроны от «АК-47», то есть калибра 7,62. Такие автоматы, как и патроны, с вооружения сняты. Три комнаты в подвале оказались забранными металлическими дверями с внутренними замками, и открыть их, за отсутствием инструмента, я не мог, хотя любопытство, признаюсь, мучило. Ладно, откроют другие, кому полагается…
Теперь можно звонить… Я глянул на часы. Половина шестого утра. Пора просыпаться, гражданин следователь, не то ваш поганый совсем кровью изойдет. Не моя в этом вина, он матерится, а при этом давление повышается… И кровотечение усиливается…
Номер я набрал, естественно, с трубки мента. Ни к чему пока «засвечивать» собственный номер и тратить собственные деньги, не зная даже, сумеешь ли когда-то в ближайшее время пополнить их. Длинные гудки длились долго. Наконец ответил очень сонный голос.
– Слушаю…
– Максим Юрьевич? – на всякий случай спросил я, потому что голос сразу не узнал. Голос сонного человека всегда отличается от голоса человека в нормальном состоянии.
Он прокашлялся.
– Да-да, я слушаю…
Вот теперь узнал, это он, и с номером меня не обманули.
– Иван Сергеевич вас беспокоит…
Пауза выражала и удивление, и негодование. Похоже, Максим Юрьевич так зубы от злости стиснул, что с трудом разжал их.
– Где вы? – спросил он.
– Хочу предложить вам найти общий язык… Вы мне верить не хотите, но это естественно, и я не в претензии. Тем не менее я хочу поработать на вас. Согласен даже не на полставки, а просто внештатным сотрудником. Полставки можете взять себе…
Он опять долго молчал. Наконец ответил сурово, будто дворовый пес вороне, которая у него сосиску украла:
– Я предлагаю вам просто приехать напрямую ко мне в прокуратуру и написать явку с повинной… Иначе у нас с вами разговора не получится…
Интересно, оскалился он, как пес, после этих слов?..
– У нас с вами не получится разговора на ваших условиях… Выслушайте сначала мои, потом будете свои предложения высказывать… Вы мне показались с первой встречи человеком умным и рассудительным. Постарайтесь меня не разочаровать, иначе у вас будет только очередной «висяк»… Поймать меня вы все равно не в состоянии…
– Всем преступникам так кажется… Я от многих слышал подобное, от опытных преступников, не одну «ходку» имевших, но ни один, слышите, ни один из них избежать наказания не сумел…
– Это потому, что они преступники, а я – нет. По крайней мере для вас и для закона – нет. Ваше дело верить мне или не верить. Но поверить придется, потому что я намерен доказать вам свою правоту. Обратитесь за консультацией в диверсионное управление ГРУ. Там вам объяснят все наглядно, хотя, думаю, и без примеров, которые способны были бы вас впечатлить, и сообщат мою деловую репутацию. Тогда вы поймете, что я вам не по зубам… Вместо противостояния я предлагаю вам, как уже сказал, сотрудничество, чтобы совместными усилиями найти настоящих преступников…
Я не хвастался. Я искал наиболее скромные аргументы, способные убедить следака. Не рассказывать же ему эпизоды из своей биографии, как, например, я командовал группой, которая по своему усмотрению сменила короля в одном африканском королевстве. А это, может быть, еще достаточно незначительная характеристика. Но убедить его как-то надо…
– Хотя бы тот факт, что я сумел найти номер вашего мобильника, вам уже многое может сказать. И знаю также ваш домашний номер и ваш адрес, то есть все данные, которые закрыты для простых смертных… Я не простой уголовник, я вообще не уголовник, я прекрасно подготовленный за счет государства диверсант, подполковник спецназа ГРУ… Государство умеет готовить высококлассных специалистов и здесь не бросает деньги на ветер. Хотя бы в нашей сфере деятельности, уверяю вас, высококлассные специалисты не вымерли с развалом СССР…
Он помолчал. Долго молчал. Осмысливал. Характеристику на меня, думаю, они уже запросили. И Максим Юрьевич, старший следователь областной прокуратуры по особо важным делам, человек, несомненно, вдумчивый и не глупый, понял уже, что с таким подозреваемым лучше дружить. Но дружить ему запрещает долг следака и внутренняя гордость человека, которого, так ему, наверное, кажется, обманули. Внутри что-то артачится, на дыбы встает… Но он решится. У него нет выбора, и он это понимает…
– Говорите… Ничего обещать не могу, могу только выслушать вас и ваши предложения…
МАКСИМ ЮРЬЕВИЧ ШТОРМ,
старший следователь по особо важным делам
Я приехал домой уже в половине второго ночи, со слипающимися от усталости глазами, звонить в дверь, естественно, сразу не стал, хотя знал, что у нас что-то не в порядке с дверным замком. Тем не менее замок усилиям поддался легко – даже когда глаза почти не видели, что я делаю, за что я остался ему благодарен. И я благополучно вошел в темную прихожую. Люся, жена, уже, слава богу, спала и, похоже, не ждала меня сегодня. И хорошо, не надо в очередной раз оправдываться… Тем более что сегодня оправдываться, когда ни в чем не виноват, особенно неприятно. Задержался я вовсе не у Светланки, как она, наверное, опять думает, а только потому, что опрашивал в госпитале тех трех олухов, что упустили подозреваемого. Прямо в ординаторской опрашивал, презрев мнение врача о необходимости отдыха для побитых и подбитых караульных…
Естественно, задержался надолго… И в госпитале не стремился соблюдать тишину и оберегать покой больничных палат. А вот дома ступал тихо, как качественный вор. На кухню не заглядывал, хотя сегодня обедать мне было некогда. И даже чай пить не стал вопреки своей старой привычке перед сном выпивать чашку слабенького чая. Раздевшись в большой комнате, чтобы не греметь рядом с кроватью пряжкой ремня, прошел в спальню и молча, аккуратно лег, стараясь не разбудить Люсю, если она спала… Хотя скорее всего она не спала, а просто к стене отвернулась, не желая разговаривать и постепенно нагреваясь, чтобы к утру закипеть, как самовар. Такое у нас порой бывает… Разговаривать она точно захочет только завтра, когда я уже буду опаздывать на службу… Никак не раньше, потому что раньше она будет только закипать… С одной стороны, это хорошо, потому что я слишком устал. С другой, не слишком хорошо, потому что опаздывать на службу я не люблю в силу любви к аккуратности.
Бессонницей, признаюсь, никогда в жизни не страдал и рассмеялся бы в лицо тому, кто мог сказать мне, что я буду страдать этим… Более того, я всегда страдал, мягко говоря, некоторой склонностью к сонливости, которую постоянно и успешно перебарывал. Но в этот раз уснуть я не мог долго. Все что-то вертелось в голове такое, что вроде бы должно натолкнуть меня на единственно правильную мысль, однако уловить эту деталь, этот нонсенс или что там еще может быть подобное, никак не мог. Не получалось… Знаю, конечно, что, когда стараешься мысль в ворохе других мыслей выловить, это ни за что не удастся. Надо просто мысли отпустить, и нужная сама в голову придет и займет свое место именно на той полочке, где ей и положено храниться. Но отпустить мысли никак не получалось. Наверное, общее возбуждение нервной системы сказывалось.
Еще бы возбуждению не быть… Даже для такого большого города, как наш, с без малого полутора миллионами населения, событие далеко выходит за рамки ординарных. Говорят, уже по телевизионным проклятым новостям в Москве об этом сообщалось и на каждом интернетовском сайте. Значит, стоит ждать, что по голове начнут со всех сторон долбить…
Вот в таком ожидании долбежки по голове я и уснул. Кажется, только-только уснул, когда почувствовал толчок в бок. Люся будила… И только потом услышал из соседней комнаты звонок своего мобильника, оставленного на поясном ремне в чехле. Поспешил к трубке, успев глянуть на часы – половина шестого.
Что еще случилось?..
Голос я не узнал сразу. Да и слышал-то я его не так долго, чтобы запомнить. Практически только односложные короткие предложения в ответ на свои вопросы…
А когда узнал, спать мне совсем расхотелось…
Дело, если посмотреть со стороны, простое и залихватских детективных ассоциаций совсем не вызывает. По крайней мере мне казалось, что оно не имеет путаного сюжета, хотя на своей практике я многократно убеждался, что самые запутанные дела в действительности оказываются наиболее простыми в раскрытии. Это потому, что в запутанных делах всегда присутствуют воз и маленькая тележка фактов и улик, которые сначала заставляют за голову схватиться, а потом уже, когда веником по ним пройдешься, пыль смахнешь, выбросишь лишнее, оставшиеся выстраиваются неразрывной цепочкой и говорят довольно красноречиво о пути, который следователю стоит выбрать среди множества других возможных путей. Но и простые дела обычно раскрываются сразу, часто простым «наездом». Необходимо только получить признание обвиняемого, которое, как правило, наступает после второго или третьего допроса. Реже после первого… Когда человек «наезда» не выдерживает, характером, то есть, не в ту сторону вышел…
Итак… Где-то на Украине, или, как принято сейчас говорить, «в ближнем зарубежье», скончалась пожилая женщина, вдова малоизвестного провинциального художника, но известного коллекционера картин русского авангарда начала прошлого века. Согласно официальному завещанию она, за неимением прямых наследников, решила оставить коллекцию картин племяннику мужа. То есть не племяннику непосредственно, а, как странно и безответственно было записано в завещании, «семье племянника» Ивана Сергеевича Русинова. Оставим формулировку на совести украинских нотариусов, непонятно на какие законы опирающихся, – после смерти завещателя исправлять ее все равно было уже нельзя. При этом женщина, поскольку давно с племянником мужа не общалась, знала только город, где он проживал около пятнадцати лет назад. Но семью эту она помнила по единственной давней встрече. Малограмотный нотариус даже об этой встрече вставил строчку в завещание. К некомпетентности специалистов мы у себя в России давно привыкли. И некомпетентность специалистов из других стран кажется нам дикостью. Но с такой дикостью встречаться порой еще приходится. Нотариус, составлявший завещание, оправдал странную формулировку тем, что завещательница знала только, что племянник мужа служит в каких-то частях спецназначения и постоянно рискует жизнью, поэтому его к моменту составления завещания уже могло и не быть в живых. Перестраховка, непонятно зачем необходимая… О том, что в случае смерти Русинова в права наследования вступали бы наследники племянника, она не упомянула, даже если об этом и знала. Так по крайней мере действуют российские законы, а какие там на Украине законы, я не знаю… Ну, да господь с ними, с нотариусами, но хлопот они следственным органам способны доставить много. И не только следственным органам, но и самим наследникам…
Будь наследство поменьше, наследникам вообще, чтобы не возиться, лучше бы отказаться от него только из-за дурацкой формулировки. И все бы ничего, но эксперты оценили коллекцию картин в кругленькую сумму – шестнадцать миллионов долларов. Сумма многим одним упоминанием бьет по ушам так, что зрение теряется. Когда такие деньги есть у кого-то – это смотрится нормально. А тут вдруг да тебе… У некоторых руки задрожат от волнения и последние волосы на лысине выпадут…
А там еще возникли многие сложности с украинскими законами, запрещающими вывоз художественных ценностей за пределы страны, но эти сложности предстояло решать самим наследникам, а до того… До того им предстояло основательно передраться, опять же друг другу волосы выдрать и физиономии расцарапать, но наследство разделить.
Главная сложность вопроса возникла тогда, когда в нашем городе была найдена жена Ивана Сергеевича и его дочь. Сам Иван Сергеевич Русинов, отставной подполковник спецназа ГРУ, с женой развелся больше десяти лет назад, и последние годы проживал в Москве. Нашли и его. Новой семьи Иван Сергеевич не завел. Но даже если бы и завел, юристы вполне могли бы оспорить его приоритет на коллекцию, поскольку в завещании упоминалась семья, с которой завещательница встречалась, а никак не другая, которую вполне мог бы создать Иван Сергеевич. Один вопрос разрешился просто, предстояло решить другие. Органы юстиции предложили наследникам подписать мирное соглашение о разделе коллекции, чтобы не растягивать дело в судебных инстанциях, которые в первую очередь будут настаивать тоже на мирном соглашении. С этой целью Ивана Сергеевича Русинова, как пенсионера, не обремененного работой и имеющего свободное время, пригласили в наш город. Естественно, он приехал, будучи готовым к обсуждению вариантов. Наверное, рассчитывал все же получить большую долю, если не половину, поскольку именно он являлся главным наследником и родственником умершего художника. Теоретически резонно предположить, что и суд согласился бы с таким разделом. Но Русинов, наверняка уже советовавшийся с адвокатами, адвоката с собой почему-то не привез, словно знал, что помощь адвоката в вопросе раздела наследства ему не понадобится совсем или понадобится не скоро…
Последнее обстоятельство не является даже косвенной уликой, тем не менее дает значительный повод к серьезному размышлению, в какой-то степени подтверждающий его вину. Намек на улику, который каждый суд должен принять во внимание…
С двадцатитрехлетней дочерью Ольгой Иван Сергеевич встретился сразу – та приехала встретить отца на вокзал, и, наверное, разговор о наследстве и там возникал, хотя следствию об этом ничего пока не известно. С бывшей женой, Людмилой Анатольевной Русиновой, состоящей в гражданском браке с другим мужчиной, только предполагал встретиться вечером, когда она вернется с работы, чтобы обсудить проблемы не на бегу, а в спокойной обстановке.
Иван Сергеевич остановился у своего приятеля, бывшего сослуживца, и созвонился с Людмилой Анатольевной. Встречу назначили вечером в кафе «Кавказский дворик».
Приехав с работы домой, Людмила Анатольевна успела приготовить для мужа и дочери, проживающей с ними, ужин и вышла из дома, чтобы отправиться на свидание с уже бывшим мужем. Первоначально она договаривалась с Иваном Сергеевичем, что на встречу приедет с Аркадием Ильичом, настоящим мужем, человеком деловым и имеющим хватку, следовательно, умеющим вести переговоры, обещающие быть непростыми. Но воспротивилась дочь, желающая присутствовать при первом разговоре. Аркадий Ильич не был против того, чтобы на свидание поехали мать с дочерью, и настаивал только на том, чтобы они без его присутствия не подписывали никаких бумаг. Дочь переодевалась и просила мать подождать ее в машине. Машину Людмила Анатольевна обычно оставляла у подъезда. Итак, без пяти минут миллионерша вышла… Завелась машина без проблем, но, едва женщина включила передачу, чтобы развернуться, прозвучал взрыв. Эксперты установили, что к рычагу коробки передач была присоединена «растяжка» от установленной в боевое положение гранаты «РГД-5». Естественно было предположить, учитывая военное прошлое Ивана Сергеевича Русинова, что устанавливать «растяжки» он умеет квалифицированно. Отставного подполковника арестовали в тот же вечер в кафе «Кавказский дворик», где он и должен был встретиться с бывшей женой и делал вид, что удивляется ее опозданию.
Столик при этом был сервирован на троих…
На первом же традиционно скучном допросе, когда я, слегка постукивая кулаком по столу, объяснил Ивану Сергеевичу Русинову суть обвинения, которое против него выдвигается, он, не высказав ни возмущения, ни каких-то других эмоций, просто замкнулся, словно обдумывал что-то. И не сразу отвечал на мои вопросы. Тем не менее признать вину, естественно, отказался, произнеся только одно сакраментальное слово, которое сначала произносят почти все обвиняемые:
– Нет…
Другого я и не ожидал. Подполковник, если это он подготовил взрыв, думается, знал, что обвинение ему предъявят, и подготовился к отрицанию. Следствию необходимо было только собрать улики, найти свидетелей, которые могли бы видеть Ивана Сергеевича рядом с машиной или даже просто во дворе, и тогда все пошло бы по проторенной дорожке – к суду… И вообще, первый допрос никогда не бывает долгим, я и сам должен был сначала обдумать все факты, чтобы разговаривать с ним более аргументированно и по выстроенной тактике. И потому, не добившись сразу признания, я позвал конвоиров и приказал отвезти задержанного в СИЗО. И уж никак не ожидал каких-то сюрпризов, поскольку с офицерами спецназа до этого дела не имел и не предполагал, насколько они наглые. Сюрпризы начались через две минуты, когда, задыхаясь от застарелой астмы, прибежал дежурный по прокуратуре. Иван Сергеевич, этот пенсионер-подполковник, обладатель седой головы, каким-то образом, как старый фокусник в цирке, сняв наручники, голыми руками «уложил» вооруженных конвойных и водителя машины, и на этой же машине, выбив запертые ворота и чудом не задавив охранника у ворот, скрылся. Машину, впрочем, нашли через четыре квартала от прокуратуры. Ивана Сергеевича, несмотря на объявленный стандартный план «Перехват», задержать, естественно, не удалось. «Перехвата», как показывает практика, должны в первую очередь бояться не главные фигуранты, а случайные люди, забывшие из-за склероза выложить из кармана незарегистрированный пистолет или не успевшие заглотить все порции наркоты, что привычно носили с собой «для личного потребления».
Слава богу, бежал Иван Сергеевич не из моего кабинета, тем не менее после допроса у меня. И наручники Ивану Сергеевичу надевали в моем присутствии. Надевали по всем правилам. Но он как-то сумел их открыть. После этого прокурор области, к несчастью, оказавшийся в такое позднее время в кабинете, пообещал мне продолжение карьеры в должности деревенского прокурора в отдаленном районе области, если в течение недели я не поставлю в таком ясном деле точку и не передам материалы в суд. Можно подумать, что это я обязан бегать по улицам и искать обвиняемого, я – а не менты… Впрочем, план поисковых мероприятий должен быть согласован со мной. Но пусть сначала представят мне этот план…
Одна из версий предполагала помощь при бегстве со стороны кого-то из конвойных. Но все они имели хороший послужной список, не имели с беглецом ранее никаких контактов и вообще не имели причин, чтобы дать Ивану Сергеевичу любезную возможность отправиться в бега. Вопрос о том, каким образом он открыл замок в наручниках, остался висеть в воздухе. Конвойные же сами пострадали. У каждого из троицы сотрясение мозга, у одного в дополнение сломана челюсть, у другого трещина в шейном позвонке, которая долго не позволит ему оглядываться…
Я обязан был быть в курсе дел и мероприятий, проводимых ментами, и я уехал из прокуратуры в городское управление, где сидел несколько часов рядом с дежурным, ожидая сведений. Утром предстояло пойти на доклад к прокурору области, и идти на доклад выспавшимся было по крайней мере неприлично…
Поиск был предпринят по всем возможным направлениям. Сразу запросили ГРУ относительно сослуживцев подполковника Русинова, проживающих в нашем городе. Неохотно, но дали небольшой список – три человека… Правда, из-за позднего времени общаться пришлось через дежурного, а не напрямую с управлением кадров ГРУ. Дежурный наши проблемы уважить с полной ответственностью не захотел и выдал только минимум данных. ГРУ, как известно, самая закрытая система из всех наших спецслужб, и даже единственная, кто не имеет своего пресс-центра. Но другого мы и не ожидали… Трудно было рассчитывать, что военные разведчики пожелают раскрыть перед нами агентуру… Получите три адреса и заткнитесь!..
Хотя, согласно данным наших ментов, в городе проживает не менее пятнадцати отставных офицеров спецназа ГРУ. Но только по одному адресу из трех Иван Сергеевич Русинов показывался сразу по приезде. Еще до задержания… И там же собирался ночевать, однако вечером не пришел. Другие адреса, которые возможно найти через военкомат, должны были проверить ночью, если удастся поднять с постели работников военкоматов. Но они должны быть привычны к подъему по тревоге. А пока искали и по гостиницам, и по притонам, и даже по подпольным публичным домам, где преступники считают модным прятаться. Бесполезно… Даже слуха не было об отставном подполковнике…
И надо же, вот он объявился… Сам… Под утро… Телефонным звонком…
Спасибо, конечно, ему, что снял с меня часть тяжести неизбежного разговора с женой из-за ночной задержки. Теперь есть наглядный аргумент, помогающий с гордостью продемонстрировать мою семейную честность. Но чего хочет подполковник, я так и не понял…
– Говорите… Ничего обещать не могу, могу только выслушать вас и ваши предложения… – сказал я, лихорадочно думая, как мне определить его местонахождение или как попытаться заманить на встречу. Сам, конечно, я не смогу справиться с ним, хотя и имею спортивное прошлое. Но мое спортивное прошлое, всего-то навсего лыжное, дает мне только здоровые легкие, крепкое сердце, отвращение к курению и больше ничего. Но всегда есть возможность прибегнуть к помощи СОБРа, а там ребята не промах и не уступят спецназовцу ГРУ, тем более отставному… По крайней мере они так говорят, и мне хотелось бы их испытать в деле…
– Я дам вам другой вариант поиска преступников… Возможно, он действительный, хотя категоричным быть я пока тоже не берусь… Два дня назад моя жена возвращалась на машине из командировки по области… Поздно вечером… На пустынном шоссе увидела, как какие-то ящики перегружают из одной машины в другую… Рядом стояла милицейская машина… Она бы не обратила внимания на все это – мало ли, сломалась одна фура, перегружают в другую, если бы не заметила лежащими на дороге двух человек… Лицом вниз, со связанными за спиной руками…
– Это она сама вам рассказывала? – спросил я слегка ехидно, сразу не слишком вникая в рассказ отставного подполковника.
– Вам, я вижу, неинтересно?.. – у него у самого голос стал скучающим.
– Продолжайте, продолжайте… – его желание пустить следствие по другому руслу выглядело вполне естественным, и на это не стоило даже обижаться. Обидным показалось другое – что он считает меня за дурака, хотя я имею два высших образования: сначала закончил политехнический институт, факультет приборостроения, потом еще и юридический. Впрочем, он этого не знает, и тем не менее причины считать себя дураком я не выказывал и заявления по этому поводу не писал…
Он продолжил:
– Так вот, Людмиле Анатольевне показалось, что она узнала одного из людей возле тех машин. Большая часть была в масках «ночь», но не все… Она даже рассказывала об этом вечером дома. Узнала она человека из соседнего подъезда. Я предполагаю, что и тот человек узнал ее… Может быть, просто по номеру машины. Я не думаю, что открою вам великий секрет, если сообщу, что в вашей области, скорее всего в областном центре, живет и работает банда грабителей, орудующая на дорогах области…
Нет, каково, а?! Уж не следствие ли решил учинить этот отставной подполковник? Пусть он и великий спец в своей области, но здесь-то спец не он, а я! И я лучше знаю положение вещей, хотя непосредственно этим делом не занимаюсь.
– Вы-то об этом откуда знаете? – задал я естественный вопрос, поскольку Иван Сергеевич и дня на свободе в городе не провел. То есть и дня не провел без того, чтобы не попасть в розыск. А человек в розыске обычно страдает от недостатка информации, и именно из-за этого часто попадается.
– Об этом на каждом углу говорят…
Здесь он прав. О банде грабителей говорят в городе на каждом углу… И на каждой оперативке в кабинете прокурора области. Кабинет, естественно, имеет тоже положенные ему четыре угла. И все углы слышат, что там говорится… И уже сколько было засад, сколько было рейдов проведено, сколько других следственных мероприятий – и все безуспешно. Бандиты прекрасно понимают, что информированность позволит им дольше ходить безнаказанными, и хорошо оплачивают работу информаторов. Вот и весь секрет их неуловимости… И еще – дерзость… Одно из ограблений было совершено рядом со стационарным постом ГИБДД, где «дальнобойщики» часто останавливаются на ночевку…
– И вы полагаете? – спросил я, проявив уже заинтересованность, но стараясь скрыть ее за холодностью интонации.
– Я полагаю, вам следует обратить больше внимания на дорожных бандитов. Они могут иметь отношение к убийству моей бывшей жены, поскольку она является свидетелем одного из последних преступлений. Кажется, ограбили фуру, груженную «паленой» водкой…
– Вам даже такие подробности известны? – Вот это уже было мне непонятно.
– Об этом тоже в городе говорят… – от ответа он уклонился.
Тем не менее его информированность имеет какие-то корни. По крайней мере теперь я точно могу сказать, что его кто-то прячет. Местный житель. Уже сейчас трудно найти этого человека, даже исходя из предпосылки, что он имеет отношение к спецназу ГРУ. А он может и не иметь, поскольку в нашем городе Иван Сергеевич провел детство и юность и у него много друзей… Вот оно, то недостающее звено, из-за которого я не мог ночью уснуть. Мы не включились в розыск через друзей его детства. Должно быть, потому, что родился отставной подполковник в другом городе, но в десятилетнем возрасте переехал вместе с родителями к нам. Значит, есть новая задача, которую следует поставить ментам. Пусть поднимают архивы, пусть ищут – дом, двор, школу, спортивные секции, увлечения, что там еще может быть… И как можно быстрее ищут, пока не истек срок, данный прокурором области…
Я не хочу в деревню…
– Вы слышали меня? – переспросил Иван Сергеевич.
Кажется, я слишком задумался.
– Я оцениваю ситуацию… Так вы предлагаете нам прекратить ваш розыск и переключиться на другой, уже на протяжении года не дающий результата…
– Вы плохой следователь, Максим Юрьевич…
Надо же, он уже и профессионально оценивает мою квалификацию!.. Скоро по этому поводу прокурору области позвонит и даст тому втык…
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы не обратили внимания на одну фразу из моего рассказа, которую следователь не имеет права пропустить…
– Это какую же?
– Людмила Анатольевна рассказывала вечером дома о том, что она узнала человека возле ограбленной фуры… Этот человек живет в соседнем подъезде на третьем этаже. Его фамилия Брызгалов. Брызгалов Владимир Саввович. Если вы им займетесь вплотную, то можете отыскать след настоящего убийцы…
Да, он и в самом деле включился в розыск. Только не советовал бы я ему этим делом заниматься… Не его армейского ума такие серьезные уголовные дела… И я не удержался, чтобы не съехидничать.
– Вы же, кажется, просились поработать у нас вне штата… Что же вы сами с ним не побеседовали?
– Я бы побеседовал и, в отличие от вас, сумел бы добиться признания быстро… Но он сейчас в отъезде… Правда, я посетил его строящийся загородный дом… Небольшой такой особнячок… Поселок Полетаево-3… Надеялся там найти господина Брызгалова…
– Нашли? – Вот уж совсем плохо, когда дилетанты, да еще дилетанты крутые, начинают заниматься сыском. Этот может таких дров наворочать… И потому я даже обеспокоился.
– К сожалению, самого Брызгалова на месте не оказалось. Там был только пьяный подполковник милиции, близкий друг Владимира Саввовича, с которым он минувшим вечером отправился то ли на охоту, то ли на рыбалку… Он первым начал в меня стрелять, и я вынужден был ответить адекватно. Если вы сейчас поедете туда, то найдете этого подполковника умирающим не от раны, а с похмелья… Он ту самую «паленую» водку пил… И стрелял в меня из французского револьвера «манурин», я оставляю вам револьвер сразу за дверью, в прихожей… Посмотрите по картотеке, что за этим револьвером числится… Еще… На втором этаже в крайней комнате от лестницы налево – фальшивые милицейские номера… В одной из комнат подвала на полке рожок от автомата «АК-47». Рожок, полный патронов… И еще несколько запертых комнат…
Я долго молчал, осмысливая сказанное. Информация была богатая…
– Извините, что бужу вас… – сказал отставной подполковник. – Но время не терпит… Займитесь этим срочно…
– Есть, товарищ подполковник! – сказал я со злым сарказмом. – Вы меня, полагаю, на месте дождетесь, чтобы провести инструктаж и дать дополнительные указания?
Он, в своей армейской тупости, не понял моего ехидства.
– Я уже покидаю дом…
И отключился от разговора. Я убрал трубку и обернулся на шорох. Жена стояла в дверях спальни и смотрела на меня с возвышенным чувством презрения…
– Спи… – сказал я.
– Эта шлюха уже и по ночам покоя не дает…
– Это звонили по работе… Это звонил, если тебе так интересно, преступник, убийца, который сбежал сегодня, едва покинув мой кабинет в сопровождении конвойных… Конвойных уложил и сбежал…
– И кого же этот преступник убил?
– Свою жену… Взорвал ее в автомобиле…
– А ты меня мечтаешь так же взорвать… – у нее собственная непоколебимая логика.
Я миролюбиво улыбался, натягивая брюки.
– Это его бывшая жена. Ты же у меня настоящая и самая лучшая… Успокойся. Они с женой делили наследство в шестнадцать миллионов долларов. Нам такое наследство не грозит, и мы убивать друг друга не будем…
Люся вдруг заплакала.
– Я эту твою шлюху убью… Твой пистолет украду и убью ее… И пусть тебя потом посадят… По крайней мере вы не будете с ней вместе надо мной смеяться…
Я ахнул, вспомнив, что брюки, когда я вытаскивал из чехла трубку мобильника, уже были подозрительно легкими. Но ведь на том же ремне, что чехол мобильника, с другой стороны, подвешена кобура с пистолетом… А когда я надел их, пояс ничто не оттягивало… Я бросился к креслу… Пистолет просто вывалился из кобуры. Клапан слабый – расстегнулся…
Я уже готов был за дверь выйти, когда мобильник опять голос подал. Я посмотрел на определитель, подумал пару секунд и убрал трубку в чехол. Капитан ФСБ Поваляев опять желает дать мне инструктаж… Не хочу слушать…
Но жена смотрела подозрительно.
– Она? – спросила.
– Не она…
– Как выйдешь, звонить начнешь…
– Я же сказал, это не она…
А трубка в чехле опять голос подала. Поваляев успокоиться никак не хотел. А я не отвечу…
